***
Каким-то чудом в этой палате царило спокойствие. У меня было совсем мало времени до появления очередных врачей с очередной дозой антидепрессантов. Они как-то очень странно на меня действовали. В глазах появлялась дымка, а все происходящее вокруг казалось ничтожным и совершенно неинтересным. Потом тошнота и головокружение, а через некоторое время все происходящее вокруг начинало бесить. Да и сейчас ни чем не лучше. Слишком хорошо сказывались бессонные ночи и постоянные уколы. В какой-то степени я была рада, что запретила навещать моим родителям или знакомым, с другой стороны одиночество никому не шло на пользу. На самом деле не хотелось смотреть в глаза своей семье, им должно быть стыдно за такую дочь. Да и пережить мое поведение невозможно. Ну и до чего я докатилась? За эту неделю я разучилась даже смотреть в упор на кого-либо. Тот парень стал исключением. Наверное, он посчитал меня куском мусора, который скоро уничтожат. Именно это сделает со мной психушка, если провалю очередной тест у психолога. Да, если честно, я не думаю, что врач уже успела забыть попытку пробить её руку карандашом. На счастье психотерапевта, неудачную. А если это и есть сумасшествие? Но нет. Я никогда в это не поверила бы, потому что все мои поступки хоть и намеренные, но не глупые. Самоубийца ненавидела свою жизнь и не видела смысла в очередной попытке радоваться еще не увявшим цветочкам или уже давно выпавшему снегу. Я не люблю зиму, потому что подавляет. Внешний холод усугубляет холод в душе. Кажется, именно так говорит мой брат? Самоубийца. Именно так меня прозвали с первого дня. И почему-то прозвище казалось таким нелепым и невероятно глупым. Иногда оно бесило и раздражало. Иногда отношение к нему было нейтральным. Смотря, что мне вкололи и как давно. Теперь мое настроение зависело только от прозрачной жидкости в блестящей ампуле. Сейчас я лежала на серой кровати и смотрела на противоположную бледно-зеленую стену. Во рту снова пересохло, но я решила не отвлекаться от мыслей. Осталось совсем немного до пропасти и скоро я погружусь в Затмение. Не важно, что именно это будет: сумасшедший дом или смерть. Смысл, а иногда и результат, один и тот же. В дверь тихо постучали. Странно. В большинстве случаев кто-то из врачей просто входил в кабинет и старался держаться от меня подальше. Как говорят, дышит, жива, остальное неважно. Дверь аккуратно приоткрылась и в палату кто-то вошел. Человек-неизвестность. Конечно, по белому халату можно было предположить, что это кто-то из персонала, но… это очень странно. Быстро прикрыв за собой двери, он подошёл к самой постели и присел на край стула. Я продолжала смотреть на пустую стену, стараясь не поддаваться интересу и не смотреть в сторону пришедшего. Это был мужчина. Очень быстро легкий аромат кофе, каких-то цитрусовых и шоколада долетел до меня. Да он прям ходячая сладость! Только вот не окажется ли эта конфетка с плесенью?! И что за чушь я несу? И все же… это был его запах, настолько обычный для него и невероятный для меня. — Ты ведешь себя очень глупо, — голос был незнакомый, но… в нем было столько льда. Холод, отстраненность, равнодушие. И почему-то ассоциации с тем самым парнем, что стоял рядом с придурком со сломанной рукой или ногой, так сходу и не разберешь. У моего посетителя были ледяные глаза, таким же оказался и голос. Только что ему надо? Дать наставления по поводу что нужно делать и как не выглядеть глупо? Он опоздал. Теперь вся моя жизнь была сплошным цирком, который многие принимали за театр. — Ты ни с кем не разговариваешь? — глупый вопрос. Никто не понимает поступки восемнадцатилетней девчонки с замашками самоубийцы. А слушать наставления от людей, которые благо верят в прекрасное будущее… — Почему? — в тот момент он напоминал мне глупого мальчишку, который любит задавать дурацкие вопросы. Потому что. За все это время я даже головой не дёрнула в его сторону. Просто у меня еще была капля уважения к самой себе. Возможно, скоро и она угаснет. Парень с каждой фразой всё больше выходил из себя, а голос уже не казался таким серым и невзрачным. Теперь в нём было что-то ещё: нетерпение, ярость, сожаление? Только не это. Самоубийца ненавидела, когда её жалеют. Это хуже, чем само самоубийство. — Ну, ты должна радоваться. Ты хоть и сделала ошибку, но Господь дал тебе второй шанс. Теперь ты снова будешь спокойно жить и радоваться каждому дню. Думаю, твои родители будут рады такому раскладу событий, — я медленно повернула голову в его сторону. Да, это был тот самый парень. И это оказалось самым большим ударом. Тогда, на краткое мгновение ей показалось, что он… нормальный?! Скорее, понимающий. Какой же дрянью нужно быть, чтобы спокойно причинять боль? — Да пошёл ты! — слова прозвучали тихо и вырвались с языка прежде, чем она успела их остановить. Парень лишь удовлетворено улыбнулся и ели слышно засмеялся себе в кулак. На нем была бледно-голубая рубашка и черные брюки, что еще больше меня разозлило. Не переношу культурных и правильных интеллигентов. Да, на тот момент он казался мне именно таким, свободным и счастливым дармоедом. И если ему действительно весело от моей фразы, то предыдущая была рассчитана на… на мою реакцию! Он знал, что я по-любому что-то ответичю. — Спасибо за пожелания. Давно меня никто не посылал, — чего он добивался? — Как тебя зовут? — Карли Бауэр, — было слишком поздно что-либо скрывать. Я уже выдала себя. — И что же привело тебя в эти палаты? В каждом моем движении, в каждом вдохе читалось напряжение. В отличие от полностью расслабленного и прекрасного незнакомца, который больше намекал на вызов, проверял самообладание. — Да так… мимо пробегала. Решила, вот, полежать. — Ты всегда используешь свою сарказм, чтобы оттолкнуть человека? — А ты — нет? Парень посмотрел на меня удивлённо. Невероятно! Он умел удивляться. Поправочка. Он умел делать удивленный вид, а так он ублюдок, а ублюдки людьми не бывают, в образном соотношении, конечно. — На какой-то момент мне показалось, что ты просто решила меня разозлить. — Плевать я на тебя хотела, — я мило улыбнулась, но сама улыбка получилась кривой. Я слаба, а лекарства превращают меня в растение. — Именно поэтому ты ещё разговариваешь со мной? — Ты… — Чего ты добиваешься? — А чего добиваешься ты? — дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос. — Я всего лишь хочу понять тебя, — он солгал. Причина была совершенно другой, но признаваться в этом никто не собирался. Слишком много бы изменилось в их разговоре. Девчонка в свою очередь удивлённо вскинула брови. Понять и познать, как лабораторную крысу. Ложь взбесила меня больше всего. Не переношу, когда люди лгут. — А я всего лишь хочу, чтобы ты ушёл. — И что случится дальше? — Затмение, — именно так я это называла. Мне нравилось это слово почти так же сильно как и число двадцать три. Это все придумала я самостоятельно, поэтому оно было только мое. — О, так ты тоже слышала об этом событии? — Ты о смерти? — Я о затмении. А ты по ходу действительно помешанная. Насчёт затмения, здесь будет отличный вид. Может, это оно на тебя уже так влияет? Оно, наверное, решило наперед устроить тебе веселые зимние каникулы. Мне не было никакого дела до затмения. Есть шанс, что я до него даже не доживу. — Скажи, а ж чего ты решила что жизнь кончена? — Я так не считаю. Мне кажется… — действительно. Что мне кажется? Было бы чему и где казаться. Не то, чтобы я считала себя слабоумной, но все происходящее вызывало лишь смех. В воздухе повисло тягостное молчание. На какое-то время я задумалась. Мне было интересно, как он смог найти меня и проникнуть в мою палату. В голове возникла тысяча вариантов по этому поводу, но и это меня уже не беспокоило. Как никак, это его дело, и, если что, то при всех выгонят его, а не меня. Я же, наверное, только обрадуюсь. — В психушке? — О чем ты? — он был немного ошеломлен, так как не ожидал, что я сама поддержу беседу. — Ты говорил о прекрасном виде. В психушке? — моя трезвость взгляда поражала всех, и каким-то образом я заставляла легкую улыбку пробежать по его лице. — В психушке очень плохой вид. Но ведь твое будущее в твоих руках. — Не пойти ли тебе в задницу с такими намеками? — слова сами вырвались у меня наружу. Не очень хорошие слова. В один миг его взгляд снова стал безжизненным, а слова больше походили на иглы. — Такое чувство, что ты сбежала с тюрьмы, нахватавшись прекраснейших словечек от своих соплеменников. В следующий раз ты простым предупреждением не обойдешься, Карли Бауэр. А пока, возможно, ты подумаешь прежде, чем говорить гадости в лицо человеку, который с тобой нормально разговаривал, — при этих словах он резко поднялся и быстро пошёл в сторону выхода. Обиделся. Нормально. Мне стоило бы радоваться, ведь я смогла обидеть чувства этого нахала, который возомнил из себя непонятно кого. И все же… где-то внутри я понимала, что он один из немногих, кто хотя бы ещё держит меня за человека. — Прости… На секунду парень остановился, а потом медленно повернулся и направился назад. На одно мгновение мне показалось, что он решил остаться, и это меня невероятно разочаровало, ведь я просто хотела, чтобы он ушёл без всяких обид. Он захотел взять непонятно зачем мою болезненно-бледную руку в свою, но я спрятала ее за спину, что было довольно-таки тяжело из-за капельницы. — Ты ведешь себя, как идиотка. — Гениально! Как я раньше не могла этого понять. — И снова сарказм, — на секунду я напряглась. — До встречи, маленькая Самоубийца. — Не беси меня. И он туда же. Но в этой ситуации лучше было смолчать, потому что «до скорой встречи» ничего не значило, ведь даже мысли о еще одной встрече вообще быть не может. — Прощай, странный парень. Эм, как тебя зовут? — Джереми Кларк. Но лучше — Джей, — с этими словами он ушел, только раз обернулся возле самой двери. Как он проник сюда, похоже, останется загадкой. Я поудобнее легла и прикрыла веки. В голове ещё долгое время стоял образ Ледяного придурка. Мысли текли неспешным потоком и на душе почему-то стало совсем хорошо. Я больше никогда его не увижу. Никакой идиот не захочет иметь дело с Самоубийцей. Даже если Карли Бауэр не сумасшедшая, и на ее состояние и местонахождение повлияли давние события.Пролог
25 ноября 2016 г. в 17:23
Имел ли этот парень хоть каплю совести или благоразумия?! Он никогда не думал о последствиях своих дурацких выходок и обожал делать все назло. А еще в нем было самое идиотское качество — бесстрашие, поэтому выбирал себе игрушки под стать, вроде столь любимых гонок. Наверное, его не пугали мысли о смерти. Наоборот, возникало идиотское чувство, будто этот придурок к ней готовился все свои двадцать лет. Он любит выводить из себя любого смертного, питаясь их нервными параличами и ужасающими криками «Не делай этого». Главное — Рэй не собирался меняться.
Я старался идти спокойным, но уверенным шагом и не выдавать своих чувств. В этот момент во мне кипело столько ярости и злости, что это убийственное сочетание создавало огромнейшее желание смыться на другую сторону этой планеты кому-либо, кроме меня, конечно. Ну, и кроме Рэя. Он ведь у нас бесстрашный. Раймонд Картер — лучший идиот в этом мире, который за последних два месяца находился третий раз в больнице. Странность заключалась в другом — на этот раз все было слишком просто. Парень, который за одну ночь выпивает минимум пять банок пива, мечтает научиться плеваться огнем и танцевать на раскаленном угле, не мог получить глупую травму, о которой я и слышал. В этом и заключалась вся загадка. Действительно, Раймонд мало знал об осторожности, но и глупости он делал только специально.
По дороге в больницу я много думал об этой странной ситуации и пришел к выводу, что факт наличия у парня совести или благоразумия просто невозможен. Рэй наркоман, но его наркотик — адреналин. И я слишком хорошо знал своего друга, чтобы говорить о несчастных случаях.
Я шёл решительно, потому что был здесь не впервые и, наверно, мог бы с закрытыми глазами дойти до травматологии благодаря Картеру. Радоваться или плакать?
Ещё каких-то злосчастных четыре месяца назад моя жизнь шла по ровной и широкой дороге, сейчас же я стоял на краю пропасти и вдыхал запах риска. Но я ненавидел опасность. Только не с моей работой, учебой, профессией, друзьями и родственниками. Возможно, все дело в переезде? Именно четыре месяца назад он вместе со своей семьей переехал из Лондона в Спрингфилд штат Огайо, который больше напоминал пристанище пенсионеров. Почему не остался дома с умеренным графиком работы и чёткостью во всём? На этот вопрос ответа не существовало. Мне просто так захотелось. Но теперь я знал точно, что этот городок никогда не станет мне домом, ведь здесь все никогда не будет так, как раньше.
Зайдя в широкую приемную с бледно-розовыми стенами и мебелью, сразу возникает впечатление, что ты находишься в огромном зефире. В голове забилась одинокая мысль о том, что завтрак был проигнорирован, а ланч еще не наступил. Отогнав все неприятные мысли о еде, я открыл белую дверь, которая очень тяжело поддавалась даже мне, не говоря уже о детях, пожилых дамах или молодых девушках.
Сразу же наткнулся взглядом на знакомое лицо. Это была «Мисс Невинность», как прозвал ее Рэй. Миллер быстро достала меня со своей ангельской опекой, которая уже действительно бьет ключом, причем дважды. Конечно, поводов осуждать ее нет, ведь девушка просто старалась выполнять свою работу на отлично, но все равно возникала некая неприязнь. Возможно, все дело в том, что меня всегда дико бесили слишком добрые люди. В этом жестоком мире им не место. Другое дело, твари, которые издеваются над своими родными, маньяки, которые убивают просто так или идиоты, наподобие Рэя. Но уж точно не «светлячки», которых часто путают с наркоманами из-за позитива и веры в лучшее. Серьезно. На мой взгляд большинство людей сейчас видят грязь в луже, нежели небо и облака, и на вымирающий вид людей смотрят с нескрываемым подозрением или даже осуждением. Я не был исключением среди этой толпы.
— Доброе утро, мисс Миллер, — я выгнул правую бровь и с интересом наблюдал, как учащается сердцебиение очередной влюблённой дурочки, которая на что-то надеется. Не то чтобы мне нравилось мучить дам, просто реакция на мою неотразимую внешность у всех была слишком забавной. Или я просто самовлюбленный придурок. Ну, а этикет всегда был в нашей семье на почетном месте. Этикет — частичка обаяния, поэтому я не мог быть нетактичным.
— Доброе утро, мистер Кларк. Холли просила передать вам привет. Она хотела сделать это самостоятельно, но ее смена кончилась два часа назад.
С трудом вспомнил о том, что Холли Мерфи была медсестрой у Рэя, как я понял, в третий раз. Она бы могла показаться милой, если бы не дурацкая привычка кокетничать и заигрывать со всеми подряд. Мерфи будто говорила: « Мне 30 лет и я срочно нуждаюсь в красивом, богатом, умном, талантливом, успешном мужчине. Хотя, вот ты, седой, беззубый и чертовски пугающий, тоже подходишь, ведь мне как бы поздно выбирать, и где-то внутри я это осознаю, но в реальности ни-ни». Зря она себя недооценивала. Ее «панические атаки» были преждевременны, ведь на каждую рыбу найдется удочка. Мерфи была достойна многого. Не сказать, что за это время я сдружился с этой особой, но и настораживаться как при «Мисс Невинности» не приходилось.
— Я очень рад, что Холли меня не забыла, — мне было все равно.
— Холли вообще очень часто о вас говорит, — она покраснела, будто проговорилась о самом большом секрете Мерфи. Пытаясь справиться с непонятно откуда взявшимся смятением, потупилась в пол и судорожно начала накручивать белую прядь волос на пухленький пальчик. Я не собирался обсуждать чьи-либо пристрастия к моей персоне, поэтому решил перевести разговор в более нужное русло:
— Мне нужно к…
— К мистеру Картеру, верно?
Ненавижу, когда меня перебивают. В этом было что-то неприятное, ублюдское, что-то, что заставляло меня скривиться в мыслях. Чтобы никак не выдать свои эмоций, пришлось задумчиво кивнуть и сделать вид, что продолжение разговора просто невозможно. Правда, она все равно продолжала трещать о Рэе и пытаться узнать как можно больше о его выходках.
Эта девушка еще долго будет пытаться понять, почему мой друг постоянно попадает сюда. Но кому интересны мысли какой-то регистраторши, когда и своих проблем хватает? Наверное, я был тем видом людей, которых называли «ученые». Мне нравилось наблюдать за Миллер, за резкими переменами на ее лице, за сумбурной речью и поведением. Она почти ничего не знает о Рэе и его увлечениях, но какая-то частичка правды ей все равно известна, а если вспомнить болтливый рот Рэя, то часть оказывалась поистине огромной. Почему тогда она проявляет к этому придурку просто ангельское терпение и даже старается помочь? А, может, она действительно любила свою работу?
— На этот раз у него всего-лишь вывих правой руки. Похоже, он родился в рубашке. И с другом ему повезло. Картер рассказывал о том, что вы уже очень давно близкие друзья. О, совсем забыла. Вы ведь из Лондона, верно? Это так приятно, что вы ради своего друга перебрались в другой город. А вот родители его ни разу не навещали. Они не тут живут? — и еще куча бреда, который она несла, пока я надевал халат и показывал свой пропуск. К большой своей радости, я научился держать язык за зубами еще с детства, а так я просто молча проклинал Рэя, который и здесь не смолчал. Миллер ошиблась насчет значения друга в моей жизни. Я бы и без него жил прекрасно, и даже лучше. Рэй превратился в пиявку, безработную пиявку, которая бегает со мной по городам и заканчивать учебу, похоже, не собирается. Даже больше. Он бросил университет как раз перед началом этого учебного года и устроил себе райскую жизнь. На моей голове.
И вот, наконец-то я шел по широкому коридорчику с множеством дверей. Здесь тоже были странного цвета стены. А ещё в воздухе витал запах лекарств, что напоминало о детстве. Сколько раз я валялся в больнице? Сестрёнка уж точно сумела выделиться. Слишком часто болела. Сестренка очень любила есть снег и сосульки, а потом валяться с температурой и тяжелыми осложнениями недельку.
С одного из кабинетов вышел стройный парень лет двадцати. Зелёные глаза, небольшой загар и как и всегда счастливая улыбка. Почему он во всем видел позитив? Иногда мне казалось, что в детстве моего друга кто-то хорошенько ударил об стенку. Тогда как по другому можно объяснить его поведение?! Зелёная поношенная футболка и спортивные штаны. Сейчас он выглядел довольно жалко, особенно если учесть тот факт, что он еле переставлял ноги в новых для него костылях.
— А я уже начал думать, что ты забыл про меня.
Мои губы сложились в недовольной усмешке. Если бы он не лежал в третий раз здесь, меня бы тоже здесь не было, и оправдываться перед ним не пришлось. Наверное, я действительно самовлюбленный придурок, но опуститься до того, чтоб оправдываться перед моим дорогим идиотом я себе не позволил. Вместо этого я решил перевести разговор на безопасную тему:
— Я вижу, ты идешь на поправку.
— Скажи, быстро? Говорят, что через дня два уже выпишут, — и он снова пойдёт что-то себе ломать. И почему у этого человека столь скучный смысл жизни?!
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Знаешь, ты слишком правильный, — друг оглянулся по сторонам и доверительно продолжил. — Я почти выиграл.
Я удивленно приподнял правую бровь. Похоже, сейчас перед ним должны открыться все секреты четырех океанов.
— Гонки. Г-о-н-к-и. К сожалению, я выбыл, — Картер томно вздохнул, будто вспоминая что-то приятное и одновременно печальное.
— Ты разбился?
— Что-то вроде этого. Это мне? — он с интересом посмотрел на пакет продуктов в моих руках.
— Ты полный идиот, — я кинул бумажный пакет прям в лицо Раймонда, но в последнюю секунду тот успел его поймать.
— Я как бы этого и не скрываю, — в коричневой упаковке лежали пончики и открытка, на которой красной пастой каллиграфическим почерком было выведено:
«Выздоравливай, мудак. Скучаем. Очень добрая Эвелин Кларк.
П.С: Еще хотела дописать о моей красоте и милости, но решила, что это уже будет слишком».
Улыбка озарила его немного больное лицо. Где-то там сидела моя сестра, Эвелин, и слушала какую-нибудь лекцию. А он здесь, в больнице. Без нее жизнь всем казалась серой. Рэй не мог объяснить тех чувств, что испытывал к моей младшей сестренке. Как брат любит сестру, так и Раймонд любил Эвелин.
— Как прошел день рождения Дика?
— Все напились и пели в караоке, — я скривил губы в подобии усмешки. Конечно, я не участвовал в том бардаке, ведь пить стоит только в хорошей компании. Ну, или самому втихаря.
Мы отошли к огромным окнам и продолжили разговор полушепотом, чтобы не мешать мимо проходящим:
— Так что с тобой?
— Вывих руки, сотрясение мозга и пара синяков.
Я шокировано выпучил глаза. Он был готов ко многому, но к такому раскладу событий — уж точно нет, поэтому идиот постарался исправится.
— Но все почти прошло. Я полностью здоров.
— Окей. Зачем тогда тебе костыли?
Рэй сразу понял, что попал. А еще я прекрасно помнил, что у него был вывих руки, сотрясение мозга и пара синяков.
— Только не говори, что тебе не нравится.
— Ты издеваешься надо мной?
— Просто это слишком круто, чтобы я смог пройти мимо. У моего соседа по комнате перелом ноги. Он разрешил мне воспользоваться. Тем более, что ему они не нравятся, ведь их подарила ему его бывшая, поэтому он сидит все время в палате и не выходит. Почти, — под недоверчивым взглядом, продолжил, — серьезно. Он сам предложил мне ими воспользоваться. Наверное, надеялся, что я их сломаю.
— Почему тогда так мелко? Нужно было у инвалида или парализованного взять коляску. Уверен, они были бы не против.
— Сколько в твоих словах сарказма. Ты хоть когда-нибудь радовался жизни просто так?
— Просто так? — слова казались безэмоциональными. Наверное, я всегда говорил холодно и никогда не повышал тон, но меня все равно опасались. Тот, кто сейчас полностью себя контролирует, когда-нибудь сорвется.
— Да.
— Нет, — ответ был быстрым, потому что ответ на этот вопрос я знал всегда. Мне не за чем радоваться жизни и бегать по полянкам, собирая цветочки. В отличие от Рэя, у меня было много работы. Увидев неодобрительный взгляд ледяных глаз, друг продолжил:
— Прости, у меня нет совести.
К этому выводу я уже пришёл.
— Да перестань. Я человек маленький — мне хочется жить и быть счастливым. И каждый день радоваться крохотным достижениям и продолжать верить в чудо. А такие ледяные статуи, как ты, рушат все прекрасное своей пессимистичной рожей, — Рэй всегда говорил то, что думал. Да, он умел думать, даже размышлять и доказывать свою точку зрения. Только не всегда его слова были в тему. Например, сейчас мы стояли в коридоре, который уж никак не был местом для философских фразочек.
— Тебе двадцать. И сейчас ты несешь очередную чушь.
— А тебе двадцать два. И ты ведь все равно меня не слушаешь, — друг повернул голову набок и снова улыбнулся победной улыбкой. Вот такой был Раймонд Картер, лучший друг, по совместительству идиот и человек, который с двух минусов складывает плюс. — Жизнь только одна, Джей. Мы должны наслаждаться ею и делать самые крутые вещи, чтобы было о чем рассказать внукам.
— Уверен, что застанешь внуков?
Друг скривился, как будто его пытаются заставить съесть лимон, но решил смолчать.
— Так значит, лестница…
— Ты не поверишь. Я действительно просто упал с лестницы.
— Первый раз ты упал с мотоцикла, второй — неудачная попытка с бутылкой и твоей головой, третий — лестница?
— Все мы совершаем ошибки, — на подоконнике стояли небольшие горшки с цветами. Довольно таки мило. Рэй быстро залез на подоконник и начал мотать ногами, что выглядело очень странно, если учесть тот факт, что в руках он держал костыли.
А потом на всю больницу раздался ужасающий крик. Я вздрогнул от такой неожиданности, Рэй выглядел спокойно. Он даже немного заинтересовано смотрел на противоположную дверь, которая вела в следующее отделение. Крик же продолжался, нарастая и приближаясь, он не был похож на страх от укола или на панику, которые часто можно встретить в детском отделении. В нем было что-то ненормальное, страшное и пугающее.
— Сейчас будет весело, — я не сомневался в словах друга. Вот только хотелось ли мне эту радость видеть?
А потом мы увидели белое пятнышко, которое очень быстро превратилось в девчонку с длинными черными волосами и очень бледной кожей, что смотрелось устрашающе. Особенно, если учесть тот факт, что на ней была… ночнушка, что больше всего меня удивило, ведь уже прошел полдень.
— Хм. Сегодня она что-то рановато вышла на прогулку, — да Картер просто издевался! Это не могло быть правдой.
Девчонка могла показаться милой, если бы не один факт — эмоции на её лице. Страх, ненависть и отчаяние. А ещё она бежала в нашу сторону с ножницами в руках, что немного пугало. В этот момент снова открылись двери и выбежали несколько врачей и охрана.
— Держите её. Скорее, — один из толстых мужчин уже почти падал на пол от столь тяжелого для него бега. Пот катился по нему реками и даже издалека было понятно, как ему тяжело. В этой ситуации была только одна радость — в коридоре почти никого не было. Я, Раймонд и какой-то очень худой мужчина с усами и маленьким сыном. И это тоже было странно, ведь в больницах в это время всегда полно народу. Или все просто знают, что здесь постоянно бегают сумасшедшие?! Ведь что-то в этом роде сказал только что Рэй.
— Привет, странная девчонка, — крикнул Картер во все горло и добродушно улыбнулся. Она сделала вид, что не услышала или просто не обратила внимание на дурацкий комментарий.
Но в какой-то момент она сбилась с пути и её настигли охранники. Быстро заломив руки за спину, старались хоть как-то удержать, но незнакомка была слишком ловкой и прыткой, чтобы приструниться, и слабой и хрупкой, чтобы вырваться. Она ужасно материлась, что не могло не напрягать меня, хотя, в тот момент напрягало все, кричала и истерила, одновременно пытаясь вырваться. Было поздно. Потом подбежал тот самый толстый мужчина со шприцем в руке. Пальцы немного подрагивали, но он старался побороть страх и прицелиться как можно точнее, чтобы попасть в вену. Девчонка сопротивлялась как могла, но шансов вырваться уже не было. Еще несколько секунд и тонкая игла проткнула бледную кожу, но она уже совершенно не смотрела туда.
Она стояла в трех шагах и заинтересованный взгляд был устремлён на меня. У неё были темные, почти черные глаза и зрачков совершенно не было заметно. Глубокий омут, в который погружаешься с первой секунды и тонешь вечно. Эта была пропасть, в которую хотелось падать. Я же смотрел на неё через замёрзшее озеро, которое всегда выражало безразличие к незнакомым. Сейчас же что-то пошло не так. Был неимоверный интерес, заинтересованность в происходящем. Я никогда не видел столь страшной пропасти. Казалось, прошла вечность прежде, чем один из охранников поднял её на руки и понес обратно. Правда, незнакомка была не очень согласна с таким раскладом событий, поэтому снова началась со всей силы вырываться и молотить ногами, пытаясь хоть что-то зацепить на своем пути.
Ее понесли в сторону психиатрического отделения. Не пойму, почему в тот момент я удивился. Второй доктор, извинившись перед всеми присутствующими, пошёл вслед за странной компанией.
— Кто та девчонка?
— Самоубийца, — под моим вопросительным взглядом, тот продолжил. — Попала сюда несколько дней назад с перерезанными венами. Попытка суицида. Врачи ели успели спасти, но и тут что-то пошло не так. Она продолжает пытаться убить себя и принести вред окружающим, что мы только что и видели. Видел острые ножницы в её руках? — небольшой кивок. — Уверен, она не стричься собиралась. Скоро её перенаправят в психушку, а пока приходится довольствоваться сумасшедшими выходками. Но лично меня все устраивает.
Что именно его устраивало? Он все происходящее воспринимал как представление в цирке.
Сумасшедшая. Нет. Она не походила на сумасшедшую. Скорее, пыталась вести себя как ненормальная. Но зачем ей устраивать этот театр, да ещё и каждый день?! И что сподвигло её перерезать себе вены? Она не походила на идиотку.
— Можешь втихаря пойти поздороваться. Или я могу дать тебе её номер. Она как-то сама… что-то вроде проболталась. Или ты не уверен в себе? — сейчас я был уверен лишь в одном — ещё не одна девушка не нравилась мне так сильно, как Самоубийца.