Стальная рука Матери

      В углу гаража тесным кружком сидели люди. Огонь в центре был настолько слабым, что вряд ли мог согреть тела тех, кто сидел близко к нему, но даже такой хилый язычок грел души. Мужчины и женщины заворожённо смотрели на его танец, думая, мечтая, вспоминая. Отблески пламени падали на лица, превращая их в чеканные бронзовые маски героев древности. Человек в драном красном комбинезоне, сидевший на крыше круглоглазой машины, сонно перебирал струны стонущей под его ласковыми пальцами рассохшейся фанерной гитары и напевал диковатую гортанную мелодию без слов. Раньше остальных услышав Макса и Фуриосу, он заиграл энергичнее, вплетая ритм их шагов в свою музыку, преобразуя нежные журчащие переливы в синкопированное подобие марша, и это заставило людей встрепенуться, очнуться от их грёз. Канистра тут же откупорил заветную ёмкость и начал разливать горючку по разномастным кружкам, которые потом передавались из рук в руки.       Ребята, ходившие в рейд, тоже сидели здесь. Как прошедшие инициацию и считавшиеся теперь взрослыми, они имели на это право, но пока что предпочитали держаться вместе. Когда вновь подошедшие появились в круге света, отбрасываемым очагом, мальчишки стали сдвигаться поближе друг к другу, освобождая им место. Фуриоса первой пробралась через толпу людей и устроилась рядом с долговязым Злобой, угрюмо зыркавшим на товарищей. Макс, шедший следом, вдруг издал невнятный вопль – одна из поварих игриво ущипнула его за ягодицу, а потом показала большой палец – мол, славная задница, – вызвав у подруг приступ громового хохота. Так, еле уворачиваясь от женщин, решивших поддержать забаву, он добрался до гарпунщиков и плюхнулся на свободное место.       Сидеть между раздражённо ругающимся Максом и недовольным Злобой, по жизни не отличавшимся легким нравом,– невесёлая перспектива. Ткнув мальчишку в бок локтем, Фуриоса поинтересовалась, в чём дело, но тот только огрызнулся. За него ответил Макс:       – Врезался головой в потолок кабины. У самой Цитадели.       – А… – она вспомнила слова парня, рулившего махиной. – Шишка. Тьфу.       – Там не шишка, а ссадина, – прогудел Злоба. – Они ржут надо мной. Говорят, еще одно клеймо Джо получил.       – Помнишь, какая там крыша? – добавил Макс, принимая из рук соседа мятую алюминиевую кружку с горючкой.       Император схватила парня за подбородок и повернула его голову так, чтобы свет от огня падал на лоб. Разглядев краснеющий отпечаток черепа, она поморщилась и оттолкнула Злобу.       – Чушь. Через неделю исчезнет.       – Так за неделю меня затюкают.       – Будешь бычиться на ровном месте – больше в рейд не поедешь.       – Я не бычусь.       – Или ломаешь себя и перестаёшь ныть из-за какой-то сраной ссадины, давая пацанам повод поржать, или вылетаешь из команды. Иначе сам сдохнешь и других за собой утащишь.       – Не загрызи парня, – буркнул Макс, собираясь вернуть назад ещё одну переданную кружку, но Фуриоса успела отобрать её и сунула трофей Злобе под нос.       – Ещё один шанс дам. Не уживёшься с командой – отправлю на кухню кастрюли чистить. Понял?       Пацан, что-то пробубнив под нос, кивнул.       – Я всем горючку роздал? – спросил Канистра, и в ответ все довольно загудели. – Ну раз так, то…       – Не всем! – прокричал один из гарпунщиков. – Император с пустыми руками сидит!       – Да ты чо? Ну дык, ща обеспечим.       – Не наливай! Я не буду, – остановила она уже наклонившегося к емкости механика. Тот удивленно поднял брови.       – А чо так? Я слыхал, что коли баба не пьёт, то ей кто-то пузо надул.       Кулак с оттопыренным средним пальцем, который Фуриоса без комментариев подняла повыше, видно было всему гнусно захихикавшему обществу.       – Толкай речь, Канистра! Спирт же стынет, – подал голос рабочий из задних рядов.       – Вот ещё. Речь им толкай. Без моих речей все в курсах, по какому поводу сидим. Вона стоит, повод-то, красотка наша железная. Бензак нам привезла, ни одного бойца по дороге не потеряла, умничка, золотце наше. Пацаны дык ваще молорики. В первый раз в рейд ходили, а девочку нашу защитили, не дали её в обиду клятым бандюганам. Рокатански, новичок тутошний, тебе отдельно гран мерси. Покажись народу! – Макс, неуклюже упершись рукой в колено, привстал и поднял кружку, приветствуя людей. – Вот этот мужик и рулил нашей Военгрегат. И рулил как спец, и насчёт бензака поторговался, и молодняк чуток помуштровать успел. Запомните эту рожу!       – Мы запомним! – грохнули люди, получая особенное наслаждение от насмешки над старыми порядками.       – А ещё тут сидит наш начальник, наш неутомимый тягач, что тащит на себе всю Цитадель и ещё нас успевает подпинывать в нужном направлении. Аве Император!       – Аве! – вновь грянуло по всему гаражу.       – Про себя забыл сказать! – раздался звонкий голос Дитер.       – Да чо про меня говорить? Я человек простой, незамысловатый. Ежели чо поломается – мы чиним, не чинится – доломаем. Давайте лучше вздрогнем за удачный рейд!       Нестройный гул и бряканье кружек послужило ответом.       Слепой музыкант, разом влив в себя свою порцию, снова ухватился за инструмент и заиграл для начала спокойную, блюзовую мелодию, а потом, разойдясь, запилил зажигательный рок-н-ролл, заставлявший людей, уже приговоривших горючку, идти в пляс. Два энтузиаста приволокли большие барабаны – те самые, которые обычно отбивают ритм рабочим на подъёмнике, – ещё один вытащил старую губную гармошку. Кто не хотел или не мог танцевать, расползлись по разным углам и чесали языки: одни во главе с Канистрой решали, что ещё такого можно прикрутить на махину, чтобы начальник потом не открутила головы; вторые, в основном поварихи, мыли кости Совету; в кружке молодняка кто-то травил бородатые даже для прежних времён анекдоты – Фуриоса заставила Злобу пересесть к ним поближе, чинить чувство юмора.       Обхватив руками колени и прижавшись к тёплому боку сидевшего справа Макса, женщина смотрела в огонь и размышляла. Завтра её ожидал очередной тяжёлый день, полный скандалов и напряжённого труда. Нужно довести до ума Военгрегат, нужно приварить последние детали на воротах, нужно пережить ещё одно столкновение с Советом, нужно решать постоянно возникающие рутинные вопросы. Вновь придётся сковать тело жёсткими ремнями, а душу – волей.       Рядом уселась запыхавшаяся Дитер и сквозь смех поинтересовалась:       – А чего это вы такие грустные сидите? Айда танцевать!       Фуриоса замотала головой. Макс, бросив на повариху мрачный взгляд, хмыкнул и залпом выпил остатки горючки.       – Рокатански, с тобой так много дам поплясать хотят! Зачем сидеть тут, как ворона на черепе? – подмигнула ему Дитер. Тот поёрзал и, решив, что его задница достаточно пострадала от этих многих дам, проворчал:       – Колено.       – Ну колено. И что?       – Болит. К буре.       Фуриоса выругалась. Чёртова буря. Монтаж ворот опять придется отложить.       Гитарист решил дать людям передышку и заиграл спокойный, плавный мотив для парного танца. Дитер, бросив попытки расшевелить воинов, выдернула из кучки гарпунщиков всё ещё ворчащего Злобу и утащила его в медленно покачивающуюся и кружащуюся толпу.       Фуриоса уже начала дремать, убаюканная мягким теплом, завораживающим танцем пламени и переливами музыки, когда Макс вдруг заговорил – тихо, почти беззвучно. Его низкий, резонирующий голос она скорее ощутила телом, чем услышала. Не она была его собеседницей – он говорил с кем-то, живущим в его разуме. Макс бормотал еле различимые слова все быстрее и отчаяннее, и все ниже склонял голову, пока не спрятал лицо в ладонях, и замер. Забеспокоившись, женщина осторожно коснулась ладонью его колена – его рука метнулась, как змея, и сомкнулась на запястье.       Он уставился на что-то за спиной Фуриосы широко открытыми глазами, полными ужаса и боли. Она рефлекторно попыталась вырваться из его железной хватки, но он только сильнее сжал пальцы. В голове промелькнула паническая мысль, что, если она сейчас же его не ударит, он может сломать её единственную руку, – промелькнула и погасла, заслонившись воспоминанием, привезённым из пустыни. Его разум спит, и чтобы разбудить в безумном, испуганном звере человека, ей придется задушить свой собственный страх и просто говорить с ним, говорить спокойно и мягко.       – Макс. Очнись, – позвала она. Он тяжело дышал и не двигался, всё так же глядя сквозь неё остекленевшими глазами.       Смех со стороны, где сидели гарпунщики, смолк, зато стали слышны беспокойные шепотки.       Если он сейчас же не придёт в себя, то кто-нибудь из мальчишек решит поинтересоваться, что происходит. Хотелось бы избежать излишнего внимания.       Говорить, чёрт подери. Говорить и стараться не сорваться.       – Макс. Приди в себя. Это я – Фуриоса. Я здесь, с тобой. Все хорошо, Макс. Успокойся.       Женщина зацепила ногой пустую кружку, стоящую на полу, и та со звоном покатилась прочь. Что именно достигло его разума – резкий металлический звук или знакомый голос, зовущий его по имени,– неясно, но, моргнув, Макс наконец-то сфокусировал взгляд на лице Фуриосы. Разжав пальцы, второй рукой он аккуратно взял её за ладонь и осмотрел запястье.       – Вот дерьмо… – выдохнул он. На коже проступал чётко различимый даже в полумраке синяк.       – Угу. Дерьмо, – согласилась с его вердиктом женщина.       – Прости… Я…       – Начальник? Всё в порядке? – раздалось за спиной. Ну конечно же, гарпунщик. Блинк, добрая душа. Остальные, тревожно блестя глазами, наблюдали издали.       – Да, – подавив предательскую дрожь в голосе, ответила Фуриоса, – Всё нормально. Иди к своим.       Блинк кивнул и ушёл, пару раз обернувшись на полпути. Пока он не присоединился к товарищам, Фуриоса провожала его взглядом, потом повернулась к терзаемому сожалением и стыдом Максу.       – Ты в норме?       – Д-да, – встряхнул он головой, пытаясь изгнать туман из мыслей. – Надо проветриться.       – Не стоило тебе пить эту дрянь, – сказала Фуриоса, помогая ему подняться. Из-за выпитой горючки Макса повело в сторону – пришлось закинуть его руку на плечо и так идти на лифтовую площадку, где гулял сквозняк и воздух был намного прохладнее и свежее.       Нехороший сквозняк. Похоже, насчет грядущей бури он угадал.       – Отвык. Давно не пил, – пробормотал Макс, сгружаясь на пол. Фуриоса потянулась, расслабляя мышцы спины.       – Не надо оправдываться. Всё будет хорошо? – наклонила она голову на бок, не спеша садиться.       Он с силой сжал виски ладонями.       – Надо говорить. Может опять перемкнуть.       Она устроилась на краю площадки, упершись спиной в стойку ограды, и задумалась. Подмывало спросить, что так терзает его душу, но… Всё-таки не стоило поднимать эту тему сейчас, лучше отвлечь чем-нибудь более… приземлённым. К тому же, были и другие, не менее важные вопросы.       – Как дела в Газтауне?       – Как всегда. У Людоеда всё было неплохо налажено. Кое-что поправили.       – Ты был там раньше?       – Был. В Куполе Грома. Добывал двигатель. Сейчас лавочку прикрыли.       – А-а-а-а, так это ты разозлил Дикобразов? Они нам много крови попортили. Ребята Уайлдога потом выяснили, кто взбесил этих ублюдков, и долго за тобой охотились.       – Успешно, – буркнул её собеседник.       – Да не слишком, – оскалилась Фуриоса. – Они наверняка успели пожалеть, что поймали тебя.       Ворчание, которое он издал в ответ, иначе, как самодовольным, назвать было нельзя.       – Как Кэйпабл?       – Кэйпабл… Ей тяжело. Но она справляется.       – Она умная девочка. И с людьми ладить умеет. Имя ей дали не просто так.       – Обрадовалась мне. В курсе вашего с Даг… хммм… конфликта. Очень переживает из-за этого. Сказала, что сейчас неподходящее время власть делить.       – Это уже до Газтауна дошло?       – Слухи по Пустоши быстро расходятся.       – Скоро дойдет до тех же Дикобразов. Если не уже.       – Эти пока притихли. Что-то… Кто-то их вытеснил. Рейд прошел слишком гладко.       – Гладко? На вас же напали, разве нет?       – Шваль. Два дикобраза. Четыре тела со следами побелки. Ещё четверо – не опознал. Все истощены. Две машины, одна из них с шипами. Устроили засаду. Пытались пробить шины.       – Дикобразы и варбои в одной банде… Странно.       Макс покачал головой:       – Это отбросы. Они боялись, но не нас. Орали: «Мочим их быстрее, пока те не припёрлись».       Банда, которой боятся больше, чем ослабевшую Цитадель, своевольничает на трассе. Прежде туда даже самые безбашенные дикобразы не совались, а теперь какие-то отбросы безнаказанно шляются по территории Цитадели. И даже карательный рейд организовать не получится, потому что на подобное мероприятие катастрофически не хватает бойцов.       Фуриоса выругалась, подтянула ноги к груди, обхватив их руками, и уткнулась лбом в колени. Хотелось сжаться в маленький комочек и ждать, когда всё это закончится само по себе.       Времени нет. Единства нет. Если получится набрать команду в рейд – это будет означать, что мягкое подбрюшье Цитадели останется незащищённым. Да ещё установка ворот опять откладывается. Если бы не её болезнь. Если бы не грядущая буря. Если бы не упёртость Матерей. Если бы… Если бы… Слишком много «если бы». Это просто жалкие оправдания. Возможно, она хороший воин, но раз уж взяла на себя роль лидера – быть просто хорошим воином недостаточно.       На площадке не было абсолютной тишины. В гараже глухо гремели барабаны, ветер шуршал песком и гремел цепями, но шорох и звон за поворотом галереи все равно заставил Фуриосу насторожиться. Когда шум повторился, она сорвалась с места и, после быстро стихшей возни, вернулась с добычей – шкет, которого она тащила, ухватив локтями под мышки, пищал и отчаянно брыкался. Разок встряхнув пацана, Фуриоса заставила его угомониться. Тот тряпочкой повис у неё на руках, хитро поглядывая то на нее, то на Макса.       – Вот, полюбуйся, – ещё раз встряхнула она весело взвизгнувшего мальца, демонстрируя добычу собеседнику. – Шило. Зовется Кид. Его мать ты продинамил с танцами.       – Знакомы.       – Долго подслушивал, Кид?       – Неа. Что-то там про новые банды. Мы будем с ними воевать?       Взрослые переглянулись.       – Надеюсь, что нет, – ответила Фуриоса, отпустив Кида, – но нужно быть готовыми ко всему.       – Мы все готовимся. Я ведь метко стреляю, да? – спросил он Макса.       – Метко. Хороший стрелок. В следующий раз держись на ногах крепче.       Женщина села, прислонившись спиной к ограждению. Малец с важным видом – словно вовсе не его сейчас волокли как котёнка – прошествовал к Максу, пожал ему руку и, вернувшись к Фуриосе, устроился рядом с ней.       – Почему не спишь, Шило? Поздно уже, – положила она ладонь на тёплый, колюче-пушистый затылок мальчишки.       – Да так… Не хочу, – пробормотал Кид, уткнувшись лицом в её бок.       – А что так?       – Нууу… Боюсь. Призраки ходят.       – Кто в этот раз страшилки рассказывал? Твистер?       – Никто, – обиделся мальчик. – Я сам видел двоих в коридоре. Белые такие, тихие и светятся чуть-чуть.       Когда Фуриоса была маленькой, она тоже видела призраков, духов и фей за каждым камнем. До того, как в жизни появился демон с лошадиными зубами.       – Надо бояться не призраков, а живых людей.       Макс вдруг вздрогнул и с подозрением уставился на женщину. Та уже открыла рот, чтобы спросить, в чём дело, но он, покачав головой, отвёл глаза.       Кид смущённо прошептал:       – Знаю. Все равно страшно…       – Мало я вас сегодня шпыняла, спал бы без задних ног, – пробормотала женщина себе под нос, прижав ребёнка к себе, затем, приподняв одну бровь, поинтересовалась, – Макс?       Он пробурчал невнятный ответ, судя по тону – утвердительный.       – Устрой им завтра учения.       – В чём суть?       – Хм. Можно так: младшие прячутся, старшие их отлавливают. В кармане куртки – планы вентиляции с привязкой к коридорам и с наиболее удобными маршрутами. Сам изучишь и молодняку дашь посмотреть. Детали продумай сам.       – Куртку сначала верни.       – Завтра забёрешь.       – Завтра… – проворчал мужчина и кивнул в её сторону. – Боец спит.       Кид, быстро пригревшись, уже свистел носом. Поняв, что если она сейчас разбудит мальца, то он будет виснуть на ней ещё пару часов – пока не вернется мать, – Фуриоса обречённо вздохнула и, осторожно взяв ребёнка на руки, чтобы унести его в каморку Дитер, тихо спросила Макса:       – Сам до берлоги доберешься?       Получив в ответ не слишком уверенный кивок, женщина ушла, растворившись в мерцающей красным огнём мгле гаража.