Истинное лицо врага

Послышавшиеся снаружи голоса заставили новоявленных товарищей умолкнуть. Они замерли, невольно прислушиваясь: — Эй, Клаудио, когда смена-то будет? — А чего менять-то? Вот возьмем Лиса для душевной беседы, а этот… можно и так оставить — все равно никуда не денется! — донесся неприятный каркающий голос. — С жирдяем чего решили? Как теперь обрывок завещания доставать? И про нотариуса, что известно — все у него! А то доверенность-то есть, а кому ее предъявлять — неизвестно! — сокрушался часовой. Видимо, торчать у дверей сарая без дела ему наскучило, и теперь он, чтобы как-то себя развлечь, завел разговор. — Пока Игнасио разговоры с Лисом говорить будет, ты тут отдохнешь, а я с ребятами в город махну! Надо папаше дона письмецо отправить, да выловить этого недотепу жирного, чтоб уж наверняка! Может, и про ребят, которые у леса караулили, удастся что получше выяснить! Или, если повезет, вообще из каталажки вытащить! И за девчонкой, хе-хе, присмотрим! Последняя фраза Энрике не понравилась. Очень сильно, можно сказать, до боли. Потому, что, непроизвольно нахмурившись, он смог еще раз почувствовать все участки лица, куда пришлись недавние удары. Безмерно хотелось придушить того негодяя. Голыми руками. Или, еще лучше, лишить его зрения. Насовсем, и, желательно, каким-нибудь болезненным образом. Диего с некоторым удивлением наблюдал, как Монастарио, при последних словах бандита вначале нахмурился, затем, поморщившись, сжал кулаки. Ноздри начали подрагивать, а между бровей черной нитью обозначилась вертикальная морщинка. На языке вертелось едкое замечание, но благоразумие взяло верх — Энрике так и не узнал, что думает де ла Вега о любви капрала и служанки. С внешней стороны двери послышался скрежет, щелкнул ключ, поворачивающийся в замке. — Руки! Быстро! — прошипел дон Диего, схватив обломок шпаги и заведя руки за спину, он облокотился о стену неподалеку от двери. Монастарио ничком бросился на пол. Дверь распахнулась, и в проеме показалась коренастая фигура бандита. — Эй, голубки! Живы еще?! — гоготнул он, вглядываясь в полутьму. — Сеньор, вы могли бы развязать мне руки, кисти совершенно онемели! — простонал де ла Вега. — Я же не смогу на гитаре играть! — Еще чего! Молчи пока! Мне сейчас сосед твой нужен! — огрызнулся бандит, продолжая осматриваться. Но Диего не унимался. — Сеньор, вы решили не только меня покалечить, но и уморить! Я в таком состоянии не могу даже воды напиться! Когда меня спасут, я буду жаловаться губернатору! И, помяните мое слово, вы закончите свои дни на каторге! — закончил он тираду со слезливо-гордым видом. Бандит, видимо желая поиздеваться над беззащитным пленником, подошел к нему вплотную. Он так и не понял, что произошло, когда ощутил у своего горла холодную сталь, кромка которой отвратительно остро и холодно прижималась к обнаженной коже. — Один звук — и ты труп! — неожиданно жестко прошипел изнеженный кабальеро. — Быстро, куртку и шляпу! Монастарио проворно связал похитителя его же кушаком, позаботившись о кляпе, пока де ла Вега переодевался в его костюм. Который оказался ему почти впору. Чертыхнувшись, Диего надвинул экспроприированную шляпу на глаза. Один из пистолетов и нож, изъятые у пленника, он, после недолгого колебания, передал Энрике. Разорванная, а потому свисавшая с одного плеча, черная блуза удачно скрыла инкрустированную рукоять, позволяя моментально выхватить оружие в случае необходимости. Нож уютно уместился, почти спрятав черенок, за голенищем сапога. Диего осторожно выглянул в проем двери. Прямо перед воротами, с внешней стороны кораля, стояло несколько оседланных не стреноженных лошадей, поводья были просто наброшены на ограждение, рядом один из разбойников неспешно прилаживал седло на спину пегой низкорослой лошадке. По-видимому, остальные бандиты находились чуть поодаль, не ожидая никакого подвоха со стороны пленников. — Если мы хотим выбраться отсюда, то наша задача — завладеть лошадьми. — проговорил негромко де ла Вега. — Сможете мне подыграть? — Один раз я уже согласился вам помочь, и вот чем это обернулось! — указывая на разбитое лицо, сквозь зубы проговорил Монастарио. — Кап… рал, у вас имеется другой план? Я с удовольствием его выслушаю! — у Энрике другого плана не было, поэтому он промолчал, сложив руки на груди. Диего продолжал. — Тогда, если вы хотите выбраться отсюда живым, нам нужно действовать вместе! Живым быть очень хотелось, как и покинуть это место. А потому Монастарио кивнул. — Держите руки за спиной, как будто они связаны, но будьте наготове. И, пожалуйста, опустите голову! — проговорил де ла Вега и добавил уже громко, стараясь, чтобы голос звучал грубо. — Вперед! Иди давай! Несчастный, еще совсем недавно желавший поиздеваться над пленниками, а теперь связанный по рукам и ногам, был упрятан для надежности в дальний угол сарая, за бочонок с водой. И теперь жалобно мычал из темноты. Шагнув, пошатываясь, из прохладного сумрака в слепящую жару, Энрике инстинктивно попытался прикрыть глаза ладонью. Изображая «связанные» руки, он непроизвольно повел плечом. В спину уперлось дуло пистолета: — Руки! Вперед ступай! — У вас неплохо получается, дон Диего! — съязвил, не разжимая губ, пленник. — Стараюсь! — отозвался конвоир. Энрике прямо видел, нет, спиной чувствовал издевательскую ухмылку, так выводящую его из себя. Дуло сильнее уперлось между лопаток, деланно хриплым голосом Диего добавил. — Тихо! Кому говорю! Энрике, повернув голову, исподлобья кинул взгляд на своего конвоира, мельком заметив одного из похитителей Хуаниты — того, которому де ла Вега выбил челюсть. Кажется, участники банды называли его Серхио. И сейчас он направлялся прямиком к товарищу, седлавшему лошадь. Диего довольно ощутимо ткнул пистолетом в спину, но Энрике и так понял, что следует ускорить шаг. Тем временем разбойник, уже успевший водрузить седло на спину животного поднял голову и, уставившись на беглецов, замер с открытым ртом. Как сонная муха он, неспешно и плавно поднял руку, указывая на новоявленных товарищей: — А его разве не в… Справа послышались пыхтение и топот сапог по камням. Энрике, быстро развернувшись, заехал кулаком по многострадальной челюсти Серхио. Де ла Вега, как бешеный лис, метнулся куда-то в сторону. Раздался выстрел. Энрике рванулся к ближайшей лошади и, вскочив в седло, пустил ее в карьер. За спиной раздавались, похожие на щелканье кнута, выстрелы, крики. Монастарио несся к перевалу, низко пригнувшись к шее лошади и надеясь, что удача будет на его стороне. Что будет с де ла Вегой — ему глубоко плевать! Сам влез в это дело, сам пусть и выбирается! В крайнем случае, если удастся благополучно добраться до Монтеррея, он попросит организовать экспедицию для поиска благородного кабальеро. Ха! Настоящего Зорро, за которого, между прочим, назначена весьма существенная награда! И сегодня он красноречиво показал, что догадка капитана Монастарио не является, как уверял де ла Вега, выдумкой. Вот если бы… За спиной слышался дробный стук копыт нескольких лошадей. Энрике очень надеялся, что это были только лошади, и что сбежали они еще до того, как кто-либо успел на них взобраться. Хорошо укатанная дорожная колея, хотя и была усыпана многочисленными камнями и выбоинами, что отнюдь не мешало его лошади, щедро понукаемой всадником, нестись во весь опор, терялась в небольшом лесу, покрывавшем перевал. Спустя какое-то время, когда кромка леса значительно приблизилась, а количество стучащих за спиной копыт — уменьшилось, Энрике осторожно оглянулся. Диего де ла Вега, так же наклонившись к шее коня, несся следом. Примерно в миле позади виднелся плотный столб пыли — погоня лавиной грозила захлестнуть их, если они вздумают хотя бы чуть-чуть замедлить эту сумасшедшую скачку. Энрике без устали погонял лошадь, ему уже начало казаться, что безумству, начавшемуся накануне, не будет конца. Заплывший глаз отказывался открываться, существенно ограничивая обзор, мышцы, достаточно долгое время пребывавшие в вынужденном бездействии, начало сводить. Животное под ним уже хрипело, пена хлопьями летела с боков, топот коня де ла Веги раздавался где-то сбоку. О том, что творилось сзади, можно было только догадываться — пылевой столб давно скрылся за перевалом, покрытым соснами и обозначенным неширокой змиеподобной колеей. Голос неожиданно приобретенного товарища, помахавшего рукой, чтобы привлечь его внимание, прозвучал слабо и тускло, едва пробиваясь сквозь мерную дробь скачки, сбитое дыхание всадников и встречный ветер: — Капитан! Мы так лошадей загоним! Энрике оглянулся и, не заметив ничего подозрительного, прокричал в ответ: — Бандиты, кажется, отстали! — затем, бросив многозначительный взгляд на спутника, процедил. — Я — капрал! — Прошу прощения за невольную оговорку, капрал! Клянусь, я не имел умысла обидеть или оскорбить вас! — то ли Диего услышал последнюю фразу, то ли и впрямь раскаивался в своих словах, а, может, просто вспомнил зуботычину. В ответ бывший капитан коротко кивнул, принимая извинения. Не сговариваясь более, оба перешли на рысь, а затем и на шаг. Наконец, остановившись у небольшого ручья, они спешились. Утолив жажду и напоив лошадей, после недолгого привала, неспешным шагом они продолжили путь. Заблудиться в этой части предгорий было невозможно — дорога, достаточно широкая для того, чтобы по ней беспрепятственно могла проехать повозка, была единственной, но узкие стежки, небольшие тропинки и просто цепочки следов, обозначенные пучками сбитой травы, что во множестве разбегались от большой колеи свидетельствовали о том, что данную местность отнюдь нельзя было назвать заброшенной или необитаемой. За все время спутники едва ли перебросились парой коротких слов, и то по необходимости — нервное напряжение, физическая усталость, отсутствие полноценного сна и пищи сделали свое дело — Монастарио, как человек военный, более привычный к таким тяготам, чувствовал слабость, что уж говорить про изнеженного дона, который, сидя в седле, начал клевать носом. Время от времени, правда, сбрасывая с себя оковы дремоты, он начинал оглядываться по сторонам, видимо, опасаясь погони, либо бросал ничего не значащие фразы, которые Энрике, так же тщательно вглядывавшийся в горизонт, придорожные кусты и хаотичное нагромождение обломков скал, оставлял без ответа. Солнце уже покинуло зенит, намереваясь через несколько часов окунуться в воды Тихого океана, тени вытянулись, и далекие вершины гор очень живо напомнили о золоте. Видимо, у де ла Веги возникли похожие ассоциации, потому что, в очередной раз осмотревшись, он, без всякого предисловия спросил: — О каком количестве золота идет речь в интересующем этих людей завещании? — Понятия не имею, у Зорро только обрывок! — ответил Энрике. Понимая, что отнекиваться бесполезно, он решил пока не открывать все карты. По возможности, стараясь, выведать, что именно известно де ла Веге. — Но ясно, что весьма существенная часть всех документов находится у Гарсии. — Я подозревал, что неспроста сержант был вызван в Монтерей. — повергая в прах все надежды Энрике на получение разъяснений, произнес дон Диего, сохраняя, вопреки своему обыкновению, серьезный тон. — Вот только для меня являлось тайной содержание пакета, который исполняющий обязанности коменданта Лос-Анжелес лично доставил сюда. При последних словах Монастарио нахмурился, но промолчал — крайне неприятно было осознавать, что твой бывший подчиненный, не обладающий абсолютно никакими талантами, либо способностями, могущими прославить его на ниве служения отечеству, ни привлекательной внешностью или прозорливостью, в отличии от своего предшественника, занимает в течении достаточного длительного времени столь завидную должность. Де ла Вега тем временем продолжал: — На нас — я ехал вместе с сержантом — было совершено нападение недалеко от Монтеррея. Я думаю, что целью бандитов были бумаги, которые вез Гарсия. Надо полагать, что речь идет отнюдь не о нескольких песо, если бандиты рискнули средь бела дня устроить засаду на, пусть и небольшой, отряд, возглавляемый уланами! А вы как считаете? Отвечать капралу не пришлось: к счастью, впереди показался значительный конный отряд, быстро приближающийся к ним. Энрике указал де ла Веге на всадников и, быстро окинув окрестности взглядом, прикинул, в какой стороне будет легче всего скрыться от погони. Так же молча вытащил пистолет и, осмотрев его, убрал на место. Де ла Вега крем глаза следил за манипуляциями бывшего капитана — незаметно укрыться между камней не получится — их, вероятнее всего, уже заметили. Вздумай они бежать, что было бы весьма подозрительно, — погони не избежать. Оставалось только надеяться, что приближающийся отряд не являлся разбойничьим, иначе приготовления Монастарио не окажется напрасными. Де ла Вега еще раз пристально всмотрелся в ставших уже различимыми силуэты всадников, стащив с себя куртку бандита, протянул ее Энрике со словами: — Не стоит всем встречным хвастать порванной рубашкой — правила приличия этого не одобряют! — Еще этикету меня учить будете! — пробурчал капрал, напяливая предложенную деталь гардероба. Как оба вскорости убедились, надеждам Диего было суждено стать реальностью — перед ними предстал отряд улан, возглавляемый их старым знакомым — сержантом Гарсией. Который был несказанно удивлен и крайне обрадован самостоятельным появлением перед спасательной экспедицией тех, кого эта самая экспедиция должна была спасать из лап целого отряда бандитов. — Дон Диего! Вы живы! — неустанно повторял сержант, нелепо размахивая руками. Отряд улан застыл, как массовка на сцене, ожидая, пока он закончит выражать свои чувства. — И кап… рал с вами! А то комендант на него уже приказ оформил о розыске! — Что вы, сержант, — изумлению де ла Веги не было пределов, он даже руками развел, — капрал Монастарио мужественно защищал меня, не щадя собственной жизни! Даже ранен был! Вот — он махнул рукой в сторону молча взиравшего на этот фарс Энрике, — посмотрите на его лицо! Я буду ходатайствовать, чтобы ему, как герою, дали медаль! Нет — орден! Опешивший сержант с открытым ртом слушал пылкую речь спасенного.Наконец, дождавшись, когда сеньор сделает паузу, чтобы вдохнуть, он робко промямлил: — Но сеньорита говорила про Зорро… — О, сеньорита… — Диего, казалось, ненадолго задумался, вспоминая, — Вы имеете ввиду Хуаниту? Бандиты ударом по голове лишили меня сознания, но я припоминаю, что ее тоже похитили. Да, капрал подоспел вовремя, чтобы ей помочь. Надеюсь, она в порядке? — Да, сеньор, в полном! Но вы… И кап… рал Монастарио… В таком состоянии… Вы не могли обознаться? Может, Зорро все-таки был там? — с умирающей надеждой в голосе задал вопрос сержант. — Скажите, капрал, — обратился дон Диего к Монастарио, — встречался ли Вам разбойник по имени Зорро вчера, либо сегодня? — Нет, Зорро не встречался, — почти не врал Энрике, — но бандиты, которые похитили дона Диего и сеньориту присутствовали в изобилии. Я насчитал не менее шести человек! — Но награда… — попытался возразить толстяк. — Сержант, она будет вам обеспечена! За их головы наверняка назначена немалая сумма! Иногда сержант проявлял мыслительные способности, а, может, сказалась старая привычка подчиняться приказам, издаваемым Монастарио, но, как бы то ни было, Гарсия развернулся в сторону предгорий и, скомандовав отряду, бодро направился к скрытому между гор перевалу. — Сержант, подождите! — де ла Вега, не смотря на явную усталость, резво нагнал не успевшего еще достаточно удалиться командира отряда. — Я хотел указать вам несколько примет, могущих облегчить поиск бандитов! Энрике понимал, что неспроста де ла Вега бросился догонять Гарсию. Пытаясь как можно лучше расслышать, о чем пойдет речь, а о бандитах она пойдет в последнюю очередь, он развернул свою лошадь. Видимо человек, выдававший себя за безобидного книгочея, краем глаза все же наблюдал за ним, потому что тут же произнес совершенно непринужденным тоном, как будто извиняясь за то, что покинул спутника. Или снова, по своей отвратительной привычке, издеваясь: — Капрал, обождите, я хотел попросить сержанта выделить нам небольшой эскорт — здешние дороги все еще опасны! Остановившись, что привело к остановке всего, следовавшего за командиром, отряда, Гарсия недоуменно посмотрел на дона, на его вечно небритом лице отразилась напряженная работа мысли. Наконец, по окончании процесса он широко улыбнулся и, обернувшись, внимательно осмотрел подчиненных. Потом еще раз. Физиономия капрала Рейеса, светившаяся надеждой, как тысяча восковых свечей, довольно скоро приобрела свое обычное унылое выражение, когда Гарсия произнес: — Рамирес! Поедешь с сеньором де ла Вегой и капралом в Монтерей! Дона Диего проводишь до гостиницы, а капрала — в гарнизон! Коменданту передай… Про героизм Монастарио все слышал? Тощий лопоухий улан, довольно улыбаясь, ответил неприятным, только окончившим ломаться голосом: — Так точно, сержант! Все слышал, передам командующему гарнизоном! — Он вас проводит, дон Диего! — довольный собой сержант собрался двинуться дальше, но де ла Вега задержал его, спросив тихим голосом: — Где пакет с документами из Лос-Анжелеса? — У коменданта в кабинете. Заперт в сейф. Они и не нужны вовсе! Приказа, чтобы я их привез сюда, никто не писал — странно это, — не задумываясь так же тихо ответил сержант. — А вам это зачем, сеньор? — Хочу быть уверен, что они в надежном месте! Энрике за дальностью расстояния и шумом, создаваемым Рамиресом, который чересчур бурно выражал свою радость по поводу возвращения в город, так и не смог расслышать ни слова из сказанного обоими собеседниками. Находясь по такому случаю в расстроенных чувствах, он решил, что по прибытии в гарнизон, во-первых надо будет заняться воспитанием рядового Рамиреса, во-вторых, попытаться разузнать у де ла Веги хотя бы предмет разговора и, в-третьих, навестить Хуаниту. Что-то подозрительно много он думает о ней в последнее время! Тряхнув головой, чтобы отогнать непрошеные мысли, Энрике присоединился к спутникам. Некоторое время все трое ехали молча. Наконец де ла Вега задал, интересовавший его, видимо, еще с момента встречи с отрядом Гарсии, вопрос: — Скажите, рядовой, а экспедицию с целью моего вызволения комендант де Геро организовал по настоянию девушки, я правильно понял сержанта? Рамирес, с нетерпением ожидая какого-либо подходящего предлога, чтобы поговорить, не начинал беседу первым только в силу своего невысокого звания. Поэтому с радостью и воодушевлением новобранца ухватился за предоставленную возможность: — А то как же, сеньор! Она ночью тревогу подняла — примчалась на белой лошади, кричать начала, что Вас похитили. И что Зорро там… убили, или ранили, уж не знаю. Комендант ее выслушал, да еще какой-то глухонемой у ворот был. Она его вроде как признала слугой похищенного сеньора… то есть вашим слугой… — улан неуверенно посмотрел на дона Диего. Тот, улыбнувшись, кивнул, подтверждая слова рядового и давая понять, чтобы он продолжал. Ободренный поддержкой, тот не заставил себя ждать, — в свидетели все того звала. Он еще так смешно показывал, как его господина… то есть вас, сеньор, схватили. Но капитан сеньориту успокоил и в сопровождении слуги того в гостиницу, где она служанкой, отправил. А потом мы еще капрала, — он покосился на Энрике, — искали все утро. Не нашли, и комендант сказал, что… без капрала ехать. Вот и пришлось сержанту командовать поиском. — И что комендант про меня сказал?! — начал закипать Энрике. Подумать только! Совсем недавно он сам был комендантом гарнизона! А теперь приходится выслушивать несправедливые упреки по поводу своего отсутствия. Энрике и не совершал ничего предосудительного! Его самого похитили, в конце-концов! Только благодаря смелости и находчивости… и удаче им удалось избежать страшной участи, что была уготовлена бандитами. — Отвечайте немедленно! Рамирес, испугавшись строгого окрика, сжался и побледнел, отчего стали ярко видны несколько пунцовых прыщей, украшавших его, покрытые темным пушком, щеки. — Д-дезертир… — промямлил он. — Грозил, что суд б-будет… А потом п-приговор… В исполнение… Энрике, ничего не ответив, несколько раз шумно вздохнул, чтобы не прибить рядового прямо сейчас. Может, он и попытался бы, но накопившаяся усталость и присутствие де ла Веги несколько ограничивали столь бурное проявление эмоций. Комендант де Геро нравился ему все меньше и меньше — гораздо приятнее командовать гарнизоном самому, чем служить под чьим-либо началом. Особенно такого щеголя и уставной душонки, как капитан Луис де Геро. Диего, заметив, как нахмурился Монастарио при последних словах Рамиреса, как начали раздуваться его ноздри, побелели костяшки судорожно сжатых пальцев и вертикальная морщинка четко обозначилась на лбу. Между бровей, под которыми ярко сверкали, как два редкостных сапфира, глаза. Вспыльчивость бывшего капитана еще ни разу, на памяти дона Диего, не принесла положительных результатов ее обладателю. Но, если раньше, когда они были по разные стороны баррикад, эта черта характера Монастарио его забавляла, он дразнил коменданта, балансируя на грани, как тореро играет с гневом быка на арене, то сейчас, когда они вынуждены действовать заодно, это может обернуться нешуточными проблемами. Причем, не только и не столько для бывшего капитана, сколько для Зорро. И Диего. Их странный союз, возникший под влиянием эмоций и давлением ситуации, будет существовать лишь до тех пор, пока Монастарио это устраивает. Как только он разглядит более выгодный ход — их сотрудничеству придет конец. Надо бы постараться в ближайшее время не выпускать бывшего капитана из виду и, по возможности, убедить в выгоде совместных действий до конца игры. И просто необходимо выяснить, что именно тому известно о бумагах, их содержании, бандитах и девушке — в общем, обо все этой истории. Насколько Диего удалось изучить бывшего коменданта пуэбло Лос-Анжелес, тот никогда никому не доверял безоговорочно, даже своей тени, а, следовательно, известно ему на порядок больше, чем он рассказал. Неспроста похитители так жаждали допросить «Зорро»! На протяжении оставшегося пути беглецы молчали, погруженные каждый в свои мысли. Разговаривал без умолку один лишь Рамирес, довольствуясь, по всей видимости тем, что его никто не прерывает и не заставляет замолчать. Ничего не значащая болтовня о нехватке солдатского жалования, предвзятом отношении к подчиненным армейского начальства, а так же несравненных прелестях некой Маргариты, живущей на площади, что у центрального колодца города. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и благородные темно-синие сумерки укрыли окружающий мир, когда, наконец, показались огни близкого уже Монтерея. Спустя еще полчаса дон Диего распрощался со своими спутниками у дверей гостиницы. Сославшись на жуткую усталость, кабальеро просил передать капитану свои извинения и обещал на следующий день нанести визит, дабы лично засвидетельствовать благодарность, вызванную самоотверженным поступком капрала Монастарио. Бернардо, несказанно удивленный и до беспамятства обрадованный неожиданным появлением Диего, живого и здорового, принялся суетиться, стараясь устроить невольного путешественника с как можно большими удобствами. Он суетливо метался из стороны в сторону, пытаясь делать сразу несколько вещей одновременно, бросая начатое и тут же принимаясь за новое. Диего, не ожидавший столь бурного проявления радости, поначалу опешил, но, довольно скоро придя в себя, ухватил слугу за плечи и, встряхнув, усадил в кресло: — Друг мой, я тоже рад, что мне удалось живым выбраться из этой передряги! Присядь пока, успокойся. Я, поднимаясь сюда, отдал все необходимые распоряжения и, после того, как я приведу себя в порядок, мы подкрепимся и я смогу поведать тебе обо всем, что произошло. Надеюсь, ты не сообщал отцу о случившемся? Слуга отрицательно помотал головой и, поднявшись, направился к двери, голос за которой сообщил, что ванна для сеньора де ла Вега готова. В скором времени, уже готовясь отойти ко сну, молодой человек, по установившейся привычке, размышлял вслух. Все мысли, догадки и наблюдения, накопившиеся за день, были облачены в слова. Бернардо соглашался или опровергал то или иное суждение, по своему обыкновению активно жестикулируя. Но когда разговор коснулся капрала Монастарио, он только лишь согласно кивал в такт речи Диего: — Судя по тому, что мне удалось узнать в последнее время, существует некое таинственное завещание, разделенное по непонятным причинам на несколько отдельных фрагментов, однако, гарантирующее его обладателю получение весьма нешуточной суммы. Кроме самого завещания, имеется так же ряд документов, необходимых, как я полагаю, для вступления оного в законную силу. Причём, часть этих документов привёз в Монтеррей сержант Гарсия. А, так как их происхождение является однозначным, то и знать об их существовании могли только ближайшие соратники Орла. При этих словах Бернардо энергично принялся кивать. Диего, одобренный поддержкой друга, продолжил рассуждения. — Значит, либо организатор банды — один из выживших, а возможно, сбежавших, соратников де Варго, либо таковыми являются все её участники. Разбойники имеют достаточно серьёзные намерения, и в чем мы уже успели убедиться, соответствующие возможности для их реализации. Я бы предположил даже, что была активирована старая агентурная сеть Орла. Бернардо удивленно покачал головой, затем, взъерошив волосы на висках, принялся в задумчивости грызть ногти. Диего, не получивший никакого замечания, что могло бы опровергнуть его выводы, продолжил: — Монастарио — сильный противник, достаточно умный и решительный. Кому, как не нам это знать? Его в этой игре лучше иметь в друзьях, чем… на противоположной стороне. Но как нам заручиться его поддержкой? Я бы не стал полагаться на его честное слово, нужен серьезный предлог, который позволит нам полностью быть уверенными в нем! Но что может заинтересовать бывшего капитана? Хм… Знаешь, мне показалось, что ему очень нравится Хуанита — девушка, которую похитили. Неспроста он сломя голову кинулся ее выручать! — Бернардо изобразил крайнее удивление. — Да, я и сам не очень в это верю, но можно… нужно обдумать… Раз он так хочет ее защитить… — Диего почесал затылок. — Ладно, я сегодня слишком сильно устал, давай подумаем над этим вопросом после полноценного отдыха! На следующее, ожидаемо позднее для дона Диего утро он, в сопровождении своего слуги направился в гарнизон, чтобы засвидетельствовать свое почтение коменданту и, при необходимости, подтвердить, что вынужденное отсутствие капрала Монастарио не связано с его позорным бегством. А так же повидать самого капрала и еще раз выразить последнему благодарность за спасение из плена. О чем кабальеро и сообщил хозяину таверны сразу после позднего завтрака, отвечая на его любопытные вопросы. Хуанита прекрасно слышала весь разговор, застыв, как статуя у кухонной двери, и прижав сцепленные руки к груди, она не решалась подойти к сеньору де ла Вега, чтобы подробно расспросить о капрале Монастарио. Волнения о его судьбе, вылившиеся в бессонную ночь, не давали покоя и днем, но прилично ли девушке столь явно интересоваться малознакомым молодым человеком? Даже если тот — и есть таинственный Зорро? Девушка иногда чувствовала себя причастной к тайне благородного разбойника, хотя напрямую капрал ни разу с ней не говорил об этом, довольно часто пристальный взгляд ярко-синих глаз заставлял ее опускать глаза и вгонял в краску, заставляя дрожать пальцы рук. Увидев, что знатный постоялец направился к двери, собираясь покинуть таверну, Хуанита, задержав дыхание с бешено бьющимся сердцем, как ныряльщик, который прыгает в бурный поток со скалы, схватила висевшую на стуле шаль и, на ходу накидывая ее, подбежала к сеньору де ла Вега: — Дон Диего… — тихой скороговоркой пробормотала она. — Я слышала, вы в гарнизон направляетесь. Я не подслушивала, я случайно услышала… Скажите, а капрал, который спас… Он, это… он не ранен? А можно мне с вами? Я не буду мешать. И надоедать не буду… Ну пожалуйста. — Она с мольбой смотрела на кабальеро. — Уверяю вас, капрал в полном порядке! — дон Диего понимающе улыбнулся, распахивая перед девушкой дверь и пропуская ее вперед. Бернардо, как тень, скользнул следом, хитро прищурившись, чем вызвал недовольный смешок хозяина, вынужденного закрывать дверь. Что вообще-то входило в обязанности слуги. Недолгий путь до гарнизона был проделан неспешным шагом. — Хуанита, я, признаться, опасался за ваше самочувствие, — начал Дон Диего, — вы бледны, но после всего случившегося это и неудивительно… — Сеньор, я, честно, хорошо себя чувствую. А капрал… Его били, я слышала… — покраснев, она опустила глаза. — Сеньорита, с ним все в полном порядке! Слово кабальеро. Хотя, вы правы, — улыбка молодого человека вышла грустной, — Капралу будет приятно ваше внимание. Девушка упорно смотрела под ноги, ничего не отвечая и нервно теребя уголок накидки. — Скажите, это ведь была не первая попытка вашего похищения? — Нет, сеньор, — голос прозвучал тихо, едва слышно. — А вы знаете похитителей? Или, может, догадываетесь о том, кто бы это мог быть? — Н-нет, сеньор. Я не знаю, кто эти люди… и что им от меня надо… и… Мы, кажется, пришли! — ускоряя шаг, она направилась к воротам гарнизона. Прибывший в гарнизон ночью капрал Энрике Санчес Монастарио, сопровождаемый рядовым Рамиресом, сразу же после доклада был помещен в так называемый лазарет — небольшую светлую комнатушку, расположенную рядом с караульным помещением. Комендант де Геро, судя по всему, не был настроен безоговорочно доверять подчиненным, либо, просто капрал Монастарио ему чем-то крепко не понравился. Но, как бы то ни было, сразу после того, как Энрике привел себя в порядок и, в целях скорейшего выздоровления был обмазан какой-то липкой, резко пахнущей дрянью, снаружи на двери защелкнулся, запирая больного, замок. И стоило ради этого возвращаться?! Чтобы сменить одну тюрьму на другую? Не поспоришь — более комфортную, но все же… Горько усмехнувшись он бросился на кровать. Усталость и перенесенные испытания сделали свое дело — Энрике провалился в сон, едва голова коснулась подушки. Вопреки солдатской, годами выработанной привычке вскакивать с первыми лучами солнца, разбужен он был гораздо позднее неожиданным появлением незваных гостей. Диего де ла Вега, как всегда бесцеремонно и нагло вошел, распахнув дверь настежь, самоуверенно улыбаясь: — Капрал, добрый день! Вы еще не вставали? Неужели ваши раны оказались гораздо серьезнее, чем я предполагал? Опять издевается! Щенок! Подойди поближе, давай! Давно ты не получал хорошей оплеухи! Энрике уже сжал кулак и, приготовившись замахнуться, выбирал момент, когда самоуверенный хлыщ подойдет поближе. Последний, не замечая опасности, продолжал: — Мы пришли, чтобы выразить вам благодарность за спасение от ужасных бандитов… «Мы»?! Энрике, отведя взгляд от челюсти дона Диего, утонул в огромных карих глазах. Хуанита! Здесь?! А он в таком виде… Видимо, лицо его приняло какое-то несвойственное ему выражение, потому что дон Диего, продолжавший разглагольствовать что-то о храбрости, самоотверженности и невероятной доблести капрала внезапно умолк, казалось растеряв всю свою самоуверенность, замялся. Затем неожиданно вспомнив, что ему срочно нужно посетить коменданта, скрылся за дверью. Хуанита молчала, глядя на своего героя. Такая юная, наивная, неискушенная, она нуждалась в защите. И в то же время, оставшись с ней наедине, Энрике чувствовал, что ему… неуютно? Наверное потому, что он не одет. И даже без маски. — Д-дон Диего сказал… — первой нарушила молчание посетительница. — Он все сказал правильно. Я… Я, наверное, зря пришла! — смутившись, она повернулась к двери, намереваясь покинуть помещение. — Нет! — Энрике привстал. — Не уходите! — Девушка, остановившись, замерла, глядя на него. — Я… Для меня ваш визит явился приятной неожиданностью! Честно говоря, я не ожидал посетителей, так что прошу простить мой внешний вид. Хуанита, робко, мелкими шажками прошла расстояние до постели больного и несмело присела на краешек стоявшего рядом табурета. — Я… Я надеялась, что вам… Вы чувствуете себя лучше. Дон Диего сказал, что это, — она указала рукой на его лицо, — не опасно. Но… это выглядит… Скажите, вам больно? Энрике поднял руку — часть лица была покрыта толстой коркой высохшей мази, но, при этом, боли не чувствовалось. — Нет, совершенно не больно. И, прошу вас, не пугайтесь — это всего лишь лекарство! — он улыбнулся. — Как маска… — почти прошептала она, дотрагиваясь рукой до шершавой поверхности. — Она скрывает лицо, но не глаза. Она была такой наивной и в то же время казалась коварной, ласковой, нежной и хитрой одновременно. В ее голосе звучали тревога и забота, а в словах слышался двойной смысл. Ее хотелось защитить, спрятать и обезвредить одновременно. Энрике сам не понял, как девушка оказалась в его объятиях, навалившись приятной тяжестью на укрытую одеялом грудь, а нежный поцелуй неопытных губ стал превращаться в… Неизвестно, во что бы все это могло превратиться, если бы не Диего де ла Вега, который нарочито громко постучал в дверь. Выждав неприлично долгое время, которого Хуаните вполне хватило на то, чтобы отскочить в противоположный угол комнаты, пригладить растрепавшиеся волосы и немного отдышаться. А Энрике — полушепотом внезапно осипшего голоса сказать: — Завтра после заката я попытаюсь выбраться отсюда. У задней стены, что примыкает к колодцу, это сделать будет удобнее всего. Вряд ли капитан разрешит мне покинуть расположение гарнизона в ближайшее время. Хуанита кивнула, глядя на него огромными блестящими, как темные агаты, глазами. Как будто там, на дне их пылали костры, сверкали грозы и черт знает что еще творилось! В распахнувшуюся дверь шагнул де ла Вега со своей неизменной улыбкой: — Капрал, я написал ходатайство на имя капитана. В вашей доблести никто не посмеет усомниться! Может, даже орден за храбрость дадут! Мимо него в распахнутую дверь испуганной ланью скользнула, набрасывая на ходу шаль, Хуанита. — Опять ваши шуточки?! Рано или поздно, де ла Вега, вы дождетесь… — чего рискует дождаться Диего, он так и не узнал, потому что Монастарио внезапно сменил тему. — Скажите, как получилось, что вас похитили вместе с… — взгляд синих глаз в сторону двери, — Хуанитой? — Все просто: когда посетители таверны покинули ее, последними вышли мы с Хуанитой. Я немного отстал, а когда заметил, что двое подозрительных личностей пытаются схватить ее, то, как видите, несколько неудачно, попытался этому помешать. В итоге сам оказался в положении пленника. И только благодаря вам, капрал, я здесь — здоровый и невредимый. — Он отвесил шутливый полупоклон в сторону собеседника. Энрике не удостоил посетителя ответом. Сложив руки на груди, он попытался испепелить нахала взглядом. Дон Диего не стал дожидаться, когда бывший капитан окончательно выйдет из себя, поэтому, пожелав ему скорейшего выздоровления, ретировался. Хотя… Монастарио в одном исподнем, гоняющийся за ним по двору гарнизона — та еще картина! Живо вообразив сей шедевр, Диего невольно улыбнулся, вызвав недоуменные взгляды со стороны часовых. У распахнутых настежь гарнизонных ворот Диего и Хуаниту нетерпеливо ожидал верный Бернардо. Весь недолгий путь до гостиницы был проделан в полном молчании. Послеполуденное солнце палило нещадно и прохожих на узких пыльных улочках почти не было: сиеста — замечательный обычай, соблюдаемый каждым добропорядочным испанцем. Бернардо, все время непроизвольно ускоряя шаг, спешил поделиться новостями, полученными из разговора караульных, стоявших у ворот. Им, конечно, по долгу службы запрещалось это делать, но стоять на солнцепеке, пялясь на пустую в этот час площадь, было просто невыносимо. Начальства поблизости нет, а глухонемой слуга знатного сеньора не сможет ни услышать, ни рассказать ничего. Поэтому, к их чести, не пренебрегая своими прямыми обязанностями, солдаты изредка перебрасывались короткими фразами, почти не разжимая губ. И очень кстати они подняли тему изменения порядка несения караулов: половина гарнизона, возглавляемая сержантом Гарсией, уехала в горы искать таинственную банду, обосновавшуюся там, притом совершенно непонятно, когда они вернутся. Капрал Монастарио по приказу коменданта заперт в лазарете, а сам капитан де Геро вечером следующего дня приглашен на прием к одному из влиятельных землевладельцев — наверняка в эскорт четверых, а, может, и шестерых улан возьмет! Хуанита шла по земле, но мысли ее витали в облаках. Какой-то умник, посчитавший этажность неба, утверждал, что место обитания всех мечтаний — это его седьмой ярус. Не берусь с ним спорить. Как бы то ни было, но затуманенный взгляд счастливых глаз и искрометная улыбка, не покидавшие лица девушки, говорили сами за себя. Дон Диего грустно, по-отечески улыбался, глядя на нее, и вспоминая сцену, непреднамеренно подсмотренную им по возвращении от коменданта. Естественно, пришлось как можно тише прикрыть дверь лазарета, несколько раз нарочито громко в нее постучать и, стоя у порога, докурить сигару. Расставшись с витавшей в облаках юной особой в большом зале таверны, де ла Вега в сопровождении слуги поднялся в свои апартаменты, сообщив хозяину, что не стоит пренебрегать замечательными испанскими традициями. Едва закрылась входная дверь, Бернардо принялся лихорадочно показывать все, что ему удалось узнать. Диего, который несколько раз принимался безрезультатно развязывать заковыристый модный узел шейного платка, вынужден был просить «рассказчика» не спешить. Когда, «повествование» наконец был окончено, молодой дон, забыв о многострадальном узле, просиял своей уже почти забытой мальчишеской улыбкой и, размахивая левой рукой, заговорил: — Это же замечательно, что де Геро не будет завтра в гарнизоне! Зорро сможет навестить кабинет господина коменданта — мне удалось выяснить, где тот хранит ключ от сейфа с бумагами. Нет-нет! — спохватился он в ответ на строгий взгляд товарища, — Капитан был столь любезен, что сам мне показал, где хранит ключ. Чтобы убедить, что бумаги, привезенные из Лос-Анжелеса в надежном месте! Да, меня очень беспокоит, что бандиты знают, у кого находятся интересующие их бумаги! Вряд ли сержанту удастся застать разбойников в логове — вероятнее всего, они уже на полпути к Монтерею. А раз так, то надо бумаги эти перепрятать в другое, более надежное место, о котором те негодяи не имеют понятия. Пусть пока они побудут у Зорро. Да и Фантома надо бы забрать из гостиничной конюшни — сдается мне, что здешний хозяин догадывается о том, чей это конь! Что делать после — будет видно из содержания ценных документов. Бернардо согласно закивал, затем, задумавшись, показал нечто неописуемое. Однако Диего, привыкший к его жестам, с легкостью расшифровал пантомиму: — Монастарио и Хуанита? Похоже, наш старый знакомый в скором времени остепенится. Если Зорро пришлось проститься с любовью, то, может, хотя бы человек, ставший причиной появления Лиса в маске, будет счастлив! Монастарио думал. Лучше всего думалось, конечно, в седле. Но если шагать, хотя бы и по комнате, то посещавшие мысли тоже оказывались вполне приемлемыми. Сегодня их не спугнул даже визит гарнизонного врача, успешно умудряющегося сочетать свои прямые обязанности с небольшой практикой в городе. Полный молчаливый человек с внимательным взглядом темных глаз, крючковатым носом и ловкими подвижными пальцами. Он быстро завершил необходимый осмотр, не проронив ни слова. Быстрыми и точными движениями снял засохшую корку, прошелся по лицу влажным тампоном, снова нанес ту же субстанцию и, буркнув, «До завтра вы должны лежать!», скрылся за дверью. Энрике пытался разобраться в сложившийся ситуации, продумать разные варианты своих дальнейших действий, но наилучшим все же оставался только один. Уберечь девушку от посягательств бандитов, разузнать о золоте и той роли, что она играет в этой истории, а, заодно, приблизиться к исполнению своей давней мечты Энрике сможет на вполне законных основаниях — став мужем Хуаниты. Тогда с предложением лучше поторопиться — завтрашнее свидание вполне подойдет. Девушка не откажет — в этом он уверен! И, прикрыв глаза, капрал предался сладостным мечтаниям о грядущем богат… счастье, конечно же! Весь следующий день Хуанита не могла найти себе места — помогая на кухне разбила горшок, за что получила выговор, позабыла отдать в прачечную вещи нового постояльца и, напоследок, чуть не столкнулась со слугой дона Диего, который нес в номер, крепко прижимая к груди какой-то полотняный сверток. Время, приближаясь к вечеру, тянулось невыносимо долго. А если оно вообще остановится? И дона Диего нигде не видно. Наверное, отправился вместе со слугой, к кому-то из знакомых сеньоров. Солнце, приближаясь к крышам домов, что стояли в конце улицы, стало красным. Скоро оно спрячется за ними, и наступят долгожданные сумерки. А потом быстро стемнеет. И тогда она будет не здесь, а у гарнизонной стены, и Он, Зорро будет ее целовать… Энрике, его зовут Энрике Монастарио. — Энрике… — повторила она, прижимая ладонь к губам. — Хуанита! — хозяин таверны окликнул ее, — С тобой все в порядке? Стоишь тут одна… Тебя никто не обижал? Девушка отрицательно помотала головой. — Тогда пойди в зал, сегодня много посетителей, требуется твоя помощь! Покорно кивнув, она приступила к работе. Время, как патока тянувшееся весь день, понеслось с бешеной скоростью. Когда Хуанита освободилась, было уже около полуночи. Метнувшись в комнату, она схватила шаль и выскочила через черный ход, надеясь, что он все еще ждет ее, и не помышляя об опасностях, поджидающих одинокую девушку с столь позднее время. Бернардо ненадолго растерялся, столкнувшись с Хуанитой у входной двери, и, плотнее прижав к груди драгоценный сверток с костюмом Зорро, быстрым шагом преодолел расстояние до двери номера, занимаемого сеньором де ла Вегой. С наступлением сумерек черная тень почти неслышно выскользнула в окно гостиничного номера и, прижимаясь к горячей после дневной жары, черепице, перетекла на край крыши, скользнув затем на землю. Несколько коротких перебежек, пара минут, затаившись в темноте, в ожидании, когда пройдет мимо пара гуляк — и Зорро уже у казармы. Ворота на ночь запирают, стража внутри, и наверняка спит. Легче всего через стену перебраться с тыльной стороны гарнизона, там, где расположен колодец. Пробежать немного по ее вершине и черной кошкой — во двор. В тени, на цыпочках, перебежками, прислушиваясь, добраться до двери комендантской. Заперто! Черт, как же он сразу не подумал, что, уходя, капитан заберет ключ с собой?! Окно! И на нем точно нет ставен! Осмотреться — часовой дремлет, опершись на ружье. Настораживающая тишина, наполненная стрекотом цикад. Снова стена. Затаиться, теперь — вперед. Окно открыто. Еще мгновение — и человек в маске оказался внутри помещения. Слабого света, падавшего с улицы было недостаточно, чтобы как следует видеть обстановку кабинета, не говоря уже о возможности достать какие-то бумаги. Задернув занавески как можно плотнее, Зорро ощупью зажег свечу. Ключ от сейфа оказался на месте — за толстенным изданием Сервантеса, он легко повернулся в замке, открывая перед незнакомцем содержимое железного ящика. Доставленный исполняющим обязанности коменданта Лос-Анжелеса пакет, завернутый в оберточную бумагу и перевязанный бечевкой, находился тут же. Поверх узла, скрепляя его с оберткой, красовалось большое, сургучовое пятно с оттиснутой на нем печатью. Забирать весь пакет незваный гость не планировал, как и оставлять видимые следы вскрытия. Он осторожно поднес темное пятно печати к пламени. Подержав его немного таким образом и убедившись, что сургуч стал мягким, Зорро аккуратно поддел печать ножом для бумаги, лежавшим на столе, стараясь не повредить оттиск. Когда удалось отлепить коричневую массу от бумаги, бечевка легко соскользнула следом. Для того, чтобы из небольшого вороха писем и нескольких ничего не значащих расписок выудить обрывок гербовой бумаги с золоченым краем, нотариальную доверенность на право владения участком земли и записку с адресом много времени не понадобилось. Чтобы пакет не показался тоньше, Зорро позаимствовал из стола коменданта несколько чистых листов бумаги. Небольшие манипуляции со свечой — и сургучовая печать снова красуется на своем месте. Критически оглядев свою работу, прежде чем убрать пакет на место, он хмыкнул: совершенно незаметно, что пакет вскрывался. Ключ от сейфа занял свое место за Сервантесом, свеча потушена, бумаги надежно упрятаны за широкий черный пояс. Человек в маске осторожно выглянул в окно — ничего подозрительного. Выбравшись наружу и преодолев двор, черная тень беспрепятственно покинула гарнизон Монтерея. Путь его пролегал мимо дальней стены гарнизона, там, где она примыкает к колодцу, Зорро не сразу заметил одинокую, кутавшуюся в шаль, женскую фигуру, у самого колодца. Как будто чего-то ожидая здесь, в нерешительности она пристально смотрела на него, затем вихрем бросилась навстречу, прошептав «Энрике!», обняла и прижалась к губам. «Хуанита!» — мелькнула мысль. Опешив, он не сразу отстранил девушку. Энрике не сразу удалось покинуть лазарет — после отъезда капитана де Геро сержант, оставшийся за главного, решил проверить караулы. Как на зло, рядовой Рамирес умудрился заснуть на посту, где-то, судя по крикам сержанта, крепко выпив перед тем, как заступить на дежурство. Пришлось ждать ещё какое-то время, необходимое, по мнению капрала, на то, чтобы часовые задремали. Они обязательно заснут — Монастарио не первый год служил в армии и прекрасно знал, что такое караульная служба. Перебираясь через стену, чувствовал ощутимую боль — побои еще не до конца зажили (сказать отдельное спасибо де ла Веге!), он опасался, что Хуанита, не дождавшись его, ушла. Тогда придется ждать полного выздоровления, чтобы воплотить задуманное, если, конечно она сама не навестит его прежде. Как бы то ни было, опасность претворения в жизнь планов банды с каждым днем только возрастает. Портупея со шпагой, по привычке захваченная перед тем, как покинуть помещение, зацепилась за выступ беленой стены. Не ожидая такого подвоха, Энрике, чуть не рухнувший в колодец, был вынужден прижаться к теплым белым камням и отползти немного назад. Хрупкую фигурку Хуаниты, одиноко озиравшейся по сторонам, стоя под небольшим деревом, росшим рядом с колодцем, он заметил почти сразу. Внезапно она бросилась вперед и… оказалась в объятиях незнакомца. Как он оказался рядом с ними с обнаженной шпагой, Энрике не помнил. Хотелось только одного — проткнуть насквозь этого негодяя, а потом… С девушкой, испуганно вскрикнувшей и отскочившей, закрывая лицо концом накидки, он разберется позже. Противник, не дожидаясь приглашения, приготовился защищаться, сверкнув сталью. В слабом свете капрал рассмотрел маску на его лице. — Зорро! Снова вздумал мне мешать?! — Если вы о поцелуе, то это не более, чем недоразумение! Клянусь! — Ах, вы продолжаете издеваться! — почти прокричал бывший капитан, ринувшись в атаку. Как когда-то давно, в Лос-Анжелесе, они снова скрестили шпаги, будто не было того разговора в таверне, плена, рукопожатия и совместного побега. Была только ненависть и жажда крови. Ярость, слепящая и мешающая думать, искала выход, заставляя атаковать противника снова и снова, забыть о ранах и кровоподтеках. Сорвать эту ненавистную маску, швырнуть ее в побледневшее лицо убитого противника — цель, которую необходимо было достичь любой ценой. В том, что противник — Диего де ла Вега, капрал не сомневался ни мгновения. Ярость — плохой помощник в битве, об этом противник не раз говорил бывшему капитану. Вот и в этот раз повторил, глядя сверху на лежащего в пыли Энрике. Как он там оказался, Монастарио так и не понял. — Кап… рал, не смею больше отнимать ваше время! — нагло ухмыльнувшись, продолжал Зорро, — Сеньориту я провожу, можете не беспокоится! И советую Вам вернуться в лазарет как можно скорее — судя по шуму, здесь вот-вот проследует капитан де Геро с эскортом. — Сеньорита, не бойтесь! Я не причиню вам зла, но находиться в этом месте не стоит, — обратился он к девушке. Коснувшись полей шляпы и еще раз оскалившись на прощание, Лис, в сопровождении испуганной девушки скрылся в тени ближайшего переулка. — Сеньор, он… не ранен? — донесся вопрос, заданный неуверенным, дрожащим голосом. Что ответил проклятый Лис, Энрике так и не узнал, потому что на противоположном конце улицы показался небольшой отряд улан, сопровождавших коменданта. Как назло, взошла луна, ярко осветившая пытающегося подняться капрала. Коменданту, пребывавшему не в лучшем расположении духа из-за облитого кем-то из неуклюжих гостей, вином нового мундира, было недосуг разбираться, что делает его подчиненный за пределами гарнизона в таком виде: — Мне плевать на то, как вы здесь оказались! Это нарушение устава, и вас ожидает соответствующее наказание, которое я определю завтра! Сегодняшнюю ночь вы проведете в тюрьме, дальнейшую вашу судьбу определит трибунал! Энрике, оказавшийся между двух улан эскорта, с размаху приложил ладонь ко лбу. Его шпага, валявшаяся на земле, была сломана — кто-то из улан каблуком наступил на лезвие.