POV Полина
Слишком мало воздуха, чтобы вздохнуть полной грудью. В павильоне становится невозможно находиться. В голове проносится мысль, что надо как-то привести себя в чувства. Тянусь за спасательной пластиковой бутылкой с прохладительной жидкостью, облегченно выдыхаю, чувствуя, как ледяной пластик соприкасается с моими сухими и горячими губами. Ненадолго меня охватывает обманчивое ощущение холода, мурашками пробежавшее по спине. Я сильнее сжимаю в своей руке бутылку с соком и прижимаю её к своему покрасневшему от переутомления и пережитых эмоций лбу. Ставлю предмет моего спасения на столик. Откидываюсь на спинку удобного красного кресла, прикрывая глаза, пытаясь хоть ненамного расслабиться. Но и это у меня не выходит. «Вот же дуреха! Я же Диме обещала позвонить!» — мысленно отругав свою забывчивость, несильно ударила раскрытой ладошкой по своему лбу. Привстаю со своего уже полюбившегося места и иду по направлению к своей гримерке. В зоне висков покалывает от каждого цоканья каблучков о кафельную плитку. Но, так и не дойдя до нужной двери, меня останавливает невысокая девушка в спортивной одежде. — Полина, извините, я редактор журнала «ProStars». Не могли бы Вы уделить мне несколько минут личного времени и ответить на некоторые вопросы по поводу «Голоса». — О, да, конечно, — пытаюсь улыбнуться как можно искренней. А что я могу ещё сказать? Не посылать же её при свидетелях, мало ли что ей придет в голову про меня написать. От греха подальше — нехотя соглашаюсь. — Ну что ж, проходите в мою гримерку, — открываю ту самую дверь, жестом приглашая войти. Я присаживаюсь на низкий диванчик, а журналистка располагается на стульчике напротив. — Итак, постараюсь не занимать у Вас много времени. Уже идёт второй этап, где Вам приходится расставаться со своими участниками. Скажите честно, заранее знаете, кого оставить, а кого нет, или это происходит совершенно спонтанно. — Ну… — начинаю медлить я, смотря в одну точку на журнальном столике и дотрагиваясь до кончика носа пальцем, чтобы почесать. Господи, почему столько информации, мой мозг отказывается её перерабатывать. — Ну вы должны понять, я всех своих участников люблю, они все достойны быть победителями, но таковы правила игры. Конечно, не буду лукавить, иногда я заранее понимаю, кто как может себя проявить, показать в предложенном мною произведении и кого мне следует оставить. Но в большинстве случаев я действую согласно каким-то импульсам, эмоциям. Я даже не могу это объяснить. Просто считаю, что именно так правильно и все. — В прошлом году Вы рассказывали, что во многих решениях вам помогал ваш сын, Андрей. В этом году также? — перелистывая тетрадку, но ни на минуту не умолкая, спрашивает девушка. Я улыбаюсь шире, вспоминая себя прошлогоднюю, будто совсем другого человека. Вроде так мало — всего лишь год. Но зато какой. — О, да, в прошлом году Андрюша принимал непосредственное участие в данном процессе. В этом году присоединился муж, — украдкой смотрю на дверной проем, замечая Лепса, который, поймав мой взгляд, как-то странно ухмыльнулся и ушёл. Ну и что это было? Как это понимать? Улыбка на моих губах спадает, но я продолжаю говорить, пытаясь вернуть прежнее состояние радости и восхищения, всё-таки про мужа говорю. — Так вот, Дима в этом году помогал подбирать мне музыкальный материал, поддерживал, да и поддерживает, — позволяю плечам затрястись от легкого смеха, — в общем, отдается всей душой процессу, за что я ему безумно благодарна. — Ну и напоследок, расскажите о эмоциях, пережитых за эти два этапа в новом сезоне, — не отводя от меня глаз, доброжелательно растягивает губы девушка. И как такой простой, невинный и совершенно ни на что не намекающий вопрос заставляет меня занервничать и поерзать на диване? Медля чуть дольше, чем следовало, наконец отвечаю: — Эмоций было слишком много, поэтому я не все могла их контролировать. Да и не надо, как показала практика, — звонко смеюсь, прикрываю ладошкой рот. — Спасибо Вам, Полина, очень приятно было побеседовать. Искренне желаю удачи Вам и Вашей команде, — журналистка встает со стула, заключает меня в почти невесомые объятия и легко прикасается своей щекой к моей, причмокнув в воздухе. Проводив девушку равнодушным взглядом и подождав, пока она оставит меня одну, тянусь за своим телефоном, чтобы всё-таки позвонить своему уже наверняка обеспокоенному супругу, но мне опять мешают это сделать. — Тук-тук, можно? — стучит мужчина со внутренней стороны двери. На лице у него красуется его любимая неподражаемая ухмылка. Кажется, он стоит в моей гримерке уже продолжительное время. — А? — поднимаю на него растерянный и удивленный взгляд. — Вы что-то хотели, Григорий? — Нет, — протягивает он, — я-то нет, а вот Аксюта тебя потерял. — Спасибо, я сейчас, — грустно выдыхаю. Лепс стоит ещё буквально несколько секунд, явно подбирая слова, чтобы сказать ещё что-то, потому что по комнате тут же расползается острое и колющееся чувство недоговорённости, но, видимо, слов он так и не находит, и мы молча покидаем комнату. Пока мы идем, большую часть времени я смотрю под ноги. Я слышу его размеренное дыхание, стук моих каблуков, разговоры и суету мимо проходящих людей, а возникшее между нами нелепое молчание раздражает с большей силой даже хотя бы тем, что теперь мои мысли были заняты человеком, который идёт чуть впереди меня, но все равно как будто прожигая меня каким-то своим внутренним взглядом. Если это не прекратится, я не выдержу и спрошу у него напрямую, что он хочет спросить или сказать, это я уже не знаю. — Юрий Викторович, Вы хотели меня видеть, — начинаю я, подходя к Аксюте. — Полина, перерыв уже давно закончился, сейчас начнём, — серьёзно говорит продюсер, стуча пальцем по запястью левой руки. Затем он вкратце ещё раз повторяет наши задачи на сегодняшний съёмочный день. Набираю в легкие побольше воздуха — впереди ждет еще много работы. Занимаю свое излюбленное место и сосредотачиваюсь. В одно мгновение проносится мысль о том, что нужно было взять успокоительное. Нервы на пределе. Кажется, это замечают все. Я плачу, краснею, потом нервно смеюсь, а все это еще усугубляет Лепс со своими странными шутками, невпопад указанными словами, вечными выходками, а именно перебиванием меня. Сил нет, как меня это бесит!.. или нет? Я не понимаю как этого человека, так и моё отношение к нему. Что происходит между нами? Каждый день нас обоих (я уверена, обоих) охватывает новая волна недосказанности, недопонимания. И это все сводит с ума, выбивает из повседневной счастливой жизни. Слишком странно для меня. От подступающей нервной дрожи кладу одну ногу поверх другой. Не помогает. Выдыхаю, слыша, как модератор сообщает о завершении съёмок. Тяжелая усталость окутывает с головы до ног. Все. Почти. Ещё есть завтра. Ещё один тяжёлый и нервозный день. — Полина, — останавливает меня знакомый хрипловатый мужской голос. Устало оборачиваюсь, окидывая мужчину расфокусированным взглядом. Ни на секунду не сомневаюсь, что позади меня стоит он, — ты на чем? — А? Что? — не могу уловить суть слов, оседающих в моей голове отдельными звуками. В одно мгновение картинка перед глазами плывет, и я перестаю ощущать землю под ногами. Теряю чувство пространства, не понимаю, где право, лево, верх, низ. Я со всей силой, которой почти не остается, сжимаю руку мужчины, пытаясь хоть как-то сфокусировать взгляд и придти в сознание. Но попытка не увенчивается успехом, перед глазами все застилает некая белая пелена, переходящая в простую темноту. А из этой чёрной дыры я лишь слышу глухо доносившиеся отзвуки: «Полина, Полина…»***
POV Лепс
Как же хорошо на улице. Слегка передергиваюсь от сентябрьского воздуха. Последний раз сильно затягиваюсь, чувствуя, как мои лёгкие наполняются никотином. Кажется, становится легче. Да, нервы на пределе. Даже у меня, у человека, про которого все думают, что ему все равно. Ошибаются. Выдыхаю едкий серый дым: даже он вырисовывает образ этой дамы, что уж говорить про воображение. Бросаю бычок в рядом стоявшую урну. Захожу обратно в тёплое помещение. Медленно и неторопливо поднимаюсь по лестнице, затем иду по длинному коридору по направлению к своей гримерке. Прохожу мимо приоткрытой двери, замечаю ту самую блондинку, скольжу взглядом по её нежному силуэту, замечая, как бесстыдно приоткрыты её изящные коленки. Поднимаю взор на невинное и светлое личико. Невольно улыбаюсь, понимая, какой она ещё ребёнок. Маленький, беззащитный. Встречаюсь с её взволнованным взглядом. Чувствую себя нелепо, лучше уйти, дабы избежать ненужной неловкости. Поднимаю левую руку, смотрю на наручные часы и с тоской понимаю, что перерыв заканчивается. — А где Полина? — спрашивает Аксюта, смотря на меня, как только я захожу на съемочную площадку. — А, она там, в гримерке у себя, с девушкой беседует какой-то, — холодно отвечаю, указывая рукой в сторону той комнаты. — Отлично, тогда ты её и позови, — нервно говорит Юрий Викторович, — мы и так из графика сегодня выбиваемся, а тут ещё после перерыва никого не возможно собрать. Против начальства не попрешь, как говорится. Нехотя плетусь до нужной мне двери — и почему именно я должен идти за этой девицей? А впрочем, не все ли мне равно? Знаю, что нет, это и пугает. Странные у нас, конечно, отношения, потому что, как таковых, их нет, нет ни дружбы, ничего, лишь какой-то пепел сотрудничества. Вот и дверь. Она всё ещё открыта. Захожу, но решаю не сразу подавать о себе знать. Так интересно наблюдать за ней, когда она сосредоточенным взглядом что-то там выискивает у себя в телефоне. Она-таки умеет приковывать к себе взгляды, примагничивать людей своим обаянием. — Тук-тук, — решаюсь все же привлечь к себя внимание, — можно? — А? — поднимает на меня свои ангельские глаза. — Вы что-то хотели, Григорий? — устало интересуется она. Похоже, я помешал ей. Ну что ж, прости, Полечка, я не нарочно, все вопросы к начальству. — Нет, я-то нет, а вот Аксюта тебя потерял. — Спасибо, я сейчас, — тихо отвечает Полина. Смотрю на неё, хочется сказать, что даже такая уставшая, только что не валящаяся с ног, она великолепно выглядит. Но не озвучиваю свои мысли, она может неправильно это понять. Выжидающе смотрит, словно хочет ещё что-то услышать от меня. Неужели она почувствовала недосказанность? Выходим. Идём рядом, даже иногда соприкасаясь рукавами одежды. Не придаю этому большого значения, но все же стараюсь идти чуть быстрее, чуть впереди. Странное молчание гложет изнутри, становится не по себе, мелкая дрожь холодком пробегается по спине. Её каблучки будто выстукивают мой пульс. Хочется идти медленнее, чтобы позволить ей догнать меня, но я не позволяю себе этого сделать. Чувствую её раздраженность. Она никогда не умела скрывать свои эмоции. Зайдя все в тот же павильон, ещё раз приветствую коллег и занимаю кресло наставника. Достаю блокнот и карандаш, перестаю реагировать на происходящее, желание выразиться через творчество просто разрывает. Но когда начинаются сами съёмки, ненадолго убираю инструменты для рисования. Невольно вставляю (не)нужные слова в особенно нервных моментах, дабы увидеть непонимающий взгляд Полины и услышать её слишком милый смех, когда Поле действительно тяжело. Я-то знаю, я-то чувствую. Нравится, когда она невинно заигрывает, но иногда перегибает, переходит грань. Ещё люблю, когда она злится, злится на меня. Её лицо сразу приобретает какое-то необычное свечение. Правда, я не знаю, что она при этом чувствует. Да, я эгоист. Опять достаю свой блокнот, руки сами вырисовывают силуэт девушки. Что ж, ещё одно творение в копилку. Съемочный день подходит к концу. Облегченно встаю со своего места, когда сообщают, что все свободны. Смотрю на Полю. Бледная, еле идёт. Нет, её точно нельзя отпускать в таком состоянии. — Полина, — останавливаю её, Гагарина вяло поворачивается и смотрит будто сквозь меня прозрачными глазами, — ты на чём? — А? Что? — в её голосе появляется хрип, неожиданно цепляется за мою руку, сначала сильно сжимая, но затем хватка ослабевает. Полина покачивается и падает, запрокинув голову. Вовремя успеваю её подхватить. Боже, что делать? — Полина, пожалуйста, Полина, — теребя её за плечи, в панике чуть ли не кричу. В голове смешиваются мысли, я никак не мог такого предвидеть. Полечка, что же с тобою? Провожу тыльной стороной ладони по её фарфоровой коже, сильнее обнимаю за талию и поднимаю на руки. Срочно нужно что-то предпринять. Решаю сначала уложить её на диван гримерной. Полина начинает ерзать на диване, но не открывает глаз. — Полина, — в надежде проговариваю ещё раз её имя. Беру в руки свой телефон, неожиданно он зазвонил. «Аня» красовалось на экране. Прости, женушка, ты правда не вовремя. Скидываю вызов и набираю номер скорой. Внутри будто все разрывается. Присаживаюсь на корточки перед Полей. Внимательно наблюдаю за её дыханием, которое почему-то перестает быть размеренным. Слегка приоткрывает рот, вдыхает и закусывает губу, поворачивает голову в мою сторону, часто дышит, приоткрывает болезненные глаза, кажется, она до сих пор не в сознании, тянется дрожащей ладонью к моему лицу, дотрагивается, отчего мелкими ледяными иголками пробегаются мурашки, размыкает губы и слабым полушепотом, будто в бреду, прерывисто проговаривает: — Поцелуй меня, пожалуйста… Чувствую, как пульс учащается. Растерянно смотрю на неё, ничего не понимая. — Что? — только и могу выдавить из себя. Наблюдаю, как её веки закрываются. Полина опускает руку к себе на грудь и поворачивает голову. В глазах плещется коктейль из смешанных эмоций. Встаю с корточек и подхожу к окну. Нервно закуриваю, прокручиваю недавнее событие. Теперь все ещё запутаннее и страннее.