Осенью холодает

      Когда закончился первый триместр, я наконец по-настоящему осознал, что это последний год старшей школы. Нас ждут еще одни промежуточные экзамены в следующем триместре, а потом нас ждет выпускной.       Я поехал в тренировочный лагерь вместе с первогодками и второгодками. Вместо со мной осталось всего несколько семпаев, и мы все еще были в основном составе, но тренер уже серьезно перестроил команду. Как только наша связка с Мидоримой перестала использоваться, я почувствовал, что тренер стал меньше на меня полагаться. Глупая зависть, но меня как будто отбросило в среднюю школу, где снова нужно доказывать, что ты не уступишь игрокам из команды Тейко. Даже если те ни во что не ставят ни тебя, ни твою команду.       Обычно третьегодки предпочитают проводить летние каникулы за подготовкой к выпускным или вступительным экзаменам. Они правы, конечно, но я не могу заставить себя сесть за учебники и начать готовиться, поэтому болтаюсь среди кохаев, думая о тех, кому хватает мозгов и терпения, чтобы делать все правильно. Черт бы их побрал.       Мне было одиноко. Наши отношения с Мидоримой больше не выходили из привычного русла, он вел себя совершенно обычно и никак не показывал, что происходит в его голове. Я много думал об этой дурацкой истории и пришел к выводу, что Мидорима просто не очень хорошо в себе разбирается и по неопытности придал своей ко мне привязанности слишком много значения. Это, наверное, должно было мне польстить, но как-то неловко все вышло.       Еще я думал, что, будь я на его месте, я бы ни за что такого не сказал. Но это я подумал только раз и больше старался не возвращаться к этой мысли.       Август казался невыносимо долгим. Токио будто замирал на день и понемногу оживал к вечеру. Почти с самого утра улицы наполнялись запахом раскаленного асфальта, офисные работники и спешащие по неотложным делам люди перемещались от одного кондиционируемого помещения до другого, и никто ни на минуту не хотел выйти, чтобы просто побросать мяч в кольцо. Мне было интересно, продолжает ли Мидорима тренировать свои броски, но почему-то за все каникулы я так ни разу и не написал ему. Сам он не проявил инициативы, что, впрочем, было не удивительно.       Мы случайно столкнулись в спортивном магазине, где наша школа заказывала форму для команды. Август был уже на исходе, и я с нетерпением отсчитывал дни до первого сентября. Мне не слишком хотелось возвращаться к занятиям, но виновато лежащие в ящике стола буклеты университетов намекали, что уж лучше ходить на уроки и скучать на них, чем смотреть в потолок и думать о безрадостном будущем безработного. Родители настояли, чтобы я ушел из команды в этом триместре и начал больше времени уделять подготовке к экзаменам, и я прощался со всем, что связывало меня с клубом. Я увидел Мидориму, растерянно рассматривающего какие-то новые кроссовки, и хотел было спрятаться за стеллажом, а потом аккуратно выскользнуть из магазина, но быстро передумал и решил подойти и поздороваться. Мы друзья, мне незачем прятаться.       Я хотел подойти аккуратно и напугать его, но Мидорима заметил, что кто-то подошел к нему сзади. — Извините, а для чего вообще предназначена эта модель? — спросил он, оборачиваясь. Я растерялся, все шутки потерялись. — Разве там нигде не подписано? — спросил я, указывая на ценник. — Должно же быть какое-то описание товара, инструкции по использованию, всякие такие штуки.       Мидорима, казалось, ни на секунду не удивился встрече и то, что он принял меня за консультанта, ничуть его не смутило. Он снова растерянно повертел в руках кроссовок, посмотрел на бирки со всех сторон и поставил его обратно. Когда с кроссовком было покончено, он наконец обратил на меня внимание. Я усиленно генерил остроты, но на ум ничего не пришло, поэтому пришлось упрекнуть Мидориму в невежливости самым неинтересным способом: — Добрый день, Шинтаро, — с нарочитой вежливостью протянул я. — Как у тебя дела, Шинтаро? Как проходят каникулы?       Мидорима скривился, мне стало весело. — Меня вполне устраивало «Шин-чан».       Это было вдвойне весело, но веселиться дальше Мидорима мне не дал, начав подробно рассказывать про курсы при университете. Я пожалел, что не спрятался за стеллажами, о чем тут же решил его уведомить. — Ты хочешь меня опечалить, — начал я. — Ты совершенно точно меня ненавидишь.       Мидорима будто опомнился и резко помрачнел. — Если ты хочешь узнать, как продвигаются мои дела в этом плане, то лучше не надо. — Я могу помочь тебе с выпускными экзаменами, если хочешь. — Не стоит. — Ты все равно можешь спросить, если захочешь. — Не могу, ты не любишь помогать. Будешь бурчать и отвечать через губу, — покачал головой я. — Проще просить скучных зануд, они любят объяснять что-то, даже если слушать их невыносимо. — Ты два года ныл, что я зануда, — удивился Мидорима. — А теперь я недостаточно занудный, чтобы спросить у меня домашку? — Ты зануда, — согласился я. — Но ты не скучный зануда, а бурчащий высокомерный дед. И, кажется, тебя зовет твоя сестра.       К Мидориме подошли высокая женщина с мягкими чертами лица и очень похожая на нее девочка с открытой и приятной улыбкой. Семейные черты лица легко узнавались у всех троих, но обычное выражение лица Мидоримы сильно отличалось от струящейся доброжелательности его матери и сестры. Они вежливо поздоровались и ушли.       Я быстро прошелся между стеллажами, особо не обращая на них внимания, и вернулся домой. Мне стало грустно, но какой-то мотивирующей грустью. Я вытащил университетские буклеты из стола и начал думать, как быть дальше.