Каренины: Всё сначала

      Анну трясло, когда она зашла к сыну. К счастью или к сожалению, она не понимала, Серёжа уже спал. Она поправила одеяло, поцеловала сына в лоб и отправилась в свой кабинет. Проходя мимо комнаты Анечки, Анна услышала голос мужа и заглянула в приоткрытую дверь — он что-то тихо напевал, укачивал девочку на руках, стоя спиной к двери. Анна не хотела бы видеть дочь, собственную дочь, дочь её любимого Алексея, но Алексей Александрович интриговал её своим поведением — Серёже он никогда не пел и вообще, по минимуму старался проводить время с сыном, пока тот был младенцем. Почувствовав, не услышал даже, шаги за спиной, Каренин слегка повернул голову. Анна остановилась на расстоянии вытянутой руки от них.       — Посмотри на неё, — начал он тихо, — посмотри и увидишь, что она так же прекрасна.       Каренин сделал шаг навстречу, но она отшатнулась.       — Она не кусается, Анна. Она прекрасна, как и ты. Прекраснее других виданных мной детей. Прекраснее моего единственного ре...сына в младенчестве, — Алексей Александрович не осмелился сказать «ребёнка», потому как и Анечку считал своей. — Удели ей немного времени, и полюбишь её не меньше, чем Серёжу.       Анна осторожно, не делая и шага, протянула руку к головке девочки и медленно погладила её. Алексей Александрович улыбнулся и приблизился к жене, плавно, чтобы не разбудить малышку, передавая её Анне, а затем встал за её спиной, поддерживая слабые руки.       — Она и впрямь прекрасна, — прошептала Анна, вглядываясь в лицо девочки, и тихо, счастливо засмеялась. — Что ты наделал, Алексей Александрович? Теперь я не захочу расставаться с ней.       — Ничего страшного. Уедем ненадолго, ты только сильнее полюбишь её в разлуке. Я оставлю вас?       Анна отчаянно замахала головой, возвращая дочь мужу.       — Нет, пригласи кормилицу и проводи меня к себе, пожалуйста. Я слишком устала. А перед дорогой нужно отдохнуть.       Каренин кивнул и сделал всё в точности, как и просила Анна. Около её комнаты, он остановился и поцеловал руку. Анна вздохнула, всматриваясь в его глаза. Алексей Александрович лишь поклонился и ушёл к себе, оставив Анну в коридоре.

***

      Алексей Александрович нервно шагал по своей спальне, бесшумно следуя от окна к двери и обратно. Он совсем не мог понять, почему же Анна ведёт себя так, и почему он сам поступает так, будто ничего не произошло. Он видел, что Вронский дорог Анне и, хотя, не был согласен с её утверждением о любви к графу, не верил, не хотел верить, не мог всё же принять её поведения. Алексей Александрович думал было сесть и отдохнуть от бесполезного, но успокаивающего хождения, однако тут же вскочил на ноги, продолжая размышлять.       Его преступная жена, так он называл Анну до снизошедшего до него чувства прощения и любви к ближнему, была настолько эмоционально нестабильна, что он даже изредка побаивался. Ему снилось ночью, после её приступа, что жена целует его, любит его, исполняя ту самую священную судьбу жены перед людьми, не перед Богом, но затем руки её смыкаются на шее его, но ему всё равно хорошо. Алексей Александрович просыпался тогда с невероятным ощущением волнения, страха и радости, и совсем не мог разгадать, отчего возникло последнее после такого кошмарного сна.       Он мог бы и дальше бесконечно бродить, сон не шёл, читать не хотелось, не было писем, требующих ответа; только желание видеть жену давило на него, горело в нём, её голос раздавался в голове, звал его, поэтому Каренин даже не вздрогнул, когда реальный голос Анны обратился к нему. Алексей Александрович обернулся быстрее, чем понял, что она здесь, она настоящая, это не голос в голове, и оказался в кольце её слабых тонких рук. Алексей Александрович несмело вдохнул запах её волос, обнимая жену. Анна было открыла рот, чтобы сказать что-то, но передумала и лишь сильнее прижалась к мужу. Каренин тоже и хотел бы сказать, что это не верно, не правильно, и должен был бы сказать, что нужно расстаться, развестись, разъехаться по разным домам. Но не мог — счастье переполняло душу его, будто и не было всех этих лет брака, не было измены жены, будто он был юным влюблённым, сам не зная этого чувства, не поддававшегося объяснению логическому, но явственно ощущая его.       Они простояли так с несколько минут, пока Алексей Александрович не оттолкнул супругу осторожно и не сел на кровать, ясно давая ей понять, что собирается лечь спать. Он снял пиджак и расстегнул рубашку, не отрывая от неё своих спокойных глаз; Анна не уходила, смело, даже дерзко, удерживая его взгляд.       — Утром очень рано вставать, Анна, иди спать, — спокойно сказал Алексей Александрович. Анна кивнула, но даже не собиралась идти к себе — приподняв ночное платье, она присела на колени супруга, лицом к нему, медленно развела его руки в стороны своими и оттолкнула назад, ложась на него, прижимаясь всем телом. Алексей Александрович успел лишь вдохнуть, прежде чем Анна поцеловала его, руки она прижала к своим бёдрам, управляя ими, будто указывая, что ниже нужно гладить, выше — сжимать. Когда она подняла голову, чтобы поправить волосы, прилипшие к губам, Каренин рефлекторно потянулся за ней, неосознанно желая продолжить, продлить поцелуй.       — Анна, я прошу… — успел сказать мужчина перед очередным прикосновением.       — Чего ты просишь, Алексей Александрович? — прошептала Анна, направляя его руки под платье. От ощущения её кожи под ладонями, Каренина будто прошибло током, и он, толкнув Анну, поднялся. Анна рассмеялась. — Ты просишь соблюдения приличий?       — Я прошу тебя отправиться спать, — немного нервно и хрипло сказал он. Анна широко улыбнулась и отошла к двери.       — Понимаешь ли ты, почему я так поступила? Почему у меня появился любовник? Почему я погубила столько жизней? — улыбка с её лица вмиг исчезла, позволяя выйти наружу гневу. — Даже отношения со мной, женой, у тебя были сродни работе. Всё по расписанию, всё заранее известно. Время на сына, время на жену и никакого места в расписании для других детей! Ты не дал мне, не позволил реализовать себя. Я бы полюбила тебя, вероятно, будь у нас больше детей, но и этого ты не дал мне. Какое ты имел право на это?       — Анна, ты прекрасно понимаешь, что отсутствие других детей лишь для тебя. Я должен был вести себя как твой брат или что? Должен быть оставить кучу потомков и идти развлекаться дальше? — Каренин встал напротив неё.       — Не смей оскорблять моего брата! — вскрикнула Анна и занесла ладонь перед его лицом, которую Каренин перехватил и крепко сжал.       — Не смей, — ответил он негромко, но жестко и твердо, — повышать на меня голос и поднимать руку. Я принял тебя такой, какая ты есть, со всей твоей грязью, и ты упрекаешь меня в том, что я не дал тебе детей? Что-то я не вижу того, чтобы ты окружила Анечку заботой и любовью. Ты по-прежнему думаешь лишь о себе и об удовлетворении своих амбиций, своих грязных желаний. Начнешь ли ты думать о других?       Анна закусила губу.       — А ты? Думаешь обо мне? Желаешь меня? Или проклинаешь?       — Я проклинаю… Проклинаю себя за то, что продолжаю желать. Господь избавил меня от проклятья любви к тебе, ты помнишь, я говорил, но отправил мне новое, сделав ещё большим грешником, позволив возжелать тебя, как никогда прежде.       — Ты сам говорил, что мы супруги перед этим твоим Господом до самой смерти, — свободной рукой Анна медленно скользнула по его животу к паху. — Не ты ли нарушал эти свои заповеди, приходя ко мне в спальню за удовольствием, а не за продолжением рода? Почему же я должна довольствоваться малым?       — Как ты смеешь, грешная женщина? — прошипел Алексей Александрович, схватив Анну за волосы. — Я возносил тебя с момента нашего венчания, я молился на тебя, а ты смеешь меня упрекать?       Анна довольно вздохнула — демонстрация мужем силы и гнева подарила ей какое-то бешеное, новое, доселе невиданное, вдохновение. Она ухмыльнулась, перемещая его руку на свою шею.       — Убей меня, раз так желаешь.       Она нагло смотрела в его темнеющие глаза, шагнула вперёд, чтобы он отступил, но Каренин лишь сильнее сжал её шею, скользнул другой рукой по спине, освобождая волосы от своей хватки, и прижался к её губам, делая шаг навстречу — шаг в пропасть.