За ребрами

Если нижний этаж был выполнен по замыслу «чем проще — тем лучше», то от верхнего веяло стариной, не той, что имеет отдушину пожухлой листвы и старого колючего одеяла, а той самой благородной, немного кидающей в дрожь, с высокими вертикальными окнами, паутиной и мёртвыми трупиками мух между двойными стёклами. Кёнсу наступил на кусочки облупившейся краски и провёл ногой, образовывая зелёную дорожку. Чондэ, стараясь уловить чужие эмоции на лице, гадал, что думает об этом всём его спасённый. Он ведь тоже был некогда человеком, почему же тогда так сложно понять чем руководствуются люди, когда разрешают слезам проступить и исказить их лицо до красного блина и сопливости, когда крушат и саморазрушаются под такими эмоциями как гнев, грусть, желание, влюблённость. Влюблённость — самое глупое и самое загадочное чувство. Если бы вы спросили вампира, что такое влюблённость, он возможно бы ответил, что это странное превращение разумного существа в нечто притупленное и ограниченное, со спутанным сознанием. Далеко не альпари законной свободы, отданной другому человеку, и страданий после. — Теперь это твой дом. Ты чувствуешь себя лучше? — Чондэ наклонил голову к человеку. До на этого предпочёл не отвечать, он лишь сдвинулся с места и прошагал к кровати, усаживаясь на не. Из на удивление белоснежных матрасов выдалась струя пыли. — Если пойдёшь по коридору прямо, то уткнёшься в высокую деревянную дверь. Это ванная. Не пугайся, в этом доме давно никого не было. Мне нужно спуститься вниз и проверить трубы. В таком доме мы без тепла не продержимся. — Чондэ совершенно спокойно произнёс «мы», хотя оба прекрасно знали, что все эти излишества для человека. В этом доме трубы никогда не использовались с целью прогреть дом, просто не было необходимости — хозяева не привередливы. Человек кивнул в ответ, поднимаясь с кровати и направляясь в ванную. Ему хотелось смочить руки и умыться. Казалось, что пыль мрачного второго этажа успела въесться в кожу. Кёнсу приотворил скрипящую дверь спальни, выходя в коридор. Под ногами разворачивалась старая, некогда красная дорожка, по бокам стояли деревянные кашпо с красивыми цветами, вероятно, искусственными. Их словно и не касалась рука разрешения, до того они красивые. Ничто живое не вечно. Но стоило поднять голову, как вид сменяются на более таинственный и мрачный: странные картины, полные необъяснимой напыщенности и вычурности, не выражали ничего конкретного: пара пейзажей и интересный женский портрет посередине, обрамлённый круглой витой рамкой. Прямо как в фильмах ужасов: такая красивая женщина в таком страшенном месте. Не хорошо так говорить о своём доме, о месте, в котором ты возможно и погибнешь. Кёнсу стоило бы начать любить его, только вот не за что. Да и нечего. В конце коридора, как и было сказано, оказалась дверь. Золотого цвета круглая ручка покрылась пятнами, но, на удивление, петли не издали ни единого звука, когда До её открыл. Внутри страшно не было. Было вполне обычно, только с нотками старины: два больших деревянных окна без занавесок: одно напротив двери, второе слева. Рядом со вторым окном воцарилась белая ванная на золотых ножках. На дне, вокруг сточной дырки, образовался рыжий круг, а от него вверх шла такая же рудая дорожка. Справа стоял небольшой умывальник белого цвета с маленькой тёмно-зелёной вазой и теми же самыми цветами. Кёнсу вытянул из кармана платок и приоткрыл краник. Тот недовольно закряхтел, забурлил и выдал результат своих титанических стараний: каплю ржаво-красной воды. Кёнсу сморщил нос и закрыл краник. Всё можно сделать, всё можно подправить. Это место будет похоже на дом. И, может, тогда Кёнсу станет лучше? В это время внизу послышался звук открывающейся двери и топот. Чондэ вытянул из кармана синеватый платок, прошитый нитками цвета солнца, принимаясь оттирать чёрные пятна с бледной кожи. Плащ пришлось снять и хорошенько встряхнуть: вековая пыль с радостью осела на дорогую ткань одежды хозяина дома. Где-то предположительно в районе кухни засвистел чайник, застучала посуда. — Воды нет. — Говорит спустившийся парень, замечая лишь широкую спину и идеально подчёркивающий узкие бёдра жилет цвета тёмного индиго. — Уже есть. — Говорит вампир, поворачиваясь. Он жестом приглашает Кёнсу присесть за обеденный стол и ставит перед ним аккуратное белое блюдце с такой же чашечкой, в котором благоухал чай с листьями мяты и брусникой. — Я всё сделал. Кое-где поржавели шурупы, пришлось сменить. — Чондэ снял с себя белые перчатки, которые надел, чтобы Кёнсу не видел на них грязь, и поднёс ладони под воду из умывальника. — Нужно время, чтобы она очистилась. — Спасибо. — До прикоснулся озябшими руками к чашке и отпил. Вкус был крайне странный, и из-за него в голове Кёнсу всплыли некоторые события, о которых он уже и забыл. Человек вздрогнул. — Не вкусно? — Ким присел рядом и направил взгляд на парня. — Очень вкусно. Но где ты взял всё? — Купил, тогда же, когда и ты вещи для своей комнаты. Я не мог не взять для тебя еду. — Ким выровнялся и махнул непривычно для себя головой, рассыпая тёмные волосы на бледный лоб. — Это было бы нелогично и непродуманно.