Незначительные

Тишина давит, тащит и теряет сознание юной девушки, что была привязана к стулу. За ней наблюдают две пары глаз. Внимательно, разглядывая нежные черты лица и аккуратный носик, полные губы и волосы темные, словно тени окутали тонкую шею. Она сама просыпается резко, боль не пытается укусить ее сразу. Спустя пару секунд она чувствует зуд в плечах, а затем в запястьях. Туман в голове рассеивается довольно быстро, и вот леди сама смотрит на похитителей, что улыбаются ей. — Здравствуй, милашка, — начинает говорить главный. Главным его делают ни рост или возраст, нет. Темная аура плотно окутывает его, карие глаза кажутся бесконечно глубокими, и девушка невольно ежится, пытаясь вжаться в стул, когда он делает шаг. Парень улыбается, наклоняясь к лицу потенциальной жертвы, и хватает пальцами ее подбородок. Разворачивает к себе, заставляя смотреть в свои глубокие глаза. — Не люблю, когда рушат мои планы. — Я… — она давится воздухом, чувствуя слезы и аромат мужского парфюма. — Ты их нарушила, милашка, — он поджимает губы, и пальцы его срывают на шею девушки. — Что будем делать? Слезы катятся по ее щекам быстро и безостановочно. Парень лишь смотрит, улыбка забита в уголки губ. Он доволен таким зрелищем, красивым и чистым, как слезы этой девушки. Аккуратно срывая слезинку, он смотрит, как она растворяется на его пальцах. — Что… что вам нужно? — голос дрожит, как осиновый лист. — Мне? — поддельное удивление и вот уже он аккуратно касается губами мокрой щеки девушки. — Ты не сможешь дать мне то, что я хочу. Она тяжело сглатывает, когда снова смотрит в эти бесконечно темные глаза. — Но ты можешь очень громко покричать… Парень отступает, глядя на ее удивление, а позади девушки возникают еще двое, запрокидывая ее лицо назад. В этот момент юноша включает диктофон, записывая крики и всхлипы, ее мольбы и проклятия. Он оставляет диктофон своей шестерке спустя десять минут, когда жертва теряет сознание. Выходит на улицу, где свежий ветер забирается под черное пальто и ласкает лицо. В ушах еще стоят ее крики, и он чуть напевает старую мелодию, такую навязчивую, что и не знаешь, откуда она взялась. Фонари гудят, вдалеке проезжают машины, и тихая Йокогама погружена в полуночный сон, тихонько и совсем неслышно поскуливая. — Скоро, совсем скоро, — юноша смотрит на тающие звезды, улыбаясь по- настоящему широко и открыто, — ты сам придешь ко мне.

***

Одасаку не любит чай, но готовит его ради Дазая, вальяжно развалившегося на кресле в гостиной, которая также служила спальней. Юноша читает что-то о смерти, наверняка Гете, Сакуноскэ бы не удивился. Тем более Дазай сам подарил эту книгу на его день рождения. На диване, напротив кресла, все еще спала причина столь поздних посиделок. — Так почему нет? — Дазай чуть косится на друга, пытаясь уловить на его лице хоть какую-то эмоцию. — Она женщина. — Это точно? — Осаму наклоняется к лицу Митико, что спала на руках Одасаку. — И полицейский. Сейчас нам нужны союзники как никогда. Подождем, если она не поможет нам, то дальше делай всё, что вздумается. — Хм, Одасаку? — глаза Осаму чуть сощурены, теперь без повязки два карих глаза наблюдают за мужчиной. — Она тебе нравится, верно? — Нет, — Одасаку кидает на Исихару быстрый взгляд и вздыхает, — но она хорошая. — Чай готов, — сообщает Сакуноскэ, заглядывая в гостиную. На его удивление, Митико была в сознании и смотрела на Дазая, тот, в свою очередь, также буравил ее взглядом. — Вижу, вы познакомились, — Одасаку замечает отложенную книгу. — Исихара Митико, — первым заговаривает Дазай и встает, галантно протягивая ей руку, — позволь представиться, я Дазай Осаму. Девушка молчит и, кажется, даже не дышит. Она внимательно смотрит на Дазая, изредка кидая взгляд на Оду. Видимо, доверяет ему больше. — Мне не принято отказывать, — смешинки в голосе Осаму быстро сменяются на снежинки, и Митико нехотя вкладывает свою руку в ладонь парня. — Время пить чай. — Это из «Алисы…»? — Исихара вздрагивает от собственного голоса, невольно замечая быструю улыбку Одасаку. — По-твоему ты — Алиса? Тогда я Безумный Шляпник. Хмм, Одасаку тогда у нас… — Мартовский заяц, — чуть усмехается Митико и сразу замолкает. Ладонь Дазая горячая, и когда он отпускает ее, Исихара чувствует спокойствие. Этим людям нельзя показывать страх или прочие чувства. Они видят его насквозь, чувствуют, как волки. Митико садится в центр, по бокам располагаются мужчины. Одасаку разливает чай в три чашки, Дазай внимательно наблюдает за этой церемонией в баюкающей тишине. Исихара косится на парня справа. Звук выстрела врезается в ее голову, всплывает в подсознании, заставляя руки чуть дрожать. Осаму, конечно, замечает. Проводит рукой по своим волосам, убеждаясь в который раз, что вся кровь смыта, а чистые бинты надежно прячут правый глаз. — Итак, Митико, — начинает говорить Ода, протягивая девушке чай, — ты знаешь нашу маленькую тайну. — Не такую и маленькую, — выдыхает Исихара, за что получает одобрительный взгляд мужчин. — Ты ведь понимаешь, что из этого следует? — продолжает Сакуноскэ, отпивая горячий напиток. — Он убьет меня, — девушка кивает в сторону Дазая, который был на удивление молчаливым. — Это один из вариантов. Второй, — Ода смотрит прямо в глаза девушки, четко выговаривая, — ты будешь сотрудничать с нами. Митико молчит. Страх не накатывает, бесполезно. Она отпивает ароматный зеленый чай с лепестками роз и хмурится. Обычная кухня, чистая и светлая, кажется девушке непомерно маленькой. Выбраться живой вариантов она не видит, по крайней мере, без разрешения того парня с повязками. Она определенно долго пьет чай, вдыхая пряный аромат, и лихорадочно ищет выход. Руки совсем не трясутся, апатичное состояние безысходности накатывает почти сразу же, но что-то не дает ей окончательно и спокойно сказать да. — А если я откажусь, но пообещаю держать рот на замке? — глупый вопрос, ответ на который Исихара знает, но ничего не может поделать. — Этого мало, — вступает Дазай, манерно и не очень приятно растягивая слова. Его взгляд останавливается где-то на чашке в руках Митико, и он внимательно смотрит на недрогнувшие пальцы. — Я не сотрудничаю с Портовой Мафией. Вы — убийцы и лжецы, запугавшие полгорода… — Твой друг, — прерывает ее Осаму и с удовольствием отмечает легкое покачивание чашки, — погиб ужасной смертью. Да вот только почерк не нашей организации. — Только не говорите, что заинтересовались смертью полицейского. — Нет, — Ода обрывает успевшего открыть рот Дазая и с легкой улыбкой сталкивается взглядом с девушкой. — До его смерти нам нет никакого дела. Но, понимаешь ли, кто-то пытается именно запугать город, подставляя нас. — Еще одна мафия? — Митико хмыкает, чай обжигает горло так же, как и холодный, надменный взгляд Дазая обжигает лицо. — Нам нужен доступ к некоторым архивным файлам, не более, — Сакуноскэ на удивление спокоен. Он видит выражение лица девушки, ее сомнение и странное, ненормальное облегчение. Митико смотрит прямо перед собой, видимо решая, хочет она жить или нет. Осаму, судя по всему, также решает этот вопрос. — Я хочу сама поймать того, кто убил Томиэ, — ее выдох Одасаку сначала даже не слышит, скорее чувствует. Взгляд тут же устремлен на Дазая, уголки губ которого расплылись в совершенно спокойной и даже приветливой улыбке. — Не боишься? — его голос искрится смешинками. — Нет, — выдох, словно стон, и Митико чуть прикрывает глаза, глядя куда угодно, только не на Осаму. — Я должна. — Убить человека, господин полицейский? — с издевкой уточняет Дазай и наклоняется чуть вперед. Ода знает эти игры, не вмешивается, не сопротивляется. Внимательно лишь наблюдает, усмехаясь про себя, откуда в Дазае столько сумасшедшего азарта. — Поймать преступника и засадить его за решетку, — твердо и с вызовом откликается Исихара. — А затем уничтожить Портовую Мафию. — Для начала помогая ей? — В своих собственных целях. Дазай смеется. Тихо и ласково, но фальшиво. Может, Митико и не замечает этого, но Ода видит, и потому молчит. Дазай забавляется с новой игрушкой, только вряд ли понимая, что у игрушки есть зубки. Конечно, Ода не лезет. Ждет, когда они закончат перепалку и предлагает Митико отвезти ее домой. — Я сама, благодарю за чай, — девушка поспешно встает, старательно глядя себе под ноги. Одасаку молчит, глядя снизу вверх и отмечая про себя, что стоит отдать ей пистолет обратно. Он не успевает даже ничего сказать, Митико быстрым шагом направляется к выходу. Дверь за ней закрывается с глухим щелчком и на кухне разливается неприятное молчание. Исихара без труда, но с сожалением, узнает свой собственный район. Панельные дома смотрят грустно через черные окна, свет в которых погашен давно. На улице царствует ночь, и приятный холодок остужает разгоряченное лицо юной девушки. Она спускается вниз по улице, не слыша вокруг себя никаких звуков. Ее мысли перебегает от совести к глупости, от Одасаку до странного Осаму. На кухне, при ярком свете, эти двое казались вполне себе обычными, по крайней мере, животного ужаса Исихара не чувствовала. Поворот выводит ее на дорогу, где слева приветливыми огнями горит малюсенькая забегаловка. Митико идет дальше, не останавливаясь. Ни к чему сейчас тревожить радушного хозяина, наверняка он занят детьми. Еще квартал, Митико становится интересно такое совпадение. Жить рядом с членом Портовой Мафии, обедать в одном кафе и не знать, кто он. Она плохой детектив, однозначно. С другой стороны, Одасаку переехал недавно, и, следовательно, вполне мог знать, кто она… У подъезда Исихара останавливается, недовольно оглядывая мирно сидящего на лавке парня. Он встает, глядя ей в глаза, и спокойно протягивает оружие. — Ты забыла, — Дазай крутит пистолетом, оглядывая девушку. — Ага, — Митико резко забирает своё, обходя сумасшедшего по кругу. — Спокойной ночи. — Митико, — он окликает ее по имени, когда Исихара стоит у него за спиной. Никто не нарушает молчание и не оборачивается. Дазай смотрит куда-то прямо, Исихара — на спасительную дверь. — Посмеешь предать нас — смерть, — Осаму не угрожает, констатирует факт, — посмеешь раскрыть наши личности — смерть. Убежишь — я тебя найду. Выкинешь какой-нибудь неприятный фокус — такая же участь. Исихара усмехается, немного разворачиваясь к парню. — Угрожайте полицейскому? — ее вопрос был риторическим и оттого Митико тут же продолжала. — Когда я поймаю того, кто убил моего друга, я более не буду связана с Портовой Мафией и открою охоту лично на вас, господин Дазай. Поверьте, вам это не понравится. Осаму усмехается и также, вполоборота разглядывает девушку. — Тогда поскорее поймаем этого ужасного подражалу. Митико оборачивается и молча идет домой. Не смотрит назад, но всем своим нутром чувствует темный, прожигающий насквозь взгляд. От него ей плохо. Очень плохо. Но слово дано, и Исихара, ложась спать, представляет этого паренька в наручниках. Сон окутывает ее, и будто в продолжение ее мыслей ей снится Дазай, закованный в наручники. Он улыбается мальчишечьей улыбкой, но внимательно слушает того, кто напротив. С ужасом Митико видит себя. Она сидит напротив, наклонившись так низко, что их с Дазаем лица почти что соприкасаются. Они одинаково дышат. Осаму резко отстраняется, и взгляд его кажется злым и по-настоящему серьезным. Он скалится, разглядывая Исихару, которая ласково улыбается ему, как ребенку. — Ты все равно будешь меня любить, — сквозь гул улавливает Митико и с удивлением смотрит то на его лицо, то на свое. У той Исихары, что во сне, улыбка сползает по лицу, а слезы скатываются одна за другой. — Нет, — по губам читает Митико, и взгляд ее опять скользит по ничего не выражающему лицу Дазая. — Только ненавидеть. — Так даже лучше… Шум в голове Митико стоит просто невероятный, она едва ли может расслышать тихие переговоры ее и заключенного Осаму. Что-то будто выталкивает из сна, и просыпаясь, Исихара тяжело дышит. Тело ее ноет от боли, а голова ужасно раскалывается, но девушка только прокручивает один и тот же момент. Последний, прежде чем вынырнуть из ловушки снов, она четко видела, как та Митико, со слезами на глазах, наклоняется и целует Дазая.