Танцуя над обрывом

      Работа сведёт меня с ума.       Застыв в жёстком кресле авелла бесчувственным каменным изваянием, смотрю, как главы отделов Авеллара покидают зал. Совещание длилось больше трёх часов, а в результате — спёртый воздух, головная боль и ни единого согласованного пункта из восьми рассмотренных. После выбора нового председателя Совет будто с ума сошел: твердят, как заведённые, о том, что только они могут быть законной властью, и слушать ничего не желают.       Хотела бы я знать, чем думал Его Величество, наделяя этих людей такими широкими правами. Правильно говорил ему отец: не нужно было создавать ещё одну структуру — это опасно, но тот не послушал. Решил, что с магами будет меньше проблем, если помимо Авеллара их начнёт курировать ещё и Совет, состоящий из лучших и опытных волшебников. Сначала у нас была просто конкуренция, а теперь, когда король болен и уже давно не приходит в сознание, Совет претендует на абсолютную власть и собирается упразднить Авеллар как пережиток прошлого.       Собственно, одной из основных тем минувшего совещания было то, что делать дальше: в тайне лояльного нам кандидата на пост председателя Совета каким-то образом раскрыли и обвинили во всех пороках разом. Нам даже не удалось переговорить с ним, чтобы узнать, что случилось: бедняга скоропостижно скончался от сердечного приступа.       Новый председатель, очаровавший советников, явился неизвестно откуда. Шпионы, сумевшие пробраться в здание, не нашли никаких документов, касающихся его личности: вся информация о магах, заседающих в Совете, засекречена во избежание давления. Проклятая тайна членства! Остаётся надеяться, что противник тоже ещё не знает, кто заседает в Авелларе.       Возвращаться домой не хочу: там ожидающий отчёта отец. Он снова будет недоволен моей работой — придавит своим фирменным, немигающим взглядом и, едва размыкая губы, начнёт цедить хлёсткие, колючие слова от которых внутри становится холодно, как в Аду.       Можно подумать, я когда-то хотела унаследовать пост авелла, эту чудовищную ответственность и неповоротливую громадину Авеллара.       Узнав, что первой родилась девочка, отец расстроился, но не отчаялся, надеясь, что следующим будет сын, преемник. Однако детей больше не было, так что пришлось ему работать с тем, что оказалось под рукой, и он занялся моим воспитанием. Пока ровесницы веселились и флиртовали с мальчишками, я сидела дома и зубрила многочисленные законы с поправками и приложениями к ним, посещала заседания Авеллара и училась разбираться в бумагах. Всё, чтобы не разочаровать родителей.       Собираю лежащие на столе исписанные листы, автоматически выравниваю и убираю в папку. За окном уже совсем темно, должно быть, часов десять.       Лучше уж отмучаться сразу, чем начинать завтрашний день с неприятной беседы.       Закрываю глаза и обречённо телепортируюсь домой.       Отец читает возле камина. В отблесках пламени седина, как и прежде, отливает золотом, а его лицо кажется застывшей фарфоровой маской — белоснежное и неподвижное, будто неживое, но я-то знаю, что такое показное спокойствие — хуже всего. Уж лучше бы кричал и ругался.       — Как всё прошло, Алисса? — осведомляется он, и от его тона у меня по спине бегут трусливые мурашки. — Полагаю, вы составили приемлемый вариант соглашения?       Не решаясь сесть, вытягиваюсь в струнку и очень стараюсь говорить так, чтобы голос не казался жалким.       Лицо отца не меняет своего выражения. Весь мой рассказ он слушает молча и не перебивая.       — Это всё?       Киваю и опускаю взгляд. По старой привычке держу руки сцепленными за спиной — так не видно, как дрожат пальцы.       Только бы это поскорее закончилось. Порой кажется, что однажды я не выдержу и лично подпишу приказ о расформировании Авеллара, а затем навсегда покину эту страну или даже мир. В конце концов, есть много более приятных мест.       Отец не торопится. Он едва роняет лишённые эмоций слова, но от стыда у меня горят щёки. Разочарование, презрение, раздражение — основное содержание его речи. Я — плохая дочь и худшее, что могло случиться с нашей семьёй.       От последней его фразы становится действительно страшно:       — Имей в виду, если ты допустишь падение чести Авеллара и уступишь Совету, я лично подпишу документы о твоём изгнании из семьи, — он отворачивается, снова раскрывает книгу и бросает, уже не глядя на меня: — Советую хоть раз отнестись к работе серьёзно.       Отец погружается в чтение, давая понять, что разговор окончен.       Разворачиваюсь и покидаю комнату на деревянных, негнущихся ногах. Осторожно прикрываю дверь, пару секунд невидяще смотрю в полумрак коридора, а затем телепортируюсь — чем дальше, тем лучше. Другой мир — замечательный вариант.       Квартира тихая и тёмная, совсем крохотная, если сравнивать её с моими комнатами в особняке. Обжита здесь только спальня, но и в ней минимум вещей. Я бываю тут очень редко и, как правило, не задерживаюсь.       Упав на кровать, подтягиваю к себе подушку и прикрываю глаза, пытаясь хоть отчасти нейтрализовать яд, попавший в душу вместе со словами отца.       Тишина обволакивает тёплым, уютным одеялом, но желанного успокоения не приносит. О том, чтобы уснуть, и речи не идёт: хочется или проплакать полночи, или сломать что-нибудь. Не знаю, что хуже.       Вскочив, буквально подбегаю к шкафу. С отвращением стягиваю бело-красную одежду авелла. Она совершенно неуместна в этом мире: напыщенная и вычурная, насквозь фальшивая, как и сам Авеллар. Платья до смерти надоели дома, так что хватаю джинсы и футболку. Сворачиваю волосы в пучок на макушке.       Как хорошо, что никто в этом городе меня не знает. Уже за одно это я его люблю.       Сделав пару шагов к двери, останавливаюсь, с сомнением оборачиваюсь к окну и, чуть помедлив, выхожу на не застеклённый балкон.       Ночь густая и уютно тёплая. Слабый ветерок приятно обдувает болезненно горячую кожу. Где-то вдалеке шумят машины, но здесь довольно тихо.       Смотрю вниз — на зелёной аллее ни души, только в соседнем доме горит несколько одиноких окон. Не удивительно: рабочая неделя в разгаре, а время уже позднее.       От высоты захватывает дух, а сердце сладко и болезненно замирает: тот безумный танец на обрыве что-то изменил во мне. Воспоминания против воли отражаются улыбкой: Нейзас— это нечто! Яркий, сумасшедший, непредсказуемый он ворвался в мою расписанную по пунктам жизнь неуправляемым, бешеным вихрем и перевернул всё вверх дном. Его невозможно удержать рядом, а пытаться забыть — бесполезно, но этот человек — лучшее, что со мной случалось.       Возвращаюсь в комнату, беру телефон и прячу его в карман. Пожалуй, нужно написать Нейзасу: вдруг, он тоже сейчас один и ничем важным не занят? Но сначала мне хочется сделать кое-что другое. Кое-что из ряда вон.       Одиннадцатый этаж. Усаживаюсь на перила балкона, свешиваю ноги, прислушиваясь к своим ощущениям: страх, нервное возбуждение, азарт, болезненное напряжение нервов, заполошный стук глупого сердца. Убедившись, что на аллее по-прежнему никого, соскальзываю вниз и падаю. Нет, я вовсе не хочу умереть — я хочу жить! Хочу так сильно, как никогда прежде! Хочу вырваться из привычного сомнамбулического состояния и чувствовать жизнь во всех её гранях.       Ветер визжит настолько громко и тревожно, что закладывает уши. Мимо мелькают чужие окна. Я даже успеваю заметить в одном из них совершенно дурацкого голубого зайца — пушистую мягкую игрушку. Зеленые кроны деревьев, подсвеченные снизу фонарями, неумолимо несутся навстречу. Затаив дыхание, жадно, зачарованно вглядываюсь в их трепетание, стараюсь за эти краткие секунды как можно полнее прочувствовать ужас и восторг, затопившие сознание. Кажется, ещё чуть-чуть — и будет уже поздно, ничто не сможет остановить этот полёт, никакие чудеса не помогут, и всё закончится здесь, в безымянном городе… но в паре метров от земли скорость снижается.       С полным сожаления вздохом опускаюсь на траву. От свободного падения осталась только эйфория, подрагивающие ноги и непреодолимое желание увидеть Нейзаса. Уверена, ему бы понравилось то, что я сделала. Жаль, нельзя рассказать.       Прислоняюсь к ближайшему дереву и, переведя дыхание, пишу ему сообщение. Ответ приходит буквально через секунду, и я счастливо улыбаюсь: впереди несколько часов пьянящей свободы. До утра, когда нужно будет вернуться на работу, ещё долго.       У Нейзаса новое развлечение — блестящий чёрный мотоцикл.       — Привет, Лис! — обаятельно улыбается парень.       Ему чрезвычайно идёт улыбка, и, зная это, он часто улыбается. Другое дело, что далеко не всегда его улыбка — признак чего-то хорошего. Как бы сказать? Она совсем не отражает эмоций. Я легко могу представить, как он с одинаково очаровательным выражением лица стреляет из пистолета по живым мишеням или дарит ребёнку конфетку.       Хотя в последнем не уверена: Нейзас и сам большой любитель сладкого.       Стоит отметить, что к волшебной улыбке прилагаются тёмные, вечно растрёпанные волосы, голубые весёлые глаза и прелестная ямочка на подбородке.       — Привет, — забираюсь на сиденье и с удовольствием обнимаю его за пояс.       Футболка пахнет чужими духами, другой женщиной.       Лёгкая досада отступает так же быстро, как и появилась. Главное, он приехал. Я всё равно не могу остаться с ним, так что просто буду радоваться тому, что есть сейчас. Неважно, что Нейзас делает в своё свободное время.       С первых же секунд стало ясно, что мотоцикл — это волшебно! Лучше любой, даже самой быстрой, машины!       На дорогах почти никого нет, и ничто не мешает нам мчаться вперёд, наслаждаясь скоростью. Нейзас — безумец! Я не смотрю на спидометр, но он едет так быстро, что в случае аварии даже магия не поможет: попросту не успеет. Это новое для меня чувство, я привыкла, что волшебство делает жизнь безопасной, а сейчас по-настоящему страшно. Крепко держусь за Нейзаса, боясь упасть на очередном головокружительном вираже, но продолжаю улыбаться, слушая яростный рёв мотора и визг шин.       Этого сумасшедшего послали мне боги, не иначе. Всё, что он делает, идёт в разрез с тем, к чему я привыкла, общение с ним сносит к чертям все навязанные воспитанием рамки, все условности — и именно поэтому я так вцепилась в малознакомого парня с нездоровым блеском глаз.       Мы пьём кофе в одинокой придорожной забегаловке далеко за городом. Кофе невкусный, слишком сладкий — приторный, как духи той женщины. Хорошо, что этот раздражающий запах быстро выветрился под напором встречного ветра.       Совершенно неожиданно я оказываюсь за рулём. Никогда не пробовала управлять мотоциклом, но соблазн самой почувствовать его мощь столь велик, что благоразумие в очередной раз отступает, забытое и никому не нужное.       Поначалу Нейзас помогает, придерживает руль, но долго быть добрым и понимающим — не в его стиле. Накрыв мою ладонь, он без предупреждения прибавляет газу, заставляя двигатель взреветь. Мотоцикл прыгает вперёд, едва не встаёт на дыбы, а я впервые за эту безумную ночь вскрикиваю от переизбытка чувств. Парень весело смеётся.       Мне прежде не доводилось бывать в его квартире. Забавно, но она похожа на мою: тоже полупустая. Здесь совсем нет личных вещей, и витает непривычный запах — не такой, как у самого Нейзаса. Наверное, он тоже бывает дома не слишком часто.       Первая комната — гостиная. Мы занимаем диван, потому что идти дальше не хватает выдержки: после голодных поцелуев в лифте тело изнывает от желания, и у меня впервые в жизни влажное бельё. Стыдно и возбуждающе. Порой кажется, что общение с Нейзасом делает меня такой же сумасшедшей, как и он, но это совсем не страшно. Уж лучше так, чем покрыться слоем пыли и плесени в Авелларе.       Предвкушение сладкое, чуть беспокойное и приятное до разбегающихся по телу мурашек. Тороплюсь, стаскиваю с Нейзаса футболку, воюю с пряжкой ремня. Любоваться, изучать жадными пальцами гладкую кожу его груди и плеч так увлекательно, что на некоторое время я даже забываю о поцелуях. Он не спорит, позволяет себя разглядывать: знает, что красив, и наслаждается эффектом. Улыбка, затаившаяся в самых уголках губ, хитрая и довольная. Сердце сбивается с ритма от того, как его ладони путешествуют по моему обнажённому телу: ласкают грудь, живот, бёдра, сжимают ягодицы, притягивают ближе. Совершенно не стыдно. Глаза сами собой закрываются от удовольствия, и темнота только обостряет ощущения.       Нейзас тихо, тепло смеётся, и я даже не сразу понимаю, что случилось. Сосредоточиться сложно, да и не хочется. Недоумённо приоткрываю глаза, смотрю на него — во взгляде бездна желания и неуместное веселье. В отместку за издевательства хочется укусить эти улыбающиеся губы: довёл меня до того, что я едва дышу, змеёй извиваюсь в попытке прижаться ближе и продлить ласку, а сам насмешливо касается живота только самыми кончиками пальцев. Дразнит, рисуя на слишком чувствительной коже прихотливые узоры. Играет, несмотря на то, что хочет меня не меньше, чем я его.       В такие моменты я почти ненавижу в нём эту неискоренимую привычку проверять на прочность нервы окружающих. Почти — потому что даже в этой раздражающей манере поведения есть что-то чарующее, что-то от чего я не в силах отказаться.       Улыбаюсь, тянусь к его уху и едва слышно шепчу, прикусывая мочку:       — И не надейся.       Нейзас довольно смеётся, медленно накрывает грудь тёплыми, широкими ладонями и вдруг сжимает. Обхватываю его ногами за пояс, не давая больше отстраниться, вынуждая наклониться ближе. Улыбается, гладит ноющие вершинки сосков, и я вздрагиваю от удовольствия. Поцелуй в шею горячий и чуть болезненный, но с губ срывается вздох, ноги на пару секунд покрываются гусиной кожей, а пальцы — сжимаются.       Желание уже давно растекается по телу обжигающими волнами, но я молчу из последних сил, потому что знаю: стоит только поторопить, он нарочно будет тянуть, в равной степени мучая меня и себя, просто для того, чтобы посмотреть, до какой стадии безумия я могу дойти.       — Отпусти, Лис, — тяжело выдыхает, пытаясь приподняться.       Не сдержав облегчённого вздоха, выполняю просьбу. Нейзас встаёт, помогает мне перевернуться, устраивает так, как ему хочется. Сейчас я на всё готова. Пусть, поза откровенная и пошлая! Плевать! Пусть он смотрит — взгляд чувствуется кожей. Пусть очерчивает твёрдыми пальцами спину — мне даже нравится. С таким человеком вообще забываешь, что нужно чего-то стесняться.       Опираюсь коленями на край дивана, руки подрагивают от нетерпения. Нейзас чуть давит на лопатки — послушно наклоняюсь. Вторая его рука бережно собирает по плечам мои растрепавшиеся волосы. Я знаю, они ему нравятся. Наматывает пряди на кулак, тянет, заставляя сильно запрокинуть голову, до предела изогнуть спину и, наконец, одним резким движением заполняет собой.       Стон наслаждения срывается сам — низкий и протяжный. Не могу и не хочу его сдерживать. Не знала, что я вообще способна издавать такие чувственные звуки.       Ласково гладит по пояснице. В сочетании с жёсткими, глубокими толчками это странно, но до безумия хорошо. Даже его нежность не такая, как у прочих: не тихая и ласковая, а порывистая, несдержанная. Кажется, он устроен так, что ничего в нём просто не может быть обычным. Ему чуждо само понятие нормальности, обыденности.       Волна сладкой неги накрывает меня первой. Тело чуть покалывает. Тихо и долго выдыхаю, слыша, как он коротко стонет — от этого звука бегут приятные, но ленивые мурашки.       В душ идём порознь. Пока Нейзас там плескался, я успела одеться, причесаться и немного похозяйничать на кухне — поставить нам чайник. Часы показывают уже глубокую ночь, но прямо сейчас спать мне не хочется совершенно, а уж возвращаться — тем более.       Он выходит из ванной свежий и бодрый, обводит взглядом две чашки, идёт к окну и достаёт сигарету, закуривает:       — Можешь пока остаться, если хочешь. Минут через двадцать будет пицца.       — Спасибо, — улыбаюсь, радуясь, что волшебство продлится ещё немного. — Чем займёмся?       Пожимает плечами:       — Посмотрим что-нибудь и ляжем спать?       Опускаю ресницы, пряча взгляд. Мне можно остаться здесь ночевать? Правда? Наверняка, будет здорово!       Ночь получается плодотворной. Уютно устроившись на диване, мы смотрим какую-то комедию. Прижиматься к плечу Нейзаса очень приятно, это внушает спокойствие. Чай сменяется пиццей, а потом он достаёт откуда-то две шоколадки и широким жестом делится со мной своим любимым лакомством. Затем мы решаем поиграть в гонки. Нейзас побеждает в пяти заездах из восьми, и жутко собой гордится, но мне всё равно очень нравится. Я уже и забыла, когда в последний раз столько смеялась. С ним хорошо независимо от того, что мы делаем и где находимся.       Проснувшись, продолжаю лежать неподвижно: голова на его плече, руки крепко сомкнуты на шее. Тепло и почти по-домашнему уютно. Такие мгновения нужно всеми силами стараться запечатлеть в памяти, потому что каждое ценится куда дороже золота.       — Лис, — шепчет тихо, — Лис, ну пусти же: мне нужно идти работать.       Мысленно улыбаюсь и даже не думаю облегчать ему жизнь. Ещё немного, а потом мне тоже пора будет возвращаться в Авеллар. Опоздать на пару минут не страшно.       Медленно гладит по волосам, молчит. Хотела бы я знать, что за мысли сейчас витают в его голове. Он же не жалеет, что пригласил меня в гости, правда? Не знаю, часто ли в его кровати ночуют девушки, но почему-то кажется, что для меня было сделано исключение. Даже если я ошибаюсь, эта мысль всё равно очень приятна и льстит самолюбию.       Осторожный поцелуй в макушку. Открываю глаза, собираясь всё же проявить сознательность и освободить Нейзаса, но тот вдруг пропадает из кровати.       Телепортировался.       Вскакиваю следом. Сонливость испаряется так быстро, будто её и не было.       — Нейзас!       — Я на кухне, Алисса, — он как ни в чём ни бывало появляется в коридоре. — Что случилось?       Лицо спокойное. Наверное, надеется, что я ничего не заметила.       Пару секунд просто растеряно смотрю, а потом облегчение заставляет счастливо улыбнуться:       — Не представляешь, как я рада, что ты тоже маг! Я думала, ты живёшь где-то здесь, в этом городе! Поверить не могу, что так долго ничего не понимала!       Теперь между нами будет на один большой, неудобный секрет меньше! Мы сможем видеться не только здесь, но и в других мирах, сможем побывать во множестве прекрасных мест!       Он не спешит улыбаться, подходит ближе, садится на край кровати и выглядит сейчас непривычно серьёзным:       — Я уже пару дней знаю, кто ты. Думаю, нам нужно поговорить. Иди в душ, а потом обсудим всё за завтраком.       На сердце становится тревожно.       — Но почему ты ничего не сказал, если узнал меня? Это же всё упростило бы, разве нет?       — Нет.       — Почему? Скажи мне сейчас.       — Скажу, но ты тогда обещай дослушать до конца.       Настороженно киваю и на всякий случай подтягиваю ближе одеяло, укутываюсь в него.       — Учитывая такое начало, тебе, наверное, известно, что я служу в Авелларе, и ты не одобряешь то, чем он занимается, да?       Усмешка Нейзаса делает атмосферу не такой напряжённой:       — Я знаю, что ты — авелл.       Нехорошо, конечно, но не так страшно, как я успела себе вообразить.       — Мне нужна твоя помощь, — продолжает он, и я удивлённо приподнимаю брови. — Нужно, чтобы ты сильнее давила на Совет.       Неужели теперь даже с Нейзасом мне придётся обсуждать работу?       Мрачнею:       — Зачем тебе это? Ты что, работаешь на отца?       — Нет, — весело хмыкает парень. — Я — помощник советника Сорда.       У меня крайне невежливо округляются глаза:       — Ты?! Но ведь советник Сорд же…       Говорить, что этот человек в последнее время мне как кость в горле, кажется всё же неловким. Наши нынешние проблемы — по большому счёту целиком его заслуга.       Зажмуриваюсь и с силой сжимаю переносицу, пытаясь собраться с мыслями:       — Давай по порядку, Нейзас. Я ничего не понимаю. Ты что, хочешь, чтобы Авеллар упразднили?       — Отнюдь, — хмыкает он. — Меня попросили разрушить Совет. Я решил, что изнутри устроить это будет проще, но дела идут слишком медленно. Оказалось, всё труднее, чем я думал. Твоя помощь заметно ускорит процесс. Я получу свою плату, а ты сохранишь Авеллар. Все довольны. Что скажешь?       Вопросов так много, что я теряюсь, не зная, с какого начать: они все важны. Подобные новости вообще сложно воспринимать с утра, но наша следующая встреча может произойти ещё очень нескоро. Нейзас должен был поговорить со мной сегодня, раз уж не сделал этого вчера.       — И как ты узнал, что я — авелл? Когда это случилось?       — Два дня назад мне доложили о том, кто занимает ключевые посты в Авелларе, — пожимает плечами. — В том числе и о тебе. Представляешь, как я удивился, сопоставив портреты? Уверена, что всё ещё не хочешь кофе?       — Пожалуй, не помешает, — бормочу, пробираясь мимо него в ванну.       Мне определённо требуется несколько минут на то, чтобы просто осознать, что Нейзас — корень всех моих бед с Советом. Про то, что ему теперь известны маги, участвующие в принятии Авелларом решений, и вовсе думать не хочется. Что делать? Отец, наверняка, велел бы избавиться от такого опасного, слишком хорошо осведомлённого человека, но это же Нейзас — я не могу отдать такой приказ; к тому же, он говорит, что собирается уничтожить Совет. Выходит, мы теперь союзники?       Кофе горький и очень крепкий, но я пью почти не ощущая вкуса. Нейзас сидит напротив — такой же, как всегда, ставший почти родным, и это немного успокаивает. Гораздо меньше, чем хотелось бы, но всё же. Между нами ничего не поменялось — и это хорошо, но надолго ли? Сказал ли он правду о том, что узнал обо мне только пару дней назад? Не было ли всё наше знакомство чем-то вроде долгосрочной инвестиции?       — Хватит, — произносит вдруг раздражённо.       — Что?       — Хватит думать о том, о чём ты сейчас думаешь. Если б я всерьёз хотел навредить Авеллару или твоей семье, я бы давно это сделал.       — А у тебя есть причины хотеть этого? Как тебя вообще зовут на самом деле?       Он улыбается, но мне впервые не по себе от этой улыбки, хотя в ней нет ничего зловещего.       Внимательно вглядываюсь в знакомые черты лица. Теперь, зная, что мы принадлежим одному миру, я могу мысленно сравнить Нейзаса с другими известными магами, в надежде выявить семейное сходство. Это требует времени, но он не торопит: ему, очевидно, интересно.       — Не может быть, — шепчу, наконец, неверяще распахнув глаза.       Этого просто не может быть!       Улыбка становится шире, а взгляд — хитрее.       — Итак? — тянет он выжидающе. — Поделишься выводами?       — Но вас же изгнали! Отец отправил вашу семью на северные острова за то, что вы угрожали безопасности всего города, и под угрозой смерти запретил возвращаться! Как ты… Что ты делаешь в Совете?! Если тебя узнают…       — Прошло уже десять лет с тех пор, как мы покинули страну, — беспечно пожимает плечами. — Я вернулся пару месяцев назад, и до сих пор никто ничего не заметил.       — Ты сумасшедший… — выдыхаю, не в силах произнести что-то более осмысленное.       Он смеётся.       — Нейзас, — зову тихо. Мне страшно такое спрашивать. — Почему Совет? После всего, что было, я думала, ты захочешь отомстить Авеллару и моему отцу. Только скажи, пожалуйста, правду. Честное слово, я никому о тебе не расскажу и даже могу помочь уничтожить Авеллар, если тебе так будет легче — он всё равно никогда мне не нравился, но…       Подходит ближе, осторожно гладит по щеке, проводит по волосам и пристально смотрит в глаза:       — Почему ты так мне веришь? Даже теперь, зная, что наши семьи враждовали десятилетиями, ты продолжаешь доверять. Это не даёт мне покоя.       Беспомощно пожимаю плечами в ответ.       — Сначала от всех твоих безумных поступков действительно было страшно, но я знала, что в любой момент могу использовать магию. Потом что-то изменилось. Мне стало нравиться чувствовать этот риск и опасность. Возможность в один миг потерять всё, что имеешь, ужасна, но слишком притягательна. Здесь, с тобой, не нужно притворяться, не нужно думать о том, как оправдать ожидания отца. Приходя сюда, я оставляла всё плохое в другом мире, и это самое лучшее, что со мной случалось, понимаешь? Я просто не могу сомневаться в тебе. Даже сейчас я знаю, что ты не причинишь мне вреда.       Нейзас фыркает и возвращается на своё место.       — Пожалуй, в этом ты права. Можешь не беспокоиться за свою жизнь… и за отца — тоже. Я вернулся из любопытства, а не из желания отомстить. Родители и сестра уже давно устроились в другом мире и вполне всем довольны.       Это только слова, но сразу становится легче дышать.       — Я хочу помочь тебе с Советом, — произношу решительно. — Это сильно упростит мне жизнь.       И он снова смеётся. На этот раз легко и заразительно:       — Что, сильно они тебя достали?       — Не без помощи твоего драгоценного советника Сорда!       — То ли ещё будет, — обещает многозначительно. — Как думаешь, можем мы вечером увидеться здесь же? Обсудим наши дальнейшие действия. То, что именно ты — авелл, очень упрощает мне задачу, но постараться всё же придётся.       Так и есть. Работа достала меня даже здесь, и теперь до окончания всей этой истории, кажется, придётся остаться совсем без выходных. Кто бы мог подумать, что именно он — человек, которого я меньше всего подозревала в интересе к Совету и Авеллару — лишит меня отдыха?       — Да, конечно.       Усмехается моему кислому виду:       — Тогда до встречи, Лис.       Оказалось, я недооценила Нейзаса и напрасно волновалась: невероятно, но обсуждать с ним дела Авеллара и направлять деятельность магов в нужное нам русло оказалось совсем не скучно и не трудно! Секрет крылся в глубоко равнодушном отношении к чужому личному времени. Если раньше я честно пыталась лично вникать в каждый вопрос, то Нейзас успешно использовал иной метод: нужно всего лишь дать поручение и предупредить, что в случае провала глава отдела лишится тёплого местечка. Просто невероятно, как резко возросли умственные способности моих подчинённых после первого же увольнения!       Работа перестала быть пыткой. Дела определённо пошли в гору. Днём я слушала отчёты, выборочно проверяла документацию, а вечером мы с Нейзасом устраивали ещё одно короткое совещание, согласовывая дальнейшие действия Совета и Авеллара за очередной компьютерной игрой или чашкой кофе.       Вчера был знаменательный день. Эпическое противостояние двух ведомств кончилось гибелью Совета, намертво погрязшего во внутренних дрязгах — спасибо вкрадчивому голосу Нейзаса, день за днём нашептывающему советникам о том, кто из них более прочих достоин власти.       Мы с Нейзасом входим в Зал Совещаний Авеллара. На нём бело-красная одежда авелла. Я предложила это в шутку, а он покачался на стуле и неожиданно согласился, решив, что это может быть весело.       Маги, узнавшие моего спутника, хватают ртом воздух, бледнеют, но молчат — такая бурная реакция изрядно смешит нас обоих. Для тех, у кого оказалась короткая память, я официально представляю его в должности нового авелла. Сохранять серьёзно-торжественные выражения лиц становится всё труднее.       Опала с его семьи официально снята, Нейзас теперь неприкосновенен. Отец будет в ярости, когда узнает, но это уже не имеет значения. Я сделала так, как он хотел — сохранила Авеллар и помогла уничтожить Совет. Вот только мне больше не хочется возвращаться в семейный особняк. Не думаю, что нам с Нейзасом вообще понадобится что-то кроме его квартиры в том безымянном городке: слишком много в мирах мест, которые мы собираемся посетить в ближайшее время.       Все наши отношения — тот танец над обрывом: стремительные движения, блеск восторга в глазах, отчаянный стук сердца. Оступишься — упадёшь. Испугаешься — второй попытки уже не будет. Остаётся только кружиться под шум моря, ни на миг не размыкая ладоней и не отводя взгляда.       Да, у нас нет любви, мы ничего друг другу не обещали, но есть кое-что не менее важное: понимание, доверие и симпатия, а ещё мы оба ценим свободу и привыкли уважать чужой выбор, каким бы он ни был. Именно поэтому время, что я могу проводить с Нейзасом, имеет такую большую ценность. Пока нам обоим этого хочется, мы будем вместе.        У нас есть сегодня, и мне этого достаточно.