The Truth in Lies

— Моя очередь, — выдавила Сакура, распластавшись по деревянной койке на своей стороне каюты. Она проскребла пальцами по полу, потянувшись за пластиковым ведром — самой любимой и самой ненавистной вещью с самого начала их морского путешествия. Блондин на соседней койке, Харада Сатоши, постанывая, подтолкнул к девушке ведро, а затем снова повалился на одеяло. Как и Сакура, он был медиком, но, так вышло, что ни он, ни она оказались не способны изготовить достаточно действенное средство от морской болезни — несмотря на количество попыток. — Тсунаде-шишо было бы стыдно за меня, — открыв глаза, проворчала Сакура и посмотрела на мужское тело, бесформенной кучей валявшееся на противоположной стороне каюты. Бушующее море носило судно в солёной воде, волнуя и качая его по вспененным волнам. — Я уверен, она простила бы тебя, если бы находилась сейчас здесь — на борту, — пробормотал Сатоши в сосновый решетчатый потолок, под угрожающий скрип деревянного корпуса корабля. Он дважды тяжело вздохнул, прежде чем ещё раз тихонько застонал. — Как долго мы в море? — продолжила Сакура, решив, что общение — прекрасный способ забыться от опорожнения своего желудка. — Я думаю, что где-то дня два. Может больше. Завтра должны прибыть в Сасоку. А потом, я полагаю, ещё через пару суток доберемся и до Зена. Прости, но ты застрянешь здесь дольше, чем на два дня, — прошептал Сатоши, бросив тоскливый взгляд зеленых глаз на ведро. — Так или иначе, как тебя занесло на борт? — Медицинское исследование некоторых растений в саду даймё в Зене. Ничего захватывающего. Это больше похоже на отпуск. — Корабль накренился, наклонился, и Сакура, стараясь удержаться на месте, облокотилась ладонью о стену и поставила ногу на край койки. — Я так устала. И не могу заснуть, — проскулила она, борясь с очередными сильными рвотными позывами. — У меня припасено фантастическое снотворное, и, если хочешь… Я собираюсь принять его и надеюсь проснуться только в Сасоке. Здесь хватит на двоих. — Сатоши нырнул рукой в измятый пакет, лежащий рядом с ним, и извлекши крошечный бумажный конверт с лекарством, развернул его, протягивая Сакуре. Было очевидно, что если она хотела снотворное, то для начала ей было необходимо как минимум встать. Желание спать было куда сильнее нужды следующие 72 часа склоняться над ведром, так что с монументальным усилием она заставила себя повернуться и сесть, наклонившись вперед, чтобы забрать две таблетки с бумажного конверта. — Почему Сасока, Сатоши? — спросила Сакура, вслепую шаря руками по грубому, неотшлифованному полу под лежаком в поисках бутылки с водой, чтобы потом, не испытывая никаких угрызений совести, закинуть в себя лекарство, запивая его одним глотком воды. — Это моя последняя миссия, прежде чем я смогу претендовать на звание джонина. Муж моей сестры был убит шесть месяцев назад, а она беременна. Я хочу поддержать её, и для этого мне нужно иметь хорошую зарплату, которую можно получить только при повышении. — Сатоши перевернулся на своей стороне и поднял брови, заметив, как лениво моргнула Сакура. — Оно действует очень быстро. Тебе лучше прилечь, — предупредил он, слабо махнув рукой на кровать. Она кивнула и чуть склонила голову вбок. — Но почему здесь? Неужели не было миссий в пределах Конохи? Сатоши положил таблетки в рот, запивая парой глотков прохладной воды. — Это была последняя миссия B ранга, доступная для медика-чунина, прежде чем кончился бы мой трехдневный срок для подачи заявки. Отстойно проделывать такой путь, но я должен сделать это. Если бы я пропустил эту миссию, мне пришлось бы ждать ещё год до тестирования. Я бы не торопился, но два очень важных человека рассчитывают на меня. Сейчас или никогда. — Сатоши потёр лоб, чувствуя, как его собственные веки двигались всё медленнее, и накатывает непреодолимая дремота.  — Я понимаю. Это достойно уважения, Сатоши. Ты очень хороший парень. — Сакура сладко зевнула, роняя голову на подушку с уже закрытыми глазами. ***  — Подымайся! — крикнул грубый голос Сакуре в лицо, обдавая его горячим, спёртым дыханием, заставив девушку закашляться, проснувшись.  — А? — Она удивлённо вздрогнула, почувствовав, как её подхватили под руки, стаскивая с койки пришвартованного корабля.  — Ты задерживаешь нас, дорогуша, — предупредил скрипучим голосом неопрятного вида моряк. — Мы отплываем.  — От-отплываете? — прошептала она. Очень быстро подонки выволокли Сакуру на солнечный свет и, промаршировав к краю судна, оставили куноичи на захудалом деревянном причале. Следом к ногам медика упало её задание — как обычно в виде свитка. Последним был выброшен ее походный рюкзак, в котором, как она убедилась по звенящему звуку его приземления, разбился, вероятно, один из самых дорогостоящих образцов, собранный из лекарственных трав.  — Черт возьми! — прошипела она и опустилась на колени, торопясь проверить целостность содержимого. — Разве можно быть такими… — но сирена корабля заглушила её гневную тираду, а когда девушка оглянулась через плечо, судно уже отплыло. Сварливый моряк небрежно отсалютовал ей двумя пальцами, получив в ответ не вполне приличный жест одним. Следующие десять минут Сакура наблюдала, как корабль, плавно качаясь на порывистых волнах, разворачивался от причала к выходу из бухты, а затем заурчал двигатель, и позади посудины фонтаном хлынула вода. Через несколько мгновений это было просто еле заметное пятнышко на горизонте. Девушка не могла подобрать подходящих слов, чтобы описать тот бурлящий внутри неё восторг, который она чувствовала, глядя на уплывающий вдаль корабль. Это было удивительно — она проспала весь путь до Зена и даже не попрощалась с Сатоши, который скорее всего был высажен в Сасоке в той же манере. Она спала всё это время. Невероятно. Развернувшись, чтобы оглядеть окрестности, Сакура увидела опушку леса, небольшую поляну перед ним, а чуть ниже каменистый пляж, на котором и вытянулся док. Вдоль берега располагались несколько маленьких лачуг, а неподалёку несколько человек ловили на пляже рыбу, сидя под покосившимися на длинных бамбуковых палках шезлонгами. — Хм, — не удержалась куноичи от комментария. — Довольно убого. Я слышала Зен богатый город, но это… — Мисс? Вы собираетесь сидеть там весь день? — спросил с другого конца причала проходивший мимо мужчина. Казалось, она застала его в самом начале рыбалки — он щеголял шляпой полной искусственных приманок и длинным самодельным деревянным прутом.  — О, н-нет. — Сакура медленно встала, подобрав свои свиток с миссией и позвякивающий рюкзак, и заторопилась вниз по причалу навстречу мужчине. Она до сих пор чувствовала себя убийственно сонной от снотворного Сатоши и горела желанием обсудить с ним — при их следующей встрече — входящие в состав ингредиенты и количество успокоительного в дозе. Её сознание до сих пор было заторможенным. Приблизившись к рыбаку, Сакура остановилась. — Не могли бы вы показать мне направление к дворцу даймё Зена? — О… Даймё Зена? — удивленно повторил он. Наигранно поглаживая серую щетину на подбородке, старик громко посмеялся над ней, а затем широко улыбнулся. И Сакуру нисколько не удивило, что у него во рту осталось всего лишь два зуба. Куноичи попыталась изобразить свою лучшую фальшивую улыбку. — Да. Он ждет меня сегодня. У меня есть там кое-какая работа. — Боюсь тебя уволят, девчушка. Путь до дворца даймё Зена составит около двух дней в ту сторону, — расхохотался он, указывая на морской горизонт.  — Что… что? — всхлипнула Сакура и, нахмурив брови, взглянула на море.  — Добро пожаловать в Сасоку, — счастливо хихикнул старик и, подтолкнув плечом оглушенную новостью Сакуру, поплёлся в конец дока. И вместе с громким шлепком поплавка его удочки об воду Сакура поняла весь масштаб своего затруднительного положения. Корабль уплыл. Единственный корабль. И не было никакого способа связаться с ним, так как его путь лежал вокруг островов, а значит ближайшие две недели посудину можно было не ждать. Может быть, Сатоши ещё спит, но он, вне всяких сомнений, будет столь же расстроен и встревожен пропуском своей миссии, когда его так же бесцеремонно скинут с корабля в Зене вместо неё. Немного поразмыслив и помявшись на месте, Сакура поплелась по пляжу к располагающейся по краю леса тонкой грунтовой дороге, где чуть была не сбита двумя велосипедистами. На другой стороне тропы деревья были выше, их крона пышнее, а листья темнее, чем обычно можно было увидеть в стране Огня. Найдя пригорок в тени одного из таких деревьев, она уселась и развернула свиток. Харада Сатоши — Медик Ранг В Расположение: лагерь АНБУ, Сасока — окрестности особняка даймё. Цель миссии: Поддержка авторитета лагеря, оказание специализированной мед.помощи, по мере необходимости содействие в урегулировании переговоров земельного раздела. — Бедный Харада, — пробормотала Сакура. Что он скажет своей сестре? Будучи уже в статусе джонина, Сакура знала — повышение оклада было значительным. Не говоря уже о том, что за шиноби присваивалось право самому выбирать ранг своей будущей миссии. Это задание казалось не трудным, и для Сатоши упустить такую возможность — которая не предвиделась бы ему ещё ближайший год — было сродни катастрофе. — Ты хороший брат, Сатоши, — добавила она, подняв глаза к небу и наблюдая, как над морем собираются темные тучи. Раздавшегося в глубине жемчужных облаков лёгкого раската грома оказалось достаточно, чтобы поднять Сакуру на ноги. Приближался шторм, который стоило бы переждать где угодно, но не на открытом пространстве. Поэтому, собрав свои пожитки (или всё, что осталось), Сакура заставила себя подняться и продолжила свой путь вдоль дороги.  — Извините? — обратилась она к проходящей мимо сутулой женщине с охапкой дров на спине. Та остановилась и посмотрела на Сакуру молочно-серыми глазами.  — Вы со мной говорите? — грубо прокудахтала она; её голос был резким и раздражённым.  — Простите. Может быть, Вы знаете, где здесь поблизости военный лагерь? Тот, что неподалёку от особняка даймё. Несколько секунд женщина молчала, видимо представляя, о чём её спрашивала Сакура, а потом рассмеялась — грубо и хрипло — и указала трясущимся подагрическим пальцем в сторону леса.  — Короткий путь здесь. Но вам там не будут рады, — добавила она. Сакура посмотрела на лес, а затем обратно на женщину.  — Почему?  — Вход для женщин закрыт. Только мужчинам положено. Сакура закатила глаза.  — Это бессмысленно.  — Тем не менее, разрешается только мужчинам. Приказ даймё. Его сын умер месяц назад, и он винит в этом жену. Он ненавидит женщин, и настолько подавлен, что двинулся рассудком. Единственные женщины в особняке — его дочь и её слуга. И всё. Вас арестуют. Пока женщина переваливала хворост на другое плечо, Сакура не сводила глаз с леса. Всё становилось только хуже и хуже. С того момента, как она ступила на борт, все пошло как-то не так. Бедный Харада не выполнит свою миссию, потому что они перепутали свои свитки, а теперь ещё нужно было придумать, как переждать эти две недели до возвращения корабля. Ближайшее будущее было так же мрачно, как и мысль о путешествии на этом грёбаном корабле ещё два дня.  — Жаль, что Вы не можете стать мужчиной, дорогуша, — захохотала старуха и побрела дальше, сразу же позабыв о Сакуре и её бедственном положении.  — Да, жаль, — пробормотала куноичи. — Что не могу стать му-у-у… И будто небеса разверзлись и её озарил луч света — у Сакуры было прозрение. Да, не без помощи язвительной старухи, но тем не менее прозрение.  — Не волнуйся, Сатоши. Мы оба получим то, что хотим. *** Дорога до лагеря представляла собой небольшую прогулку через лес, а если использовать чакру, занимала бы не более десяти минут. И так и было бы, если бы Сакура не остановилась для использования техники превращения, чтобы стать похожей на молодого человека, лежавшего в одной с ней каюте на соседней койке, пока их неустанно рвало. Сатоши был невысокого роста, с такими же зелеными глазами, как у Сакуры. Его белокурые волосы выглядели скудным беспорядком на голове и напоминали нечто среднее между прическами Какаши и Наруто по утрам. В общем, вполне приличный парень. Скопировать его не составляло особого труда, за исключением того, что разговаривали они всего лишь раз, пока их обоих не укачало. Сакура надеялась, что в лагере его никто не знал. Всё, что она знала о Сатоши: он всегда был ирьёнином, и прежде не брал ни одной миссии уровня АНБУ, кроме той, что по неосторожности взял сейчас, — последней миссии для присвоения статуса джонина. Задания АНБУ не являлись большим делом для опытных медиков, как, к примеру, Сакура, а так как она уже достигла статуса джонина, то в лагере будет чувствовать себя как рыба в воде. Скорее всего, кто-нибудь обязательно заметит трансформацию, так что девушка припасла оправдание — не слишком правдоподобное, но лучше чем ничего. Когда Сакура дошла до края леса, уже одетая в стандартный черно-зеленый жилет и скрытая техникой, придававшей ей очень мужественный вид, то увидела располагавшийся внизу, в долине, лагерь АНБУ, и стоящий позади него особняк, оформленный в современном западном стиле. Похоже, что она достигла места назначения. Но, по счастливой случайности, только покинув лес, она сразу же наткнулась на двоих АНБУ, выглядевших так, будто возвращались с разведки.  — Простите, — спокойно спросила она, стараясь, чтобы голос звучал низко, но естественно. На её вопрос они оба повернули к ней свои замаскированные лица. — Я новый медик в лагерь АНБУ, что за особняком даймё, Харада Сатоши. Не могли бы вы проводить меня к капитану? Несколько секунд мужчины молча смотрели на неё, а потом сняли маски, и один из них протянул ей раскрытую ладонь.  — Я Шин, а это Даичи. Добро пожаловать, — мягко сказал он, пожимая Сакуре руку. — Мы без медика уже несколько недель. Капитан будет рад тебя видеть. Сакура кивнула и улыбнулась. Наконец-то, всё шло как надо. Очередной раскат грома напомнил им о приближающемся шторме, и с первыми каплями дождя Даичи — тот, что был повыше — махнул ей следовать за ними. Сакура ни на шаг не отставала от парней, ведших её по тропе, что шла из лесу вниз в долину.  — С корабля на бал, Харада? — спросил Даичи. — Укачало, а?  — Я чувствую себя уже лучше, — рассеянно ответила Сакура, и парни рассмеялись. Шин стащил маску и протер ладонью лицо.  — Тебе понравится лагерь, Сатоши. Здесь довольно-таки весело. У нас есть отличный капитан, и нет никаких врагов. По правде говоря, мы просто сидим и ждём закорючки на бумаге, дающей нам право на пользование землей и лесом к югу отсюда.  — Отсрочка? — спросила Сакура, понимая, что они находятся там уже довольно долгое время.  — Ну… — Даичи посмотрел на пожимающего плечами Шина. — Мы не совсем уверены, что это отсрочка. У даймё немного съехала крыша после смерти сына, и теперь мы ведем дела с его дочерью — Кинмокусей.  — Какое необычное имя.  — Мы все называем ее Кин или Кин-сан, для краткости. И да, имя действительно необычное. Сакура наморщила лоб, когда, поправив на плече сумку, услышала раздражающий скрежет склянок об осколки на дне.  — Так, капитан ведёт с дочерью даймё переговоры, но она не готова принять решение? Шин рассмеялся.  — Не совсем. Проблема заключается в том, что она чрезвычайно красива. На самом деле она, вероятно, самая красивая женщина, которую любой из нас когда-либо видел в своей жизни. Сакура тихонько усмехнулась, смутившись.  — Я не понимаю всё же, как её внешность может быть причиной.  — Боюсь, что капитан вполне мог потворствовать ей, предоставив столько времени, сколько она пожелает, в силу образования непредвиденных чувств. Нам кажется, что более его намерения не несут исключительно профессиональный характер. Сакура понимающе кивнула. — Вау. Это интересно. Он… влюблен в нее? — Ну-у, с тех пор как несколько месяцев назад умер её брат, Кин-сан стала довольно холодна с мужчинами. Нас она на дух не переносит. Капитан страдает и терпеливо ждёт, пока она будет готова, но это вряд ли произойдёт. В большинстве случаев, она даже не хочет его видеть, и поэтому мы выжидаем. — Даичи задрал свою маску до макушки и вздохнул. — Я не уверен, любовь ли это, но, черт возьми, это довольно жестоко, держать в подвешенном состоянии целый лагерь. Шин согласился, небрежно кивнув. — Но наш капитан, безусловно, охрененный мужик, и мы солидарны с ним, поэтому будем ждать столько, сколько потребуется. Сакура была поражена услышанным: капитан томит своих людей в ожидании на границах с особняком, потому что в нём живёт женщина, в которую он, возможно, по-настоящему влюблён. Великие романисты не смогли бы написать лучше, подумала она. Живот скручивало в возбуждении и предвкушении встречи с мужчиной, что являлся героем данной истории. На собственном опыте куноичи знала, что такое страдать от неразделённой любви, и поэтому она чувствовала потребность хоть как-нибудь помочь несчастному в его трудном положении. Внезапно её ложь приобрела дополнительную мотивацию.  — Даичи? Как зовут капитана?  — Ой! — упрекнул он сам себя. — Я забыл тебе сказать. Капитан Хатаке. Хатаке Какаши. Когда Сакура уронила сумку, то всё в ней, что прежде оставалось целым, с грохотом разбилось об выложенную камнем дорожку. *** К тому времени, как Сакура с парнями добрались до прод.палатки, вода уже во всю лилась с неба. Тент стоял на самом краю лагеря и был первым местом на пути, где они могли скрыться от дождя. Ответственный по поставкам шиноби, комфортно устроившийся на нескольких коробках, не потрудился даже подняться, чтобы поприветствовать их, когда ребята забрались в палатку. Даичи зевая потянулся, смотря вместе со всеми на лагерь — множество хижин и палаток — сквозь завесу дождя.  — Основной штаб там — он самый большой и располагается прямо в центре лагеря, в нём и находится санчасть. А рядом общая офицерская комната отдыха. Я уверен, что капитан сейчас там, и, в первую очередь, мы должны доставить тебя к нему, — сказал Шин, указывая в дождь.  — Разве сначала я не должен получить палатку? — спросила Сакура, стараясь сохранить ее голос низким и спокойным. Мысль о том, что спустя столько лет, она вновь увидит Какаши, настолько волновала куноичи, что она боялась потерять контроль над чакрой. Если он узнает, что она женщина (к тому же хорошо ему знакомая), она облажается перед Сатоши. Это ведь всего лишь две недели. Она могла бы держать свою трансформацию так долго, как это того требовало, — лишь бы было теплое местечко перекантоваться до прихода корабля, да добыть для Сатоши повышение. Это было единственным беспроигрышным для всех вариантом.  — Похоже, дождь заканчивается, — зевая промямлил Даичи Шину. — Пошли в штаб, доставим Хараду к Какаши. Он распределит его куда надо. Я хотел бы немного вздремнуть. Это была чертовски длинная смена.  — Готов, Харада? — спросил Шин, повернувшись к Сакуре. Нет, подумала она про себя, но всё-таки выскочила из палатки, следуя за ребятами по мокрой траве. *** Комната в головном штабе, предоставленная нескольким офицерам в качестве зоны отдыха, была оборудована деревянным столом, небольшой кухней и заплесневелого вида велюровым диваном, который, казалось, был в использовании уже много-много лет. Сакура даже не могла точно сказать, какого он был цвета — красного или коричневого. И пол, и стены были деревянными, что в общем гармонично сочеталось с любой деревянной вещью в комнате. Было заметно, что в лагере не было ни одной женщины, потому что помещение было ужасно не ухожено. В попытке сдержать смех Сакура прикусила щёку.  — Это забавно. Как правило, капитан обитает здесь, если, конечно, его не вызвали в дом даймё. Чувствуй себя как дома, Харада, он скоро подойдёт. Мы должны ещё сдать отчёт с разведывательного поста, так что встретимся в столовой позже, лады, — сказал Даичи и направился к выходу, потирая рукой уставшие глаза.  — Да, позже, — поддакнул Шин и, подняв на прощание руку, последовал за напарником к двери. Чувствуя себя очень одинокой и нервничая чуть больше положенного, Сакура осторожно присела на край дивана, невольно заинтересовавшись — до какой степени в действительности он был грязным. Аромат сосны и дерева, наполнявший помещение, смешивался с запахом мокрой псины, и Сакуре это не нравилось. Комната была грязной и удручающей. Девушка подумала, что этому месту не помешало бы добавить немного красок. Пока куноичи разглядывала комнату, представляя, где она могла бы положить симпатичный ковёр, добавивший бы этому месту уюта, дверь с шумом распахнулась, и девушка от неожиданности вздрогнула, задержав дыхание. Но если резкий звук её просто удивил, то вид вошедшего в комнату человека Сакуру полностью шокировал. Это действительно был капитан Хатаке Какаши, но этот Какаши немного отличался от того, которого она помнила. Сейчас девушке было уже двадцать лет, а когда она видела его последний раз, ей было чуть больше шестнадцати. Направленность их деятельности развела их по разным маршрутам: медицинский и военный. Он вошел в комнату мокрый с головы до ног. Одежда была насквозь сырая, и ткань облепляла его тело, как вторая кожа. Он был одет только в черную, обтягивающую грудь синтетическую безрукавку, отчего длинные выразительные руки были обнажены. Вездесущая маска как обычно скрывала половину его лица, а вечно растрёпанные волосы свисали на Шаринган. Хитайате отсутствовал. Мужчина поднял голову и, увидев Сакуру в теле Харады Сатоши, замер. И в этот момент куноичи заметила довольно обильное кровотечение на его левом плече. Насколько же она была взволнована, если кровь — последнее, на что она обратила внимание, разглядывая мужчину?  — Харада? — спокойно спросил Какаши. Её тело сковало внезапным приступом страха, когда Сакура подумала, что бывший сенсей мог знать Сатоши прежде. Даже если это на самом деле было так, у неё просто не было другого выбора, кроме как продолжать весь этот фарс, но всё же стоило бы это выяснить.  — Я только что прибыл, сэр. Меня встретили Даичи и Шин и привели сюда.  — Я думаю, кем ты мог бы быть. Я чувствую запах спирта. И от тебя несёт больницей. Мы без медика уже около трех недель. Дай мне минуту, и я помогу тебе расположиться. Я — капитан Хатаке Какаши, — сказал он в своей будничной ленивой манере, с которой Сакура была хорошо знакома, но тем не менее, создавалось впечатление, будто в сенсее что-то неуловимо изменилось. Пока что, он даже не улыбнулся ей. Облегчение растеклось у неё в животе.  — У вас… хм, у вас кровь… сэр, — сказала она, стараясь звучать деловито; но выходило не очень уверенно.  — Просто царапина. Ничего страшного. — Он махнул на неё рукой и отошел к раковине за кухонным полотенцем, чтобы вытереть плечо.  — Могу ли я?.. — спохватилась Сакура, в доли секунды оказавшись рядом с мужчиной и обхватив руками его предплечье. Какаши вздрогнул, вскинув в удивлении брови, но позволил ей осмотреть ранение.  — Медицинский кабинет находится здесь неподалёку, не так ли? Если вы проводите меня туда, я смогу всё обработать и перевязать. Какаши осмотрел медика подозрительным взглядом, а затем обреченно вздохнул.  — Хорошо, Харада. Заодно ты расскажешь мне, почему применяешь дзюцу перевоплощения. Прежде чем я выволоку твою задницу прочь из моего лагеря. Сакура в ужасе распахнула глаза; она едва была в состоянии контролировать чакру. *** Какаши завёл её в медицинский кабинет и присел на деревянный стул в центре комнаты. Новоприбывший медик медленно последовал за ним, и мужчина слегка озадачился, насколько послушным и робким выглядел сейчас этот ребёнок. Он всё ещё был чунин и, скорее всего, ему прежде никогда не приходилось бывать в лагере АНБУ, так что Какаши решил дать мальчику немного времени, чтобы освоиться. Парень казался неплохим. Однако, использовать дзюцу перевоплощения в первый же день — другое дело.  — Хорошо. Так зачем тебе это? — холодно спросил Какаши, пока молодой человек рылся в шкафах в поисках медицинских принадлежностей и бинтов. На вид парню было не больше двадцати, а его худое тело подсказывало, что он, скорее всего, не имел никакого боевого опыта. Его досье повествовало о том, что сразу после академии Харада Сатоши стал медиком — талантливым и надёжным. И опыт, который он мог получить в лагере АНБУ, пошёл бы ему только на пользу, сделав немного сильнее, так что Какаши был заинтересован оставить парня — если, конечно, причины трансформации будут правдоподобными.  — Прости, капитан. У меня ужасная проблема — акне — уже довольно долгое время, и это выглядит очень неприятно. Я использую технику, чтобы спрятать прыщи. — Медик обернулся и поднял брови в подтверждении своих слов.  — И ты всерьез рассчитываешь, что я поверю в это? — осторожно ответил Какаши.  — Моё лицо словно пицца. Это так ужасно, что я даже предпочитаю не смотреться в зеркало.  — Пицца…? — пробормотал Какаши, лениво сощурив глаза.  — Да, с маслинами и сыром, и ещё кучей всего. — Сцепив пальцы в замок, молодой человек вывернул ладони от себя и потянулся, хрустнув суставами. Какаши склонил голову вбок, заинтересовавшись, зачем медику разминка для рук. Прежде он уже видел у кого-то такое движение.  — То есть, ты используешь технику, чтобы скрыть прыщи… — повторил Какаши, потирая подбородок.  — Честно, это все. Клянусь, я просто… ваш медик. В комнате царила напряженная тишина, пока Какаши рассматривал Сатоши с головы до ног, оценивая его и просчитывая. Все это время мальчик молчал. Если бы он сказал ещё хоть что-то, продолжая настаивать и убеждать — все было бы кончено. Любое произнесённое слово выдало бы его с потрохами в глазах капитана. Терпение — благодетель. В конце концов, закончив прожигать в новобранце дыру, Какаши кивнул.  — Я предлагаю тебе сделку, Харада. Если ты сможешь продержать трансформацию весь день, я, так и быть, разрешу тебе ходить так, как ты хочешь. И даже не заставлю показать, что же ты там от нас прячешь.  — И всё?  — Ты должен знать, что поддержка трансформации требует идеальной концентрации и превосходное владение чакрой. Если ты обладаешь и тем, и другим, в таком случае, меня не волнует наличие у тебя прыщей или же их отсутствие.  — Спасибо вам, капитан, — успокоившись и вернув лицу нормальный цвет, поблагодарил Сатоши. Какаши смягчился и просто доверился ему. В мальчишке было что-то такое — неуловимо знакомое, отчего мужчине хотелось оправдать молодого медика.  — Пойдём, найдём для тебя палатку. — Какаши начал вставать со стула, но был приостановлен Сатоши.  — Нет. Для начала я должен заняться вашей рукой, капитан, — Сатоши оказался более требовательный, чем предполагал Какаши. Мальчик подошел к мужчине и под внимательным взглядом пациента спокойно приступил к дезинфекции раны. Длинными, тонкими пальцами юноша взял стерильный тампон и стал осторожно обрабатывать им края раны, периодически бросая взгляд выразительных зелёных глаз на мужчину. Какаши отвернулся, чувствуя, как Сатоши перевязывает бинтом его предплечье. Когда-то с ним так же была нежна Харуно Сакура, будучи медиком в его команде. И не то чтобы мужчине было неприятно, но он предпочел бы, чтобы Харада делал это чуть грубее. На самом деле, не будь Сатоши мужчиной, мягкость пришлась бы к месту. *** Сакура получила палатку в самом центре лагеря — рядом с главным штабом, со стороны госпиталя — и была приятно удивлена её размеру. Куноичи могла встать в палатке в полный рост, а так же там имелись небольшая односпальная раскладушка и прикроватная тумба с масляным фонарём. Вещи, определённо, могли быть и похуже. Девушка хотела даже расцеловать входные створки тента, которые закрывались на молнию, и имели снизу небольшую петлю для надёжной фиксации замка. По крайней мере, проблема неожиданных гостей была устранена. После беглой экскурсии по санчасти Сакура нашла медкабинет плохо укомплектованным и в значительной степени заброшенным с момента прибывания в лагере последнего медика, и решила, что привести это место в порядок — её прямая обязанность. Комната и всё её содержимое были отвратительно грязными, а мусорное ведро забито грязными бинтами — полное отсутствие санитарных норм. Мужчины были ужасными свиньями. Услышав голоса со стороны офицерской, Сакура отодвинула боковую дверь медицинского кабинета и, заглянув в соседнюю комнату, обнаружила несколько сидящих за столом мужчин. Среди них был Какаши, Ширануи Генма и ещё парочка знакомых ей лиц. На деревянной поверхности стола стояла бутылка виски, которым они угощались, болтая. Какаши бросил на неё украдкой быстрый взгляд и поднял подбородок. Сакура улыбнулась ему лучшей улыбкой Харады и снова закрыла двери. * Пока куноичи увлечено тёрла всё, что попадалось ей на глаза, на лагерь незаметно опускалась ночь. К тому времени, как она закончила было уже около полуночи, и поток чакры резко замедлился в её утомлённом теле. Какаши был прав; очень трудно было держать технику весь день. Но так как она нашла способ делать перерывы и иногда ослаблять контроль, сохранять трансформацию должно быть с каждым днём всё легче и легче. Медицинский кабинет был уже закрыт, а соседняя комната казалась пронизана тишиной, поэтому Сакура развеяла дзюцу и села на тот самый деревянный стул, который занимал Какаши, пока она перевязывала его рану. Видеть его вновь было волнительно. Он выглядел по-другому — чуть более неопрятный, и возможно немного уставший. Сакуру действительно застал врасплох рассказ Даичи и Шина о нём и дочери даймё. Какаши-сенсей влюбился? Чтобы поверить, ей было необходимо увидеть это собственными глазами, и ох, она уже сгорала от любопытства. Чувствуя, как от усталости уже ноют мышцы, Сакура встала и потянулась с удовлетворительным хрустом позвоночника. Затем она подошла к двери, отделявшей санчасть от офицерской, и, осторожно отодвинув её, вошла в тёмную комнату отдыха. Несмотря на то, что все уже разбрелись, в офицерской стоял яркий запах мужчин, алкоголя и древесины. Чай, — подумала она. — Мне нужен чай. Вытянув руки вперед, чтобы безопасно добрести до кухни в темноте, Сакура щелкнула выключатель над шкафом, осветив слабой флуоресцентной лампой разделочную поверхность кухонного гарнитура. И сразу поняла, что находилась в комнате не одна. Первым признаком того, что Какаши всё ещё находился в комнате, было его возмущенное сонное ворчание в гладкую поверхность стола, а последовавшее за всем этим слабое бормотание — вторым. Сакура медленно повернулась и увидела бывшего сенсея, восседавшим в кресле, при том что его голова и руки были сложены на столе. Выглядело это так, будто он умер или же спит в ужасно неудобной позе.  — Ох, сенсей, — тихо сказала она, приблизившись к нему, но неожиданно мужчина поднял голову и посмотрел прямо на неё.  — Сакура…? — прошептал он. Его ленивый взгляд пьяно блуждал по девушке, пытаясь сфокусироваться на ней. — Ты действительно выросла.  — Да, сенсей, — тихо ответила она, шокированная отсутствием удивления у мужчины. Возможно, он просто выпил слишком много и теперь думает, что это сон.  — Ты стала ещё прекраснее. Ты всегда была красивой девочкой, но сейчас ты просто потрясающая, — невнятно пробормотал он, попытавшись опереться на руку, но неуклюже завалился в бок.  — Спасибо, Какаши-сенсей. Мне уже двадцать лет.  — Двадцать? — усмехнулся он. — Слава богу, потому что я не могу оторвать от тебя глаз.  — Вы заставляете меня краснеть, сенсей. Давайте я провожу вас до кровати. Какаши снова рассмеялся.  — Ты не должна приближаться к моей постели, Сакура.  — Я думаю, что это достаточно безопасно. Я вас не боюсь. — Она улыбнулась ему, наслаждаясь их шутливой беседой. Какаши вмиг стал серьёзным, а потом сказал:  — А должна бы. Когда ты выглядишь…вот так, даже я не стал бы себе доверять.  — Я думаю, что в вашем нынешнем состоянии, сенсей, на многое вы не способны.  — Ну, это очень плохо, потому что я бы хотел… — прошептал он, наклонив голову вниз. Сакура замерла, удивлённая его последним заявлением. Он флиртовал с ней? Действительно ли он сейчас пытался её соблазнить? Оставалось только надеяться, что утром он ничего не вспомнит — в отличии от неё. Не став разбираться, вырубился ли бывший сенсей или снова заснул, Сакура закинула его руку себе за шею и помогла мужчине добраться до его палатки, расположенной на пару ниже от её. Когда он грузно упал на матрац и захрапел, она сняла с него сапоги, накрыла покрывалом и, посмотрев на него некоторое время, ушла. Растеряно улыбаясь, Сакура покачала головой. Какая странная ночь. *** Какаши проснулся с головной болью, какой не испытывал уже давно, и был крайне удивлен, обнаружив себя в своей постели своей же палатки, без сапог и укрытого своим же одеялом. Хуже всего было то, что у него был бредовый сон о Сакуре — бывшая ученица укладывала его в постель, а он предлагал ей остаться. Но в его голове она была довольно взрослая и невероятно красивая. Ему почти никогда ничего не снилось, а сейчас сон был таким ярким. Стараясь принять сидячее положение, Какаши приподнялся, повернулся на футоне и обхватил голову руками. Он грубо потёр ладонями лицо и, оглядевшись в попытке сориентироваться, увидел ожидающие его на столе стакан воды и две таблетки аспирина. Может быть, Харада привел его в палатку? По крайней мере, мужчина припоминал каждого ушедшего, прежде чем выпить ещё. Это была, действительно, плохая привычка — все офицеры имели определённую склонность к алкоголю. И это была бы не первая ночь, которую он бы провёл в офицерской… Тем не менее, это была единственная ночь, когда кто-то дотащил его до постели. Харуно Сакура. Как странно, что его подсознание выбрало именно её. Из всех женщин, он предпочел бы увидеть во сне Кинмокусей. После принятия аспирина и волшебного душа, Какаши чувствовал себя немного лучше, но всё еще уставшим. В лагере уже во всю кипела жизнь: кто-то рубил дрова, кто-то тренировался, но большинство, как обычно, болтались без дела — заняться было попросту нечем. Какаши душило изнутри чувство вины от мысли, что будь это любая другая ситуация или любая другая семья, то он бы так не медлил. Было нечто такое в этой женщине: в её голубых глазах, её темных длинных волосах и её красных-красных губах — заставлявшее ловить каждое её слово, каждый жест, хотя зачастую он не чувствовал ответного интереса к себе. Она не была похожа на куноичи. Она не была заинтересована в борьбе или обретении силы. Она была уютной, скромной и женственной, чаёвничая с ним и изредка улыбаясь по-настоящему, но лишь для того, чтобы манипулировать людьми по собственному желанию. Какаши ничего не имел против куноичи, но сейчас он чувствовал необычное притяжение к человеку, чья власть исходила не от силы или умений — от простого присутствия. * Он заглянул в санчасть случайно — прогуливаясь по штабу — застав Сатоши в работе над обожженным запястьем Даичи, который в свою очередь взахлеб рассказывал медику о прошедшем дне. Периодически парень был слишком болтлив и дружелюбен, но похоже мальчик слушал очень терпеливо.  — Доброе утро, Харада, — негромко поприветствовал его Какаши — стараясь не спугнуть Сатоши и оберегая свою больную голову.  — Доброе утро, Сен…капитан, — ответил он, сдержанно улыбаясь.  — Что случилось на сей раз, Даичи?  — Обучение пошло не по плану, сэр, — усмехнулся АНБУ, и Сатоши, взглянув на него, покачал головой.  — Вполне ожидаемо от тебя, Даичи, — пробормотал Какаши и посмотрел на Сатоши, который, казалось, старательно избегал его взгляда. — Харада. Найди меня после того, как закончишь здесь. У меня есть для тебя задание. Это очень важно.  — Конечно, капитан, — ответил Сатоши, наконец, подняв на мужчину огромные глаза. У Какаши было стойкое ощущение, что знал этого ребёнка прежде. Возможно, дело было во взгляде, каким Харада смотрел на него, или в его манере двигаться и жестах, но Хатаке испытывал к мальчику симпатию и доверие. *** Первое утро в лагере встретило Сакуру парой небольших инфекций, странной сыпью от ядовитого плюща и, естественно, паховой эпидермофитией. Но Харуно была профессионалом и такое её не пугало; она со всем справится. Как оказалось, чтобы помешать работе было достаточно обычной перепалки, которая, начавшись в коридоре, с каждой секундой становилась все громче, пока плавно не перетекла в смежную с медкабинетом комнату и оборвалась громким криком «Харада», что и послужил для куноичи сигналом оторвать свою задницу от стула. Дойдя до конца коридора, она заглянула в комнату, где нашла вновь расположившихся за столом Какаши и Генму. На гладкой древесной поверхности между ними лежало письмо. Утром ей кто-то сказал, что Ширануи был первым лейтенантом в отряде, поэтому было не удивительно видеть его сидящим рядом с Какаши.  — Харада, у меня есть для тебя задание, — сказал Ширануи, пока Какаши просто молча смотрел на неё.  — Конечно. Какое? — спросила Сакура так деловито, как только могла, сосредоточив своё внимание исключительно на Генме.  — Леди в особняке повредила руку и даймё послал ей за нашим медиком. Ты должен отправляться туда, вылечить её и постараться вернуться как можно быстрее. — Инструктировал он. — Когда тебе откроют дверь, отдай это письмо, иначе тебя не впустят. Всё понял? Сакура кивнула Генме, а затем посмотрела на Какаши. Бывший сенсей выглядел несчастным.  — Что-нибудь еще? Капитан? — спросила она, уверенно делая шаг вперед, чтобы забрать со стола письмо. Когда девичьи пальцы коснулись бумаги, рука Какаши грубо сомкнулась на её запястье.  — Я хочу полный отчет обо всём, и неважно услышишь ли ты это случайно или будешь участником беседы. Это понятно? — тихо сказал он, и Сакуре пришлось поджать губы, чтобы не улыбнуться. Этот Какаши кардинально отличался от Какаши, которого она знала несколько лет назад. Может быть, потому что он был больше похож на её ровесника, чем когда они работали вместе в последний раз, или, может быть, потому что она стала меньше видеть его как учителя. Но в свои двадцать лет она смогла, наконец, увидеть, что, на самом деле, он был намного глубже, чем просто хороший шиноби и ленивый извращенец. Сенсей всегда говорил смотреть глубже. И вот она увидела в нём мужчину, чье самолюбие могло быть столь же хрупким, как и у любых других людей, столкнувшихся с неразделённой любовью.  — Конечно, сэр. Каждое слово. *** Тропа до особняка была тихой, и Сакура только и делала, что всю дорогу восхищалась садами, расположенными на пути к дому даймё. Запах жасмина, лилии и пиона наполняли воздух чудесными ароматами, и куноичи, подходя к особняку, замедлила шаг. После одного громкого удара тяжёлым чугунным молотком в дверь и последующей передачи письма дворецкому, Сакуру впустили в дом, сразу же сопроводив в гостиную, полную антикварной мебели и картин, висящих на каждой стене. Наглухо зашторенные окна предавали комнате ещё более угнетающий и мрачный вид. Вскоре скрипнула, открывшись дверь, и девушка поняла, что теперь она в гостиной не одна. Повернувшись для приветствия, она увидела на пороге женщину — в изысканном кимоно черного и серебряного цветов, и скрывающей её лицо вуалью.  — Вы достопочтенная Кинмокусей-сан из величественного дома даймё? — спросила Сакура так формально (и так мужественно), как осмелилась. Похоже, она всё ещё не научилась управлять своим голосом.  — Можете говорить, — сказал тихий голос из-за вуали. Кинмокусей очень осторожно прошла к маленькому дивану, напротив Сакуры, и медленно села. Даже в этом простом движении можно было увидеть степень её благородства. Но помимо этого, куноичи заметила, как близко женщина прижимала одну руку другой к своему животу, и догадалась — Кин-сан повредила запястье.  — Спасибо вам, — любезно ответила Сакура, чуть поклонившись. — У меня есть указания осмотреть Вашу рану и возвращаться обратно, как только Вы поправитесь. Мой капитан также передает Вам свои пожелания скорейшего выздоровления.  — У Вас хорошо поставлена речь, сэр. Вы выглядите слишком молодо, чтобы так ладить с этикетом. — сказала Кинмокусей, приподняв уголки губ под полупрозрачным материалом. — В отличии от тех мужланов, что он посылает. Скажите мне, Ваш капитан… Вас он так же просил передать мне сообщение? Неужели он, наконец, додумался отправить своего лучшего оратора? Скажите мне, что Вы хотите мне рассказать?  — Только то, что вскоре Вы будете здоровы. Могу ли я осмотреть Ваше запястье? — сказала Сакура, чувствуя себя глупо, используя такие высокопарные ответы. Но как только она поймала ритм, соблюдение формальностей не требовало особых усилий.  — Конечно, — ответила Кинмокусей и, еле слышно шипя от усилия, протянула ей руку.  — Простите меня, — сказал Сакура, спешно срываясь с места и накрывая запястье женщины руками. Она закрыла глаза и заполнила пространство между ладонями чакрой. Заметив небольшой перелом, она углубилась в него, заставляя кость соединиться вдоль микротрещины. Сидя неподвижно, Кинмокусей не прекращала говорить.  — Я растеряна, сэр. Это совсем не похоже на Вашего капитана — не послать никакого сообщения. Неужели он даже не просил Вас замолвить за него доброго словца? Сакура, открыв глаза, посмотрела на женщину, которая едва ли была старше её самой. Сидя на кушетке грациозно и с достоинством, она всего в нескольких словах выразила всю глубину их с Какаши отношений. Оказалось, что страдал лишь он один, а она — на самом деле — нет.  — Если б он только попросил, я сказал бы о нём только лучшее. Я могу лишь сказать, что моя леди уже приняла для себя решение, а посему какой мне смысл пытаться его изменить красивыми фразами? Вы, скорее всего, в любом случае найдете их поверхностными и лживыми. Как я могу говорить что-либо о чувствах другого человека? — Сакура отпустила ее руку и встала, слегка поклонившись. — Теперь с Вами всё будет хорошо. Сейчас же я должен Вас покинуть.  — Подождите! — воскликнула Кинмокусей. — Вы проделали весь этот путь без единой весточки? Или Вы просто не хотите передать мне его слова? Я сейчас более чем заинтригована. Ваш нрав так же очень крут, сэр.  — Простите меня, — снова поклонилась Сакура. — Мой род занятий, в большинстве своём, требует от меня быть грубым. Я просто волнуюсь за моего капитана, так как, похоже, его чувства безответны. Единственное, что я могу Вам сказать — это то, что Вы ныне здоровы и не должны боле чувствовать боль. Кинмокусей обхватила своё запястье второй рукой, осторожно покрутила им и, не почувствовав никаких неприятных ощущений, тихо рассмеялась.  — Это удивительно! Какое мастерство! Я не чувствую никакой боли! Вы в самом деле волшебник, сэр. И Ваша верность должна быть вознаграждена. Вашему капитану повезло, что у него есть Вы. Сакура улыбнулась. Тогда Кинмокусей встала и прошла мимо куноичи, всё ещё двигая запястьем. Сакура, в свою очередь, присела на кушетку, заняв освободившееся место дочери даймё и наблюдая за её передвижениями по комнате.  — Простите, что спрашиваю, но Вы всегда прикрываете лицо? — поинтересовалась Сакура, отчаянно желая увидеть собственными глазами — отчего же Какаши потерял голову. Она должна была быть совершенной женщиной, чтобы добиться такого успеха, какого Сакура прежде никогда не видела.  — Нет. Только в самые тяжёлые дни, когда я думаю о своём бедном брате. Но если Вы назовёте мне своё имя, я, так и быть, приподниму вуаль, — добавила Кинмокусей; когда она повернулась к Сакуре лицом, её длинные тонкие пальцы легко ласкали ткань.  — Я Харада Сатоши, мадам. Медицинский работник лагеря. К удивлению Сакуры, Кинмокусей немедленно скинула вуаль прочь, являя куноичи своё, не иначе как совершенное, лицо. Ее губы были полные и красные, кожа бледная и чистая, а ее ярко-голубые глаза были обрамлены черными длинными ресницами. Волосы казались подобны шёлку — блестящие и лёгкие. Одним словом, дочь даймё была восхитительная.  — Вы такая красивая! — Не подумав выпалила Сакура, но сразу же взяла себя в руки. — Теперь я вижу, почему он так себя ведёт из-за Вас. Нашего капитана трудно к чему-либо склонить, но теперь я понимаю, почему Вы так легко добились его расположения.  — Это просто кожа, волосы и глаза. Очень хрупкая красота. Время их не пощадит, и в конце концов, они потеряют свою яркость. Вы знаете, что говорят о красоте и глубине души. — Кинмокусей прогуливалась по комнате, любуясь картинами, будто бы позабыв о всё ещё находившимся в комнате молодом человеке, но когда она заговорила вновь, то остановилась и, чуть повернувшись всем телом, оглянулась через плечо. — Вы пытаетесь убедить меня, что он заслуживает шанса, Сатоши? Я знаю, что он достойный и порядочный мужчина, и пользуется уважением у своих людей, но я не могу полюбить его. Я уже говорила ему об этом, но он всё ещё не хочет это принять.  — Я могу понять его сомнения. За то короткое время, что мы ведем беседу, я заметил какая Вы необыкновенная женщина. Неужели так трудно понять, что он не может так просто отказаться от Вас? — Сказала Сакура, стараясь подобрать правильные слова для убеждения Кинмокусей в поспешности её решения относительно Какаши. Как может женщина, даже такая как она, так легко отшить такого мужчину, как он?  — Вы находите меня интересным собеседником, Сатоши-сан?  — Уверен, что Вы намного глубже, чем я мог бы судить всего за одну встречу. Ваш интеллект и то, как вы ведёте беседу, всего лишь отблеск того, какая вы есть на самом деле, — добавила Сакура, находя это почти забавным — для разнообразия заигрывать с женщиной. Отношения между мужчинами и женщинами с мужской точки зрения выглядели очень забавно. На мгновение Кинмокусей встретилась с Сакурой взглядом, и пусть это казалось доселе невозможным, но осветившая в тот момент её лицо мягкая улыбка сделала женщину ещё более прелестной. Когда она заговорила, ее тон был мягок.  — Возвращайтесь в свой лагерь и скажите Какаши, что мне это не интересно, и чтобы он больше ни души ко мне не посылал… если только это будете не Вы, Сатоши. При нашей следующей встрече, пожалуйста, дайте мне знать, как он это воспринял. Раздражёно качая головой, Сакура мягко рассмеялась и улыбнулась Кинмокусей.  — Я скажу ему, но я не расскажу Вам о его реакции. Получив позволение откланяться, Сакура развернулась и направилась к выходу. Перед самой дверью, она обернулась, ловя на себе пристальный взгляд женщины.  — Прощайте, прекрасная жестокость, — сказала куноичи, а затем, не говоря ни слова, проскользнула в богатый коридор и умчалась в направлении большой входной двери. ***  — Она ничего не просила передать? — спокойно спросил Какаши, сидя на столе для пикника с вездесущей оранжевой книгой в руке. В течение последнего часа мужчина уже не раз задал этот вопрос, при этом никак не меняя положения своего тела в пространстве.  — Нет, капитан. У нее был небольшой перелом, который я вылечил. Мне очень жаль. Вы ожидали послание? — невинно спросила Сакура, чувствуя себя ужасно, что не могла рассказать ему всей правды. Возможно, если бы Сакура в действительности была мужчиной, то довольно легко смогла бы выболтать всё, как на духу, но сейчас она не могла видеть его в ещё большем унынии, чем он пытался скрыть. Его боль разрывала ей сердце.  — Нет. Думаю, нет, — пробормотал он. Мужчина долго смотрел на небо, прежде чем захлопнуть книгу и расположить её рядом с собой на столе. — Я вижу, твоя трансформация всё так же хороша. У тебя должно быть внушительный контроль над чакрой. Не уверен, что причина только в наличии у тебя медицинских техник. — Он усмехнулся, а потом встал и пошел обратно в штаб. Но прежде, чем зайти внутрь, Какаши повернулся и сказал, — пообедай, Сатоши, а потом возвращайся сюда. Мне нужна будет твоя помощь, как медика. Наблюдая, как бывший сенсей неспешно шел до коттеджа с так хорошо знакомой ей ленивой сутулостью, Сакура подумала, что в этот раз он сгорбился гораздо сильнее обычного. Возможно, ему прежде никогда не разбивали сердце, но зато разбивали ей, поэтому она хорошо представляла, как мужчине сейчас было больно. Развернувшись в направлении столовой, Сакура чувствовала себя сейчас гораздо ближе к Какаши, чем когда бы то ни было. ***  — Вы говорили, что Вам нужна моя помощь, капитан? — Громко напомнила Сакура, кружа возле палатки сенсея под закатывающееся за горизонт позади неё солнце. Внутри она увидела Какаши, одетого только в лайкровую безрукавку с маской и стандартные форменные брюки. Он сидел на матрасе, грубо растирая рукой плечо, и, услышав голос Сатоши, сразу же посмотрел на Сакуру.  — Недавно у меня в плече появился узел. Я надеялся, ты мог бы разработать его чакрой, — спокойно предположил Какаши, вопросительно вскинув брови.  — Я постараюсь, — ответила Сакура. — Можно пойти в санчасть и прилечь там на одну из кушеток.  — Давай здесь, — отрезал Какаши, а затем легко поднялся и расстегнул сетку, запуская медика в палатку. Куноичи храбро вошла внутрь, несмотря на то, что её ноги словно налились свинцом, а сердце бешено заходилось в груди. Какаши встал на колени на свой толстый мягкий футон и стянул с себя безрукавку, прежде чем полностью улечься, повернувшись лицом к стене палатки. На долю секунды, Сакура возненавидела свою раскладушку.  — С-слева или с-справа? — Присев на край футона, спросила она, любуясь линией его сильной челюсти и совершенством кожи. С небес на землю её вернула вдруг возникшая небольшая загвоздка. Как должен сесть мужчина, когда делает другому мужчине массаж? Должна ли она сперва хлопнуть его по руке? Маленькая лампа почти не давала никакого света, отчего в палатке было довольно темно. Воздух в комнате был наполнен запахом леса с ноткой мужественности, и Сакура хорошо знала его, ни капли не сомневаясь, кому он принадлежит. А ещё она вдруг поняла, что ей безумно нравится этот аромат.  — Левая, — проворчал он. Куноичи робея развела руки над Какаши, стараясь не поддаться искушению погладить ладонями его гладкую мускулистую спину. Вместо этого она сильно схватила его за плечи, сканируя их чакрой на наличие воспаления. Узел располагался в левой дельтовидной, и когда она нащупала его своими теплыми пальцами, Какаши тихо и протяжно застонал. Её сердце пропустило удар. Может быть всё дело было в том, что Сакура давно не находилась в такой близости с мужчиной вне своей работы, но в палатке было чересчур жарко и подобные звуки девушке отнюдь не помогали.  — Л-лучше? — спросила она; её голос был предательски высоким. Он не ответил. В течение следующих десяти минут, она нежно разминала его мышцы, расслабляя и согревая их с помощью чакры, пока её пальцы разрабатывали особо запущенные места. У Какаши было много запущенных мест.  — Что заставило тебя выбрать эту миссию, Сатоши? — Его приглушенный голос прорезал напряжённую тишину, и она приложила немало усилий, чтобы не выскочить вон из собственной кожи — в буквальном смысле слова. Сакуре нравился его голос. Прошло достаточно времени с тех пор, как они в последний раз разговаривали, и, если подумать, она не припоминала настолько интимный момент, где они были бы только вдвоём… в темноте…и, по крайней мере один из них, полуобнажен.  — Это была единственная доступная мне миссия ранга B, по выполнению которой я смогу претендовать на статус джонина. Моя сестра ждёт ребёнка, а её мужа убили, поэтому мне в срочном порядке нужно увеличить свой доход. — Она рассказала ему истинную причину, которой Сатоши поделился с ней на корабле, и сейчас это было единственное, помимо её профессионализма, в чём она была полностью уверена.  — Это благородно, Харада, — пробормотал Какаши. — Я очень впечатлён твоим контролем чакрой. Я знаю только одного человека, который, я уверен, смог бы продержать технику так же долго. Она тоже ирьёнин, но я не видел её уже несколько лет.  — Я думаю, что знаю, кого вы имеете в виду, — Сакура закатила глаза и, ослабляя поток чакры, провела пальцами по мужской спине, прослеживая взглядом завораживающие контуры его мышц. Каждый удовлетворительный хруст позвоночника сопровождался его тихими стонами, время от времени сменявшиеся довольными вздохами. Сакура не могла сдержать улыбки в такие моменты.  — Что вы думаете о Кинмокусей? — Рискнул тихо спросить Какаши и, несмотря на то, что он старательно скрывал свои чувства, его голос при этом звучал немного подавлено.  — Ну… она очень красивая, — осторожно сказала Сакура, — Но юна и носит траур, так что, я уверен, что не видел её в её лучшей форме. Я полагаю, в данный момент она озабочена совсем другими вещами, и расположенный поблизости от её дома лагерь АНБУ не имеет для неё никакого значения. — Она хотела бы сказать, что ей больно видеть его таким меланхоличным, и чтобы он позабыл молодую дочь даймё. Но это были слова женщины. А как бы куноичи не хотела, она не могла быть таковой прямо сейчас.  — Правда, — ответил он, хотя и не очень убедительно. Наконец, когда все узлы были разработаны, а ладони слегка покалывало от продолжительного использования чакры, Сакура просто поглаживала руками спину мужчины, чуть надавливая пальцами, в надежде, что он продолжит говорить чуть дольше.  — Как Вы получили этот шрам? Он не болит? — Спросила куноичи, случайно задев мизинцем небольшой рубец, и следом, не думая (и видимо позабыв о предположительно имеющемся у себя пенисе), очертила его по всей длине кончиком пальца. Какаши вздрогнул, и она быстро отдернула руку. Когда его спина напряглась, Сакура поняла, что сделала нечто, что мужчины, как правило, не делают при стандартном платоническом медицинском массаже, и её лицо налилось горячим румянцем.  — Ну-у-у думаю, теперь все в порядке… и-и-и… Мне ещё нужно пополнить запасы в медкабинете. Есть ещё поручения, капитан? — протараторила куноичи и, вскочив на ноги, направилась к выходу из палатки. Напоследок оглянувшись, она увидела, как он натягивал на себя безрукавку.  — Ладно, это…да… — стараясь смотреть куда угодно, но только не на полуголого бывшего сенсея, Сакура выскользнула наружу и понеслась в штаб, в комнату отдыха, где на полном ходу врезалась прямо в Генму. Их глаза встретились, и брови лейтенанта взлетели вверх.  — Что произошло? — пробормотал он, заметив сочный румянец на лице Сатоши даже в тусклом освящении штаба. В тот момент, Сакура прекрасно осознавала — никакая трансформация не сможет скрыть её взволнованный взгляд.  — Ты опоздал, Генма, — спокойно сказал Какаши, заходя в комнату вслед за Сакурой — уже одетый и в маске. Только тогда Сакура поняла, что упустила прекрасную возможность хорошенько разглядеть его лицо.  — Тебе пришло письмо от… неё. — Ширануи протянул его Какаши, который тут же рванулся вперёд, не обратив на медика никакого внимания. Конверт был сиреневого цвета и, прежде чем его открыть, Какаши поднёс бумагу к маске, вдыхая.  — Кто его принёс? — спросил он.  — Слуга оставил его у ворот на каменной дорожке. Действуя очень осторожно, чтобы не порвать бумагу, Какаши сорвал печать и аккуратно вытащил письмо. Он долго смотрел на него, и создавалось впечатление, что он перечитывал его раз за разом. Когда мужчина поднял взгляд, Сакура, опираясь на их совместное прошлое, могла с уверенностью сказать, что там были отнюдь не хорошие новости.  — Кажется, она хочет возобновить переговоры касательно земельного участка. Завтра вечером я приглашен к ней на ужин, но при условии, — холодно сказал Какаши. А потом резко перевел взгляд с письма на Сатоши. Сакура невинно посмотрела на Какаши, потом на Ширануи и обратно.  — Какое же?  — При условии, что ты, Харада, так же должен присутствовать на нём. Потрудись объяснить? Сакура кожей чувствовала уставившиеся на неё две пары глаз, пока воспроизводила у себя в голове непродолжительную беседу с Кинмокусей. Дочь даймё улыбалась ей, смеялась, а ещё, задавала странные вопросы о красоте и глубине души… Ох, нет — куноичи внутренне разрыдалась. Кинмокусей видела в отношении Сатоши к ней нечто, чего не было на самом деле. Неужели они флиртовали? Неужели Сакура действительно заигрывала с Кинмокусей? С другой женщиной?! Она, собственно, вообще не собиралась постигать все эти «мужские штучки».  — Нет, я-я понятия не имею, что…почему…? — Сакура не могла ничего придумать. Она видела такой взгляд у Какаши много раз и знала, что чтобы она не сказала сейчас, он вряд ли этому поверит. Нет, единственным решением было пойти с ним на ужин и отвергнуть Кинмокусей. Если, конечно, эта женщина по правде была в неё влюблена. *** Все следующее утро Сакура провела в медкабинете, по большей части просто избегая бывшего сенсея и Ширануи. Когда она увидела Какаши перед завтраком, он выглядел и вел себя так же, как и всегда — сидел за столом на улице, лениво опираясь на руку в процессе чтения своей любимой оранжевой книги. Прошёл не один час, пока Сакура наблюдала за ним из окна офицерской. Солнце было уже высоко, и легкий ветерок нежно раздувал его челку, чуть отбрасывая волосы на лоб. Время от времени, он смахивал их, и это маленькое движение делало его похожим на обычного человека. Сегодня он не надел перчатки, а рукава были закатаны вверх на его сильных руках, демонстрируя рельеф гладкой мускулатуры его предплечий. Его аспидно-серый глаз сканировал страницы, и мужчина то и дело проводил пальцем под маской, чтобы охладить свою кожу в жару на солнцепёке. Его безмятежный вид действовал почти гипнотически, и Сакура вдруг поняла, что ей нравилось наблюдать за ним. В девичьем сознании всё ещё был свеж его образ — растянувшегося на кровати, пока она гладила ладошками всю его напряжённую спину. Яркость воспоминания заставила щёки куноичи вновь покраснеть.  — О, этого не может быть… — прошептала она, забыв даже понизить голос. Обхватив ладонями горячее лицо, она в ту же секунду поняла, что её действительно привлекает Какаши. И скорее всего, это был не тот Какаши из ее детства, который ей нравился, а Какаши, в котором она видела мужчину, ущемлённого и тихо страдающего от любви. Если бы сейчас она была бы самой собой, то могла бы подойти к нему, поговорить, даже пофлиртовать, а ещё могла бы задать ему самые неудобные вопросы, которые обычно мужчины с друг другом не обсуждают. А потом, когда он выплеснул бы ей всю свою боль, она попыталась бы помочь ему прийти в себя. Но этому не суждено было случиться, потому что, ради Сатоши, она должна придерживаться этого фарса и быть мужчиной до тех пор, пока парень не поменяется с ней местами. Получается она никогда не сможет признаться бывшему сенсею или даже просто выразить минутный интерес. Как тяжело было сейчас быть мужчиной, когда появилось так много причин, чтобы быть женщиной. Отойдя от окна, Сакура вернулась в медицинский кабинет, чтобы посвятить остаток дня уборке. Всё это время она грезила о невозможном — к чему бы могли привести её чувства. ***  — Пойдем, Харада, — послышался голос Какаши снаружи палатки Сатоши. С последним медиком он бы не церемонился и с радостью выдернул бы его из постели или из-за стола, и любой другой адской дыры, смотря чем тот был бы занят. Но Харада Сатоши не был похож на парня, с которым можно было так поступить. Когда мальчик только появился в лагере, все казалось было хорошо, но после письма Кинмокусей и неловкого массажа накануне ночью, Хатаке уже не был так уверен в нормальности этого парня, заставившего мужчину усомниться в его привычном образе действий. Было ли дело в ужасном акне или всё это потому, что Харада время от времени разговаривал женским голосом, но Какаши посещало странное чувство, будто бы с Сатоши было что-то не так. Но в целом, он доверял мальчику. Лечебный массаж был одним из лучших, что Какаши когда-либо делали, и его плечи до сих пор чувствовали себя прекрасно, несмотря на напряженный разговор о приглашении Кинмокусей.  — Простите, сен-капитан, — сказал Харада, высунув голову из палатки. Он приглаживал тонкой рукой свои волосы в попытке их усмирить. — Пора идти?  — Хм, — тихо промычал Какаши, всё ещё чувствуя остаточное раздражение, что должен был брать с собой ещё кого-то. Наконец Сатоши показался: собранный и одетый в свой стандартный чёрно-зеленый жилет. Дорога до особняка проходила в полной тишине — хотя Какаши был занят размышлениями о том, что такого он мог бы сказать дочери даймё для совершения сделки. Миссия стояла на первом месте, и если Кинмокусей испытывала интерес к Хараде, то было бы глупо этим не воспользоваться. Однако мысль, что женщина была увлечена кем-то ещё, саднила где-то глубоко в груди. Встретивший их в дверях дворецкий, сразу же проводил гостей в большую комнату, где предложил им напитки, от которых оба шиноби предпочли отказаться. Какаши неуверенно сел на стул, оглядывая комнату.  — Простите меня, капитан, — сказал Сатоши; его зелёные глаза смотрели чересчур виновато и чересчур по-женски, чтобы Какаши мог это проигнорировать.  — За что? — отмахнулся мужчина, стараясь замять вчерашний инцидент. Было несправедливо обвинять его. Кинмокусей живая, творческая женщина, так что она несомненно увидела те интеллект и заботу, которые присущи ирьёнинам. Даже Какаши видел это в Сатоши, зная его всего лишь несколько дней. — Пожалуйста, поверьте, я действительно не хочу находиться здесь… — продолжил извиняться Сатоши, всякий раз заламывая себе руки, стоило ему взглянуть на дверь. Мальчик нервничал, и это было заметно.  — Это просто ужин, Харада. Выпей и насладись им. Чем раньше решим вопрос с землей, тем быстрее мы сможем убрать наш лагерь подальше отсюда. Есть вероятность, что твоё сегодняшнее присутствие здесь облегчит нам эту задачу.  — Вы хотите уйти? Но я думал…? — Сатоши пытался подобрать правильные слова, но мужчина знал, что он пытался сказать.  — Каждый человек имеет свои пределы. Думаю, я только узнаю собственные. Мы планировали оставить небольшую базу неподалёку. Так что, уйдут не все. Можешь остаться, если есть желание. Глаза Сатоши в удивлении распахнулись, но когда медик грузно опустился на стул напротив Какаши, его взгляд потеплел.  — Куда вы — туда и я, капитан. Хатаке чувствовал, как губы под маской сами по себе растягиваются в улыбку. Как он и думал, Харада Сатоши, был верным и порядочным. И если вдруг ему суждено с кем-либо заблудиться, то было бы совсем неплохо, если бы его компаньоном был этот парень.  — Добро пожаловать, — прозвучал мягкий женский голос со стороны двери. Какаши и Сатоши обернулись к вошедшей женщине и восторженно открыли рты; по крайней мере, один из них. Кинмокусей плыла по комнате в ошеломляющем платье цвета шалфея, со сложнейшей вышивкой лиственных узоров из серебряных бусин и страз. Ее темные волосы были собраны в высокую прическу, и несколько выпавших прядей тут же приковывали взгляд к её голым плечам, покрытых только тонкими шелковыми лентами. Мягкая кожа была излишне подчёркнута легким макияжем, отчего её лицо казалось люминесцентным на мрачном фоне тёмных картин. А потом она им улыбнулась, и Какаши почувствовал, как все его чувства сжались в тугой узел, будто она управляла ими с помощью нитки, тянущейся прямо из его груди к её прекрасному пальцу. Ей будет сложно отказать. Особенно когда она выглядела так — лишь один взгляд на прекрасную дочь даймё мог подточить его решимость. Сакура же, всё ещё ошеломлённая от триумфального появления Кинмокусей, в большей степени была встревожена реакцией Какаши. Возможно, он не подозревал, что его темный глаз был прикован к хозяйке вечера, скользя взглядом по линиям её тела, задерживаясь на её губах. И может быть, он не замечал, как подпрыгивал его кадык, каждый раз, когда мужчина тяжело сглатывал. Сакура видела желание в его взгляде. И ей было больно, ведь сейчас она должна была смотреть на силу его чувств к другой женщине, когда сама только-только начала осознавать своё собственное притяжение к нему. Изнутри её сжигала ревность. К всеобщему сожалению, Кинмокусей, дабы проводить гостей в богатую обеденную комнату, решила взять под руку именно Сатоши. Стараясь не отвечать ей взаимностью, Сакура очень легко держала руку женщины, в надежде, что та просто выпадет. Когда они дошли до столовой, хозяйка вечера села во главе длинного стола, что вмещал по меньшей мере восемь персон, и Какаши, вмиг оказавшись рядом, галантно пододвинул ей стул. Находившийся в комнате дворецкий жестом указал мужчине присаживаться с другого конца стола, а Сакуре — в середину. Это выглядело ужасно странно, но что куноичи могла знать о богатых людях и их причудливых традициях? Но вне зависимости от установленного плана, она действительно не хотела присоединяться к ним за ужином, так что махнув руками в отказе, девушка почтённо поклонилась и отступила к стене.  — Сатоши? Вы не собираетесь обедать с нами? — Удивленно спросила Кинмокусей.  — Нет, мадам. Пока мой капитан не нуждается во мне, я просто тихо понаблюдаю отсюда. В конце концов, это переговоры, а я здесь, как его помощник, — негромко ответила она. В комнате у стены, помимо Сакуры, стояли ещё двое дворецких, так что это не должно было выглядеть необычно. Но всё-таки, на мгновение, в воздухе повисла неловкость. Кинмокусей открыла в неверии свой прекрасный рот, выглядя ущемленной. Сакура подозревала, что отказать хозяйке вечера, вероятно, не самый правильный поступок, но сидеть с ними за одним столом, быть свидетелем их заигрываний и наблюдать, как Какаши поедал красавицу взглядом — было слишком тяжело для неё, и поэтому Сакура решила остаться в стороне, пока бывший сенсей и дочь даймё выясняли свои отношения.  — Вы хорошо надрессировали его, Какаши. Или, может быть, его нежелание составить нам компанию за обедом — Ваше решение? — протянула Кинмокусей с оттенком горечи.  — Я ничего не имею против того, чтобы Сатоши присоединился, — сказал Какаши, пожимая плечами. — Тем более, если мы ведем переговоры. Вы же пригласили нас для этого?  — Да. Именно. Я хочу наконец-то завершить сделку. Как вы знаете, мой отец плохо себя чувствует после смерти брата, а я горю желанием покончить с этим грязным делом. — Её голос стал твёрже, и Сакура отметила, что дочь даймё не боялась брать ответственность на себя, когда это было необходимо. Опять же, Какаши это было только на руку. Мужчина слегка кивнул и сказал:  — Договор прост, Кин-сан. Дайте нам право на переезд, и мы будем защищать ваши границы. Мы выделим вам отряд для охраны ваших земель, но будем держаться на приличном расстоянии от ваших лесов. Вы едва ли будете о нас знать. Дверь, ведущая на кухню, открылась, и в комнату вошел мужчина с огромной супницей, содержимое которой источало по мнению Сакуры очень заманчивый аромат, но отступить куноичи уже не могла. Если она сейчас присоединиться к ним за столом, то опять украдёт всё внимание Кинмокусей, а предавать Какаши девушка не хотела. Слуга разлил густой суп по тарелкам, затем, определив блюдо в центр стола, поклонился и вышел.  — Как вы будете есть, Какаши? — посмеялась Кинмокусей, элегантно зачерпнув суп ложкой, а затем поднеся прибор к своим прекрасным губам. Какаши ничего не ответил, догадываясь, куда был устремлён её взгляд.  — Прежде я уже говорила Вам, насколько это сложно для меня — довериться мужчине, который носит маску. Так почему бы Вам, капитан, просто её не снять, показав тем самым мне своё лицо. Какое-то время Какаши продолжал молча рассматривать Кинмокусей. Сакура знала этот взгляд. Он обдумывал свои дальнейшие действия, взвешивая варианты. Для него эта маска была одной из важнейших вещей в жизни, а эта женщина так просто предлагает ему сбросить её. Знает ли она, что это то же самое, как распахнуть перед кем-нибудь душу? Разве можно о таком просить.  — Если я покажу Вам своё лицо, Вы дадите нам своё согласие на переход через ваш лес, и право установить постоянный лагерь на отдалённых землях на востоке? — спокойно спросил Какаши.  — Если Вы снимите маску… — Она широко улыбнулась, украдкой взглянув на Сатоши. — Тогда, да. В комнате снова повисло молчание — все замерли, ожидая пока мужчина примет решение. Но когда он поднял два пальца к носу, чтобы подцепить ткань, Сакура почувствовала накрывающее её с головой волнение, поэтому, развернувшись, девушка направилась на выход.  — Харада! — резко позвал Какаши, выглядевший, казалось, не менее ошеломлённым. Сакура остановилась, но обернуться не спешила, бросая на мужчину взгляд через плечо. Ее руки дрожали, и она сжала их так крепко, что ногти впились кожу ладоней. Когда Какаши снова заговорил, его тон был мягче.  — Всё в порядке. Ты должен остаться. Как Сакура могла отказаться? Да, она безумно хотела посмотреть, как он снимет маску, но для неё эта вещица была тем, что и делало из этого мужчины — Хатаке Какаши. И если сейчас куноичи, наконец-то, осуществит своё давнее желание увидеть его лицо, то что ждёт её — будет ли она разочарована, облегчёно выдохнет, будет убита горем… или же она влюбится в него ещё сильнее? Выбрав местечко вдоль стены, Сакура неловко навалилась на неё, случайно взглянув на Кинмокусей, которая выглядела в некоторой мере довольной тем, какой оборот принимали события. Она казалась не хитрой, скорее торжествующей в том, что наконец-то подтолкнула капитана выполнить её прихоть на глазах у Сатоши, не иначе. В комнате стояла гробовая тишина, когда Какаши, в конце концов, потянул маску вниз. Подцепив ткань пальцем, он медленно освобождал своё лицо. Всякая внутренняя договорённость Сакуры не смотреть на него была разбита на куски. Её сердце заходилось в груди, а тело томилось в ожидании. Кинмокусей, казалось, тоже заинтересовалась сим маленьким спектаклем, пока Какаши продолжал себя разоблачать. Темная маска прошла прямой нос, а затем соскользнула вниз по губам. На верхней губе имелся небольшой шрам, и когда ткань сползла по подбородку, на горле обнаружилось маленькое родимое пятно, напоминающее по своей форме клубнику. Сакура почувствовала, как загорелись её щеки стоило ей взглянуть на мужчину, и поэтому, подняв руку к лицу, куноичи прижала рукав ко рту, опасаясь, что бывший сенсей увидит шок и напряженность на её лице. Это было всё, на что она была сейчас способна, чтобы удержать трансформацию. Он был сногсшибательный, но при этом мужественный, с сильной линией челюсти и совершенными чертами лица. К своему ужасу, Сакура осознала, насколько мужчина и женщина перед ней подходят друг другу — Какаши и красивая дочь даймё.  — Не то, что я ожидала, — прошептала Кинмокусей, — Намного лучше, на самом деле. У Сакуры пересохло горло от тех взглядов, какими пара за столом рассматривала друг друга.  — Он красивый, вы не находите, Сатоши? — сказала женщина Сакуре, которая до сих пор прижималась спиной к стене, будучи совершенно не в духе. Когда Какаши вдруг посмотрел на Сакуру, она почувствовала, как, дрогнув, подогнулись коленки, а сердце вновь дико забилось в груди. Контролировать чакру стало практически невозможно, и чтобы не рисковать готовой прерваться в любой момент техникой, куноичи отвернулась, склоняясь в поклоне хозяйке.  — Мне очень жаль. Я должен Вас покинуть. Пожалуйста, простите меня, — бессвязно пробормотала она и порывисто выбежала из комнаты. Дворецкий в коридоре опешил от стремительно вылетевшей из комнаты Сакуры, уронив, в конечном итоге, поднос, когда она громко потребовала сказать ей, где находился ближайший выход. Придворный указал дрожащим пальцем направление, и Сакура бегом бросилась через атриум к стеклянной двери, ведущей в сад, оказавшись на поляне, усеянной розами. Небо над головой было черным, с миллионами крошечных звезд, а луна достаточно яркой, чтобы осветить тропинку, ведущую в лагерь. Сакура понуро побрела на базу, осознавая, что капитан совершенно точно будет ею расстроен. Но пробудь она в особняке ещё хотя бы секунду, девушка грозила разбить себе сердце. *** Несмотря на страстное желание догнать мальчика, Какаши пришлось задержаться с Кинмокусей чуть дольше. Красивая дочь даймё, казалось, никак не желала заканчивать их утончённую и высокопарную беседу. И в любую другую ночь мужчина ни за что не упустил бы такую шикарную возможность познакомиться с женщиной поближе и доказать ей, что у них всё же имелись общие черты. Но со скоропалительным уходом Сатоши, в груди Какаши поселилось мучительное чувство, что что-то во всём этом было неправильно. В конце концов, закончив по прошествии часа ужин и обмен любезностями, Какаши смог откланяться с подписанным контрактом в его руке и вытянутым из него обещанием отправить план расположения их базового лагеря на следующий день вместе с Харадой. По соображениям мужчины, вся эта авантюра, разыгранная Кинмокусей с его помощью, была придумана, исключительно, чтобы вызвать ревность Сатоши. И, если учитывать внезапный побег мальчика, то, похоже, её задумка удалась. Это было отвратительно — вот так играться чувствами Харады. Тем не менее, как бы Какаши не пытался, он не мог возненавидеть дочь даймё, не мог даже испытывать к ней обычную неприязнь. Все они любили играть в игры, но, все же, мужчина никак не мог перестать надеться, что Кинмокусей одумается и ответит ему взаимностью. Разве мог он винить её за следование своим желаниям, когда сам был не способен отказаться от своих собственных? При этом, как бы сильно в груди не кипело возмущение, что ему нужно соревноваться за внимание красавицы с товарищем, за Хараду он переживал больше. Используя чакру, он увеличил скорость, спеша скорее вернуться в лагерь. Зайдя в штаб, Какаши понял, что Сатоши как обычно убирается в медкабинете. *** Сакура с усердием чистила подкладные судна. На самом деле, они выглядели так, будто ими никогда и не пользовались, но она всё равно продолжала их натирать, пока костяшки пальцев не начало щипать от дезинфицирующего средства. И независимо от того, сколько подкладных засверкает чистотой, сколько бинтов будет аккуратно сложено, а скальпелей простерилизовано, Сакура понимала, что никогда уже не сможет выбросить его грустное лицо из своей головы. У Какаши был такой расстроенный вид, что куноичи казалось, будто она что-то у него отняла, став участником одного из худших моментов в его жизни. И в довершение ко всему, бывший сенсей и дочь дайме «так» смотрели друг на друга. Сакура прилагала массу усилий, чтобы не заплакать.  — Харада? — послышался из коридора знакомый голос. Сакура сначала вздрогнула от неожиданности, но быстро взяв себя в руки и успокоившись, бросила утку на больничную койку и подошла к двери, чуть её приоткрыв.  — Капитан?  — Сатоши, подойди на минуту. Мне от тебя кое-что нужно. Глубоко вздохнув, Сакура полностью распахнула дверь и вышла. Она нашла мужчину в офицерской, за столом, в компании толстой бутылки с тёмной золотистой жидкостью и керосиновой лампы. Девушка была крайне удивлена, что он всё ещё был без маски. Какаши махнул ей рукой на стул напротив, приглашая присоединиться, и Сакура неохотно повиновалась, постоянно перебегая взглядом со стола на лампу, с лампы на его лицо и обратно.  — Капитан? — тихо спросила она, неспособная сейчас даже заставить свой голос звучать по-мужски.  — Давай выпьем. Ты выглядишь так, словно у тебя была бурная ночь. Я могу понять каково это. — Какаши наполнил оба стакана, после толкнув один по столу к Сакуре. Он поставил бутылку на стол и, взяв стакан, отсалютовал им в импровизированном тосте. Поколебавшись, Сакура подняла свой, сразу почувствовав резкий, сильный, способный выжечь волосы в носу запах спирта.  — Какаши, я…  — Давай не будем о ней сейчас. Просто насладимся компанией друг друга, пропустим по паре стаканчиков и забудем о том бардаке, что нас сейчас окружает. А потом Какаши улыбнулся. Это было так дерзко и так убийственно красиво. Хорошо, что сердце Сакуры уже было разбито, так как представлять, что он «так» улыбался Кинмокусей было слишком больно. Закрыв глаза, дабы не видеть его больше, она в три глотка махнула содержимое стакана и, поставив его обратно на стол, задохнулась в громком кашле. От её неуклюжей манеры пить, Какаши разразился хохотом, опуская свой стакан, чтобы не расплескать напиток.  — Там еще много, Харада. Сбавь обороты. Сакура вытерла рот тыльной стороной ладони и кивнула. Это была хорошая новость, ведь сейчас ей, дабы смыть последние два часа своей жизни, требовалось очень много алкоголя. ***  — Который сейчас час? — спросила Сакура, уже полностью отказавшись от любых попыток разговаривать, как мужчина. Она чувствовала себя прилично подвыпившей, или даже скорее пьяной, но находившийся по другую сторону стола Какаши по-прежнему выглядел гораздо хуже. Слава Богам Тсунаде частенько проводила «горячительные» собрания.  — Полночь, скорее всего, — тихо ответил Какаши, тяжело облокачиваясь на стол и глядя на часы с глубоким косоглазием. — Не могу разобрать.  — Мы должны лечь спать, — пробормотала Сакура, уставшая, но несклонная оставлять его одного в комнате, если была возможность побыть с ним. Возможно, всё дело было в алкоголе, но сейчас он казался ей намного привлекательнее и сексуальнее, чем прежде. Это было опасное сочетание.  — Скажи мне, Сатоши, — сказал Какаши, пьяно глотая окончания слов, — ты когда-нибудь ошибался в любви? Какаши выглядел раненым. И хотя, вероятно, сознанием девушки в данный момент управляло содержимое бутылки, Сакура очень близко подошла к тому, чтобы сказать бывшему сенсею, что он знает ответ на свой вопрос. Но, признаться ему сейчас было равноценно предательству, поэтому:  — Да. Совсем недавно. У Какаши вырвался лёгкий смешок, а потом он слабо улыбнулся.  — Красивая? Сакура потёрла висок, разгоняя назревавшую головную боль, и улыбнулась.  — Похожа на Вас, капитан.  — Страшненькая. — Какаши усмехнулся. — А сколько ей лет? Сакура положила голову на сложенные на столе руки, вцепившись тонкими пальцами в деревянный край столешницы.  — Примерно Вашего возраста.  — К тому же старая. У тебя странные предпочтения, Харада. — Его голос звучал устало и приглушённо, и мужчина, подперев подбородок рукой, уставился на Сакуру. — Любой женщине повезёт с тобой, Сатоши. Ты верный, а это неоценимо в мужчине.  — Это и в женщине тоже ценно, — ответила она, медленно выпрямляясь на стуле.  — Так и есть. Так и есть. Если бы только ты был женщиной, Харада. У нас всё было бы складно, — пробормотал Какаши и медленно моргнул, потеряв всякую надежду сфокусировать, наконец, свой взгляд на собеседнике. Сакура видела, что он пьян, но потворствовала ему в этом — мужчине необходимо было немного абстрагироваться от своего окружения, от всей этой ситуации и от своего растоптанного сердца.  — Если бы я был женщиной, — с горечью в голосе повторила она его слова. — Вставайте, сенсей, я помогу Вам добраться до постели.  — Сенсей? — Какаши хихикнул. — Давно никто не обращался ко мне так. Знаешь, одна красивая девушка когда-то называла меня «сенсей». Представляешь, у неё были розовые волосы, Сатоши. Красивая девушка с розовыми волосами…  — Представляю, — пробормотала Сакура и, обогнув стол, забросила руку мужчины себе на плечи, подхватывая его как и в прошлый раз. Бывший сенсей значительно облегчил ей задачу — пусть и не твёрдо, но вполне самостоятельно мужчина стоял на ногах — однако девушка всё же покрепче обняла его спину и плотно обхватила запястье перекинутой через плечо руки.  — Недавно я видел прекрасный сон о ней. Она выросла настолько красивой, и я не мог поверить, что эта девушка и есть тот самый подросток из моей команды.  — Это и правда здорово, Какаши. Я уверен, она тоже Вас вспоминает. Вместе они добрались до палатки Какаши, и когда она попыталась опустить его на матрас, мужчина крепче обнял ее за шею, утаскивая вместе с собой на футон. Лежа на спине, он крепко сжимал её в железных объятьях, медленно моргая, пока совсем не закрыл глаз.  — Какаши?  — Её зовут Харуно Сакура. Интересно, где она сейчас?  — Возможно не так уж и далеко. — повела бровью Сакура. Она уже увидела столько сторон Какаши, что это начинало казаться ей сомнительным занятием.  — Интересно, приснится ли она мне снова… Дыхание Какаши становилось всё медленнее и медленнее, вместе с тем, как он дрифтовал в сон. Скорее всего, завтра сенсей ничего не вспомнит, поэтому она с лёгким сердцем решилась рассеять трансформацию и прижаться к мужчине ближе. Его рука дернулась, притягивая Сакуру крепче, и она лежала так, пока не заснула. *** Море было гораздо спокойнее, и Харада Сатоши сидел в маленькой моторной лодке, рассекающей носом пенистые волны, и щурился от густого туманного воздуха и бьющих в лицо брызг. Страх, что он пропустил свою миссию, скручивал его кишечник узлом. Возможно, если бы по приезде он уговорил их оформить дату его прибытия задним числом, то смог бы спасти свою задницу от провала. Он надеялся, что капитан был добрым человеком. Когда лодку снова забросало вверх-вниз, мотая по волнам, Сатоши вытащил из сумки своё снотворное и выбросил лекарство в воду. На днях его — разбуженного от глубокого сна и обомлевшего — грубо высадили с корабля. Однако всё стало намного хуже, когда он обнаружил, что это был Зен, а не Сасока. И что бы не произошло с Сакурой, это так же было полной загадкой. Ещё всего лишь один день, и он будет на месте. *** Сакура смотрела на освещённый ярким утренним солнцем потолок своей палатки, и ей определённо не хватало теплых объятий Какаши, хотя она совершенно не скучала по его мягкому храпу. Пьяные мужчины могли быть такими. За те несколько дней, что куноичи прожила в лагере, она видела как они в столовой остригали ногти на ногах, чистили зубы пальцами и пускали газы в любое время и в любом месте, словно это была их работа. Насколько другими они становились, если поблизости не было женщин. Извлекши из вороха сверкающих медицинских баночек маленькие заводные часы, Сакура посмотрела на них и, увидев стрелку на десяти, поняла, что проспала. Встав с постели, куноичи быстро сложила печати, возвращаясь обратно в Сатоши. И сразу же отправилась сначала в медицинский кабинет, а следом в офицерскую, где и наткнулась на Какаши и Генму, болтающих за мисками с кашей.  — Доброе утро, Харада, — радостно сказал Ширануи, и Какаши медленно поднял руку, прочесав ею свои волосы.  — Доброе, лейтенант. Капитан… — тихо поприветствовала она, и бывший сенсей наконец соизволил поднять на неё взгляд.  — Тебе письмо, Харада, — спокойно сказал Какаши и продолжил трапезу.  — Ну, я пожалуй на тренировку, — неловко протараторил Генма, спешно поднялся из-за стола и, отсалютовав на прощание рукой, вышел за дверь.  — Торопится, наверное, — пробормотала Сакура, прежде чем занять место напротив Какаши и взять в руки сиреневый конверт. Стоило ей вновь увидеть его, она поняла — будут проблемы. Похоже, дочь даймё привыкла добиваться своего.  — Оно пришло сегодня утром, — сказал Какаши в свою миску, содержимое которой выглядело, как размоченные хлопья.  — Я-я должен его принять? — спросила Сакура, усердно стараясь показать мужчине, что Кинмокусей её совсем не интересует.  — Ты же мужчина, не так ли? Разберись с этим должным образом, — прошипел Какаши, хотя Сакура не была уверена, что ей не послышалось. Казалось, будто его мучило похмелье, а может он чувствовал себя брошенным. Куноичи знала, что его боль явилась результатом её присутствия, пусть и в качестве мужчины, и чувствовала вину, словно та камнем давила на грудь.  — Хорошо. Я прошу прощения, капитан, — выдохнула она и, взглянув на конверт, открыла его.  — Прекрати извиняться, — проворчал Какаши.  — Изв-ладно… От конверта пахло её духами, а по кромке бумаги был вбит симпатичный узор из пионов — всё это напоминало любовное письмо. Оно началось с: Мой дорогой Сатоши, И заканчивалось: Навсегда твоя.  — Черт, — тихо пробормотала куноичи, и Какаши вопросительно посмотрел на неё.  — Прос-ничего… — добавила.  — Харада? — начал Какаши, преодолев повисшую меж ними неловкость. Сакура подняла подбородок, демонстрируя всем своим видом, что готова слушать, но улыбнуться сенсею так и не смогла.  — У тебя есть что-то, что остановит сновидения? Пару ночей мне снились сны об одной жен-хм, кое-ком и это, по правде говоря, мешает работе.  — А, ну, я гляну.  — И ещё… — снова глядя себе в тарелку, сказал Какаши, — когда пойдёшь к ней на встречу, не забудь взять с собой планы по расположению базового лагеря. Сакура промолчала. Какаши был прав. Если она собиралась быть мужчиной (или кем-нибудь ещё), то должна сама разобраться с Кинмокусей и её чувствами. На протяжении многих лет её собственные чувства к Саске не приносили ей ничего кроме боли? Если бы только упрямый Учиха с самого начала был бы с ней честен и прямо сказал, что не может ответить девушке взаимностью, может быть, ей было бы легче отпустить его. Со временем, она бы всё поняла. Таким образом, уладив все свои дела в санчасти и усмерив «жокейский зуд», Сакура направилась вверх по каменной тропе к большой входной двери и, приподняв большой латунный молоток, один раз, но сильно постучала. В те несколько секунд, что дворецкий смотрел на неё с насмешкой через порог, куноичи успела сделать предположение, что возможно он просто таким родился.  — Мне нужно видеть хозяйку дома, любезный, — сказал Сакура, ощущая себя очень мужественно и вполне готовой изображать из себя «мачо». Если она просто сразу изложит Кинмокусей про отсутствие со своей стороны встречных чувств, то все проблемы будут решены. Женщины — умные и рассудительные существа. Сакура знала свой собственный нрав, как женщины и чувствовала — будь она на месте Кинмокусей, восприняла бы это хорошо.  — Проходите, сэр, — невозмутимо ответил дворецкий, приглашая гостя в дом изящным взмахом руки. Сакура шагнула через порог, и её сразу же провели в ту самую гостиную, где они с Кен-сан встретились в первый раз. Только куноичи присела, как дверь распахнулась, и в комнату вошла дочь даймё.  — Сатоши! — взвизгнула она и бросилась к ней, чуть не свалив их обоих на софу. — Вы пришли! Вы получили мое письмо, да?  — Э-э… — Сакура резко рванулась назад, стоило рукам Кинмокусей найти ее бедра, а их хозяйке податься всем телом вперед, в попытке прижаться к Хараде настолько близко, насколько представлялось возможным. Женщина снова была в кимоно, но на этот раз оно было цвета прекрасного голубого неба, с усыпанным белыми птицами подолом. По-видимому, траур кончился.  — Я так надеялась, что Вы придете, Сатоши. С того самого дня — Вы были так нежны с моей рукой, так говорили со мной и так смотрели на меня, и я поймала себя на мысли, что не могу больше думать ни о чем другом, кроме Вас, — призналась она, пододвигаясь все ближе и ближе, тогда как Сакура старалась сделать обратное.  — Подождите, Кин-сан. Пожалуйста. Нам нужно поговорить… — попыталась объясниться куноичи, но договорить не смогла.  — А ещё, то как Вы сбежали, когда Ваш капитан показал мне свое лицо, смотря на меня тем же взглядом. Я могу с уверенностью сказать, что Вы были расстроены. Я знаю — наши чувства взаимны, — радостно сказала она и прижалась к груди Сакуры лицом.  — Уоу, Кинмокусей! — не сдержавшись выпалила Сакура и дотронулась рукой до женского плеча, в попытке отстранить её и вырваться из цепких лап.  — И даже сейчас, Вы так смотрите на меня, — мягко мурлыкала дочь даймё, почти залезая на куноичи сверху. Сакура снова отодвинулась, прижимаясь спиной к стене, без единого шанса на побег. Кинмокусей скользнула ближе, ее глаза начали закрываться, а губы вытянулись и чуть приоткрылись.  — Поцелуйте же меня, мой молодой и красивый, Сатоши. Пообещай мне…? Она была так близко, что запах её духов заполнял всё пространство между ними, и Сакура чувствовала лёгкое прикосновение женских губ к своим.  — Кин-Кин, — Сакура заикалась, вжимаясь затылком в стену в попытках ускользнуть от неё. — Мне очень жаль. Но у меня есть распоряжения, которым я должен уделить особое внимание. — Вывернувшись влево, ей удалось вырваться из крепких объятий Кин-сан, отступая на безопасное расстояние. — Я обязательно вновь навещу Вас, мадам. Я… Замешательство, застывшее на лице красавицы, сменилось широкой улыбкой, когда она услышала, что Харада ещё вернется.  — Я буду ждать тебя. ***  — Присядь ненадолго, — попросил Какаши, заметив как Харада Сатоши высунул голову из санчасти. Казалось, немного не желая того, но Харада подошёл и сел напротив него за столом, сложив руки вместе, будто в ожидании лекции.  — Как обстоят дела с лекарствами? Нужно что-нибудь? Харада посмотрел на него снизу вверх потускневшими глазами, он казался растерзанным и уставшим. Какаши немного беспокоило то, что Сатоши оказался так морально истощен всего за несколько дней. С другой стороны, женщины и служба, навалившиеся обязательства и алкоголь — вполне могли приблизить этот момент.  — Нет, сэр. — холодно и тихо ответил он.  — Когда у твоей сестры срок? — спросил Какаши, подбирая такую тему для разговора, которая подняла бы Хараде настроение. Но мальчик только пожал плечами и ответил:  — Скоро.  — Хочешь кофе? Харада покачал головой и посмотрел на свои руки.  — Могу ли я рассказать тебе историю? — продолжил Какаши и, заметив, как Сатоши вновь поднял на него свои стекловидные зеленые глаза, кивнул. — Хорошо. Я хочу рассказать тебе о первой женщине, что любила меня. Ее звали Рин. И она была медиком. *** Сакура чувствовала как её внутренности начало скручивать от чувства вины, стыда и страха, что за следующие десять дней собирались убить её и вывернуть на изнанку — одновременно. Их разговор с Кинмокусей прошел не так гладко, как хотелось бы, и куноичи боялась, что сделала нечто, что могло поставить под угрозу выполнение миссии, не говоря уже о прохождении Сатоши комиссии на звание джонина. Прошедший день был не самым выдающимся, но, неожиданно, успокаивающий голос Какаши сделал его чуть лучше.  — Она была в моей первой команде, в которой я получил звание джонина. Нам было лет по 12 или где-то так… Сакура слушала рассказ Какаши о девушке, что была в него влюблена, потом призналась ему, а вскоре была убита — и ей было больно. Он рассказывал обо всём так, как будто это больше никак не трогало его сердце, как будто он просто пересказывает момент из книги, которую однажды читал. Мог ли он замкнуться в себе настолько сильно, и только Кинмокусей оказалась способна достучаться до него? Чувства Сакуры к нему казались далекой мечтой, что никогда не осуществится. Его рассказ был грустный, и это нельзя было исправить.  — Я бы предпочел услышать историю про девушку, о которой Вы недавно упоминали. Та, что снилась вам. Какаши отвернулся на секунду и почесал подбородок. На какое-то мгновение, он показался ей смущенным.  — Ну, несколько лет назад, — начал он. — в моей команде была девушка с действительно горячим нравом. Она как и ты была медиком, но невероятно сильная и необыкновенно красивая. И, честное слово, Сатоши, её волосы были розового цвета.  — Необычно, — поддакнула она. Какаши кивнул.  — Она была красавица. Я знал одного старика, который частенько говорил женщинам: «Приходи ко мне, когда тебе стукнет восемнадцать, детка». Я всегда думал, что в такие моменты он поступал как подонок, но, однажды, только однажды, мне захотелось сказать тоже самое.  — И что произошло? — спросила Сакура.  — Я так и не сказал ей. Она пошла вперед по своей дороге жизни. Насколько я знаю, она сейчас, возможно, замужем и с детьми. Ей сейчас примерно столько же, как тебе. — Какаши отвернулся к окну, смотря вдаль. Его воспоминания были такими трогательными, и Сакура внимательно слушала, замечая сквозившее в его голосе одиночество.  — А Кинмокусей? — спросила Сакура. Пусть ей будет неприятно, но она желала знать, почему дочь даймё так важна для него.  — Ну, в ней что-то есть. Может быть, всё дело в том, что она не хочет меня. Может быть, потому что я должен расположить её к себе. Как ты уже заметил, она красива, умна и таинственная. Она не похожа на куноичи. Она не будет рисковать собой. Я думаю, что даже влюбившись она будет стойкой. Я люблю в ней даже её жестокость.  — Я не понимаю. И думаю, не смогу. Если бы кто-то любил меня так же, я бы никогда не отверг эти чувства так легко. Был бы верным. Если бы кто-то так же бегал за мной, я бы… — Сакура опустила голову, прикладываясь лбом к сложенным на столе рукам. Она больше не могла смотреть на бывшего сенсея.  — Я тебе верю, Сатоши, — тихо сказал Какаши. — Вдвойне прекрасней ведь незваная любовь. **** Ярким солнечным утром Харада Сатоши причалил к доку в Сасоке, щедро расплатившись с мужчиной — хозяином маленькой лодки, на которой он добирался последние несколько дней. По его мнению, особняк даймё должен был быть где-то поблизости, и поэтому, проложив свой маршрут на восток, огибая лес, Сатоши пустился на всей скорости в путь, по дороге пытаясь придумать грамотное оправдание почему он, накачанный снотворным, вовремя не сошёл с корабля. И, похоже, это выглядело не очень правдоподобно. ***  — Генма, я не представляю, как можно умудриться обжечься там, — проворчала Сакура, указывая взглядом на нижнюю часть спины лейтенанта. Генма равнодушно пожал плечами и милостиво принял мазь, что пихнул ему в руки медик.  — В один прекрасный день ты это поймешь, Харада, — рассмеялся Ширануи, перекладывая сенбон языком к левой щеке.  — Харада! — послышался голос Даичи снаружи. Сакура высунула голову из кабинета и, увидев молодого АНБУ, широко ему улыбнулась.  — Капитан передал сообщение для тебя. Кажется, Кинмокусей согласилась подписать все документы сегодня, и Какаши хочет, чтобы вы встретились с ним в особняке в районе двух часов.  — О. Хорошо, — сказала Сакура, опасаясь новой встречи с красивой дочерью даймё, хотя знала, что рано или поздно это придётся сделать. Она продолжила работать, изредка делая небольшие перерывы в трансформации, чтобы поддерживать запас чакры на нужном уровне. Когда часы показывали ровно час, она начала собираться, убирая на место все медикаменты, чтобы успеть в особняк вовремя. Несмотря на присутствие на встрече Кинмокусей, от мысли, что она увидит Какаши, Сакура была взволнована, по-настоящему взволнована. *** Бродя по саду и рассматривая богато украшенные и пышные деревья, раскинувшиеся на всей огромной территории особняка, Харада Сатоши догадывался, что, скорее всего, это и был дом даймё. Не представляя, что ему делать дальше, он постучал в дверь огромным латунным молотком, в надежде, что ему смогут подсказать расположение лагеря АНБУ. Так вышло, что в пути он потерял свой свиток с заданием миссии. Когда дверь распахнулась, на пороге стоял дворецкий, приветствуя гостя с надменным взглядом.  — Проходите, мистер Харада. Ну, Сатоши нравилось, что его приветствовали по имени, но разве можно встречать по имени того, с кем не был прежде знаком…? Может быть они ждали их отсутствующего медика здесь. Так что почтенно поклонившись, он последовал за пожилым мужчиной в гостиную. Стоило дворецкому уйти, как у противоположной стены открылась другая дверь, и в комнату вошла очень красивая женщина, улыбка на лице которой была совершенно потрясающей.  — Сатоши. — робко промолвила она. — Не думала, что вновь увижу Вас. С возвращением.  — Уххх… — Сатоши напряженно потер рукой лоб, пытаясь сообразить, каким образом его могли знать уже два незнакомых ему человека. Женщина перед ним, намекавшая ему, что ранее они уже встречались, была исключительно красива, а ее улыбка была упоительной. И вот она приближалась к нему с таким взглядом…  — И Вы пришли, чтобы освободить меня от этого томления? Я не находила себе места. — она тихо мурлыкала; так нежно, что ее голос звучал на грани шепота.  — М-мадам? — удивлённо ответил Сатоши. Женщина подошла ближе, хлопая длиннющими ресницами, что так выгодно подчёркивали её большие голубые глаза. Её красные, красные губы так и просили поцелуя. А длинные волосы, стекавшие гладким шелком по её плечам, всецело завладели его вниманием, пока женские руки гладили его плечи.  — Вы хотите меня? — выдохнула она в его шею. На мгновение, Сатоши решил, что сошел с ума. Может он пил морскую воду и не помнит этого? Но с другой стороны, если его душевному равновесию угрожало такое прекрасное создание, то, в таком случае, он был готов к безумию.  — Мадам, я хочу. *** Какаши был любезно приглашен в особняк, как впрочем и всегда, в силу его должности капитана. Он стиснул документы в кулаке, задаваясь вопросом, здесь ли сейчас его молодой медик. Или, возможно, Даичи вдруг запамятовал доставить сообщение, и бедный Харада, всё ещё, осматривал нескончаемые жокейскую сыпь и кожные ожоги.  — Госпожа сейчас в гостиной, сэр. Не изволите подождать, пока я донесу о Вашем прибытии? — спросил дворецкий.  — Я знаю дорогу, — пробормотал Какаши, чувствуя себя рассерженным в большей степени потому, что Сатоши уже слинял в гостиную без него, чем из-за того, что ему приходилось искать место встречи самому, а не быть встреченным должным образом. Когда Какаши дошел до гостиной, он толкнул дверь, но поприветствовавший его вид, в некотором роде, не был безупречным. Там, на небольшом диванчике, сжимали полуголые тела в объятьях друг друга Кинмокусей и Харада Сатоши. В то время, как все ошарашенно застыли, Какаши чувствовал закипающий внутри него гнев.  — Наглый… лживый… — выплюнул он, заставив пару испуганно взглянуть на него. — Как ты мог так поступить, Харада? Я думал, что из всех из них, ты — последний, кто может меня вот так предать.  — А? — пробормотал Харада, и Кинмокусей вывернулась из рук Сатоши, старательно поправляя на себе одежду. Трясясь от едва сдерживаемой ярости, Какаши вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью. Направляясь по коридору в сторону входной двери, он стремился покинуть дом как можно скорее. Мужчина не останавливался, пока не попал в сад, где ему было необходимо выплеснуть своё раздражение. В его жизни не было большего предательства, чем то, что он увидел сейчас там Сатоши с Кинмокусей. Какаши не знал, что ему делать со своими чувствами. На свете было очень много вещей, с которыми ему никогда не приходилось иметь дел — они просто не появлялись. * Сатоши быстро натягивал на себя одежду, изредка посматривая на женщину, приводившую в порядок свои волосы.  — Кто это мог быть?  — Что? — нахмурив в замешательстве брови, спросила Кинмокусей. — Вы хотите сказать мне, что не признали собственного капитана? — хохотнула она.  — К-капитана? — он сглотнул. — Простите меня, Кинмокусей-сан. Мне необходимо ненадолго Вас покинуть. Я должен с ним поговорить. Кинмокусей неторопливо вернулась к дивану, на котором сидел натягивающий сапоги Харада, и обхватила его лицо обеими руками.  — Обязательно возвращайтесь ко мне. Я буду ждать вечно. А потом поцеловала его, а он, бессильный противиться её чарам, не смог ничего сделать, кроме как ей ответить. Когда она прервала поцелуй, он улыбался.  — Тогда, поспешите к нему, — мягко сказала Кин-сан. — А потом скорее возвращайтесь обратно. Сатоши быстро кивнул, дернул сапог на другой ноге и побежал к двери. Но когда он вышел в коридор, то понял, что не имеет ни малейшего представления в какой стороне находился выход, поэтому, выбрав случайное направление, парень рванул туда. *** Сакура плелась вверх по склону к особняку, когда увидела в саду Какаши, с сжатой в кулаке бумагой.  — Что случилось? — встревоженно спросила она, замечая очевидные признаки плохого настроения у капитана. Мужчина выглядел напряженным и обозлённым. И это её немного напугало. Какаши поднял взгляд на Сакуру и покачал головой.  — Ах, ты лицемерный щенок. Предатель. Всё это время ты только притворялся медиком. Твоё призвание — шпионаж. — Его голос был настолько тихим, что Сакура не могла разобрать слов. Но зато слышала в нём боль.  — И-извините, что? — пролепетала куноичи, понимая, что его гнев целиком был направлен на неё. — Не говорите так. Что я такого сделал?  — И ты говоришь мне это после того, что я только что видел? — съязвил Какаши, смотря на неё в изумлении.  — Я действительно не понимаю, о чем Вы говорите. Я только что пришёл. Скажите мне, что не так, и я постараюсь это исправить. Что мне сделать? — взмолилась она.  — Уйди, Харада. И со следующим же кораблём до Конохи, возвращайся домой, — холодно ответил Какаши. Он отвернулся и Сакура, подойдя ближе, схватила его за жилет и хорошенько тряхнула.  — Какаши, я клянусь, я ничего не сделал. И когда казалось хуже уже быть не могло…  — Я вижу, Вы нашли его, любовь моя, — послышался голос Кинмокусей со стороны входа на террасу, где стояли Какаши и Сакура. Куноичи перевела взгляд с дочери даймё на своего капитана, но мужчина отвернулся от них обоих.  — Почему бы Вам не вернуться ко мне, — обольстительно проворковала она. Сакура снова взглянула на Какаши, недоумевая почему он молчит.  — Что произошло? — выдохнула девушка. — Давайте отправимся в лагерь и поговорим об этом. Кинмокусей бросилась вперед, хватая Сакуру за рукав.  — Но, Сатоши, Вы обещали вернуться. Оставайтесь! — сладко зазывала она, сжимая руками локоть Харады. Какаши попытался уйти, и Сакура крепче вцепилась в его жилет.  — Я понятия не имею, о чём она говорит! Вы все с ума сошли? Я пойду с моим капитаном, мадам.  — Ты можешь остаться здесь, Харада, — прорычал Какаши, а затем попытался оттолкнуть ее.  — Мной воспользовались и выбросили? Как ненужную более вещь? — скулила Кинмокусей, позволив руке медика выскользнуть из её ладоней. Сакура возмущённо повернулась к женщине, услышав её обвинения.  — Кто сделал это с Вами? Скажите мне. — Сакура в замешательстве покачала головой.  — Вы забыли, что произошло несколько минут назад, Сатоши? Это были Вы! Как можно утверждать такое, когда он видел нас? Вы не можете сейчас сделать вид, что ничего не было. Разве Вы не мужчина? Разве Вы больше не хотите меня? Хватка Сакуры на жилете Какаши ослабла, и в колоссальном смятении куноичи отступила на два шага назад.  — Какого черта? Я понятия не имею, что здесь происходит? Я не трогал Вас! Я ручаюсь. Какаши, Вы должны мне поверить. Мне не… вот, дерьмо… мне не нравятся женщины! Какаши застыл на месте, и медленно повернулся к ней лицом, смеряя подозрительным взглядом. Но, пока она наблюдала за его мыслительным процессом, он посмотрел на дом за её спиной, и его глаз расширился от удивления.  — Что ещё? — прорычала Сакура, поворачиваясь вместе со всеми к особняку, чтобы обнаружить там ещё одного молодого мужчину, что держась за живот, семенил вокруг дома. Он подбежал прямо к Кинмокусей и схватил ее за руку.  — Простите меня, Кин-сан. Похоже, я заблудился. Позвольте мне поговорить с моим капитаном, и через минуту я к Вам вернусь. Сакура смотрела на слегка запыхавшегося Хараду Сатоши, который, как оказалось, был гораздо выше ростом. На самом деле, куноичи поняла, что её трансформация была довольно слабой; Харада был явно больше похож на мужчину. Дочь даймё нервно перевела взгляд с Сатоши на Сакуру, а затем на Какаши.  — Что это за магия? — в конце концов, ахнула она. Сатоши был первым, кто догадался обо всём, стоило ему увидеть стоящего перед ним своего двойника. На его лице расплылась искренняя улыбка, и он, качая головой, сделал несколько шагов к Сакуре.  — Ты сделала это ради меня, не так ли. Ты не должна была. Сакура чувствовала, как наворачиваются на глаза горячие слёзы, осознавая, что пусть всё пошло к чертям, но теперь она была свободна от бремени дзюцу, и ей больше не было нужды причинять боль Какаши и обманывать Кинмокусей. Это было освобождение и в тоже время полнейший разгром.  — Я… не представляла, что это будет так трудно. Я безумно рада, что ты вернулся. Не думаю, что продержалась бы чуть дольше. — Горячие слезы брызнули из глаз куноичи, пока к ним незаметно подкрадывался Какаши. Сатоши протянул ладонь к её лицу и стёр влагу со щёк. Когда Сакура краем глаза поймала приближающегося к ней сенсея, то начала отступать назад. Как она могла объяснить ему все? Как он мог доверять ей снова после того, что она сделала? Это должны были быть две недели, которые она планировала провести будучи просто медиком, работая в санчасти и не ввязываясь в неприятности. Вместо того, чтобы помочь, всё что она сделала — внесла в их жизни неразбериху.  — Простите меня, Какаши, — сказала она, попятившись и примирительно подняв руки перед собой.  — Остановись, — приказал он мягко, подходя все ближе и ближе, смотря прямо в глаза. Кинмокусей и Сатоши молча наблюдали за Какаши и стоящим с ним нос к носу самозванцем. Руки мужчины сжались на предплечьях Сакуры, удерживая её на месте.  — Я-я хотела рассказать Вам все…  — Это ты, не так ли?.. Сакура, — прошептал он и, подняв руку к своему лицу, стянул маску вниз. Полные слёз глаза распахнулись, заметив его улыбку. В тот момент, держать трансформацию стало уже невозможно, и дзюцу с хлопком растворилось, оставляя девушку пред ним разоблачённой и слабой. Какаши притянул ее в свои крепкие объятья, и она позволила.  — Я должен был понять. С того самого первого раза, когда ты лечила мою руку — я должен был понять.  — Я думала, Вы возненавидите меня, когда узнаете, — рыдала она в его жилет, надеясь, что бывший сенсей продолжит её обнимать и никогда уже не отпустит. Но Какаши отстранился и, прежде чем его пальцы обхватили её подбородок, приподнимая вверх, он внимательно посмотрел на девушку, а потом прижался губами к её губам. Когда он прервал поцелуй, Сакура смотрела на него с неверием.  — Почему ты так удивлена? — спросил он. — Тебе ведь больше восемнадцати, не так ли? И ты, к счастью, не мужчина.  — Нет, — она рассмеялась; с облегчением и восторгом. — Нет, я не мужчина. И прямо сейчас, я могла бы петь от счастья. — Она посмотрела на Сатоши и Кинмокусей. — Вы слышите музыку? Я слышу музыку. Какаши так же обернулся к всё ещё покачивающей своей головой Кинмокусей и Сатоши, который выглядел достаточно робко, стараясь осознать ситуацию. Затем мужчина повернулся к Сакуре, светящейся счастьем куда ярче, чем он когда-либо видел. И прежде, чем он взял её за руку, чтобы отвести в лагерь, в свою палатку, где они могли бы быть вместе — уже как мужчина и женщина — Какаши прошептал ей на ушко:  — И если музыка есть пища для любви, давай сыграем!