Каренины: Всё сначала

      Несмотря на собственные увещевания о необходимости сна, Алексей Александрович так и не сомкнул глаз. До самого утра он лежал смирно, лишь прижимал к себе Анну, гладил её волосы, целовал, когда она в очередной раз просыпалась.       Всегда Алексей Александрович брал от семейной жизни лишь положенное ему и никогда раньше особо не интересовался потребностями жены, но этой ночью он узнал, что у Анны есть свои собственные потаённые, скрытые желания. Его жена была слишком страстной для него прежнего, но сейчас ему казалось, что это исправилось, что он может ответить на все её чувства. Никогда раньше он и подумать не мог, из-за всех условностей и правил, вбитых ему обществом ещё в раннем детстве, что где-то здесь, в отношениях и чувствах, есть высшая награда семейных отношений. Не одни лишь уважение и покой, не соблюдение приличий перед обществом. Только им двоим доступная связь, не перед людьми, не перед Богом, а друг перед другом.       Он вспоминал, восстанавливал в голове, события их прежней семейной жизни, счастливой, как ему казалось раньше. И с каждым откликом в его памяти понимал, что ничего раньше и не думал ни о жене, ни о сыне. Лишь собственное спокойствие было для него главным, только спокойствие. Алексей Александрович сразу смирился с ролью старого мужа, которую сам себе и выдумал, не пытаясь даже хоть как-то завоевать любовь жены. Теперь-то он понимал, к чему привело его нежелание, неумение считаться с собственной женой.       И к утру в его голове сложилась ясная картина — не Анна виновата в том, что полюбила, воспылала страстью к другому, а только он сам, неспособный воспринимать её несмелые намёки и попытки полюбить своего супруга. Он вспомнил даже, что она, тогда ещё смиренная и покорная Анна, пыталась — о ужас! — соблазнить его. Насколько женщина должна быть несчастна, чтобы соблазнять собственного мужа? Он не понимал этого тогда, не понимал и сейчас, но знал, что сам вынудил её к измене.       Алексей Александрович едва задремал, справляясь с утренним наваждением, когда почувствовал, что Анна перекинула через него ногу и села. Не открывая глаз, он медленно положил руки на её талию, которые Анна сразу же передвинула ниже.       — Доброе утро, Алексей Александрович, — она двинула бёдрами так, что Каренину едва хватило воздуха в лёгких.       — Доброе, — подтвердил он хрипло, и Анна легко, звонко рассмеялась.       — Муж мой, нежный муж, пылкий муж, — она гладила его грудь, целовала снова и снова, двигалась так, что Каренин подумал, что он задремал крепче, чем казалось. И только, когда Анна легла рядом, Алексей Александрович разочарованно простонал и понял, что не спал.       — Иди ко мне, муж мой, — сказала Анна, когда Каренин, оперевшись на локоть, повернулся к ней. — Я хочу почувствовать всё до отъезда. Я знаю, что приеду другая, и воспринимать всё буду иначе.       Алексей Александрович кивнул и навис над ней, слабо прикусывая её шею. Анна закусила губу, довольная, закрыла глаза и положила ладони на плечи супруга.       Алексей Александрович снова и снова пытался не думать о том, как и что происходило у Анны с Вронским, но в голове всплывали образы, картинки, то, чего он никогда не делал и не видел. И какие-то странные, будто животные, инстинкты, заставляли его делать с женой то, чего церковь не одобряла, а в обществе, если и вытворяли, то совершенно не распространялись об этом. Алексею Александровичу хотелось подчинить свою жену, а лучше — подчиниться ей, видеть её всю, любоваться её извивающимся телом, видеть, как часто и глубоко она дышит, как блестят её глаза.       — Позволь мне, — прошептал он остывисто, сцепляя их пальцы, опираясь на локти, целуя её, — позволь мне быть твоим мужем больше, чем когда-либо. — Анна простонала, закусила губу и закивала. — Будь…стань моей женой снова. Той, другой, о которой ты говорила мне.       — Алексей…я твоя жена, — так же отрывисто произнесла она. — Твоя, Алексей Александрович, только твоя.       На этих словах Каренин остановился, навалился на неё и поцеловал. Анна только сильнее сжала их сцепленные руки, из глаз выступили слёзы, заметив которые Каренин тут же сцеловал, чувствуя боль на потрескавшихся губах.       — Доброе утро, жена моя, — сказал он чуть позже, заглядывая в её искрящиеся глаза и — он осознавал это — глупо улыбаясь.       — Доброе, муж мой, — Анна провела ладонью по его волосам. — Самое доброе.