Wenn die Sonne aufgeht

В автобусе, в котором мы едем на Церемонию выбора, полно людей в зеленых рубашках и юбках. Яркий кружок солнца прожигает облака, будто кончик сигары. Я ни за что не стану курить - особенно после Испытаний, - но подъезжая к Пороку, можно увидеть, как толпа Фемид курит у входа. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на вершину "Порока". Оно является одним из самых больших зданий в городе. Изредка, поднимаясь на Сук-Суук, я вижу его огни на зубцах крыши. Со мной едет мой брат, Марк, ведь возможно, что сегодня, после Церемонии выбора, он будет ехать в этом же старом автобусе один. Я выхожу из автобуса следом за братом. Марк выглядит спокойным, как могла бы выглядеть и я, если бы знала, что мне делать. Вместо этого я испытываю смутное чувство, будто мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и хватаю брата за руку, чтобы не упасть, поднимаясь по центральной лестнице. Лифт переполнен, Марк решает уступить место группе Аннест. Вместо лифта мы поднимаемся по лестнице. Мы показываем пример членам нашего клана, и вскоре сумрачную бетонную лестницу заполняют люди в зеленой одежде. Я подстраиваюсь под их шаг. Размеренный топот и однородность толпы заставляют поверить, что я могу это выбрать. Влиться в общественный разум Арчеров, неизменно напраленный вовне. Но потом у меня начинают болеть ноги, воздуха не хватает, и я снова отвлекаюсь на себя. Нужно подняться по двадцати лестничным пролетам, чтобы попасть на Церемонию выбора. Марк придерживает мне дверь на двадцатом этаже и стоит как часовой, пока несколько человек из другого клана проходят мимо. Я бы подождала его, но толпа толкает меня вперед, прочь из лестничного колодца, в зал, где решится мое будущее. Зал устроен концентрическими кругами. Снаружи стоят все шестнадцатилетки кланов. Нас пока не называют членами кланов, лишь переходниками, и мы станем официальными членами фракции, только если завершим инициацию. Мы выстраиваемся в алфавитном порядке в соответствии с фамилиями, которые можно будет отвергнуть уже сегодня. Я стою между Изабель Виндами, девчонкой из Эбигейл и Ханной Грейс, доброй с румяными щечками, в желтом платье. В следующем кругу стоят ряды стульев для наших семей. Они разделены на пять секций, по числу кланов. Не все члены кланов пришли на Церемонию выбора, но достаточно, чтобы толпа выглядела огромной. Ответственность за проведение церемонии переходит от клана к клану каждый год, и сегодня очередь Окамэ. Патрик прочтет вступительное слово и назовет имена в обратном алфавитном порядке. Изабель сделает выбор передо мной. В последнем кругу - пять медных чаш, таких больших, что в них поместилось бы двое меня, если бы свернулась в позу эмбриона. В чашах символы кланов: разноцветные камни Окамэ, листья эвкалипта Аннест, морская вода Фемид, горящий уголь Эбигейл и ярко-рыжие лилии Арчер. Когда Питер назовет мое имя, я выйду в центр трех кругов. Я буду молчать. Он протянет мне нож. Я порежу себе большой палец и пущу каплю крови в одну из чаш, тем самым выбирая клан. Моя кровь упадет на лепестки лилий. Моя кровь шипит на углях. Прежде чем сесть, Марк встает передо мной. Он целует меня в лоб и хлопает по плечу, улыбаясь. - Скоро увидимся, - говорит он, но я чувствую тень сомнения. Марк снова обнимает меня, и я едва не теряю последние остатки решимости. Я стискиваю зубы и смотрю в потолок, где висят прямоугольные лампы, наполняющие комнату бело-голубоватым светом. Марк держит меня слишком долго, даже после того, как я отпускаю его руки. Прежде чем отстраниться, он поворачивает ко мне голову и шепчет мне на ухо: - Я люблю тебя. Что бы ни случилось. Я хмурюсь ему в спину, когда он уходит. Он знает, что я могу сделать. Подозревает, иначе бы не сказал этого. Мимо меня проходит Калисто и сжимает меня в объятиях максимально сильно, мне больно, но я не вырываюсь. Возможно, это наш последний раз, когда мы сможем это сделать при людях, да и вообще сделать. Она тихо шепчет: "Удачи" и уходит прочь, но я вижу, как прозрачная слеза скатывается по скуле. Зал постепенно успокаивается. Мне следовало бы наблюдать за Эбигейл; следовало бы впитывать как можно больше информации, но я могу лишь смотреть на светильники. Я пытаюсь раствориться в голубоватом сиянии. Патрик смотрит на возвышение между Аннест и Фемидами и откашливается в микрофон. - Добро пожаловать, - произносит он, - Добро пожаловать на Церемонию выбора. Сегодня день, когда мы чтим демократическую философию своих предков, которая говорит нам, что каждый человек имеет право выбрать свой путь в этом мире. Или, приходит мне в голову, один из пяти предначертанных путей. Неожиданно Изабель стискивает мою ладонь, так мы и продолжаем стоять, слушая речь главы Окамэ. — Нашим детям исполнилось шестнадцать. Они стоят на пороге взрослой жизни, и настала пора решить, какими людьми они станут, - голос Патрика торжественен и придает равный вес каждому слову. - Десятилетия назад наши предки осознали, что не политическая идеология, религиозные верования, раса или национализм виновны в непрекращающихся войнах. Напротив, они решили, что это вина человеческой личности — склонности человечества ко злу, в какой бы форме это ни выражалось. Они разделились на кланы, стремившиеся искоренить те качества, которые считали виновными в мировом беспорядке. Я бросаю взгляд на чаши в центре комнаты. Во что я верю? Я не знаю, не знаю, не знаю. — Те, кто винил агрессию, образовали Аннест. Аннест обмениваются улыбками. Они удобно одеты в желтые наряды. Всякий раз, как я их вижу, они кажутся добрыми, любящими, свободными. Но мне никогда не хотелось присоединиться к ним. - Те, кто винил алчность, вступили в Окамэ. Исключить Окамэ - самая легкая часть моего выбора. - Те, кто винил двуличие, создали Фемиду. Никогда не тяготила к правде и справедливости. - Те, кто винил уродство и эгоизм, построили Арчера. Я виню эгоизм; определенно, виню. - А те, кто винил трусость, породили Эбигейл. Но я недостаточно самоотверженна. Шестнадцать лет старалась, и до сих пор недостаточно. Мои ноги немеют, как будто из них выкачали всю жизнь. Как же я пойду, когда назовут мое имя? — Трудясь бок о бок, эти пять кланов живут в мире уже много лет, и каждая вносит вклад в свой сектор общества. Арчеры удовлетворяет потребность в бескорыстных поисках продовольствия за пределами наших стен; Фемиды обеспечивают надежными и честными лидерами в юриспруденции; Окамэ поставляет образованных учителей и исследователей; Аннест дает понимающих воспитателей и сиделок; Эбигейл гарантирует защиту от внутренних и внешних угроз. Но влияние каждого клана не ограничено этими областями. Мы даем друг другу намного больше, чем можно описать словами. В своих кланах мы находим смысл, находим цель, находим жизнь. Я думаю о лозунге, который прочла в учебнике истории кланов: "Кланы ниже семейных уз!". То есть клан превыше семьи? Правильно ли это? - Без них мы не выживем, - добавляет Патрик. Он умолкает, и повисает тишина, непривычно тяжелая. Она прогибается под весом нашего худшего страха, превосходящего даже страх смерти: стать лисом. Патрик продолжает: — И потому сегодняшний день — это праздник; день, когда в наши ряды вливаются новые члены, которые будут трудиться вместе с нами ради лучшего общества и лучшего мира. Взрыв аплодисментов. Они кажутся приглушенными. Я стараюсь стоять совершенно неподвижно, потому что с онемелыми коленями и застывшим телом меня не трясет. Патрик читает первые имена, но я не могу отличить один слог от другого. Как я узнаю, когда он назовет мое имя? Шестнадцатилетки один за другим покидают круг и выходят на середину зала. Первая девочка выбирает Аннест, клан, в котором она родилась. Я слежу, как капли ее крови падают на ярко-зеленые листья, и она одна встает за стульями товарищей. Комната находится в непрестанном движении, очередное имя и очередной подросток, очередной нож и очередной выбор. Я узнаю большинство присутствующих, но сомневаюсь, что они знают меня. — Джеймс Такер, — произносит Патрик. Джеймс Такер из Эбигейл — первый, кто спотыкается на пути к чашам. Он взмахивает руками, и ему удается сохранить равновесие. Его лицо становится красным, и он быстро выходит на середину зала. Стоя в центре, он переводит взгляд с чаши Эбигейл на чашу Фемид — оранжевые языки пламени взлетают все выше, прозрачная вода поблескивает голубоватым светом. Патрик протягивает ему нож. Джеймс глубоко вдыхает — я вижу, как вздымается его грудь, — и принимает нож на выдохе. Затем он чиркает ножом по ладони и протягивает руку в сторону. Его кровь капает в воду, и он первый из нас, кто сменил фракцию. Первый переход между кланами. В секторе Эбигейл поднимается ропот, и я смотрю в пол. Впредь его будут считать предателем. Семья Эбигейл сможет навестить его в новой фракции через полторы недели, в День посещений, но не станет этого делать, потому что он ее отверг. Его будет не хватать в коридорах их дома, и он оставит после себя пустоту, которую невозможно заполнить. Но пройдет время, и рана затянется, как при удалении органа, когда его место занимают телесные жидкости. Люди не в состоянии долго выносить пустоту. - Изабель Виндами, - вызывает Патрик. Изабель в последний раз сжимает мою руку и идет прочь, бросив на меня долгий взгляд через плечо. Я слежу, как ее ноги движутся к середине зала и как ее руки уверенно принимают нож у Патрика и ловко полосуют одна другую. Кровь копится в ее ладони, и она прикусывает губу. Она выдыхает. Вдыхает. Вытягивает руку над чашей Арчеров, и ее кровь капает в воду, окрашивая ее в более глубокий красный цвет. Я закрываю глаза и представляю Изабель в виде лучницы. Как дрожащими руками она пытается пристрелить белоснежного кролика в один из первых дней обучения. Как по вечерам она будет реветь в подушку, вспоминая размеренную жизнь в своем бывшем клане. Но что если это лишь мое представление? И её призвание и вправду Арчеры? Я разглядываю толпу Арчеров - они никак не реагируют. Аннест, обычно столь безмятежные, переговариваются напряженным шепотом и поглядывают через комнату на мой клан. Изабель - дочь одного из 9-ти правителей нашей страны и я не удивляюсь, почему она перешла в другой клан и "сожгла" мосты со своими друзьями и семьей. Ведь в любой момент, лишь по ее желанию, она сможет вернуться. - Прошу прощения, - говорит Патрик. Толпа его не слышит. — Тихо, пожалуйста! — кричит он. Все стихает. И только что-то звенит. Я слышу свое имя, и судорога выносит меня вперед. На полпути к чашам я уверена, что выберу Арчеров. Сомнений нет. Я вижу, как становлюсь взрослой женщиной в зеленом платьице, выхожу за Зодиака, работаю охотником за стенами. Мирная рутина, тихие ночи перед камином, уверенность, что я буду в безопасности и даже если и недостаточно хороша, то хотя бы лучше, чем сейчас. Я осознаю, что это звенит у меня в ушах. Я смотрю на Калисто за спинами Окамэ. Она глядит на меня и чуть кивает, как будто знает, о чем я думаю, и соглашается с этим. Я спотыкаюсь. Если Калисто не была создана для Ока, выходит, я и подавно? Она всегда подавала мне пример подражания, как идеальный приверженец своего клана. Я стискиваю зубы. Я буду ребенком, который остался; я обязана так поступить ради своего брата. Клана. Обязана. Патрик протягивает мне нож. Я смотрю ему в глаза — темно-синие, странного цвета — и принимаю нож. Патрик кивает, и я поворачиваюсь к чашам. Огонь Эбигейл и цветы Арчеров — слева от меня, одна чаша перед плечом, другая за ним. Я держу нож в правой руке и касаюсь лезвием ладони. Стиснув зубы, я веду лезвие вниз. Больно, но я почти не замечаю этого. Я прижимаю обе руки к груди и, содрогаясь, выдыхаю. Я открываю глаза и вытягиваю руку. Кровь капает на ковер между двумя чашами. Затем, не сумев сдержать вздох, я перевожу руку вперед, и моя кровь шипит на углях. Я эгоистичная. Я смелая.

***