Мы

Есть романтика старая в поездах, Дырявая, как лежбище в плацкарте. Ведь есть, наверное, города, Которых не надо искать на карте, Которым названия не даны, Да они им, собственно, без надобности. В них, наверное, добрые большие быки И простые житейские радости, И люди улыбчивые, как на старых Плакатах советских творцов. Там, наверное, до сих пор в парках И пришкольных садах селят скворцов. А есть города смутные, непогожие, Будто с них Стругацкие писали «Лебедей». И есть там болезненно желтые прохожие, И валит пар из лошадиных узких ноздрей. Они дышат этим паром, будто ладаном, И по вечерам думают о долгах. И коты скучно дремлют у них в ногах. И клубится туман усталый за здешним МКАДом, Который еще сильнее тревожит страх. Есть деревеньки, чудесные, будто звезды, С воротами-стеклами, битыми об причал, Послушать море. Это ведь так просто. Ты слышал? Мне казалось, кто-то кричал В станице, в которой знают взаимопомощи, Где золото города скрыто стеклом ворот. А есть городки, куда не дошли поезда еще И где поездов никто особо не ждет. И может, живут там люди грубо отесанные, С голосами громкими, как гудки. И кто-то средь них обязательно пашет веснами,
А кто-то по ночам поет стихи.
И надо бы по всем этим вехам пройтись, По всем поездным станциям. Везде посмеяться. Со всеми за стол сесть. Но есть края, куда ни за что не доехать, И люди, с которыми больше нельзя спеть, А по остановкам отобьет дождями вода, Ведь рельсы еще не придумали вечные. Люди, разумеется, любят поезда. Только не любят не конечные.