Kardemomme

Растянутая футболка, полный бедлам на голове и куча конспектов, которые Исак никогда не успеет переписать. Ни этим вечером или ночью, ни на этой неделе. Не в этой, блять, жизни. Стакан с остывающим латте. Слишком, слишком много ванили. Так, что практически склеиваются губы и кажется, еще чуть-чуть, и из задницы начнут вылетать маленькие радужные пони. Он даже игру небольшую затеял: по глотку этой ядовитой бурды на каждое второе такси, проносящееся мимо огромного, во всю стену, окна. Почти как в фильмах про шпионов, которые он не выносит, и которые так любит Эскиль... Фыркает прямо в густую белую пенку, забрызгивая раскрытые тетради и ноутбук, настырно мигающий квадратиком непрочитанного сообщения. Юнас или Магнус, наверное. Плевать. Потому что снова вечеринки, девчонки и травка. И не то, чтобы Исак был против веселья. Остопиздело просто. До зубовного скрежета. А еще... еще этот новенький мальчик в Ниссен... Колокольчик над дверью весело тренькает, оповещая о новом посетителе. Знакомый радостный смех прокатывается по кофейне, а Исак натягивает свой снэпбэк почти до ушей, вжимает голову в плечи. Пиздецпиздецпиздец. Полный пиздец, господа. Нет, Исак, конечно, в общественном месте, и имеет полное право здесь находиться, и вообще он первый пришел. Вот только с утра уже умудрился наткнуться на того в школьной уборной, в парке за пару кварталов от дома, на автобусной остановке, и вот теперь... — Знаешь, а ты горяч, когда смущаешься, — знакомый незнакомец приземляется на соседний стул без малейшего намека на удивление или смущение, стаскивает с Исака кепку, чтобы взъерошить золотистые кудряшки, а потом тянется через весь стол и отбирает стакан с недопитым "сиропом", который Исак, честно говоря, уже подумывал выбросить. Гадость же несусветная. Отхлебывает и жмурится. Исак ждет, что вот-вот и раздастся низкий, гортанный стон удовольствия. Такое блаженство высвечивается на этом лице. И отвернуться получается с великим трудом, потому что залипать вот так откровенно на совсем незнакомого парня. Нет, Исак никогда так не делал. Блять, он на парней вообще никогда не смотрел. Они же воняют как сущий пиздец и вообще... — Зачем ты берешь такой кофе? Ты же его терпеть не можешь. Так близко. Дыханием — по губам, а потом кончиком пальца, стирая следы злосчастной пенки с уголка рта. Кажется, тело все онемело. Будто обкололи анальгетиком до бесчувственности. И в голове гудит, будто там истребитель на посадку заходит, и жарко. Капельки пота на лбу выступают. — Откуда ты?.. Пожмет плечами неловко и снова присосется к стакану, жмурясь, как довольный кошак. — Ты пьешь черный без сахара, чаще всего по утрам. А если не получишь достаточно быстро свою порцию кофеина, кажется, будто тебя ногами пинали. Просто помешан на кепках и почему-то готовишься к тестам всегда в кафе или кофейнях. Один. Забросил все вечеринки и избегаешь друзей, а они уверены, что ты влюбился в ту девчонку, как ее?.. Эмма. Ту, что похожа на угловатого нескладного мальчика и изредка балуется таблетками... У него глаза смеются, пока он говорит, а Исак зависает на длинных пальцах, что бездумно вычерчивают на кружке узоры. Снова и снова. И снова. Как магические руны или тайные знаки, в которых ему не разобраться никогда. — Ты?.. — Следил за тобой? Что ты, нет. Я просто умею смотреть. И мы сталкиваемся чаще, чем тебе кажется. Осло — не такой уж большой город, у нас много общих знакомых. И общая школа. — А я даже не знаю твоего имени... Прикусить язык, вот только поздно. Тихий смешок, понимающий. Не знает, все правда. Не потому, что не мог или не пытался узнать. Возможно, просто использовал последний шанс не упасть в это все, не поддаться. Остаться на месте. П р е ж н и м_И с а к о м . — Эвен Бэк Найшейм. Ладонь теплая, а глаза голубые, как у младенца. Того же оттенка, что смешные мелкие кучерявые цветы, которые выращивает его мама в маленьком садике, что за их домом. — Меня зовут... — Я знаю все о тебе, Исак. Блять, и это он себя считал сталкером? Рука в руке, чуть подтащит к себе, почти усаживая на колени. Укутывая ароматом кофе, яблок и сырных тостов с какими-то специями. На них пялится уже вся кофейня, но сейчас это — последнее, о чем получается думать. — У тебя красивые волосы, — пальцами свободной руки — снова в кудряшки. И хочется скулить от того, как чувственно поглаживают затылок, касаются шеи. — А губы, Исак... ты знаешь, сколько раз я рисовал твои губы? И вот эту плавную линию, — медленно от ямки под ухом вдоль шеи к ключицам. — Я хотел бы снять с тебя все эти вещи и рисовать. Линию за линией, наблюдая, как ты дышишь, как опускаешь ресницы и шумно втягиваешь воздух, опасаясь сорваться, как темнеют твои глаза, как ты смачиваешь сохнущие губы кончиком языка... Я довел бы тебя до края одним только взглядом, пока бы ты не начал просить меня, умолять... — Блять... Отшатнуться, сжимая край стола, чтобы не ебнуться на пол. Потому что в джинсах уже так давит, а лицо постыдно пылает. Потому что Эвен — считай незнакомец, и все эти речи. Речи, от которых Исак просто плывет и не находит в себе сил, чтобы остановиться... или отказаться. Неправильно. Не так сразу. Не надо. — Слишком быстро? Прости. Эвен, кажется, правда смущен и обескуражен своим же напором. Взъерошит рассеянно свои волосы и глянет беспомощно из-под длинных ресниц. Эдакие щенячьи глазки. Пиздюк. — Серьезно, прости, меня понесло. Так долго смотрел на тебя только издали, так долго ждал, и теперь... Напугал тебя, как придурок. В горле щекотно от смеха, и приходится прикусить язык, чтобы не выдать это тупое: "Почему же "как", Эвен?". — Порядок, бывает... Голос осипший, и под руку удачно попадается торчащая из рюкзака бутылка с водой. — Может, начнем все с начала? Исак, дай мне шанс. "Если бы я мог этого не сделать, придурок". — И с чего же начнем? — Для начала закажем тебе нормальный кофе вместо этой херни. Или хочешь, я научу тебя делать тосты. А еще мы могли бы купить твой любимый Tuborg или прогуляться до парка, съесть по кебабу. Все, что захочешь. "Все, Эвен. Я хочу все".