Красный Дьявол

      Все грешники после смерти попадают в Ад. Я в этом убедился на собственной шкуре, так что знаю, о чём говорю. Шутка ли, торчу здесь вот уже восьмой год… Правда, ожидал я для себя всё же совсем другой участи здесь, нежели та, что оказалась мне уготована. Нет-нет, дело совсем не в том, что я не считаю себя заслуживающим вечных мук в кипящем масле и периодического потыкивания меня трезубцем ближайшего чёрта, я имею наглость считать себя реалистом и прекрасно осознаю, что за устроенный моими руками (хотя, в моём случае, скорее уж мозгами) теракт в головном офисе «Уайт-Медикл» золотые ворота в сказочный золотой город на облаках мне не откроют.       Дело в том, что я совсем не думал оказаться в Аду в роли того самого чёрта, который тычет в грешников трезубцем. Ну, в моём случае — пока ещё чертёнка.       Впрочем, это ещё не самое страшное в моей ситуации, но давайте по порядку.       Для начала, позвольте пояснить, зачем вообще мне понадобилось взрывать этот офис, и что мне такого сделали «Уайт-Медикл». Да ничего, собственно, они мне не сделали, и в этом вся проблема. Я предлагал им деньги, свои таланты, но ведущая мировая медицинская компания упорно отказывалась хотя бы ПОПЫТАТЬСЯ вылечить меня. Я просил, требовал, умолял, угрожал, но каждый раз получал только сухой отказ тратить на меня время и средства. Видите ли, я безнадёжен. Был… Ну, я немного обиделся после всего этого и применил свои таланты для исполнения угроз. Не могу сказать, что так уж раскаиваюсь в своём поступке — после десяти лет, проведённых прикованным к инвалидному креслу и полностью парализованным ниже шеи, человеколюбия во мне не прибавилось. А когда на тридцать втором году жизни моя любимая жена, не бросившая мужа-инвалида и любившая меня до самого конца, скончалась, то любовь моя к окружающим начала стремительно таять.       Моя Анна не была сбита авто богатенького мажора, которому повезло родиться в семье с влиятельным родителем, и не была убита грабителем, которому срочно потребовались её деньги… Она просто вышла в магазин за продуктами, как всегда это делала по пятницам, на обратном пути решила попробовать одно из купленных ею только что яблок и начала задыхаться. Острая аллергическая реакция на ту гадость, которой опрыскивали эти яблочки, чтобы их не жрали черви или какие-нибудь другие паразиты, и которую никто не удосужился смыть, перед тем как выложить товар на прилавок. Потому что только у мизерного процента людей эта штука могла вызвать хоть какую-то реакцию, да и вообще у работников магазина такой обязанности в трудовом договоре не имелось.       Трагическая случайность — не более. Но недееспособному инвалиду, у которого больше вообще никого близкого не осталось на белом свете, было как-то всё равно. Не найдя какого-то конкретного виновного, он начал винить в несправедливости по отношению к нему сразу весь мир. А ещё в день смерти Анны мне пришёл очередной (и, как писалось в самом письме, окончательный) отказ учёных из «Уайт-Медикл» заняться лечением моего недуга, внезапно поразившего меня в самом моём расцвете сил.       Каким же образом я умудрился устроить «большой бум» в главном офисе этих ребят, будучи «недееспособным инвалидом»? Как я уже упомянул раньше — мозгами. С формальной точки зрения я действительно был недееспособен, даже своим креслом я мог управлять только с помощью голосовых команд, а уж работать в огромном перечне сфер не мог и подавно. Но хотя мои руки и ноги меня давно не слушались, мой ум всё ещё был при мне. А большего для игры на бирже, на самом деле, и не требовалось. Острый ум, умение анализировать и просчитывать ситуацию наперёд и немного удачи. Ну и навыки обращения с компьютерами для их взлома и похищения инсайдерской информации тоже оказались весьма полезны. В эпоху «информационного бума» именно информация являлась самым ценным ресурсом и самым опасным инструментом. Особенно не в тех руках, что я наглядно продемонстрировал, взорвав чужими руками сначала несколько десятков сотрудников «Уайт-Медикл», а после и себя, оставив в сети грозное обвинительное послание, в котором пламенной речью «вскрывал пороки безразличного общества».       Ну что тут скажешь — захотелось мне уйти громко и красиво. Каюсь, виноват.       А в молодости, в той жизни, я не был таким обиженным на весь мир калекой-мизантропом. Весёлый и жизнерадостный разгильдяй, однако не обделённый умом и талантами (в частности — в программировании). Хотя некоторые вещи, которыми я увлекался по молодости, были весьма… специфическим. Нет, извращенцем я никогда не являлся, всё было куда как хуже: с четырнадцати и почти до девятнадцати лет я очень сильно увлёкся японской анимацией, а впоследствии и мангой, причём зацепив самые разные жанры, начиная от «драмы» и «приключений» и заканчивая эротикой с откровенным хентаем. И даже несколько их «лайт-новелл» умудрился прочитать. В своё оправдание я бы хотел подчеркнуть возраст, в котором стал всем этим увлекаться — это был тот самый возрастной период, когда даже самые умные мальчики страдают чёрт-те чем.       Но делом я тоже занимался, так что сложностей с учёбой из-за моих увлечений не возникало, и по окончании школы я без проблем сумел поступить в институт. Я даже умудрился успеть его закончить прежде, чем моя вскрывшаяся на втором курсе «болячка» окончательно не приковала меня к инвалидному креслу. Закончил с отличием, кстати говоря.       Впрочем, я несколько ушёл от темы…       Зачем вообще я вспомнил сей не самый разумный период своей жизни и тягу к литературе с сомнительной художественной ценностью? А затем, чтобы плавно подойти к самому главному, страшному и… откровенно нелепому в моей ситуации.       Именно «попаданцем» я себя назвать не могу — здравый смысл подсказывает, что займи какой-то левый человечишка тело отпрыска высших демонов, то пользовался бы он им очень не долго. Родители этого чертёнка «поедание» души/личности своего чада совсем бы не оценили, а уж в их способности раскусить «попаданца» я нисколько не сомневаюсь. Так что остаётся вариант с тем, что я попросту вспомнил свою прошлую жизнь. Хотя вариант, что «я», в данном случае, это не какой-то человек, занявший тело демонёнка и сожравший по ходу дела то, что у мелкого было вместо души, а демонёнок, сожравший «попавшего» в него человека и ассимилировавший в себя его память, навыки и личность, тоже не лишен смысла.       Но как бы ни обстояло дело с появлением в моей голове информации о жизни весьма талантливого и умного, но оказавшегося крайне невезучим человека, факт остаётся фактом: я вспомнил (или узнал — не суть важно) о том, что помимо всяких «Бличей», «Хвостов Фей», и прочих «Хеллсингов» попадалась мне такая вещь, как… чёрт, даже вспоминать её название теперь как-то стыдно…       Короче говоря, с учётом новой информации в моей голове, имя Киллиан Гремори, которое я ношу уже восьмой год, заиграло новыми красками.       Да, я являюсь сыном Зиотикуса и Венеланы Гремори, младшим сыном. Старший, соответственно, ныне носит фамилию Люцифер и занимает пост Сатаны, а вот ни старшей, ни младшей сестры у меня не имеется. Хотя, исходя из имеющихся у меня знаний, это меня не должно было бы быть.       Очень странное ощущение, на самом деле: знать, что ты есть, когда тебя, по идее, существовать не должно. Наверное, так себя должен чувствовать кот Шредингера.       БУМ!       Впрочем… если не сосредоточусь, то велика вероятность, что вообще перестану себя хоть как-то чувствовать.       — Ну-ну… опять отвлёкся, да? — присела рядом со мной молодая девушка с каштановыми волосами, длиной доходящими до плеч, и с укором посмотрела на меня своими необычного (с точки зрения человека) пурпурного цвета глазами. На вид ей нельзя было дать больше двадцати пяти — двадцати семи лет, а надетое на ней белое платье с завышенной талией девушку даже несколько молодило, так что любой человек с уверенностью мог заявить, что ей никак не может быть больше двадцати четырёх. Так что совершенно неудивительно, что Иссей при первой встрече с Венеланой Гремори принял её за старшую сестру Риас.       — Отвлёкся, — поморщившись от боли и оглядев пострадавшую руку, ответил я. — Это действительно непросто — контролировать нашу способность. И как только у тебя с Сазексом это получается, мама?       — Практика, Килли, практика, — мягко улыбнувшись, ответила герцогиня Гремори и пригладила мои растрепавшиеся после устроенного мною небольшого взрыва волосы, а я снова поморщился. Но уже не из-за руки, хотя болеть она ещё продолжала (что не удивительно — кожи на кисти правой руки у меня сейчас не было вообще, а мышцы сильно повреждены), а из-за «Килли». Мне не очень нравилось, как сокращается моё имя, но мама, видимо, находила мою хмурящуюся каждый раз физиономию умилительной, а потому любила дома меня так называть. Впрочем, кто я такой, чтобы лишать свою маму подобного удовольствия? — Так, давай сюда руку, — тем же мягким тоном умудрилась потребовать она, тем временем уже вынимая пробку из небольшого серебряного флакончика, что всё это время висел у неё на серебряной же цепочке на шее, после чего, зажав его горлышко большим пальцем, начала аккуратно капать на мою пострадавшую конечность золотистой жидкостью, и я почувствовал приятное тепло, растекающееся по кисти и даже немного переходящее на предплечье. И одновременно с распространением тепла моя рука начинала возвращаться к своему изначальному, здоровому состоянию, а максимум через минуту я смотрел на свою абсолютно целую и здоровую правую конечность.       «Слёзы Феникса» действительно мощная штука.

***

      Занятия по магии Разрушения были ежедневными. Это была не столько чья-то прихоть, сколько банальная необходимость: фамильная способность рода Баэл, передавшаяся мне от матери, полностью оправдывала своё название и ошибок своему пользователю не прощала. Оперировать большими объёмами маны я пока не мог чисто физически — не было у меня ещё этих самых «больших объёмов», но даже небольшие заряды Разрушения ещё норовили выйти из-под контроля. Немного обидно… Впрочем, какие мои годы? Даже Сазекс в моём возрасте не делал выдающихся успехов в контроле. Правда, он делал большие успехи в «мощности» выдаваемого заряда, а магический резерв имел в четыре раза больше моего нынешнего (как сказали мне родители, когда я расспрашивал их о брате. Не верить им у меня причин нет). И это при том, что и у меня для восьмилетнего чертёнка объём маны сильно выше среднего.       С другой стороны, я как-то и не надеялся, что сумею переплюнуть Сазекса по голой силе. Как я уже говорил, я имею наглость считать себя реалистом. Да и не стоит забывать, что кроме Разрушения мне открыт доступ ко множеству магических дисциплин, так что даже если с «наследством» Баэлов у меня ничего не выйдет, катастрофой это не станет. Да и потом — Сайрог Баэл, мой потенциальный двоюродный брат (на сегодняшний день, Сайрог существует, в лучшем случае, только в планах) умудрился стать сильнейшим демоном своего поколения, не имея магического таланта от слова «совсем». В том числе и в магии Разрушения — фамильной способности рода Баэл. Так что расстраиваться по поводу неудач в освоении Разрушения мне ещё рано. Тем более что пока всё идёт в рамках нормы.       Но не только тренировки магии Разрушения были в моём еженедельном расписании: занятия по уже упомянутым мною дисциплинам магии, с Разрушением не связанными (причём этим уже занималась не мама, а специально приставленный учитель, по понятным причинам), уроки этикета, истории (местной, демонической), математики, музыки… Если не обращать внимание на несколько специфических дисциплин в моём учебном плане, получалась вполне себе классическая программа образования. Я даже несколько удивился, когда понял, насколько методы воспитания человеческих и демонических знатных отпрысков оказались похожи. Ну, насколько мне позволяют судить исторические познания человека, которым я когда-то был (или человека, душу которого я сожрал в младенчестве — не суть). Весьма неплохого уровня познания, имею наглость заявить. Особенно для любителя.       Впрочем, было у меня время и на досуг: составленная для меня программа обучения хоть и была значительно серьёзнее обычной, чему я был абсолютно не против, ибо мой жизненный принцип — «знания карман не тянут» (особенно те, что я мог получить здесь), но составлена была на удивление грамотно и сбалансировано. Так что хоть я и ощутимо уставал к концу каждого дня, но всё оставалось в рамках разумного. Так что взрослая часть меня, горевшая жаждой новых знаний, была довольна, хотя я-ребёнок, что пропадать никуда не собирался, был бы совсем не против иметь побольше свободного времени.       Тоже весьма интересное состояние… Ребёнок с мозгами взрослого — это весьма специфический коктейль, который будет помощнее всякой водки или абсента. Да, состояние алкогольного опьянения, наверное, наиболее близкая аналогия моему текущему состоянию. Причём оно таковое, что удивительно, не перманентно: я могу очень долго (для ребёнка) концентрировать внимание на одном и том же занятии, воспринимаю информацию, что вкладывают в мою голову учителя, да и сам прилагаю старания, потому что прекрасно осознаю простую истину: всё, что они мне дают, в первую очередь именно МНЕ и нужно… Но потом урок подходит к концу, и я, выпрыгнув (порой — буквально) из-за парты, радостно несусь по коридорам дворца в сад — рвать фрукты с веток и есть их прямо там, немытыми. Или лезу на кухню с целью утащить оттуда что-нибудь вкусненькое, хотя прекрасно осознаю, что это самое «вкусненькое» всё равно сейчас подадут мне на стол. А вчера у меня и вовсе возникло совершенно иррациональное желание устроить прислуге небольшой розыгрыш… И преодолеть его не получилось.       Как бы меня годам к четырнадцати снова не потянуло на какое-нибудь «этти»… Думаю, мне нужно больше физических нагрузок, дабы дурь в голове не успевала накопить «критическую массу».       — Благодарю! — подпрыгнув и слегка придав себе ускорения крыльями, я стянул из корзинки служанки, что возвращалась из нашего сада, плод, напоминающий с виду яблоко, но на вкус похожий на клубнику, скалясь при этом во всю ширину рта. Служанка, не успевшая заметить моего стремительного приближения, испуганно ойкнула и чуть не упала на «пятую точку», от неожиданности запутавшись в юбке.       Н-да, мне точно нужно увеличение часов «физкультуры». А то и переход к чему-нибудь более серьёзному раньше намеченного образовательного плана.       Я снова нёсся в сад, что прилегал к дворцу семьи Гремори. Хотя садом называть территорию диаметром почти двадцать километров вокруг дворца, с лесами, полями, озёрами и полноводной рекой, протекающей через этот самый «сад»… Ну что тут скажешь — род Гремори не бедствует. Хотя именно фруктовый сад начинался буквально в нескольких метрах от дворца. А уже в нём стояли несколько беседок, в которых, порой, мы организовывали семейное чаепитие. Причём сегодня оно должно пройти полным составом: Сазекс всё-таки выбрался из своего замка к нам, да и у Грейфии сегодня выходной, так что она может позволить себе просто провести время вместе с нами, без того чтобы выполнять обязанности «ферзя» брата.       «Яблоко» я сгрыз прямо на ходу, так что к тому моменту, как я добрался до беседки, никаких улик моего «преступления» не осталось. Сей факт, почему-то, ещё больше поднимал и без того хорошее настроение, так что довольную ухмылку на своём лице я сдержать был просто не в силах.       — Ну что, проказник, уже успел набедокурить, да? — шутливым тоном то ли спросил, то ли констатировал факт отец, едва я вышел из-за деревьев и подошёл к аккуратной деревянной летней беседке, выкрашенной в белый цвет и в которой, за круглым столом, спокойно могли разместиться восемь взрослых чело… Кхм, демонов.       — Я — маркиз! — тут же «возразил» я. — Чего хочу, того и вороч… в смысле, действую в интересах семьи. Вот!       К сожалению, мои «аргументы» родителей не убедили.       — Опять немытые фрукты ел, — догадалась мама: видимо, служанка, что собирала фрукты, недавно попалась ей на глаза. — Ну ладно, «маркиз» Килли, иди сюда, — тут же пропала из её голоса вся строгость, и она приглашающе похлопала по стулу слева от неё — на стуле справа уже сидел папа.       Ну да, какой из восьмилетнего паренька маркиз? Нет, с формальной точки зрения ко мне сей титул применим с самого рождения. Старший сын герцога носит именно такой «титул учтивости». Хотя на самом деле я младший, но поскольку Сазекс, формально, больше не Гремори, а кроме нас с ним у отца больше детей нет, и я по старшинству иду сразу же за ним, то и маркизом, до тех пор, пока папа не отойдёт от руководства делами семьи, величаться мне.       В чём вообще смысл этой игры с громкими и пафосными титулами знати? В том, чтобы показать, где в иерархии местной знати находится моё место. В равной степени как мне, так и окружающим. Титул «маркиз» по старшинству идёт сразу же за «герцогом», и таким образом, не забывая перед своим именем вставлять слово «маркиз», я сразу же показываю, что являюсь главным наследником рода Гремори и, в будущем, следующим герцогом. А останься Сазекс в семье, то я уже должен был бы представляться «графом Киллианом Гремори», тем самым говоря, что в очереди на герцогство являюсь лишь вторым.       Кстати, только сейчас осознал, что если следовать логике соответствия «титулов учтивости» положению в роду ребёнка относительно положения отца, то Райзер Фенекс, потенциальный жених моей потенциальной младшей сестры, оказывается всего лишь бароном, ибо аж третий сын маркиза Фенекса. Хотя учитывая тот факт, что к моменту свадьбы отец Райзера отошёл от дел и его титул перешёл к старшему брату моего возможного зятя, тот вполне мог подняться до уровня Виконта… Что, впрочем, вообще никакой роли не играет.       Нет, эти титулы, раздаваемые знатным отпрыскам в момент их рождения, вовсе не обязательно являются простой формальностью и способом этих самых отпрысков «понтоваться» друг перед другом — тот же Райзер вполне мог быть и полноценным феодалом, с собственной землёй (пусть и пожалованной отцом/старшим братом), замком, податным населением и прочими атрибутами настоящего средневекового представителя знати. Если бы действующий глава рода решил сделать его таковым, но это было вовсе необязательно.       И про «средневекового» представителя знати не просто так ляпнул, ибо насколько я могу судить, государство демонов вполне можно считать именно феодальным. С рядом оговорок, правда, но в целом это очень близко именно к человеческому феодализму.       — Простите, мы немного опоздали, — спустя минут двадцать после моего появления в беседке, подошли и Сазекс с Грейфией. Брат помахал нам рукой и слегка виновато улыбнулся.       — Просто надо было сразу надеть подобранный мною костюм, а не капризничать, словно ребёнок, — сдала его супруга.       — Ну Грейфия, синий не мой любимый цвет…       — А серый не сочетался с моим платьем, — смерила она мужа строгим взглядом. — И тебе очень идёт, так что не спорь.       Сазекс прекрасно знал, что переспорить Грейфию не сможет (иначе пришёл бы в сером костюме), так что вместо продолжения темы пододвинул жене стул и сам устроился за столом.       — Между прочим, тебе действительно идёт, — максимально серьёзным тоном заявил я, что со стороны наверняка смотрелось весьма потешно. — Так что я тебе бы посоветовал чаще слушать свою жену, брат. У неё отменный вкус.       — Вот именно! — поддержала мама. — Что ты, что Зиотикус вечно спорите с нами насчёт одежды, хотя сами ничего не понимаете. Один только Киллиан умный мальчик.       — Вот-вот, брал бы лучше пример с младшего брата, — улыбнувшись лёгкой улыбкой, согласилась Грейфия. Я же едва сдерживался, чтобы моя улыбка не переросла в наглый самодовольный оскал, а двое старших мужчин семьи Гремори сверлили меня подозрительными взглядами.       А я что? Я ничего! Я просто похвалил вкус своей невестки и не виноват, что Сазекс перенял от отца привычку вести заведомо проигрышный спор со своей женой. Нечего на меня так смотреть!       Хотя, это всё же будет большой ложью заявить, что у брата нет вкуса — для опровержения этого утверждения было достаточно взглянуть на его жену. «Красивая» по отношению к ней — это ещё весьма слабо сказано. Особенно сейчас, когда вместо громоздкого наряда горничной на женщине, выглядящей как девушка лишь слегка за двадцать, надето лёгкое голубое платье, а её серебряные, почти одного оттенка с глазами волосы, в распущенном состоянии спокойно доходившие до поясницы, были уложены в не слишком сложную, но изящную причёску. А отсутствие на лице обычной для «будничной Грейфии» ледяной маски невозмутимости, вместо которой на живом лице всё ещё лежала слегка лукавая улыбка, делало женщину ещё прекраснее. Стройная, изящная, исполненная той самой аристократичной грацией… Глядя на Грейфию, мне становилось даже немного завидно по отношению к Сазексу. Лишь немного, и зависть эта была исключительно «белой»: никаких эпических (и не-эпических — тоже) планов по совращению и отбитию жены у брата я не строил и строить не собирался, и слюной при взгляде на «непобедимого ферзя» исходить также не спешил. Я любовался ею, но как произведением искусства.       Тем более что, несмотря на весь мой нынешний уровень милости, кроме как пробуждения материнского инстинкта я у Грейфии ничего вызвать не мог, да и сам Сазекс, следовало отдать ему должное, был тем ещё красавцем. Молодой, широкоплечий, чуть ли не под два метра ростом и зелёно-голубыми глазами… Добавьте к этому правильные, аристократичные черты лица и гриву алых волос, доходящих до плеч, и оружие массового поражения девушек готово. Вот уж действительно, «дьявольски» красив.       Впрочем, расстраиваться мне смысла нет: братец внешностью пошёл в отца, да и я сейчас — чуть ли не вылитая его восьмилетняя копия. Так что у меня есть все шансы вырасти в такое же «ОМП», как и брат с отцом. Не то чтобы это было для меня кардинально важно — в прошлой жизни я обходился и вполне заурядной внешностью — но всё равно приятно.       Эх… Какой же всё-таки вкусный у нас чай!

***

      Спустя пару часов наше чаепитие как-то совершенно незаметно перетекло в пикник: посиделки были перенесены на окраину фруктового сада, ближе ко дворцу, как-то совершенно незаметно слуги умудрились принести плед, который сейчас был разложен под одним из деревьев, и корзинку с выпечкой, фруктами (мытыми и нарезанными, к моему лёгкому сожалению) и соком. Сазекс с отцом, решившие развлечься соревнованием в меткости, сейчас стояли метрах в двадцати от нас и стреляли по запускаемым слугой глиняным тарелочкам из ружей. Человеческих гладкоствольных ружей-двустволок. «Знания карман не тянут» — такому принципу я следовал в прошлой жизни (и собираюсь следовать и в этой), а потому редко отвергал даже, порой, самые бесполезные на первый взгляд. Именно профессионалом я был в программировании, но во многих других областях разбирался обычно на уровне любителя, так что сказать, насколько точно хороши были раздобытые в мире людей ружья, мне было сложно, однако надпись «Beretta» на них подсказывала, что это могли быть вполне себе достойные модели: «Beretta» делали не только умеренного качества пистолеты, но и дорогие спортивные и полуспортивные ружья премиумного класса. Вот только даже на мой любительский взгляд, стрелять брат с отцом из них совсем не умели: одна-две поражённых мишени из десяти — это откровенно слабый результат.       Дамы же, пока их мужчины были заняты интересными человеческими игрушками, решили переключить своё внимание на меня и теперь откровенно тискали аж в четыре руки. Ну а я даже и не пытался сопротивляться — какой дурак стал бы это делать, окажись на моём месте? Две прекрасные женщины кормят меня фруктами, поят соком и почёсывают голову. Добавим к этому тёплую, но не душную летнюю погоду и начавшую потихоньку приближаться вечернюю прохладу, и никакого рая уже и не надо. Даже периодически отстреливаемые впустую патроны двенадцатого (как я полагал) калибра не портили атмосферу, так как мама после первых же выстрелов создала вокруг нас барьер, приглушающий звуки.       Двигаться совершенно не хотелось — хотелось просто лежать у матери на коленях, есть фрукты и ощущать зарывшиеся в мою шевелюру тонкие пальчики Грейфии. День заканчивался просто чудесно.       Завтра, конечно, снова весь день будут занятия, тренировки, но они будут завтра. А сегодня весь остаток дня я буду наслаждаться новой жизнью.