Heil Hidra!

Развалившись на траве под развесистым кленом, юноша с закрытыми глазами отдыхал. Он слушал лес. Где-то вдалеке делал свою работу дрозд, наполняю тишь звуком, а ветер трепал зеленые листья. Весна только вступила в свою пору, и не смотря на быстро распустившуюся от тепла природу, животные еще только готовились вступить в новый этап борьбы за жизнь. «Тишина. Прекрасно.» - лениво подумал Ганс. За прошедшие два года он успел несколько раз стать главным в отряде, и столько же раз быть низвергнутым с пальмы первенства за свой дурной нрав. Впрочем, он ни о чем не жалел. Вчера Австрия вновь стала частью Германии, по такому случаю устроили небольшой праздник, их вот вывели на пикник в лес. Пока другие учились ставить палатки, он быстро сделал свое дело - и был таков. Юноша только надеялся, его не хватятся слишком рано. Втянув носом свежий воздух, Ганс зашелся в приступе болезненного кашля. Когда его наконец отпустило, тот сплюнул через зубы кровь на зеленый ковер леса. Он чем-то заболел, да вот беда, не мог понять чем же. Ходил к разным врачам, те разводили руками, говоря что он здоров. Боли скручивали не только лишь бронхи, но и желудок, мышцы. Пока они были достаточно редки и не так еще страшны, это было терпимо. Но надолго ли? Выругавшись, Ганс достал из кармана зелененькую пачку «LLOYD extra», зубами выхватил одну сигарету, и ловко прикурил от спички. Без затяга, он начал смолить «ракового солдатика». Дым заглушал свежий аромат весны своим тяжелым запахом, но зато немного расслабил парня после очередного пережитого спазма. - Вот дерьмо. – констатировал парень, убрав упавшие на глаза волосы назад и прихлопнув упавшего на голую коленку клеща. – Природа, ну еб твою мать! Услышав чьи-то шаги, Ганс лениво сощурил один глаз, смотря на подходящего товарища. - Вот и ты, - с недовольством и облегчением произнес мальчик, которого отправили его найти, вероятно. – Опять проблемы себе и другим создаешь, Дюран. - Пф. – фыркнул блондин. - Ты еще и куришь. Снова. – уже с явным недовольством воскликнул парень с срастающимися на переносице бровями и мощной челюстью. Он производил впечатление маленького, злобного бульдога. Партия не одобряла курение, вела борьбу с этой привычкой, и хотя Партию Ганс любил, бросать курить считал излишним. В конце-концов, не в этом выражается любовь к Родине, да и какой вред ей с его курения? Решив, что ответ не требуется, парень закинул обе руки за голову и выпустил облачко дыма вверх. Его самопровозглашенный конвоир какое-то время еще пытался сверлить его взглядом, но быстро сдулся. - Заканчивай, и мы пойдем. – устало сказал тот. Ганс слегка наклонил голову, маякуя, что услышал того. Он собирался докурить уже почти потухшую сигарету и действительно пойти в лагерь, как почувствовал как мурашки пробежали по его шее, а желудок словно схватила липкая рука. Быстро, но не резко, он повернул голову. Пять пар голодных волчьих глаз смотрели на них с края поляны. Хищники почти смогли подобраться незаметно. Потухшая сигарета выпала изо рта, ударившись об землю, чтобы в последний раз сверкнуть красным. Его товарищ тоже увидел зверей. От массивного лица отхлынула вся кровь, а рот перекосило. Тем не менее, тот не закричал. - Пиздец. – Ганс был склонен с ним согласиться. Волкам, видимо, наконец-то надоело ждать и они, вначале медленно, а плавно ускоряясь, кинулись на людей. Оказавшийся впереди, растянулся в стремительном прыжке, нацелившись на горло Дюрана. С вскинутых, словно в детском жесте беспомощности, рук Ганса срывается белесый шар, ударивший прямо в оскаленную морду, сняв с той кожу и слои мясо до костей, мгновенно убив зверя. Юноша успевает дернуться в сторону, рефлексы боксера сработали, и тело волка пролетает мимо, чуть не придавив его. Резко разведя руки, он поднимает огненное полотно, отпугивающее животных. Но не всех, как он надеялся: один волк все же не побоялся перескочить препятствие, и у него получилось. В защитной стене было намного меньше силы, чем в шаре, который Ганс зарядил от испуга на полную. Приземлившийся рядом с парнем волк остановился на миг, чтобы поймать глазами человека, и немец успевает выхватить нож, который привык носить с собой за последний год. С левой ладони Ганса срывается луч, пробивающий грудь храбреца, но он потерял концентрацию, и завеса, мешавшая оставшимся троим хищникам добраться до него. Вой волков мешает Гансу думать, его сердце бешено стучит, а руки холодеют, но он все же вновь собирает силу в левой ладони, на кончиках пальцев. Он понимает, что не успеет уже поднять новую завесу, хищники уже слишком близко, они быстры, а он нет. Ганс не успевает. Один волк, оказавшийся на пол корпуса ближе, ловит стрелу, которая почти пролетела мимо цели. Она вспарывает тому брюхо, и хотя зверь еще жив, он падает на алую траву, и вой ярости сменяется полным боли. Дюран не владел навыками боя на ножах, поэтому он просто выставляет оружие на встречу врагу, острие раскалено и дымится от вложенной в него ярости четырнадцатилетнего немца. В тот день Бог был с Гансом, он нанес удар, который только и мог его спасти. Острие вошло хищнику в шею, сразу же раздался короткий вой боли и запахло жаренным. Дюран ищет взглядом по земле последнего волка, но тот уже в воздухе, он прыгнул и повалил на землю парня. В защитном жесте он прикрыл локтем горло. Челюсти сомкнулись на его коже, и в тот же миг Ганс испугался. Только сейчас он понял, что может умереть. «Как так? Ведь я же избранник Бога?! Нет, нет, нетнетнет я НЕ МОГУ УМЕРЕТЬ!!!» Он весь засиял, загорелся, не обжигаясь. Ярость сменила страх, они покатились по траве, молотя друг друга. Не человек и зверь, а два волка сцепились тут на смерть. Но у хищника не было шансов против избранника Бога. Ганс перегрыз тому горло. Скатившись с опаленного трупа, он смотрел в небо. Сейчас оно казалось ему необычайно ярким. От накатившей откуда-то слабостью, как тела, так и источника, из которого Дюран всегда черпал свой огонь, он с трудом поднялся. Его «товарища» и след простыл. Стараясь не думать, а действовать, Ганс унял десятки мыслей, взорвавшихся в его голове, и принялся на последних усилиях сжигать тела. Он едва успех. Когда к поляне прибежали взрослые, вооруженные пистолетами Beretta M1934, он лежал, изображая истощение. Хотя, ничего изображать и не требовалось. Списал все на то, что заигрался со спичками и чуть не сгорел, а убежавший Франц врет, потому что испугался и вообще он дурак, зачем его слушать? Ганс понимал, как нелепы его отмазки и насколько хлипка версия событий, сколько улик он не уничтожил. Его успокаивало понимание, что Франц им рассказал фантастику, в которую взрослым и рациональным людям поверить будет сложнее, чем в коммунистические бредни. Его отвезли домой, где Марта накормила измученного сына мясным пирогом и уложила спать. Волк не прокусил ему руку, пламя уберегло от ран, только кожа была стесана. Проспав пару часов, Ганс проснулся от жуткой боли. Все тело крутило и ломало, он сцепил зубы, надеясь, что этот неожиданно сильный приступ пройдет, как обычно. Но он оказался не только сильнее прошлых, он был длиннее. Впервые за много лет Ганс начал молиться. Казалось, его жарит в котле сам Дьявол! Из глаз полились слезы, но из сцепленных до хруста челюстей не вырвался не один стон. Спустя десять минут своего персонально ада, Ганс начал рычать. Родители, разбуженные посреди ночи, таскали ему холодную ткань, прикладывая к телу, думая что у него температура, вызвали врача, но тот не знал чем помочь и просто вколол снотворного. Ганс пришел в себя ясным утром. Не смотря на не большую слабость, чувствовал себя он прекрасно. Самостоятельно пройдя в туалет, он справил свои дела и на кухне встретил родителей, которые были рады его видеть. - О, дорогой! – Марта обняла его. – Я приготовила твои любимые шницели! Расскажи, что вчера случилось на том ужасном походе? Кураторы несли какой-то бред, прости Господи. - Не пугай нас так больше. – улыбнулся Генрих, глядя с любовью на сына из под очков. Его яркие голубые глаза были полны любви. Темные, серые глаза Марты и светло голубые Генриха не нашли себя на лице их единственного ребенка. Ганс с детства смотрел на мир почти черными от синевы глазами, которые, казалось, поглощали солнечный свет. Это было красиво, но отпугивало людей. Ганс улыбнулся, и начал рассказывать отредактированную версию произошедшего. Они вместе смеялись над глупым Францом, когда в дверь постучали. Генрих отправился открывать, и скоро вернулся вместе с несколькими людьми в форме. - Здравствуйте, вам что-то нужно? – немного напряглась Марта. Ганс почувствовал, как его пальцы через чур сильно сжали вилку, и постарался расслабиться, что удалось ему не сразу. - Нам нужно поговорить с вашим сыном. – уверенно сказал мужчина с волевым подбородком и пугающим взглядом. – Это важно. Из-за вчерашнего происшествия. - Конечно. – растерянно ответил Генрих. Мужчина с волевым подбородком прошел в комнату Ганса, пока его напарник остался разговаривать с родителями о последних новостях. Обстановка не была напряженной, но почему-то юноша был не в своей тарелке. - Уютно, - без эмоций, как дань вежливости, бросил взрослый, усаживаясь на кровать Ганса, указывая тому на стул. – Что ж, Herr Дюран, я ведь могу вас называть Ганс? Кстати, вы француз? - Да, можете. Дед из Марселя. - Отлично, Ганс. А меня зови Иоганн Шмидт, просто Herr Шмидт. Договорились, Ганс? – Иоганн сложил руки перед собой замком, уставившись своими страшными глазами прямо в душу юноши. Ганс заметил, что на руке мужчины тускло блеснуло кольцо со странным символом. «Череп и щупальца? Что это еще такое?» - удивился парень. - Конечно, – счел за лучшее согласиться Ганс, - Зачем вы здесь, Herr Шмидт? Я в чем-то виноват? - Наоборот, Ганс. – улыбнулся Иоганн, потирая перстень. Глаза его оставались холодными и цепкими. – Ты ведь любишь нашу страну и Фюрера, так? Он развел руки, указывая на увешанную плакатами стену и книги, стоящие на полках. Против воли, юноша улыбнулся, и впервые за весь разговор Шмидт улыбнулся по-настоящему в ответ. - Да. – просто ответил Дюран. - Хорошо. Мы знаем, что ты обладаешь… не совсем обычными способностями, - подбирая слова, начал мужчина, - И мы нуждаемся в таких как ты. Германия нуждается. Ганс молчал, выжидающе смотря на человека в форме, ожидая продолжения. - Есть особая организация, о которой мало кто знает, и я хочу, чтобы ты вошел в специальный отряд, - когда юноша собрался что-то сказать, Иогнанн Шмидт не дал ему это сделать, - За ответом я приду завтра. Если я не ошибся на твой счет, он будет правильным. Шмидт поднялся и уже схватился за ручку двери, собираясь уйти, как его окликнули. - Вы можете получить свой ответ прямо сейчас, Herr Шмидт, - Ганс Дюран вытащил из кармана сигарету и поджег ее вспыхнувшим белой искрой пальцем, - Германия может на меня рассчитывать. Хайль Гитлер! – он отдал воинское приветствие римлян. Усмехнувшийся Шмидт довольно поправил фуражку и ответил тем же жестом, но иными словами. - Хайль Гидра! Садясь в фольксваген, мужчина обернулся на стоящего на крыльце Дюрана, пускающего дым. - Добро пожаловать, Ганс.