Wenn die Sonne aufgeht

Я опускаю глаза и встаю за рожденными в Эбигейл, которые решили вернуться в собственный клан. Все они выше меня, так что, даже запрокинув голову, я вижу лишь обтянутые синим плечи. Когда последняя девушка делает свой выбор — Окамэ, — наступает пора уходить. Эбигейлы покидают зал первыми. Я иду мимо мужчин и женщин в зеленой одежде, своей бывшей фракции, и не свожу глаз с чужого затылка. Но я должна увидеть своего брата еще раз. Я оборачиваюсь через плечо в последний момент перед тем, как пройти мимо него и, и немедленно жалею об этом. Взгляд Элизабет обвинительно впивается в меня. Сначала, когда у меня жжет глаза, мне кажется, что она нашла способ поджечь меня, наказать за то, что я сделала… но нет, просто я готова расплакаться. Плевать, что Элизабет для меня не являлась никем. Рядом с ней улыбается Марк. Сзади напирают, гонят прочь от семьи, которая выйдет из зала последней. Они даже могут остаться, чтобы составить стулья и очистить чаши. Я верчу головой, чтобы отыскать Калисто в толпе Эбигейл передо мной. Она стоит среди остальных неофитов, пожимая руку другому переходнику, бывшему . Если для нее это так легко, возможно, это должно быть легко и для меня. Я бросаю взгляд на парня слева, который был Окамэ, но теперь переходник и бледен и тревожен не меньше меня. Я все время потратила на размышления, какую фракцию выбрать, и ни разу не задумалась, что случится, если я выберу Эбигейл. Что ждет меня в штаб-квартире Эбигейл? Толпа Эбигейл ведет нас к лестнице вместо лифтов. Я думала, только Аннест и Арчеры используют лестницы. Затем все пускаются бегом. Вокруг раздаются уханье, возгласы и смех, и десятки ног топают в нестройном ритме. Для Эбигейлов хождение по лестнице — не акт бескорыстия, это дикий всплеск. — Что за чертовщина тут творится? — кричит парень рядом со мной. Я лишь качаю головой и продолжаю бежать. Я задыхаюсь, когда мы достигаем первого этажа и Эбигейлы вываливаются на улицу. Воздух снаружи морозный и свежий, а небо оранжевое от закатного солнца. Оно отражается в черном стекле Порока. Эбигейлы рассыпаются по улице, преграждая дорогу автобусу, и я прибавляю ходу, чтобы догнать хвост толпы. Мое замешательство рассеивается на бегу. Я давным-давно не бегала. Арчерам запрещается охотится или делать какие-либо повышенный физические нагрузки во время "поста", это дни, когда мы особо чтим богиню Венеру, употребляя в пищу лишь мясо белой птицы. Мы с братом часто отстранялись от этого поста, ведь Марк верил в кого-то другого, а я уважала его приоритеты больше, чем чужие. Так вот, поэтому в течение месяца лично я не ходила на охоту и вот результат: мои легкие горят, мышцы болят; свирепое удовольствие бега во весь опор. Я следую за Эбигейлами по улице, поворачиваю за угол и слышу знакомый звук: гудок паровоза. — Только не это, — бормочет Фемида. — Мы должны запрыгнуть на эту штуковину? — Да. — Я задыхаюсь. Хорошо, что я так часто наблюдала за прибытием Эбигейлов в школу. Толпа вытягивается в длинную очередь. Поезд скользит к нам по стальным рельсам, его фонарь мигает, гудок ревет. Двери всех вагонов открыты в ожидании Эбигейл, и они грузятся группа за группой, пока не остаются одни переходники. Рожденные в клане, давно привыкли это делать, так что через мгновение остаются только переходники. Я шагаю вперед с другими ребятами и пускаюсь трусцой. Мы пару секунд бежим рядом с вагоном и затем бросаемся вбок. Я не такая высокая и сильная, как некоторые, и потому не могу подтянуться. Я цепляюсь за ручку рядом с дверью, ударяясь плечом о вагон. Руки дрожат, и наконец Окамэ хватает меня и затаскивает внутрь. Задыхаясь, я благодарю ее. Я слышу крик и оборачиваюсь. Коротышка-Фемида с рыжими волосами вовсю работает локтями, пытаясь догнать поезд. Фемида у двери протягивает парню руку, но он слишком отстал. Когда мы уезжаем, она падает на колени рядом с рельсами и обхватывает голову руками. Мне становится не по себе. Он только что провалил обучение Эбигейл. Теперь он Лис. Это может случиться в любой момент. — Все в порядке? — живо спрашивает девушка, которая мне помогла. Я оборачиваюсь и вижу Калисто. Мое сердце наполняется радостью. Я киваю. — Меня зовут Калисто. — Она протягивает руку. Рук я тоже давным-давно не пожимала. Арчеры приветствуют друг друга объятием, знаком дружелюбия. Я уверенно беру ее ладонь и дважды встряхиваю, надеясь, что жму не слишком сильно или слабо. Не знаю зачем мы это делаем, но почему бы и нет? — Хейзел, — представляюсь я. — Ладно, хватит. Ты знаешь, куда мы едем? Ей приходится перекрикивать ветер, который задувает через открытые двери все сильнее с каждой секундой. Поезд набирает скорость. Я сажусь. Ближе к земле проще сохранять равновесие. Девушка выгибает бровь. — Быстрый поезд значит ветер, — поясняю я. — Ветер значит падение. Садись. Калисто садится рядом и подается назад, чтобы прислониться к стене. — Наверное, мы едем в штаб-квартиру Эбигейл, — говорю я, — но я не знаю, где это. — А разве кто-нибудь знает? — Она качает головой, усмехаясь. — Можно подумать, они выскакивают из дыры в земле. Порыв ветра проносится по вагону, и остальные переходники валятся друг на друга, сбитые с ног. Я наблюдаю, как Калисто смеется, хотя ничего не слышу, и растягиваю губы в улыбке. За моим левым плечом оранжевый свет заходящего солнца отражается в стеклянных стенах, и я смутно вижу ряды ярких зданий, служивших мне домом. Сегодня моя очередь готовить ужин. Кто займет мое место — Марк или Элизабет? Найдут ли они мои рисунки, нарисованные в лунном свете, где я представляла себя разным переходником, но только не Арчером. Как он отреагирует? Выкинет их и забудет? Или оставит, как последнюю память обо мне? Это я узнаю, когда встречусь с ним через полторы недели. Я закрываю глаза и вижу, как Марк и Элизабет сидят за обеденным столом в тишине. Последние остатки бескорыстия заставляют мое горло сжаться при мысли о них; а может, это своекорыстие, ведь я знаю, что никогда больше не буду их дочерью? Да и почему после одного совместного ужина я стала считать их парой? А если Марк остался один? — Они спрыгивают! Я поднимаю голову. Шея болит. Я сижу, скрючившись у стены, уже по меньшей мере полчаса, прислушиваясь к реву ветра и глядя, как размазанный город проносится мимо. Я подаюсь вперед. В последние несколько минут поезд замедлил ход, и я вижу, что крикнувший парень прав: Эбигейлы из передних вагонов выпрыгивают из поезда на крышу. Рельсы протянуты на высоте семи этажей. От мысли, что придется выпрыгнуть из движущегося поезда на крышу, зная, что между краем крыши и рельсами есть щель, меня едва не выворачивает. Я пробираюсь вперед и, пошатываясь, иду на противоположную сторону вагона, где остальные переходники выстраиваются в очередь. — Нам тоже придется спрыгнуть, — говорит Окамэ. Она выше меня на голову, может и больше, а еще имеет кривые зубы. — Замечательно, — отвечает второй Окамэ, — чего уж разумнее, Диадема. Спрыгнуть с поезда на крышу, - имена, дающие в клане Окамэ, порой слишком ужасны. — На это мы и подписались, Кристиан, — указывает девушка. — Ну и пусть, а я не буду, — произносит Аннест за спиной. У него смуглая кожа, на нем желтая рубашка — он единственный переходник из Аннест. Его щеки блестят от слез. — Ты должен, — говорит Калисто, — или провалишь обучение. Ну же, все будет хорошо. — Нет, не будет! Я лучше буду Лисом, чем мертвецом! Аннест качает головой. В его голосе паника. Он продолжает трясти головой и смотреть на крышу, которая приближается с каждой секундой. Я с ним не согласна. Я лучше буду мертвой, чем опустошенной, как лис. — Ты не можешь его заставить, — говорю я, глядя на Калисто. Ее янтарные глаза широко распахнуты, а губы сжаты так сильно, что изменили цвет. Она протягивает мне руку. — Возьми, — произносит она. Я поднимаю бровь, собираясь сказать, что мне не нужна помощь, но она добавляет: — Я просто… не смогу, если меня кто-нибудь не потащит. Я беру ее за руку, и мы встаем на краю вагона. Когда он пролетает мимо крыши, я считаю: — Раз… два… три! На «три» мы выпрыгиваем из вагона. Мгновение невесомости, и мои ступни врезаются в твердую землю, а голени пронзает боль. Из-за жесткого приземления я растягиваюсь на крыше, прижатая щекой к поверхности. Я выпускаю руку Калисто. Она смеется. — Это было забавно, — говорит она. Калисто легко вольется в ряды Эбигейлов — искателей острых ощущений. Я смахиваю камешки со щеки. Все переходники, кроме Аннест, оказались на крыше, с тем или иным успехом. Окамэ с кривыми зубами, Диадема, морщится и держится за лодыжку, а Питер, Окамэ с блестящими светлыми волосами, гордо улыбается — должно быть, приземлился на ноги. Затем я слышу вопль и поворачиваю голову в поисках источника звука. Эбигейл стоит на краю крыши, смотрит вниз и ревет. Видимо друг обнимает ее сзади, чтобы не упала. — Рин, — повторяет он. — Рин, успокойся. Рин… Я встаю и выглядываю за край. На мостовой под нами лежит тело; девушка с руками и ногами, изогнутыми под неестественными углами; ее короткие волосы веером раскинулись вокруг головы. У меня сосет под ложечкой, и я перевожу взгляд на рельсы. Не все справились. И даже Эбигейлы не в безопасности. Рин падает на колени, всхлипывая. Я отворачиваюсь. Чем больше я буду смотреть на нее, тем вероятнее расплачусь сама, а я не могу плакать перед этими людьми. Я говорю себе как можно строже, что здесь так заведено. Мы совершаем опасные поступки, и люди умирают. Люди умирают, и мы совершаем следующий опасный поступок. Чем скорее я усвою урок, тем больше у меня шансов пережить обучение. Я больше не уверена, что переживу обучение. Я говорю себе, что досчитаю до трех, а когда закончу, продолжу свой путь. «Раз». Я представляю тело девушки на мостовой и содрогаюсь. «Два». Я слышу всхлипы Рин и неразборчивые утешения парня за ее спиной. «Три». Сжав губы, я отхожу от Рин и края крыши. Локоть болит. Я задираю рукав, чтобы его осмотреть; рука дрожит. Кожа содрана, но крови нет. — Ого! Какой скандал! Прохвостка обнажила кусочек тела! Я поднимаю голову. Прохвостка — кличка Арчеров, а я здесь единственная, кто оттуда. Кристиан тычет в меня пальцем и ухмыляется. Я слышу смех. Мои щеки вспыхивают, и я опускаю рукав. — Тихо все! Меня зовут Джоэл! Я один из лидеров вашего нового клана! — кричит мужчина на дальней стороне крыши. Он старше остальных, с глубокими морщинами на темной коже и сединой на висках, и он стоит на бортике крыши, как будто на тротуаре. Как будто никто только что не упал и не разбился насмерть. — Несколькими этажами ниже — вход в наш лагерь. Если вы не сможете собраться с духом и спрыгнуть — вам тут не место. Оставшиеся в своем клане вправе пойти первыми. — Вы хотите, чтобы мы спрыгнули с бортика? — уточняет Фемида. Она на несколько дюймов выше меня, с мышиного цвета волосами и полными губами. У нее отвисает челюсть. Не понимаю, почему ее это шокирует. — Да, — отвечает Джоэл. Похоже, ему весело. — Там внизу вода или что-нибудь в этом роде? — Кто знает? — Он поднимает брови. Толпа перед неофитами раздается, освобождая для нас широкий проход. Я оглядываюсь. Никто особенно не рвется прыгать с крыши — все смотрят куда угодно, только не на Джоэла. Кто-то изучает свои царапины или смахивает камешки с одежды. Я кошусь на Кристиана. Он ковыряет ноготь. Старается вести себя небрежно. Я гордая. Когда-нибудь это не доведет меня до добра, но сегодня придает храбрости. Я иду к краю и слышу смешки за спиной. Джоэл отходит в сторону, освобождая мне путь. Я подхожу к краю и смотрю вниз. Ветер продувает одежду насквозь, приподнимая рубашку. Здание, на котором я стою, является стороной квадрата, образованного еще тремя такими же зданиями. Посередине квадрата — огромная дыра в бетоне. Я не вижу, что там, внутри. Нас берут на испуг. Я благополучно приземлюсь на дне. Это знание — единственное, что помогает мне ступить на бортик. У меня трясутся руки. Идти на попятный поздно. Только не с этими людьми за спиной, которые бьются об заклад, что я провалюсь. Мои пальцы теребят воротник рубашки и нащупывают пуговицу. Через несколько попыток я расстегиваю рубашку от воротника до подола и стягиваю ее с плеч. Внизу у меня белая футболка. Она не обтягивает сильнее, чем любая другая моя одежда, и, наверное, каждый, кто хотел, видел меня в таком непозволительном Арчеру виде.. Я скатываю рубашку в комок и оглядываюсь на Кристиана. Сжав зубы, я со всей силы швыряю в него комок ткани. Он попадает ему в грудь. Кристиан глядит на меня. Я слышу свист и возгласы за спиной. Я снова смотрю на дыру. Мои бледные руки покрываются мурашками, живот сводит. Если я не сделаю это сейчас, то вовсе не смогу это сделать. Я с трудом сглатываю. Я не размышляю. Просто поджимаю колени и прыгаю. Воздух завывает в ушах, когда земля несется ко мне, разрастаясь и ширясь, или я несусь к земле, а сердце колотится так сильно, что становится больно, и каждая мышца в теле напрягается по мере того, как ощущение падения скручивает желудок. Дыра окружает меня, и я падаю в темноту. Я сильно ударяюсь о нечто. Нечто прогибается и баюкает мое тело. Удар вышибает из меня дух, и я хрипло пытаюсь вдохнуть. Руки и ноги болят. Сеть. На дне дыры — огромная сеть. Я смотрю вверх, на здание, и смеюсь, наполовину от облегчения, наполовину в истерике. Меня сотрясает дрожь, и я закрываю лицо руками. Я только что спрыгнула с крыши. Я должна снова встать на твердую почву. Я вижу несколько рук, протянутых от края сети, хватаю первую, до которой могу достать, и подтягиваюсь. Я перекатываюсь и чуть не падаю лицом на деревянный пол, но она ловит меня. «Она» — это молодая девушка, обладательница руки, за которую я ухватилась. У нее тонкая верхняя губа и слегка полная нижняя. Ее глаза настолько большие, что ресницы касаются кожи под бровями; буро-рыжие глаза огненного, бесстрашного, волевого цвета. Она хватает меня за плечи и отпускает на мгновение позже, чем я выпрямляюсь. — Спасибо, — благодарю я. Мы стоим на платформе в десяти футах над землей. Вокруг нас — открытая пещера. — Поверить не могу, — произносит голос из-за спины девушки. Он принадлежит синеволосой девушке с тремя серебряными колечками в правой брови. Она ухмыляется, глядя на меня. — Прохвостка спрыгнула первым? Неслыханно. — Она не просто так их оставила, Лорен, — возражает он глубоким, рокочущим голосом. — Как тебя зовут? — Э-э… — Не знаю, почему я замялась. Но «Хейзел» больше не кажется правильным именем. — Подумай как следует, — ее губы кривятся в слабой улыбке. — Второй раз выбирать не придется. Новое место, новое имя. Здесь я смогу родиться заново. — Рейс, — уверенно отвечаю я. — Рейс, — усмехается Лорен. — Объяви, Джин. Девушка — Джин — оглядывается и кричит: — Первой спрыгнула Рейс! По мере того как глаза привыкают, в темноте материализуется толпа. Люди одобрительно кричат и машут кулаками, а затем еще кто-то падает в сеть. Падение сопровождают крики. Калисто. Все смеются, но снова одобрительно кричат. Джин кладет руку мне на спину и говорит: — Добро пожаловать в Эбигейл.