Золотой рассвет. Часть 2. Последний Союз

Саурон был вполне доволен тем, как развиваются события: все шло согласно задуманному плану. Получив вызов на бой от предводителей Союза, он приказал остаткам гарнизона покинуть Барад-Дур, а коменданту — сдать врагам пустую крепость. Хорошо хоть, с Эрилиндэ и Зимрабет возиться не пришлось, как поняли, что у них дети будут — так свалили обе сами как миленькие, а то надоело их уговаривать отправиться в безопасное место. — А не жалко? — растерялся Маэглин. — Слушай, заткнись, жалко у пчелки, а пчелка на елке, — оборвал его Саурон. — Эту крепость давно пора перестраивать, причем полностью, планировка у нее неудачная, места всем не хватает, а самому мне лень возиться — пускай милые родственнички за меня понадрываются, расчистят место, им будет чем заняться, может, мозги на место встанут! Эльфу ужасно не нравилось такое решение — на заре Второй Эпохи он строил Барад-Дур вместе с Черным Майа, за долгие годы жизни в Мордоре привязался к этой крепости, словно к живому существу, и воспринимал ее отнюдь не как простую постройку из камня, потому что, как и всякий нолдо, вкладывал душу в свои творения и относился к ним почти что как к своим детям. Однако с Властелином не спорят, Саурон всегда прав, и эльфу не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться. — Все прекрасно, — успокоил его Моро, — что ты так переживаешь? Соберемся с силами и построим новую, в сто раз лучше прежней. Саурон подозвал к себе Седьмого. — Задержись на минутку, — попросил он. — Мне… — Я знаю, — тот посмотрел на своего повелителя с явной укоризной. — Не стоит, у тебя ничего не получится. Оставь Кольцо кому-то из нас. Зря вы тогда с Келебримбором в мастерской с коньяком не расставались, но что вышло, то вышло. В следующий раз не читайте заклятья с пьяных глаз, а то снова напортачите. — Но Моро, — возразил Саурон, — сейчас мне представилась прекрасная возможность уничтожить свое творение. Оно не просто работает неправильно, оно может оказаться слишком опасным для всех. Я же говорил… — У тебя ничего не получится, — продолжал твердить Моро. — Я знаю, что на твоем Кольце лежит неверное заклятье и что оно может принести огромный вред любому не с нашей стороны, кто не то что его наденет, но даже просто возьмет в руки, а то и всего лишь на него посмотрит. Поэтому ты хочешь во избежание неприятностей, воспользовавшись удобным моментом, от него избавиться и уничтожить опасную вещь раз и навсегда, а впоследствии, возможно, сделать что-то другое. Только у тебя ничего не выйдет, я тебя прошу — оставь Кольцо у кого-то из нас, да хоть мне отдай, я спрячу его подальше до поры до времени! Ты же не на себя беду навлечешь, на других людей, сам-то легко отделаешься, а вот им потом придется хлебать беды полной ложкой! Черный Майа колебался. С одной стороны, ему действительно представилась хорошая возможность беспрепятственно добраться до Саммат Наур и бросить свое неудачное творение в огонь, с другой — раз уж Моро говорит…, а если он ошибается? К тому же он боялся оставлять опасную вещь в чужих руках, пусть даже самых надежных — конечно, он доверял Седьмому как самому себе, но вдруг он не убережет Кольцо, случайно потеряет, попадет в засаду, да мало ли что, и тогда оно точно окажется не у тех людей? В итоге он решил все же не рисковать и оставить его при себе. — Ну ладно, — сказал он Моро, — я принял к сведению твой совет, но в этот раз поступлю по своему усмотрению. Теперь уходи, мне пора. На всякий случай еще раз напоминаю всем: что бы ни происходило, Исилдура не трогать даже пальцем. Если хоть один волос упадет с его головы, я найду ослушника и безо всяких преувеличений вырву ему обе руки. Всех остальных, кроме Элронда — желательно, тоже, с Гил-Галадом я точно сам разберусь… да вам это и не понадобится. — Ну ладно, поступай как знаешь, — разочарованно кивнул Седьмой и обнял его на прощание. — Скоро увидимся. — Увидимся. Уже в новой эпохе. *** Я брел, приближаясь к злобе, ее лихорадка всерьез, безумны ее порывы. Злоба — как рыба-меч, которая в мутной воде вонзает исподтишка свой окровавленный нож. Она боится лишь света. Пабло Неруда «Осеннее завещание». Дорога на Огненную Гору показалась Гил-Галаду бесконечной; хотя на деле сам Ородруин был отнюдь не огромным, с равнины он производил впечатление очень высокого, поскольку находился в некотором отдалении от Пепельных Гор на западной границе Черной Страны. Серая, присыпанная пеплом тропа петляла между темных камней, и, казалось, предводители Союза так и будут вечно идти, идти, идти вперед — в никуда. Его спутники молчали. Кирдан старался храбриться изо всех сил, но Гил-Галад, встречаясь с ним взглядом, понимал, что ему страшно. На лице Элронда читалась неподдельная бравада — он, казалось, не сомневался в том, что его король одолеет Саурона. Элендил был мрачен и молчалив — поначалу Гил-Галад пытался с ним о чем-то разговаривать, но беседа не клеилась, и верховный король дунэдайн на все вопросы своего друга лишь односложно отвечал «да» или «нет». Гил-Галад уже давно чувствовал его постоянно подавленное настроение и нежелание жить, и это его пугало. Нет, он не позволит Элендилу пожертвовать собой — с его стороны было бы в высшей степени некрасиво прикрываться своим товарищем в сражении с Сауроном. Исилдур, державший в руке факел — до рассвета было уже не так далеко, но ночная тьма пока еще не рассеялась — выглядел напряженным и озлобленным; он тоже молчал, но не угрюмо, как его отец, а скорее гневно, с трудом сдерживая ярость. Сейчас еще кинется в драку, очертя голову, и все. Этого Гил-Галад тоже не мог допустить: уж лучше он прикроет друзей собой и первым выйдет на бой с Сауроном, это он должен их защищать, а не они его! Враг, к его чести, не стал прятаться. Предводителям Союза не пришлось его искать — он вышел к ним сам. Теперь король Нолдор смог хорошо рассмотреть его вблизи: если бы он изначально не знал, кто это — точно бы не ощутил никакого страха. Внешне ничего особенного и уж точно ничего грозного или ужасного. Распущенные черные волосы падают по спине и плечам длинными неаккуратными беспорядочными прядями, выражение лица совершенно спокойное, лишь в ярких синих глазах будто таится какая-то насмешка, кольчуги или доспехов на нем нет — лишь темная кожаная куртка и такие же штаны, в руке обнаженный меч из вороненой стали с необычной рукоятью — приглядевшись, Гил-Галад увидел, что она украшена крыльями и серпом луны. — О, привет, мои дорогие, — с издевкой в голосе бросил Саурон. — Явились-таки. Я уж побоялся, что в штаны наложите. Исилдур стиснул рукоять своего меча. Отец строго посмотрел на него и что-то тихо ему сказал недовольным тоном. Тот, опустив глаза, отступил на шаг назад. — Как биться будем? — тем временем поинтересовался Черный Майа. — Кто-то выйдет против меня первым? Или вы предпочтете напасть впятером на одного? — Ну уж нет, — жестко ответил Элендил, — это гнусно даже по отношению к такому отвратительному негодяю, как ты. Я буду сражаться с тобой в честном поединке. — Не смей, — Гил-Галад решительно преградил ему дорогу. — Я тебя вперед не пущу. — Мой король, — подал голос Элронд, — вообще-то это моя обязанность как вашего герольда… — Перестань! — оборвал его король Нолдор. — Я вызываю Врага на бой! — А мне не нравится, когда ты меня так называешь, — с насмешкой вставил Саурон. — У меня имя есть. Майрон Таиэрн Ортхэннэр, позволь напомнить. Впрочем, я не против также Артано, Зигура или Саурона, но не надо употреблять вместо моего имени всякие прозвища, которые к тому же явно не свидетельствуют об остроумии и изобретательности того, кто их придумывал. Ну что, я согласен. Я принимаю твой вызов. — Но aran, — снова вмешался Элендил, — у меня из-за Саурона… — Хватит! — лицо эльфа пылало гневом. — Если я сказал, что буду первым биться с… Майроном, то так тому и быть, тем более что он только что принял мой вызов. Черный Майа глумливо хихикнул. — Вы еще друг с другом подеритесь, — прокомментировал он. — А вот и не подеретесь. Ладно, давай к делу, — он бросил на Гил-Галада снисходительный взгляд. — Как сражаться-то будем, до первой крови или до смерти? Хочешь еще увидеть свою Эрилиндэ? Бедный Гил-Галад побелел от испуга. — Эрилиндэ?! Что ты с ней сделал, выродок? — Кто? Я?! — рассмеялся Саурон. — Мне кажется, что вообще-то это ты с ней кое-что интересное сделал, то-то у меня потом весь крепостной гарнизон неделю обсуждал твои незаурядные постельные подвиги. — Что? — удивленно воскликнул Элронд. — Мой повелитель, вы ее что… — Элронд, замолчи немедленно! — Гил-Галад залился краской; в следующее мгновение брошенный Сауроном увесистый камень просвистел совсем рядом с головой его герольда. — Заткни хлебало и не разевай его впредь на людях, сойдешь за умного, твое место первое с конца, — Черный Майа посмотрел на Элронда с нескрываемым презрением и отвращением, — жалко, что я не попал. Понятно, что он с ней сделал, а если тебе завидно, то иди к Келебриан и займись с ней тем же самым. Или она тебе отказала? Правильно, хочешь к ней под бочок — для начала вымой голову и купи себе в мясной лавке мозги, а то своими тебя природа обделила. Герольд Гил-Галада хотел было что-то ответить, но тут на него зашикали уже Элендил и Исилдур. У Верных считалось крайне постыдным обсуждать свою семейную жизнь и тем более чувства к любимому человеку даже с самыми лучшими друзьями, и они чувствовали себя очень неприятно и неуютно из-за того, что тайна короля Нолдор вдруг выплыла наружу, да еще таким образом. Уж Элронд-то мог бы проявить деликатность и промолчать, с Саурона что взять, он вообще бессовестный! — Мы все-таки будем драться или обсуждать то, как вы с Эрилиндэ друг другу нравитесь? — Враг, естественно, не упустил возможности сказать очередную гадость. — Правильно про тебя Келебримбор говорит, что ты недоделанный. Этого Гил-Галад уже не выдержал. Если бы он в этот момент обернулся, то увидел бы, как Элронда перекосило от ненависти и злости, и был бы неприятно поражен, но никто из предводителей Союза не обращал внимания на зловредного герольда короля Нолдор — все их взгляды были устремлены на Саурона. — Не смей… произносить… имя моего брата, ты, убийца! — выкрикнул он, задыхаясь от злости и сжимая в правой руке древко Айглоса. — Он тебе доверял, а ты отплатил Тъелпе тем, что жег ему лицо каленым железом и дробил кости! — Ой, надо же, хоть что-то тебя проняло, — ухмыльнулся Саурон. — А ты уверен, что это был я? Ты на мой вопрос не ответил: сражаемся до первой крови или до смерти? — До смерти, ты, склизкая лживая гадина, — процедил сквозь зубы Гил-Галад. — Тебе еще хватает наглости делать такие предложения? Не будет тебе пощады за то, что ты сделал с моим братом! Элендилу это совсем не нравилось. — Aran, — неуверенно вставил он, — может, все-таки я… — Нет! — Гил-Галад бросил на друга испепеляющий взгляд. — Саурон мой! Верховный король дунэдайн попытался взять себя в руки. — Ладно, так и быть, — нехотя согласился он, косясь на своего врага. — Пусть мой друг тебя убивает. Если уж так случится, что… ты его одолеешь, во что я не верю, тогда я с большим удовольствием снесу тебе голову! — А если вам обоим не повезет? — глумливо захохотал Саурон. — Тогда кто следующий? Не много ли трупов для одного-то дня? — Посмотрим, — жестко ответил Элендил. — Надеюсь, что все-таки сотру с твоего лица эту наглую ухмылку! — Ну ладно, — невозмутимо ответил Черный Майа, обращаясь к Гил-Галаду; про себя Саурон думал, не обрадовать ли короля Нолдор вестью о скором появлении на свет наследничка, но решил все же промолчать — и без того уже перегнул палку. — У тебя было право выбора, сам нарвался. Я мог бы слегка тебя порезать и отпустить, но раз уж тебе не терпится встретиться с папочкой в чертогах Мандоса… это ты, конечно, зря. Валинор — поганое место. Король Нолдор был хорошим и опытным воином, однако все же недооценил своего противника. Едва увидев Саурона с мечом в руках, он решил, что у него есть значительное преимущество, благо у Айглоса не только широкое лезвие, но и длинное древко, которое позволит держать нападающего на значительном расстоянии, кроме того, оно оковано железом — не перерубишь. Держа копье в правой руке, а щит — в левой, он внимательно наблюдал за Врагом, догадываясь, что от такого, как Саурон, вполне можно ожидать какой-нибудь изощренной хитрости или подлости, однако Черный Майа оказался не только горазд на всякие уловки, но и удивительно ловок и быстр. Улучив удобное мгновение, он сделал вид, что вот-вот нанесет удар слева; эльф, как того и следовало ожидать, поднял щит, но тут же выронил оружие, чувствуя, как у него темнеет в глазах от жуткой боли в правой руке где-то возле локтя, и с трудом подавил крик. Злобная тварь, нашел-таки у него уязвимое место, да как скоро! Мысленно порадовавшись тому, что кроме Айглоса у него есть еще и меч, Гил-Галад отбросил бесполезный теперь уже щит и левой рукой неловко выдернул из ножен запасное оружие. Саурон, впрочем, не воспользовался моментом, чтобы снести раненому замешкавшемуся противнику голову; он по-прежнему глумливо ухмылялся, глядя на эльфа, словно кошка на полузадушенную добычу. Клинки со звоном скрестились; не будучи левшой, как Исилдур, Гил-Галад не особенно хорошо сражался левой рукой и с трудом отбивал выпады Саурона, чувствуя, как правый рукав тяжелеет от крови. Уворачиваясь от очередного удара, он уже понимал, что напрасно был таким самоуверенным; надо было как-то собраться с силами и попробовать найти слабое место в обороне противника, иначе ему конец и долго он так не продержится. Элендил и его сын, явно не ожидавшие такого, взволнованно перешептывались, переживая за своего друга, а Саурону все происходящее, казалось, доставляло извращенное удовольствие — Исилдуру подумалось, что он уже давно мог бы добить раненого врага, но вместо этого просто развлекался. Воспользовавшись очередной промашкой короля Нолдор, Черный Майа ткнул его мечом в левую ногу прямо под кольчугой чуть выше колена. Тот негромко вскрикнул и чудом не упал; следующий удар пришелся в бок, и Гил-Галад, закрыв глаза, безвольно рухнул на черные камни. — Мерзавец! — злобно выкрикнул Элронд. — Ты убил нашего друга! Я буду рад, когда Элендил и в самом деле снесет тебе голову! Элендил, в лице которого, несмотря на все произошедшее у него на глазах, не дрогнул ни один мускул, попросил герольда Гил-Галада помолчать и не вмешиваться, после чего медленно вытащил Нарсил из ножен. — И ты еще ухмыляешься, — с укоризной сказал он Саурону. — А что мне, плакать? — фыркнул тот. — Я ж ему предлагал выбирать, как будем сражаться, сам выбрал, сам нарвался. Тебе тоже предлагаю, а то знаешь, жалко как-то родственничка собственными руками порешить. — Я тебе не родич, — негромко произнес Элендил, с трудом сдерживая гнев. — Я никогда не назову этим словом убийцу моего лучшего друга. — Ну, дело твое, если жить надоело, — с издевкой ответил его враг. — А ты, кстати, неплохо выглядишь для своих лет, со времени нашей последней встречи не постарел ни на день, я бы тебе от силы годков двадцать на вид дал. Элендил, решив, что хватит попусту пререкаться, сделал резкий выпад, целя своему противнику в сердце — ему показалось, что отсутствие у Саурона доспехов сильно облегчит ему задачу. Однако тот с легкостью отбил атаку и перешел в наступление. Схватка была быстрой и яростной: Элендил едва успевал уворачиваться от очередного удара. Клинки, скрещиваясь, звенели и высекали искры, но верховный король дунэдайн оказался куда внимательнее своего друга; раз за разом парируя выпады неутомимого врага, он пока что еще не был ранен. Однако в какое-то мгновение Саурон почувствовал, что его меч вместо того, чтобы встретить оружие противника, словно проваливается куда-то вперед, и понял, что каким-то непостижимым образом его недруг умудрился напороться на острие, которое, легко пробив кольчугу, пронзило его насквозь, выйдя из спины. Объяснения этому он, несмотря на весь свой опыт, найти не мог, и теперь терялся в догадках, как такое могло произойти. — Какого хрена?! — с недоумением и злостью воскликнул Черный Майа. Элендил несколько секунд как будто удивленно смотрел на торчащее у него в груди черное лезвие, а потом медленно закрыл глаза и завалился назад. Нарсил выпал из его руки и, с каким-то жалобным звоном ударившись о камни, переломился надвое почти у самой рукояти. — Ни фига себе, какая хреновая сталь, — прокомментировал Саурон. — Против моего меча вон ваша хваленая броня бесполезна оказалась, он ее режет, как бумагу. Элронд снова хотел было что-то вставить, но тут вперед выступил Исилдур, не дав ему сказать ни слова. В лице его больше не было никакого страха — Саурону показалось, что он видит перед собой совершенно другого человека, чем в свое время в Нуменоре. — Знаешь, я убью тебя не за то, что на войне погиб мой брат, — жестко произнес он. — Это война, а смерть в бою не выбирает. И не за своего отца или Гил-Галада, это был, по крайней мере, честный поединок. Ты мне ответишь за то, что с твоего одобрения и разрешения и по твоему приказу вытворяли с Верными в Нуменоре. За моих соседей, которых сожгли заживо в их собственном доме вместе с маленькими детьми. За Исилвэн, дочь моего дяди Нолондила, над которой надругались твои прислужники. За ее брата Лаирэндила и их родителей, которых по ложному обвинению приказал казнить Ар-Фаразон. За того человека, который оказывал мне помощь, когда я был тяжело ранен, а его убили, потому что он посмел лечить Верного. За его семью, с которой расправились уже после его смерти. За тех, кого жгли живьем во славу Моргота. Всех имен не перечислишь, но я думаю, что и этого достаточно! Саурон усмехнулся, казалось, с недоумением и искренним изумлением. — О, как здорово. Ар-Фаразон свихнулся, его подданные распоясались, а я виноват. Я-то здесь при чем? — Хватит всем зубы заговаривать! — крикнул Исилдур, отшвырнул в сторону ненужный теперь факел, благо уже светало, и в следующее мгновение Саурон едва успел остановить его клинок почти что у самой своей шеи. Твою мать, он долгое время даже и не обращал внимания на то, что сын Элендила — левша! С этим придется повозиться, он, чувствуется, не чета своему ушастому дружку и папаше, еще немного — и новый верховный король дунэдайн точно снес бы своему недругу голову! Когда Исилдур был маленьким, отец постоянно ругал его за то, что он держит ложку и перо не так, как положено, но все его нотации оказались бесполезны — тот продолжал делать все левой рукой, и в итоге Элендил плюнул и перестал обращать внимание на странности старшего сына. Однако на войне, а тем более в поединке с правшой Сауроном эта особенность Исилдура оказалась как нельзя кстати. Его противник, привыкнув сражаться с праворукими врагами, никак не мог приспособиться к тому, что удары следуют не с той стороны, и в итоге все же пропустил один. Исилдур не уступал своему врагу в силе и скорости, и ему удалось-таки наконец достать Саурона, полоснув его концом клинка снизу вверх по ребрам. Сам дурак, раз не надел доспехи! Такая рана не была для майа хоть сколько-нибудь опасной, скорее ее можно было назвать царапиной или порезом, да и то не слишком глубоким, и не могла нанести ему ощутимого вреда, но зато успех вселил в Исилдура надежду: не все так плохо, а мерзкий прислужник Моргота вполне себе уязвим! Его кровь такая же красная, как у обычных людей и эльфов, и не исключено, что его тоже можно убить! Сын Элендила больше не чувствовал перед Врагом того страха, что испытывал когда-то в Нуменоре, теперь его единственной целью было — завершить дело отца и Гил-Галада! Однако хитрость и опыт Саурона тоже нельзя было недооценивать. Он воспользовался случайной оплошностью Исилдура, когда тот не заметил, что под ногу ему подвернулся острый обломанный камень, и специально толкнул его так, что тот не удержал равновесие и упал. С торжествующим видом и кровожадной ухмылкой он занес над своим противником оружие, но тот при падении не выронил меч и из положения лежа все же умудрился полоснуть майа по самому низу шеи. Тот мгновенно переменился в лице, бросил свой вороненый клинок, словно будучи не в силах больше его держать, и вскинул левую руку к ране; на побелевших губах выступила кровь. Не успел Исилдур вздохнуть с облегчением и порадоваться тому, что наконец-то смог ощутимо зацепить грозного врага, пусть пока и не зная, насколько серьезным это будет для майя — как лицо того исказилось болью и удивлением, и он, еще успев обернуться, опустил ресницы и бессильно, будто тряпичная кукла, свалился наземь. Исилдур поднял взгляд: перед ним стоял Элронд, сжимая в руке свой окровавленный меч Хадхафанг — это оружие герольд Гил-Галада в свое время получил в наследство от Эарендила и его матери Идриль. — Может, хоть спасибо скажешь? — надменно произнес Элронд. — Это я, между прочим, его убил. И тебе жизнь спас, когда воткнул Врагу меч в спину. Верховный король дунэдайн поднялся на ноги, пошатываясь от усталости, и вложил оружие в ножны. У него не было сил отвечать своему союзнику, вообще не было сил говорить, он словно утратил все чувства — в другое время он рыдал бы в голос над телом отца, но сейчас не мог даже переживать. Уйти бы сейчас подальше ото всех и попробовать поспать хоть пару часов, и чтоб никто не трогал… Элронд косился на Исилдура с явной обидой, но тот не обращал на него ровным счетом никакого внимания, пытаясь хоть как-то собраться с силами и прийти в себя. Все кончено, больше не будет страха и боли, они справились, справились, победили Врага… Проклятый Саурон, сколько горя он всем причинил, и не стеснялся ведь носить брачное кольцо после того, как совал свои кровавые когти под юбку несчастной доверчивой Мериль — вон оно, до сих пор у него на безымянном пальце левой руки. А на правой… Исилдур бросил на нее беглый взгляд и почувствовал, что ему не хватает воздуха, это же тоже кольцо, просто золотое кольцо, тогда почему оно кажется ему странно ярким, ярче рассветного солнца? Сделав пару шагов вперед, он опустился на колени рядом с поверженным врагом и, уже не осознавая, что делает, попытался сдернуть странное кольцо с его правой руки. То ли у него уже не осталось сил, то ли этому была иная причина, но оно не поддавалось. Оставив бесплодные попытки снять кольцо, Исилдур увидел валяющийся рядом с ним на земле обломок отцовского меча и потянулся за ним. — Эй, ты что делаешь? — окликнул его удивленный Элронд. Кирдан все это время продолжал стоять в стороне, испуганно глядя на происходящее и не говоря ни слова. Ничего не отвечая, Исилдур с совершенно безразличным выражением лица медленно взял обломанный клинок, и в следующее мгновение герольд Гил-Галада увидел, что он снимает измазанное кровью кольцо с отрубленного пальца Врага, по-прежнему глядя в пространство безо всяких эмоций на лице. Так и есть, окончательно рехнулся. Пару мгновений Элронд думал, не воспользоваться ли случаем и не снести ли безумцу голову, благо ситуация как раз к тому располагала, а эта жалкая мокрица Кирдан по-любому никому ничего не скажет. Однако потом герольд короля Нолдор решил, что сейчас у него есть более важные дела, а Исилдура он все равно прикончит, только уже чуть позже, чтоб под ногами не путался, и направился к телу своего повелителя. Тем временем Гил-Галад почувствовал, как к нему возвращается сознание — он снова ощутил боль, холод, дуновение ветра. Неужели все-таки еще жив? Он помнил последний удар, после которого провалился в черноту — противного металлического вкуса во рту не было, удушья он тоже не чувствовал, одежда под кольчугой намокла от крови, но боль была вполне терпимой, не проникающей внутрь — значит, все важные органы целы и раны несерьезные, а Саурон по невнимательности счел его мертвым — хотя чего еще ожидать от этого высокомерного самонадеянного негодяя! Вот уж повезло так повезло! Пусть Враг не надеется, для короля Нолдор еще не все кончено, он еще поборется за жизнь и за окончательную победу! Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания — а вдруг Саурон сейчас стоит где-то поблизости? — он попытался пошевелить правой рукой. Во время поединка она висела плетью, но сейчас, несмотря на саднящую и ноющую боль где-то возле локтя, он даже смог двигать пальцами и сжать ее в кулак. Значит, все не так плохо, как он думал. Надо какое-то время продолжать притворяться трупом, а потом убедиться, что опасность миновала, и попытаться добраться до лагеря. Внезапно он услышал, что кто-то идет прямо к нему; шаги все приближались и приближались, и Гил-Галад замер, затаив дыхание, а потом ощутил, как этот неизвестный снимает с него корону, перчатки, а потом медленно стягивает с правой руки Вилью, кольцо, которое сделал для него Келебримбор. Первой мыслью эльфа было то, что Саурон, перебив всех его друзей, решил забрать добычу, поскольку из-за упорного молчания Тъелпе ему так и не удалось добраться до Трех, либо его подручные занимаются мародерством, но, чуть-чуть приподняв веки, сквозь опущенные ресницы увидел, что над ним склонился его герольд Элронд, который, судя по всему, тоже счел своего повелителя мертвым и решил забрать себе реликвии Нолдор, чтобы они не попали в руки врагов. — Элронд? — Гил-Галад окончательно открыл глаза. — Не волнуйся, я жив. Можешь вернуть все мне и не беспокоиться. Помоги мне встать. Лицо его герольда внезапно исказила гримаса злобы, ненависти и разочарования. — Ах, ты еще шевелишься? — яростно заорал тот и занес над своим королем Хадхафанг — тут Гил-Галад успел заметить, что клинок меча вымазан кровью. — Ну ничего, сейчас мы это исправим! — Элронд, ты что, спятил? — крикнул эльф, пытаясь отползти в сторону; краем глаза он успел увидеть, что в отдалении стоят Кирдан и Исилдур, причем первый со страхом смотрит на владыку Имладриса, а второй с совершенно безумным видом бессмысленно таращится то в пространство, то на какой-то предмет у себя на ладони, сжимая в другой руке обломанный чуть ли не у самой рукояти клинок. — Помогите, кто-нибудь! — Я не спятил, это ты — доверчивый дурак, — злорадно прошипел его герольд, примеряясь для решающего удара. — Тебя не зря все предупреждали, это ты никому не верил. Саурон не лгал. Это я убил Келебримбора, потому что всю жизнь ненавидел Дом Феанора и мечтал перерезать глотку всем потомкам Огненного Духа, которые во всем были куда лучше меня! Перед этим я с наслаждением переломал ему все кости — он надеялся, что его драгоценный Саурон успеет прийти и спасти его, и я сделал это для того, чтобы этот предатель, даже если Врагу удастся ему помочь, больше никогда не смог ковать свои колечки! Я так хотел одно! Теперь неразлучные друзья наконец свидятся, потому что Саурона я тоже прикончил этим самым мечом, ты составишь им компанию, а я наконец займу твое место! Передавай привет Элендилу на том свете! Гил-Галад, слушая пламенную речь своего лживого герольда, который уже успел водрузить корону Нолдор на свои грязные патлы и сунуть Вилью в карман, воспользовался его жаждой позлорадствовать перед тем, как добить бывшего повелителя, и, примерившись, прицельно пнул Элронда здоровой ногой в колено. Тот взвыл на высоких нотах, но не упал. Замахнувшись Хадхафангом, он хотел было вонзить меч в горло королю Нолдор, но тот в порыве отчаяния, забыв о ранах, схватился голыми руками за лезвие и из последних сил оттолкнул своего противника, надеясь выгадать хоть немного времени и найти собственное оружие — Гил-Галад не собирался просто так сдаваться. Надо было, конечно, слушать родичей, а если удастся отбиться от этого подонка — он пойдет к ним, признает свою вину и попросит прощения, только бы выбраться с Ородруина живым! — Кирдан! Исилдур! — снова закричал он в надежде, что те наконец опомнятся и его услышат; из глубоких порезов на пальцах текла кровь, но Гил-Галад не обращал на это внимания. — Что вы стоите, помогите, он хочет меня убить! Те по-прежнему не реагировали на происходящее вокруг, и король Нолдор понял, что надеяться остается только на себя… где бы взять что-нибудь режущее или рубящее, да хоть камень найти и запустить им своему мерзкому герольду в глаз! Элронд, впрочем, видел, что надежды на спасение у раненого Гил-Галада очень мало и никто за него не заступится: Элендил мертв, Саурон теперь тоже не представляет угрозы, Кирдан — жалкая мокрица и трус, зачем только на эту гору полез, а у Исилдура окончательно съехал чердак, чего ж еще от него хотеть? Может, просто подождать, пока наивное отродье Финдекано окончательно ослабеет от потери крови или снова потеряет сознание, и тогда беспрепятственно перерезать ему глотку, а то он не просто еще шевелится, но к тому же и дерется! Живучий какой оказался! — Никто тебе не поможет! — злорадствовал Элронд. — И свадьбы у тебя не будет! Один твой якобы родич, которым ты так дорожил, — с презрением выдавил он, — сдох, второй окончательно свихнулся, а я избавлюсь от тебя, вернусь домой победителем и женюсь на Келебриан — теперь уж точно никто больше не будет против! Внезапно золотые лучи рассветного солнца исчезли, его показавшийся над горизонтом диск закрыла огромная черная тень. Элронд, раскрыв рот, поднял голову и увидел, как чуть поодаль на склоне Огненной Горы приземляется огромная крылатая тварь с какими-то тремя темными фигурами на спине. Заорав не своим голосом, он понял, что его попытка беспрепятственно прикончить Гил-Галада не удалась, и бросился бежать — пусть теперь его назгулы дорежут. Король Нолдор, пытаясь собрать остатки сил, сел, тяжело привалившись спиной к большому камню, и устало прикрыл глаза; он был уверен, что это наверняка прислужники Саурона подоспели на помощь своему властелину, и сейчас они довершат то, что не успел доделать подлый братец Элроса. Он ожидал всего, чего угодно, но никак не того, что одна из теней в черных плащах с закрывающими лицо капюшонами направится к нему и опустится перед ним на колени. — Звездочка, — окликнул его знакомый голос, который, как думалось Гил-Галаду, он уже больше никогда не услышит, — ты как? Сильно досталось? Скажи что-нибудь! Не помня себя от отчаяния, боли и страха, король Нолдор вцепился окровавленными израненными руками в край плаща брата. — Тъелпе, — чуть слышно проговорил он, — спаси меня.