Искры

      Мы говорили. Не знаю, как долго, но мы успели обсудить уйму всяких мелочей. Клементина, ты рассказала Генри историю нашей первой встречи. Да уж, «Оливер Твист». Кто знал, что мне придется благодарить Диккенса за такую девушку… Ты сняла перчатку, и все это время я держал твою левую руку, такую маленькую и теплую. Твоя кожа была как никогда нежной, но я списал это на то, что привык к рукопожатиям старика. Ощущения были настолько яркими, что, прикасаясь к тебе, я чувствовал покалывание, будто лёгкий ток пробегал по моей коже. При каждом касании все внутри меня переворачивалось, а сознание заполнялось красочными воспоминаниями. Вскоре ты сказала, что тебе пора, и попрощалась. В порыве отчаяния я спросил, когда же ты придешь в следующий раз, но не уловил ответ. Клементина, милая Клементина, ты произнесла его четко и ясно, твой голос вливался в мои уши словно чистая прохладная вода в горло страждущего пустынного странника. Но суть ответа я так и не уловил, потому что старался лишь запомнить твой голос как можно лучше. Я не хотел отпускать твою руку, Клементина, но понимал, что иначе нельзя, да и глупо это. Генри настоял на том, чтобы проводить тебя, несмотря на все твои вежливые попытки отказаться.       — Вот что значит старая школа, — сказал я с улыбкой, когда вы вышли.       Однако как только я закончил произносить последнее слово, воцарилась гнетущая тишина, и улыбка стала медленно исчезать с моего лица. Ни единого звука вокруг, кроме моего дыхания и учащенного сердцебиения. Будто я — забытый зритель в театре, наблюдающий за тем, как расходятся люди, снимаются декорации, гаснет основное и вспомогательное освещение. Поверьте, не самые лучшие ощущения, когда все, что ты видишь — кромешная тьма. Я стал шарить рукой по столику, пытаясь найти свой плеер…

***

— Вы очень интересная девушка, — произнес Генри. Он сказал это на полном серьёзе, но по его интонации нельзя было понять, похвала это или разочарование. — Спасибо, — ответила Клементина.       Около минуты они шли по территории больницы, не произнося ни слова. После чего Клементина не выдержала. — Генри, у меня складывается ощущение, будто вы хотите мне что-то сказать. — Откуда такая уверенность? — спросил старик, не глядя на свою собеседницу. — Считайте, что это женская интуиция. Но я чувствую какое-то напряжение в вас с того момента, как мы начали говорить с Шоном.       Старый Генри глубоко вздохнул. Он и вправду был обеспокоен. Парень за все эти дни стал ему больше, чем просто собеседником. Нет, он не видел в нем сына, хотя тот прекрасно подходил по возрасту. Шон был ему скорее младшим товарищем, или что-то вроде. Генри не знал, как ещё это можно назвать. Но его старые глаза прекрасно видели, насколько этот парень без ума от Клементины. За этот час с небольшим он понял, что парень «дышал» ею. И чем больше его радовала реакция парня, тем больше потерянный вид девушки омрачал столь прекрасную картину. Генри впервые благодарил Бога за то, что парень лишён зрения. — Зачем вы приходили, Клементина?       Девушка удивлённо посмотрела на старика. — Чтобы повидать Шона, конечно же. Странный вопрос… — Нет, — перебил ее Генри. — Зачем вы приходили к Шону?       Она отвела взгляд и затихла. Они уже не шли по территории больницы, а стояли под темнеющим небом. Лучи заходящего солнца упали на красивое женское лицо, и Генри увидел сверкающую каплю, стремительно идущую вниз по бледной щеке, однако Клементина не издавала ни звука. Наконец, дрожащим голосом она смогла нарушить молчание. — Всё это время никто не говорил Шону, какое сегодня число, так? — Так… — сказал старик, уставившись на свою обувь, будто виноватый школьник. — Про месяц и год он тоже не знает? — Не знает, — процедил Генри сквозь сжатые зубы.       Клементина сделала глубокий вдох, но дыхание её дрожало. Вновь воцарилось тяжелое молчание. Спустя две минуты солнце окончательно скрылось за горизонтом. Генри первым избавился от оцепенения, которым чувство вины сковало обоих. — Как давно вы узнали, что Шон здесь?       В ответ раздалось тихое всхлипывание. Старик приобнял девушку, которая тут же вжалась в его плечо. — Скажите, Клементина… — слова давались Генри все труднее. — Какого цвета у Шона глаза? — На его глазах была повязка, я… — Цвет, Клементина…       Девушка отпрянула от его плеча и посмотрела прямо в старые глаза. Её взгляд затуманили слезы, но она продолжала смотреть, пока капли вновь не заструились по её нежной коже.       Она смахнула их платком, который протянул ей Генри, и прошептала: — Я не помню…       Клементина поспешно вернула старику платок, и тот услышал отдаляющиеся шаги. Он медленно убрал платок в карман, но вдруг шаги затихли. Генри посмотрел вслед девушке, которая стояла к нему спиной, немного повернув голову. — Генри… Я прошу прощения за своё поведение. Надеюсь, эта сцена останется между нами. — Само собой, — поспешил ответить старик. — Вам не стоит… — 27 месяцев назад, — её голос больше не дрожал. — Всего доброго, Генри. И спасибо вам.       Каблуки вновь застучали по дороге, и каждый шаг был тише предыдущего. Старик остался стоять, сочувствующе глядя вслед Клементине.

***

      Парень сквозь аккорды классической музыки услышал, как открылась дверь. — Добрый вечер! — сказала медсестра, толкая перед собой тележку с едой. Шон повернул голову в ее сторону и приглушил музыку. — Здравствуйте, — ответил он с улыбкой. Она поставила перед ним тарелку, после вложила нож и вилку в его раскрытую ладонь и добродушно протянула: — Приятного аппетита! — Спасибо большое, — вновь улыбнулся парень. Перед тем, как закрылась дверь, он услышал: «А она красивая», после чего раздался щелчок, означающий, что он в палате один. В голове пронеслась мысль, которая в очередной раз заставила его улыбнуться: «Да, я помню». Вслух же он произнес: — Ужин номер сорок два! Барабанная дробь! — и стал принюхиваться. — Курица!

***

      Клементина пристегнулась, после чего автомобиль тронулся с места. — У тебя глаза заплаканные, — сказал мужчина, который уверенно держал руль одной рукой. — С твоей подругой все хорошо? — Да. Она… в порядке, относительно. — Девушке казалось, будто кто-то другой произносит эти слова. — Просто мне не хотелось уходить. — Понимаю. С близкими людьми всегда тяжело прощаться. — Джеффри… Давай сменим тему, пожалуйста. — Как скажешь, мышонок. Почему бы тебе не открыть бардачок?       Клементина сняла перчатки и нажала на кнопку. Бардачок открылся, и ей в руку упали два билета. — Послезавтра мы летим в Париж! — весело сказал Джеффри. — Надеюсь, тебе тоже это место кажется подходящим для нашего замысла. — Прекрасная идея! — произнесла Клементина, стараясь изобразить улыбку.       Капли дождя падали с темного неба и разбивались о лобовое стекло. Бесшумно заработали дворники. На безымянном пальце её правой руки поблескивало золотое кольцо, в котором ритмично отражались дорожные фонари.