Золотой рассвет. Часть 2. Последний Союз

…о нас напишут: «остались живы» — не верьте; Не мы, а тени наши сойдут на берег. Анориэль «Два корабля». Когда нуменорцы прибыли в Средиземье, верховный король Нолдор Эрейнион Гил-Галад был очень рад видеть своего лучшего друга Элендила живым и здоровым, однако радость его длилась недолго. Он ожидал, что теперь все наладится, они будут часто видеться и заживут счастливо, но жестоко ошибся. Совсем скоро он заметил, что его друг выглядит очень расстроенным и подавленным, однако говорить о том, что его гнетет, не хочет и упорно делает вид, будто все прекрасно. В отличие от своего кузена Маэглина, который после долгих лет на службе у Саурона сквернословил хуже любого орка, глотал коньяк из горлышка и, совершенно не стесняясь, расспрашивал окружающих о самом личном, Эрейнион был эльфом воспитанным и деликатным. Он никогда не ругался непотребными словами, не пил хмельного, не задавал бестактных вопросов и не лез в душу даже к самым лучшим друзьям. Пару раз он попытался осторожно намекнуть Элендилу на то, что тот всегда может к нему обратиться, если вдруг потребуется помощь, и выяснить, что все-таки происходит, но новый король дунэдайн старательно уходил от ответа и предпочитал отмалчиваться. Вскоре он уехал из Линдона, хотя Гил-Галад и просил друга остаться подольше; расставание с ним сильно огорчило эльфа, который в душе по-прежнему надеялся, что теперь они все-таки смогут видеться чаще, а не просто переписываться. *** Тайна моя, никто о тебе не знает… Песня из к/ф «Райские яблочки» Стоял ясный теплый октябрь — осенние месяцы редко бывают погожими, однако, несмотря на это, Гил-Галад больше всего любил именно это время года. Листва еще не облетела с деревьев, однако она была уже не жухло-зеленой, как в сентябре, и березы, клены, дубы стояли в своих ярко-золотых, алых, бурых и пурпурных праздничных одеяниях перед тем, как уснуть на зиму. Эрейнион, решив, что дома ему сидеть скучно, отправился побродить по лесу, с наслаждением вдыхая кристально-чистый воздух. Как хорошо, что нет дождя и листья приятно шуршат под ногами, а не превратились в противно чавкающую кашу. Скоро наступит ноябрь, и деревья станут совсем голыми, черными и мертвыми, а пока можно радоваться прекрасной золотой осени. Внезапно король Нолдор увидел среди стволов какого-то эльфа или человека, медленно направляющегося в его сторону. На всякий случай Гил-Галад положил руку на эфес меча: кто знает, кем может оказаться незнакомец, какие у него намерения и зачем он тут бродит по лесу! Однако когда тот приблизился, он с удивлением узнал свою давнюю знакомую — Эрилиндэ. — Привет, — окликнула она его. — Опять бродишь один? — Здравствуй, — ответил удивленный Эрейнион. — Ты все-таки вернулась… — Да. — Почему ты тогда ушла и сказала, что мы больше не увидимся? — Так было надо. — Я чем-то тебя обидел? Что я сделал не так? — Все хорошо. И ничем ты меня не обидел, ты замечательный. Просто… трудно объяснить. Будучи все-таки эльфом воспитанным и от природы тактичным, он решил дальше не развивать тему. Мало ли что у нее и у Элендила в душе творится, некрасиво лезть с расспросами, кто знает, что с ними произошло. Моргот, Саурон, Ар-Фаразон с их прислужниками… эти выродки могли очень сильно испортить жизнь тем, кто случайно подвернулся им под руку. — Я очень хотел тебя увидеть. Я скучал. — Я тоже. Она неожиданно подошла совсем близко и взяла его за руку. — Какое у тебя красивое кольцо! — указала она на Вилью. Гил-Галад вздрогнул, как от удара. На него сразу нахлынули воспоминания о зверски убитом Сауроном брате. Тъелпе, солнечный лучик, Тъелпе, чистая, открытая душа… Чем ты заслужил такую страшную смерть, что с тобой сделало это чудовище? — Да, очень красивое, — он взял себя в руки. — Это подарок моего старшего брата. Он был великим мастером, и никто не мог с ним сравниться. Мы были очень дружны. — Почему «был»? С ним что-то случилось? — Ты никогда не слышала о Келебримборе? И о том, как с ним разделался Враг? Кто ты? Ты все-таки из Авари? — Нет, из Нолдор, — Эрилиндэ отрицательно покачала головой. — Просто я живу далеко на востоке, и до нас редко доходят вести о том, что творится в мире. — У меня был брат, — начал Гил-Галад после непродолжительного молчания. — Келебримбор, сын моего дяди Куруфина. Он был блестящим мастером на все руки. Делал все, что душе угодно: и оружие, и украшения, и посуду, друзьям дарил, родичам, знакомым, все радовались. Мастерство-то его и сгубило, а еще собственная доверчивость. Приглашал к себе в дом непонятно кого, даже не удосужившись проверить, кто это такой и чего хочет. Ну и нарвался. Один из его очередных приятелей оказался не кем иным, как Врагом; воспользовался моим братом как орудием для осуществления своих грязных замыслов, а потом замучил и убил. Я до сих пор по нему скучаю, и мне так больно и плохо без него… — Прости, — извинилась эльфийка. — Я не хотела снова заставлять тебя вспоминать все это. Кстати, тебе кто-нибудь говорил, что у тебя очень красивые руки? — У Келебримбора тоже были… очень красивые. Пока Саурон его не изуродовал до неузнаваемости, — ответил Эрейнион. — Мне рассказали, что он ему все кости переломал. — Прости еще раз. Давай о чем-нибудь другом. — Не за что извиняться. Ты же не знала. Может, пойдем ко мне в гости? — неожиданно предложил он. — Давай я познакомлю тебя с Элрондом, это мой герольд, он просто замечательный. Ему показалось, что женщина как будто испугалась — улыбка мгновенно исчезла с ее прекрасного лица, и он буквально кожей ощутил ее страх. Почему она прячется от других эльфов и людей, почему хочет разговаривать только с ним? — Нет, не надо. Давай лучше просто по лесу погуляем. — Хорошо, — сказал он и замолчал. Взявшись за руки, они шли по лесу между деревьев, вслушиваясь в шелест опадающей листвы и шорох ветерка в ветвях, и разговаривали о том, что видят вокруг — оба они старались всячески не затрагивать беды прошлого. — Может быть, ты останешься? — неожиданно спросил Гил-Галад. — Честно говоря, ты нравишься мне… очень. Только я никак не могу понять, почему ты ничего о себе не рассказываешь. — Да рассказывать-то особо нечего, — отмахнулась Эрилиндэ. — Никого из моей семьи уже давно нет в живых, я совсем одна. Так вот и обретаюсь на востоке. Знаешь, ты мне тоже очень нравишься, только не вздумай в меня влюбляться. — Это еще почему? Когда ты появилась в моей жизни, все изменилось, и если бы ты все-таки осталась со мной, каждая ночь стала бы для меня ясным днем. Эльфийка покачала головой. — Потому что вместе мы не будем никогда, и на то, к сожалению, есть много причин. Я действительно скучала по тебе, и ты дорог моему сердцу, но мне никогда не стать твоей. Я тебе не пара, ты — верховный король Нолдор, а я безродная. Забудь об этом. У нас есть сегодняшний день, мы вместе, и нам хорошо. Все прекрасно. Зачем тебе думать о чем-то еще? Мы будем тут гулять и разговаривать, пока солнце не начнет садиться, а потом я отправлюсь к себе, ты вернешься в свой прекрасный дворец, и все будет как раньше. Гил-Галад опечалился. Он почувствовал противный липкий страх, поняв, что его мечта исчезнет сегодня вечером. — Зачем ты так? Уж если бы я вздумал жениться, то вряд ли стал бы смотреть на происхождение и знатность своей невесты. — Другие стали бы. Не надо. Протянув руку, он коснулся темных волос Эрилиндэ, потом провел ладонью по ее щеке. — Не уходи. — Это невозможно. Он грустно кивнул и снова взял свою спутницу за руку. Пусть им осталось провести вместе всего несколько часов, но это будут часы, за которые не жалко отдать месяцы, годы, века и даже целые тысячелетия. Сейчас он так завидовал своему лучшему другу Элендилу, который так любит свою жену Алдамирэ и может быть с ней вместе каждый день, вместе просыпаться и засыпать, встречать восходы и любоваться закатами! Они так и бродили по лесу до самого заката, а потом Эрилиндэ попрощалась с ним и ушла неизвестно куда, а Гил-Галад так и остался стоять на поляне, глядя ей вслед и думая, не привиделось ли ему все это — и прекрасная эльфийка, и весь сегодняшний день.