Однажды в Нью-Йорке

В архиве душно и пыльно, из пяти лампочек горят только две, а затянутые паутиной узкие окна под потолком выполняют скорее декоративную функцию. Стеллажи тихо поскрипывают под весом бумажных папок, а на одной из полок одиноко засыхает забытое кем-то яблоко. В самом дальнем углу — квадратный старомодный стол, который, кажется, остался ещё со времен правления Тео Рузвельта. Тина сидит на массивной столешнице, в который раз рассматривая разложенную карту Нью-Йорка. На этот раз в её блокноте — предоставленная Гнарлаком информация о главных перевалочных пунктах контрабандистов. Кажется, архиву придётся заказывать новую карту — за карандашными пометками уже не видно названий улиц. Тина трёт слезящиеся от витающей в воздухе пыли глаза и, не удержавшись, громко чихает. Эхо гулко разносится по подвальному помещению, пробиваясь сквозь плотный воздух. Тине очень жарко, и, немного подумав, она стягивает блузку, оставаясь в одной чёрной сорочке. Всё равно в архиве никого нет, думает она, аккуратно складывая блузку на спинку стула. Дышать становится немного легче, и Тина снова принимается за работу, склонившись над столешницей. Но сосредоточиться ей отчего-то очень тяжело, и в глубине души Тина понимает, что дело вовсе не в окружающей обстановке. Тина уже третий день избегает Грейвза. Причём — буквально. Она приходит ровно к девяти, когда он уже совершенно точно находится в своём кабинете. Все свои материалы Тина переносит в архив, объяснив это тем, что ей нужна тишина. Заполненные дела на подпись теперь относит только Дэмпси. И, конечно, ноги её больше не будет на Флойд-стрит. Знание — вовсе не сила, уверена Тина. Бэкон определённо учёл не все аспекты, думает она. В её мыслях теперь постоянно присутствует Грейвз. Даже работа, её последняя надежда, предательски бессильна вернуть порядок в голове. Теперь всё, что остаётся Тине — это прятаться в архиве. От капитана — и от своих чувств. Тина точно не знает, когда это началось. Может, с того момента на крыльце в канун Рождества. Может, когда она столкнулась с ним в коридоре, а он аккуратно придержал её за локоть. А может, когда её зачисляли на службу и она в первый раз увидела его — он сидел по правую руку от комиссара, равнодушно разглядывая своих новых подчинённых. Тина очень благодарна самой себе, что поняла всё достаточно поздно. Что теперь делать? Она не знает. Это пройдёт, Порпентина. А что, если нет? Тина глухо стонет, закрывая лицо руками. Дышать всё так же тяжело, но там, наверху, есть тот, в присутствии которого отказывают остальные системы организма. Ну ты и влипла, Порпентина. Вообще без шансов, думает она, бездумно проводя на полях карты карандашом очередную линию, которая, вкупе с другими, складывается в знакомый профиль. Тина с ужасом смотрит на зарисовку. Стеллаж напротив издаёт сочувственный скрип. Она качает головой и глубоко вздыхает. И снова чихает. — Будьте здоровы, — негромко говорит Грейвз, и Тина моментально вскакивает на ноги, роняя карандаш. Грейвз стоит в проходе между стеллажами; его лицо почти полностью в тени. Тина помнит наизусть каждую чёрточку. — Детектив Дэмпси сказал, что вы решили работать здесь, — говорит он и делает небольшой шаг вперёд. Он ходит очень тихо, почти бесшумно. По рукам Тины пробегают мурашки, и ей вдруг становится холодно. Она понимает, что стоит в одной сорочке, и тянется за блузкой. Пока она не видит, взгляд Грейвза очерчивает её ключицы, тонкую талию, отмечая обычно скрытые за плотной тканью родинки. Если Тине холодно, то Грейвзу кажется, что в архиве чересчур жарко. — Как продвигается дело? — интересуется он, любуясь её чуть растрепавшимися волосами. Тина натягивает рукава блузки до самых пальцев, нервно стискивая ткань. — Я работаю над пунктами контрабанды, — отвечает она, усилием воли заставляя колени не дрожать. Ей кажется, что стук её сердца разносится по всему архиву. — Думаю, все они связаны с катакомбами, — продолжает Тина. — Если я пойму закономерность, то, скорее всего, найду ещё один вход и тогда можно будет устроить облаву со всех сторон, — она смотрит на Грейвза, не в силах отвести взгляд. Уверенный, спокойный, собранный — и невероятно привлекательный. Ты можешь быть оправдана, Порпентина. — Вы собираетесь подавать просьбу о назначении специального отряда? — он делает несколько шагов в сторону стола, и Тина резко отступает в сторону. — Судя по вашим меткам, пока известны только четыре входа, так? — Грейвз внимательно смотрит на карту, а Тина — на его профиль. Сосредоточиться теперь просто невозможно. — Э-э-э, да, — бормочет Тина, ловя ускользающие мысли. — Четыре. Грейвз вглядывается в лучи улиц, но всё, что его интересует — это Тина в метре от него. В помещении невыносимо душно, но его дыхание сбивается совсем не из-за спёртого воздуха. — Я подам заявку, — говорит Тина, собравшись с силами и глядя на яблоко на полке. Смотреть на Грейвза и думать связно — невозможно. — Но мне нужно окончательно выяснить, где находится ещё один вход, и есть ли он вообще. Грейвз несколько раз кивает, рассеянно глядя на карту, и... замечает набросок. Всего несколько линий. Непрошеная улыбка едва заметно трогает губы, и он на мгновение прикрывает глаза. Возьми себя в руки, Персиваль. Он повторяет это себе слишком часто в последнее время. Грейвз смотрит на Тину, которая сосредоточенно хмурится, глядя в сторону стеллажей. На её скулах играет румянец, и Грейвза так и тянет коснуться её кожи. Возьми себя в руки, Персиваль. — Вам стоит вернуться обратно, — мягко говорит он и снова бросает быстрый взгляд на рисунок. — Вас там не хватает. Мне не хватает, хочет сказать он. Тина смотрит на Грейвза и понимает, что никуда ей не сбежать.