Триптокаиновый блюз

      Мэдисон неуклюже хромала через больничную комнату ожидания. Её сломанная нога была замотана в гипс, и она ещё не привыкла к своим костылям. Она не далеко ушла, перед тем, как её отвлёк телевизор в углу приёмной. Она беспокойно нахмурилась, когда услышала новостную программу:       — Бывший офицер полиции Скотт Шелби сегодня был похоронен с соблюдением всех формальностей на мемориальном кладбище Карнаби. Местная полиция всё ещё расследует причастность Шелби к разрешению убийств Мастера Оригами. Лейтенант Картер Блейк, который был подстрелен во время спасения последней похищенной жертвы, Шона Марса, вчера был выписан из больницы с геройскими почестями. Капитан филадельфийского отделения полиции, Перри, выступил с заявлением, в котором гарантировал общественности, что лейтенант Блейк будет по достоинству оценён за свои героические действия. Специальный агент ФБР Норман Джейден, который также был ранен, помогая лейтенанту Блейку в расследовании, остаётся в критическом состоянии. В других новостях…       Мэдисон не осознала, как её захватила новостная программа, пока чья-то рука на локте не напугала её.       — Мэдисон?       — Итан! — она начала спотыкаясь падать на бок, но Итан поймал её и удержал, пока она не восстановила равновесие. — Извини. Я не хотела быть такой разиней.       — Всё в порядке, — взгляд Итана проследил за её, направленным на телевизор, а затем смягчился. — Он много значит и для меня тоже.       — Они едва упомянули его, — она почувствовала жжение за глазными яблоками, которое становилось всё более знакомым в эти дни. Легче было заплакать, чем разозлиться. У неё не было сил злиться; минувшая неделя оставила ей ощущение вялости и опустошения. Единственной хорошей ночью сна в этом месяце у неё была ночь, в которую она уснула, слушая сердцебиение Нормана, когда он бессознательно обхватывал её своей рукой и прижимал к себе. С тех пор тут был вихрь из деятельности: от её собственного пребывания в больнице до дачи показаний в полиции, а Норман…       Норман ещё не очнулся. Больше нет смысла врать себе. Вот в чём причина того, почему я не спала. Бессонница это, конечно, хорошо, но я крепко запала на мужчину, которого знаю меньше недели, и теперь он в коме, а я не могу спать из-за этого.       — Ну что это за лажа?       Она не осознала, что сказала эти последние слова вслух, пока Итан не обхватил её своей рукой в дружеском объятии, будучи осторожным с её костылями.       — Я знаю, что ты чувствуешь, Мэдисон. Не забывай, он спас и мою жизнь тоже.       — Я просто не понимаю. Он в коме, борется за свою жизнь, а Блейк — герой?       Итан покачал головой, продолжая говорить ласковым тоном:       — Джейден борется за свою жизнь потому, что он зависим от наркотиков и той ночью у него была передозировка. Может быть, новостные медиа не думают, что это звучит весьма героично.       Мэдисон напряглась и перевела на Итана сердитый взгляд.       — Что, чёрт возьми, это должно значить?       Глаза Итана расширились от её злобного тона, но он не моргнул и не отступил.       — Я не сказал, что я не был благодарен. Я не сказал, что я не обязан Джейдену всем, что имею за спасение жизни Шона или за спасение моей. Я знаю, что он сделал, Мэдисон. Я знаю, чем он пожертвовал, чтобы оказаться там, где он оказался. Но я также знаю, что это был его выбор. Я не хочу принижать этого, говоря, что он не знал, какими будут последствия, когда сделал этот выбор. И ты не должна тоже.       Мэдисон склонила голову. То, что он говорил, имело смысл, и она не могла не кивнуть, соглашаясь.       Что со мной не так? Последнюю неделю я сама бранила его за употребление наркотиков, а теперь я практически бросаюсь на Итана, чтобы защитить его.       — Извини, Итан. Не знаю, почему я веду себя таким образом. Что я хотела сказать, так это то, что это были не наркотики. Доктора зовут это передозировкой, но это не из-за наркотиков. Это был тот проклятый компьютер. Каждый раз, когда надевал те очки, он играл в русскую рулетку со своей жизнью и знал это, но не мог остановиться. Триптокаин просто не давал пистолету выстрелить. Полагаю, я думаю, это немного героичнее, чем выбивание Блейком из тебя дерьма, чтобы заставить признаться в преступлении, которого ты не совершал. Зови меня глупой.       — Всё хорошо, Мэдисон. Мне жаль, что я назвал его зависимым.       — Нет, ты прав. Он ЗАВИСИМ… но теперь он в больнице, они знают о его зависимости, и он получит помощь. Вот и всё, что можно об этом сказать, верно?       — Знаешь, на самом деле, я не думаю, что это так работает. Ты не можешь заставить кого-то покончить с зависимостью просто потому, что ты этого хочешь. Нужно, чтобы это был его выбор. И если ты заставляешь его выбирать между собой и наркотиками, думаю, ты просто должна быть готова к страданиям.       — Тогда, полагаю, я подготовлюсь к страданиям. Я не собираюсь заставлять его выбирать, но я также не отказываюсь от него. Я могу поддержать, могу помочь ему пройти через это.       Если он когда-либо снова очнётся.       Мэдисон закусила губу, сдерживая всхлип. Она уронила голову, так что Итан не увидел бы её борьбы.       Он положил руку ей на плечо, утешительно и дружески похлопывая его.       — Хорошо. До тех пор, пока ты знаешь, что делаешь. Во сколько ты хочешь, чтобы я забрал тебя?       Она покачала головой.       — Не знаю. Два часа? Может, три?       — Когда я заберу Шона из школы, то возьму его в кино. После придём и захватим тебя, идёт?       Мэдисон кивнула и выдавила из себя улыбку.       — Звучит превосходно. Спасибо тебе. За всё. Я благодарна тебе за всё, что ты для меня делаешь, действительно благодарна.       — Мне не сложно. Для чего ещё нужны друзья, верно? Всё же, как только этот гипс снимется, ты прокатишь меня на своём мотоцикле. Не забудь.       — Я не забуду, — теперь её улыбка была настоящей. Она держала свои костыли в одной руке, а другой обняла его. — Спасибо.       Итан обнял её в ответ.       — Без проблем. Скоро увидимся.       — Увидимся, — Мэдисон посмотрела ему вслед, а потом развернулась и хромая осторожно двинулась в сторону поста медсестёр. Из всего происходящего, это был первый раз, когда она пришла проведать Джейдена с той ночи, как он спас её от Шелби. Последний быстрый взгляд она бросила на него, когда его выкатили из скорой, а потом вкатили в отделение неотложной помощи.       Мэдисон по сей день не могла вспомнить, как спустила его с того крана со своей сломанной ногой, когда она и мёртвый груз его тела обременяли её. Она увидела полицейские машины и скорые, подъезжающие к ангару, и знала, что они не найдут её и Нормана вовремя, поэтому стиснула зубы и стащила его вниз, по ступеньке за раз, говоря себе, что он не был таким уж тяжёлым, каким должен, а каждая секунда, в которую она передыхала, отнимала секунду из тех, что ему оставалось жить. Этот спуск по лестнице был едва не страшнее подъёма, когда Скотт Шелби гнался за ней по пятам, пытаясь её убить.       Ей позволили ехать с ним в больницу. Она всю дорогу держала его за руку, словно это был спасательный трос, соединяющий его и её. Она не забыла, каким в действительности бессильным было его пожатие в последний раз, когда он был во власти своих галлюцинаций, или его слабую хватку за жизнь, когда она держала его в душе, борющегося с лихорадкой и учащённым сердцебиением. Она держала его, запоминая каждую чёрточку его лица, каждую деталь его руки в своей, отпущенную только тогда, когда его сердце остановилось и фельдшерам скорой помощи пришлось возвращать его к жизни с помощью дефибриллятора.       Последний быстрый взгляд Мэдисон, брошенный на Нормана, был размытым из-за слёз, и она была в ужасе от того, что это могло быть её последним воспоминанием о нём. Мысль об этом даже теперь заставила её хотеть свернуться калачиком и жалобно рыдать. Она взяла себя в руки, и когда заговорила, её голос был куда более уверенный и спокойный, чем она ощущала:       — Я ищу палату Нормана Джейдена. Мне сказали, он находится в этом отделении.       Медсестра за столом даже не оторвала взгляда от таблицы, в которой делала заметки.       — Вы член семьи?       Ложь подоспела легко и быстро:       — Да. Он мой жених.       Теперь медсестра подняла на неё глаза, и то, как она посмотрела на Мэдисон, заставило её сердце сжаться.       Жалось… сочувствие… Она жалеет меня, потому что знает, как ему плохо. Боже, это было ошибкой!       — Он в 7Б. Следящая за ним медсестра сейчас на обеде, но она поговорит с вами о его состоянии позже, если вы захотите.       Мэдисон сглотнула.       — Было бы замечательно. Спасибо.       Медсестра кивнула и вернулась к своей таблице. Мэдисон поправила костыли и хромая пошла по коридору; беспокойство нарастало в ней, словно волна. Каждая комната, на которую она бросала взгляд, была заполнена больными людьми — людьми, подключенными к трубкам и аппаратам.       Это была ошибка… ужасная, ужасная ошибка! Какого чёрта ты здесь делаешь, девочка? Ты не должна быть здесь! Жених? О чём ты думала?       Почти слишком быстро комната Нормана оказалась прямо перед ней. Дверь была открыта, и она могла слышать, как внутри кто-то разговаривал. У женщины был насыщенный, музыкальный голос. Она смогла лишь уловить слабый след Бостона в её акценте.       — Вот стихотворение, что тебе всегда нравилось, Норман. Одно из любимых твоего отца, помнишь? Между гор и долин едет рыцарь один. Никого ему в мире не надо, он всё едет вперёд, он всё песню поёт, он замыслил найти Эльдорадо*.       Мэдисон, подпрыгнув на одной ноге, сделала шаг в комнату. На ближайшей к двери кровати никого не было, а между двумя половинами комнаты была натянута занавеска. Она, подпрыгнув на одной ноге, сделала ещё один шаг вперёд, прежде чем смогла украдкой заглянуть за занавеску и увидеть женщину, сидящую на стуле у кровати. Её волосы были огненно-рыжие, а кожа — бледной и веснушчатой. На её изящном носу были очки в тонкой золотой оправе. У неё были такие же светло-голубые глаза, как у Нормана, такой же изгиб бровей. Её пальцы были длинными и тонкими, как у Нормана, и они держали толстую книгу в кожаном переплёте, а она осторожно переворачивала страницы, не поднимая глаз на Мэдисон, вглядывающуюся в неё с любопытством.       — Но в скитаньях — один дожил он до седин, и погасла былая отрада... Ездил рыцарь везде, но не встретил нигде, не нашёл он нигде Эльдорадо. И когда он устал, пред скитальцем пристал странный призрак — и шепчет: «Что надо?». Тотчас рыцарь ему: «Расскажи, не пойму, укажи, где страна Эльдорадо?». И ответила тень: «Где рождается день, Лунных Гор где чуть зрима громада. Через ад, через рай, всё вперёд поезжай, если хочешь найти Эльдорадо!».       Мэдисон поймала себя на том, что она подалась вперёд, пока женщина говорила. Теперь она могла видеть кровать и мирно лежащего на ней мужчину. Он был бледный (части его лица, которые не были покрыты сходящими на нет синяками), гораздо бледнее на фоне больничных простыней, чем когда он был в машине скорой, даже без всей той крови из его носа и глаз, покрывавшей его лицо. Вся левая сторона его лица была неравномерным пятном из жёлтого и зелёного с едва заметными следами пурпурного. Остальная его часть была почти такой же белой, как повязка, что была обёрнута вокруг его лба, прямо под чёлкой каштанового цвета. Не было целого аппарата вентиляции лёгких, который, как ожидала Мэдисон, будет у человеке в коме, а только тонкий носовой катетер, через который подавался кислород, и кардиомонитор, что размеренно пикал в такт его вялому пульсу. Из мешков по трубке, прикреплённой к его руке, равномерно капали раствор хлорида натрия и другие медикаменты.       На самом деле он просто выглядел… спящим. Как будто мог бы проснуться в любую минуту. Мэдисон почти хотела задержать дыхание, как если бы дополнительное затишье могло помочь.       Женщина закрыла книгу и положила её на столик поблизости. Она протянула руку, погладила щеку Нормана и убрала чёлку с его лица.       — Очень красиво, не правда ли? Я помню первый раз, когда твой отец заставил меня посмотреть тот фильм с Джоном Уэйном, «Эльдорадо»**. Мы поспорили из-за того, кто исполняет главную роль. Я сама всегда была поклонницей Роберта Митчема. Не помню, кто из нас выиграл спор. Это мог быть Генри. Видишь, я позволяла ему кое-что выигрывать. Если бы я выигрывала всё время, это не было бы весело. И у него был хороший аргумент в пользу Джона Уэйна. «Каждому нужно немного чванства». Вот, что он сказал. Ты помнишь, как он сказал это, милый? Ты был таким юным, когда он умер. Хотела бы я, чтобы ты мог знать его лучше. Он бы так гордился тобой, Норман, но я открою тебе секрет. Я горжусь достаточно за нас обоих. Я просто хочу, чтобы ты очнулся, дорогой. Как насчёт ещё одной истории? Я уже целую вечность не читала тебе «Сердце-обличитель». Она хороша. Давай взглянем…       Она открыла книгу и перелистнула несколько страниц, прежде чем посмотрела вверх и увидела Мэдисон, стоящую в дверях.       Женщина издала испуганный крик:       — О! Боже, я не знала, что здесь был кто-то.       Мэдисон тут же почувствовала себя виноватой.       — Извините, я не хотела мешать.       — Не извиняйтесь, — легко было заметить, что женщине любопытно. — Меня зовут Моника Джейден. А вы?       — Мэдисон Пэйдж. Норман и я друзья.       На её лице вдруг появилась мягкая улыбка.       — Вы серьёзно?       — Да. Ну… мы не БЛИЗКИЕ друзья, то есть, мы встретились лишь несколько дней назад… Но мне хотелось бы думать, что мы хорошие друзья.       — Должно быть, вы ему нравитесь.       Мэдисон сделала ещё один шаг вперёд в комнату, в ней вскипало любопытство.       — Почему вы так говорите?       — Я очень люблю моего сына, мисс Пэйдж, но я хорошо знаю о его недостатках. Он заносчивый и немного нетерпелив к глупым людям. Вы, должно быть, проделали что-то поразительное, чтобы впечатлить его, если он сделал попытку быть обаятельным.       Мэдисон вспомнила день, когда они впервые встретились, и она спасла его жизнь, выбив из Доктора Смерть дерьмо бейсбольной битой.       Поразительное? Да, вероятно.       — Значит, как я понимаю, у него не много друзей?       — Нет. Не много. Он всегда был очень замкнутым ребёнком. Очень тихим. Очень прилежно учился. Во многом, как и его отец. Не поймите меня неправильно, дорогая, он очень милый мальчик, когда вы узнаёте его поближе, но он редко тратит время на развитие отношений. Его всегда больше интересовали книги, чем друзья. Я испробовала всё, что могла. Бойскауты, занятия каратэ… Мне даже удалось заставить его попробовать поиграть в хоккейной команде. Он продержался полторы недели, перед тем, как тренер сказал мне больше не приводить его. Бедный ребёнок. Мальчики могут быть жестокими в том возрасте. Однако я всё болтаю! Как вы двое встретились?       Мэдисон села на свободный стул, вытягивая загипсованную ногу перед собой и прислоняя костыли к стене за ней.       — Это не было… ну, это не было чем-то романтичным. Он появился на белом коне и спас меня от дракона. Разве не так все встречаются?       Моника улыбнулась.       — Дракон! Что ж, это безусловно поразительно. На самом деле, я никогда не была в курсе того, что мой мальчик гоняется за драконами. Школьные хулиганы и преступники, конечно же, серийные убийцы, но драконы это на порядок выше его обычной добычи. Я должна подарить ему медальон со Святым Георгием*** для его браслета, если он собирается убивать драконов на регулярной основе.       Мэдисон наклонила голову.       — Не помню, чтобы видела его носящим браслет.       Насколько я пыталась тогда в душе НЕ акцентировать внимания на том, чего он не носил, думаю, я всё же заметила бы браслет.       — На самом деле, он больше похож на цепочку. Просто кое-что, что я дала ему давным-давно, чтобы он носил свои медальоны со святыми.       — Вы говорите о католических святых, верно? — женщина кивнула, и Мэдисон издала короткий смешок. — Это странно. Я в самом деле никогда не думала о нём, как о католике.       — О Нормане? О, он не католик. На самом деле, он больше мизотеист. Он верит в Бога как раз настолько, чтобы было возможным ненавидеть Его за то, что случилось с его отцом. Я тащила его на мессу практически за загривок. Он страстно её ненавидел. Насчёт этого было много споров, поверьте. Норман в итоге получил своё, добившись того, что его отлучили от нашей церкви. Когда он задаётся целью выиграть спор, то, как правило, довольно упорен в этом. И ОЧЕНЬ скрупулёзен.       Мэдисон почувствовала, как лёгкая улыбка тронула её губы, когда она попыталась представить, чем бы десятилетний Норман мог настолько расстроить священника, что тот отлучил его.       — Я ещё не проигрывала ему споров.       Моника засмеялась, поистине мелодично.       — Моя дорогая, вам и вправду никогда не приходило в голову, что он позволял вам выигрывать? Нет, я вижу, что не приходило. Вот ещё один дар, который есть у моего мальчика, и с которым вам лучше быть осторожнее. Он очень хорош в том, чтобы позволять вам слышать то, что, как вы думаете, вы хотите услышать, говоря ровно столько истины, что вы не задаётесь вопросом, рассказывает ли он всю её или же нет. Он очень хорош в хранении своих секретов при себе.       — Он рассказал мне о своей проблеме с наркотиками. Он сказал, что провёл шесть месяцев в реабилитационном центре.       Похожие на голубые ледники глаза Моники посмотрели на неё с большим интересом.       — Должно быть, вы действительно ему нравитесь, если он рассказал вам об этом. Думаю, это не то, о чём он с кем-либо много говорит. Он безусловно никогда не говорит об этом со мной. К счастью, мы очень хорошо общаемся с руководителем Нормана. Он информирует меня, в обмен на коробку моих шоколадных карамелек. Я была бы очень несчастной матерью, если бы не знала, что замышлял мой скрытный бельчонок, даже когда он становится наинеискреннийшим, — её полная любви улыбка медленно исчезла. — Проблема с наркотиками и реабилитационные клиники только маленькая часть истории. Это было очень тяжелое время для него. Особенно то, насколько взволновалась Сандра.       — Хорошо, ваша взяла. Он никогда не говорил мне о Сандре.       — Сандра была школьной любовью Нормана. Они были неразлучны, как печенья и молоко, эти двое. На самом деле, тем летом должна была состояться свадьба. Возможно, для неё это было тяжелее, чем для остальных из нас. Она обнаружила, что беременна, только через пять дней после того, как он попал в больницу. Свадьбу отменили из-за здоровья Нормана, и Сандра отказалась иметь ребёнка вне законного брака, поэтому избавилась от малыша, сделав аборт.       Мэдисон выдохнула:       — О, Господи… Это ужасно.       — Мой сын принял это не очень хорошо. Я тоже, если на то пошло. Для него это и так было бы достаточно тяжелым испытанием, если бы на том закончилось.       — Как я понимаю, это было ещё не всё?       — Сандра влюбилась в консультанта Нормана по химической зависимости. Полагаю, теперь они женаты и имеют ребёнка.       Потрясённая Мэдисон молчала.       Я и понятия не имела… Конечно, он никогда не рассказывал мне ничего из этого, но… Почему СЭМ не сказал мне? Проклятье, Сэм! Из всех разов, когда ты мог подставить меня, ты выбрал этот?       — Мне жаль, миссис Джейден.       Моника слегка улыбнулась.       — Вы можете удивиться, с чего бы мне рассказывать эти вещи абсолютному незнакомцу, мисс Пэйдж, но я попытаюсь объяснить. Пожалуйста, оставайтесь, коли вы того хотите, но если вы не собираетесь БЫТЬ здесь, я бы предпочла вовсе не видеть вас здесь. Вы понимаете? — её глаза, бывшие холоднее осколков льда, сверкнули, когда она пристально посмотрела на Мэдисон.       Мэдисон не смогла не поёрзать неловко под этим пронзительным взглядом.       Вот женщина, чьим врагом я НЕ хотела бы стать.       — Конечно. Вы просто пытаетесь защитить Нормана, но я знаю о его проблемах с наркотиками. Не стану лгать и говорить, что поначалу это меня не беспокоило, но я… я знаю, что… то, что он с собой сделал, чтобы очутиться в этой больничной кровати, он сделал ради спасения жизней. Сделал ради спасения МОЕЙ жизни. Я не могу… Я НЕ оставлю его, чтобы он проходил через это в одиночку. И я безусловно не сбегу с его консультантом по зависимости.       То, что она сказала, должно быть, порадовало старшую женщину или, по крайней мере, как-то её удовлетворило, потому что тот её арктический блеск в глазах снова смягчился до тёплого голубого. Она один раз уверенно кивнула, принимая слова Мэдисон за соглашение, перед тем, как её внимание вернулось к сыну.       — Хотела бы я, чтобы он очнулся, но врачи говорят мне, что он поправляется так хорошо, как можно было того ожидать… Не знаю, как хорошо, по их ожиданиям, он должен поправляться… Ему просверлили дырку в черепе, чтобы уменьшить давление в его мозгу. Они… они всё ещё дают ему триптокаин, чтобы поддерживать… Эм. Они не хотят, чтобы он боролся с ломкой, пока восстанавливается, не так ли?       Мэдисон дёрнула прядь волос, упавшую ему на лоб.       — Вроде бы, они должны были бы побрить его голову, если им было нужно просверлить в ней дырку, — тяжело было слышать эти слова, выходившие из её рта так небрежно, как если бы она говорила о просверливании дырки в предмете мебели.       — Это очень маленькая дырка. Сбрили только небольшую часть волос.       Мэдисон всхлипнула, когда внезапно ударилась в слёзы.       — Всё не так, как должно быть, вы знаете? Он не должен быть в больнице; он должен быть в номере своего отеля, рассказывая мне, насколько он целиком и полностью ненавидит больницы, и что он отказывается отправляться в одну из них. Он должен рассказывать мне, что он в полном порядке, он должен спорить со мной о том, едят ли на завтрак суп из курицы, а не… не лежать здесь вот так.       Голос Моники был тихим, взгляд её глаз обнажал лишь тень горя и сожаления:       — Вы хорошо его знаете.       — Я сожалею… Для вас это должно быть намного тяжелее, а я тут плачу о глупых вещах, хотя и знаю его только несколько дней. Я так сожалею.       — Вы спасли его жизнь, мисс Пэйдж. Это очень драгоценный подарок, который вы мне дали. Не сбрасывайте себя со счетов из-за меня.       Мэдисон покачала головой.       — Как вы смогли узнать об этом? Я не рассказывала даже полиции…       Моника улыбнулась и встала, вытирая слезинку с её щеки пальцем руки мучительно знакомым жестом, который Мэдисон видела всего несколько ночей назад в затемнённом номере отеля, когда сидела на кровати и делила бутылку водки с мужчиной, относительно которого она была полна решимости, что он ей не нравится.       — Диллон Савич меня ОЧЕНЬ хорошо информирует. Мужчина безусловно любит свои карамельки, а я делаю лучшие. Что ж! Я собираюсь спуститься вниз в кафетерий за каким-нибудь кофе, дорогая. Не хотели бы чего-нибудь и вы?       Мэдисон покачала головой. Моника похлопала её по плечу, когда проходила мимо, оставляя её одну в комнате с очень бесшумным, очень тихим Норманом. Она поёрзала на стуле, неуклюже вытягивая загипсованную ногу перед собой.       Она, должно быть, просидела там добрых пять минут, прежде чем подалась вперёд и взяла его руку. Она была холодной. Его руки всегда были холодными, даже когда он горел от лихорадки. Она нежно её сжала.       — Эй, там, Галахад. Как у тебя дела? — Мэдисон захотела рассмеяться своей собственной абсурдности. — У меня тоже могли бы быть лучше, поверь.       Это не честно! Это не честно с его стороны вторгаться в мою жизнь, понравиться мне так сильно за такое короткое время, а потом покинуть меня так скоро!       — Почему ты сделал это? Действительно, чтобы спасти меня? Хотела бы я, чтобы это было не так. Ты знаешь, какой виноватой я буду себя чувствовать, если ты не очнёшься? Это не честно, и ты это знаешь. Мне нужно, чтобы ты очнулся, и тогда я не буду чувствовать себя виноватой.       Кардиомонитор медленно пикал. Мэдисон вздохнула и устроилась поудобнее, приготовившись к долгому ожиданию.