Пробуждение

На флагман Анакина секторальный генерал Кеноби прибывает в разгар операции на планете Тилет — и лишь Сила ведает, чего ему стоит не вмешаться. Стоять на мостике и наблюдать… все это издевательство. Анакин не щадит местных жителей, как предписывают приказы штаба, как требует Кодекс. И вообще, кажется, никого не щадит, кроме своих солдат. Он там, внизу — командует пехотой, высадившейся в руины столицы после бомбардировки с воздуха. Сопротивление подавлено — разодрано в клочья, сожжено, — и Анакин зачищает город. Штаб Сепаратисты устроили в ратуше, в самом сердце столицы — и сейчас от некогда великого здания остались одни руины. У Кеноби плачет сердце, когда он смотрит на трансляцию отрядов. Чудовищно. А вокруг него люди радостно хлопают друг друга по плечам. Сила, бедные тилетцы, что теперь говорить их сенатору — он так просил сохранить архитектурную жемчужину его народа… Когда Анакин заявляет о том, что сепаратисты уничтожены, Оби-Ван идет встречать его. И стоит среди суетящихся техников, смотрит на садящиеся транспорты. Белые доспехи заполняют ангар. Клоны стягивают шлемы, обнимаются. Словно после великой победы. Анакин выходит из последнего транспорта, и Оби-Ван немеет. Он лишь по походке, стремительной и четкой, да по знакомому еле ощутимому отзвуку в Силе узнает Анакина: на том черный полный доспех. Будто он штурмовик или мандалорец, а не джедай. Будто он… — Доспехи носят лишь ситхи! — выпаливает Оби-Ван, когда шествующий по ангару Анакин, на ходу раздающий приказы, равняется с ним. Анакин отдает еще два распоряжения — о снабжении, Оби-Ван мысленно морщится, такие мелочи — не генеральская забота, — и стягивает шлем. — Умные, значит. Или битые. Лицо Анакина серо от усталости. Тени под глазами, и четко видны белые линии шрамов — новые, Оби-Ван их не помнит. Анакин протягивает руку в воздух, и кто-то из солдат вкладывает в его пальцы трубку электронной сигареты. Он затягивается. Это еще что за глупая самоубийственная привычка?! — Анакин! — Приветствую на флагмане, генерал Кеноби, — говорит Анакин. — Давайте с личными вопросами после брифинга, если вас не затруднит. — Какого еще брифинга? — О потерях, — Анакин смотрит на Оби-Вана с непонятным выражением на лице, в Силе же он — будто спокойное озеро. — Генерал, давайте действительно позже. Если у вас нет ко мне срочных вопросов. У Оби-Вана слишком много срочных вопросов — которые он не успевает сформулировать. Да и в самом деле, ангар — не место для разговора о по-настоящему важных вещах. — Через три часа, с докладом об операции, — командует Оби-Ван. — Есть, сэр. — И Анакин проходит мимо. *** На доклад Анакин является в комбезе и частичном доспехе — будто клон-штурмовик. Кидает датападом в Оби-Вана, приваливается к стене и скрещивает руки на груди. — Ну? При всем развязном поведении, в Силе он собран и спокоен. Как спокойны и собраны хищники перед атакой. Оби-Вану совсем не нравится собственная аналогия. — Ты ведешь себя неподобающе рыцарю-джедаю, — заявляет он. За три часа Оби-Ван успокоился и ознакомился с делами флота Анакина подробнее. Результат его ужасает. Если бы Совет знал детали, его бы послали сюда много раньше. — Отъебись, — лениво бросает Анакин, и Оби-Ван немеет от возмущения. — Цели зачищены, потерь нет. Чего тебе еще надо, секторальный генерал, сэр? Какого тебе в штабе не сиделось? Чего Анакин добивается? Хочет вывести его из себя? Его, магистра? — «Потерь нет»? Это, — Оби-Ван поднимает датапад, увеличивает цифру смертей среди гражданского населения и утыкает экран Анакину в лицо. — Это — «нет потерь»? — Они меня не волнуют. И Сила подтверждает: это правда. Оби-Ван помнит Анакина совсем другим, и сравнивать… Не нужно сравнивать. Он здесь, чтобы помочь Анакину. Пусть против его воли. — Такое поведение — проявление Темной стороны. Совет… Анакин кривится. — Пусть Совет отдерет жопы от кресел и идет на передовую. В полном составе. — Я тебе напомню, что джедаи Совета — высшие генералы! — Я тебе напомню, — голос Анакина ядовит и сух, — что вы сидите в штабах и переставляете циферки. И вам похрен, сколько нас здесь, с каким вооружением, и что мы будем жрать в следующем месяце. Все, что вас волнует, это как бы сенатор продажной планетки не обанкротился. Это же настолько важнее жизней моих людей! Пошли вы все ебаться с ранкором. Своих людей я за сенатские побрякушки гробить не буду! — Ты разрушил достояние всей Республики ради тактических целей! — Это война, Оби-Ван, — Анакин пожимает плечами. — Мне чхать на достояния Республики. — Ты джедай! — Угу, — Анакин трет лоб. — А не банкир и не защитник архитектурного фонда. — И ты должен беречь людей! Защищать людей, которые нам доверились! — Верно, — Анакин хмурится, а потом усмехается зло. — Вот оно что… Ты не считаешь клонов людьми, идеальный джедай Кеноби? Такого обвинения — настолько несправедливого, — Оби-Ван не ожидал и теряется. — Мы должны… — Мы убиваем, — рявкает Анакин. — Наша работа сейчас — сохранить своих и убить как можно больше чужих. И достигнуть стратегических целей. Задача на оптимизацию ресурсов. У Анакина пылают глаза, и Оби-Вану страшно его слушать. Страшно всматриваться — вдруг мелькнет золотая искра… — Это слова Темной стороны. Мы должны уничтожать дроидов. Живые не враги нам, мы должны, мы обязаны беречь живых! — Да хоть Серо-бурой стороны, — зло отвечает Анакин. — Если ты считаешь, что тут идет игра «клоны против дроидов», то ты ни хуя не понимаешь. Возможно. Но одно Оби-Ван понимает четко: Анакин потерял контроль. И страшно подумать, как давно. А он не заметил. — Я отстраняю тебя от командования, — говорит Оби-Ван холодно. — Следующую операцию провожу я. Тебе нужно остыть и помедитировать. Ты перестал слышать волю Силы. — Если ты угробишь 501-й, — произносит Анакин, — то тебя угроблю я, и это обещание. Он не шутит ничуть, и Оби-Вана обдает ужасом. Неужели слишком поздно? — Ты говоришь, будто ситх. — Я тебя предупредил, — бросает Анакин. — И это ты перестал слышать волю Силы. Вы все перестали. И уходит без разрешения. Оби-Ван трет лоб. Сила, за что такое наказание, за что? Почему с Анакином ничего не бывает просто? *** Клоны бесстрастно воспринимают смену командования, как Оби-Ван и предполагал. Анакин может воображать что угодно, но в первую очередь клоны — инструмент. Прекрасно откалиброванное оружие, и им все равно, кто это оружие держит — лишь бы стрелял метко. Им нужно захватить заводской судостроительный комплекс на орбите Лкари-2, не повредив его излишне. Поэтому после уничтожения первого кольца обороны Оби-Ван ведет внутрь комплекса основные силы десанта. Анакин весь бой в космосе стоит рядом и молчит — неодобрительно, как кажется Оби-Вану, — а потом исчезает. Ревнует своих клонов, не иначе. «Вернемся, — думает Оби-Ван в транспорте, — и поговорим о бессмысленности привязанностей». Пока же — прочь лишние мысли, эмоции, человеческие глупости. От него зависит сейчас успех операции, и он должен слушать Силу. Оби-Ван так долго не мог пробиться хотя бы на тот уровень, с которого начал Анакин, что теперь и контроль, и понимание Ее воли у него лучше, чем у Избранного. Даже талант не заменит тяжелой работы. Он отмечает самодовольность последней мысли и дает ей соскользнуть в небытие. Концентрация. Концентрация в Силе похожа на полное расслабление. Недаром юнглингов-гуманоидов прежде всего учат лежать на воде: доверься, расслабься, позволь нести себя. Сила тебя поддержит — если ты отдашь ей контроль. Сила не обманет — если не обманешь ты сам. В комплекс они входят с боем — их, разумеется, ждут на посадке. Потери несущественны — один транспорт Оби-Ван использует как прикрытие. Искореженная, расстрелянная махина проносится через весь ангар, сметая сопротивление, и остальные высаживаются без помех. Сила показала ему, что так и будет. Так быстрее. Он ощущает поток вариантов, несущийся сквозь голову, не видит деталей — но детали и неважны. Важно лишь знать какой истинный — и дать Силе осуществить его им. Так просто. Так сложно — забыть о страхе, знать, что засада убьет троих клонов, но пощадит тебя, и потому не нужно уклоняться и мешать, нужно идти вперед. Каждый выстрел предсказуем и его легко отбить, можно бы и спасти троих солдат — но это не вариант, ведущий к правильной победе. Вперед, вперед. Завод нашпигован дроидами и автоматическими турелями. Все системы безопасности комплекса бьются против них. Но Оби-Ван уверен в победе. Они прорвутся в управляющий блок, перестроят защиту — и задача, угодная Силе, будет выполнена. Опасность справа. Турель. Снести Силой, увернуться, отбить выстрел из глубины коридора, сзади стонут — неважно, — впереди баррикада — перебросить туда детонатор, закрыть всех от ошметков, опасность слева — дроидеки, поддержка поля, но поле он сейчас… Быстрее — по одной из вероятностей завод могут взорвать. И она увеличивается. Но если чуть ускориться… Мигает и выключается освещение. Они не замедляют движения. У клонов — ночные визоры, Оби-Ван сейчас видит в темноте. Пусть не так, как положено видеть людям. Хоть сами дроиды и не ощущаются в Силе, но опасность от них заметна прекрасно. Он не ошибется. Опасность впереди. Оби-Ван уже поднимает руку для Волны Силы, уже чувствует, как та мягким мячиком ложится в ладонь, как в детстве, в самом простом из упражнений, почти уже посылает мячик вперед — и видит, наконец, в кого. Они полны страха и решимости. Люди. За щитами, с оружием. Люди. «Убери, — говорит ему Сила. — Убей». Они молоды. Они не хотят умирать. Они убьют сколько получится. Они задержат его, задержат клонов, пока завод не эвакуируют и не взорвут. Если не они, так другие, дальше. Они… Они стреляют, почти попадают в Оби-Вана. Он отбивает заряд в стену, но чтобы идти вперед, нужно снести защитников. Нужно. «Генерал? — раздается в наушнике. — Генерал, отойдите, мы сами». Он мешает клонам убить людей. Он мешает людям убить клонов. Он мешает людям убить людей. И это противно воле Силы. Оби-Ван будто стоит в середине речного потока. Вода бьется о него. Варианты будущего бьются в него — уменьшается вероятность в победе, увеличивается — смерти. Своей, клонов… Избранного. Что? «Бен, что ты творишь?!», — раздается в голове, и он наконец-то видит. Словно пелену сдернули. Вторая группа пробивается к управляющему центру у основной верфи. Группу должен вести клон. Должен был. Но ведет — Анакин. В белых доспехах клона. Как он мог не заметить, как?.. «Бен. Бен! Отойди и дай им работать. Бен!» Их разметает по космосу огненной пылью. Это противно воле Силы. Ничего темного и низкого нет в бьющем в него потоке, светла Сила вокруг него, эмоции не затмевают разум. Смерти живых впереди угодны Светлой стороне. Таков правильный путь. Темнота, кричащая внутри от боли и ужаса — Анакин здесь! — согласна. В первый раз он смотрит в нее, желая понять, какая же из сторон требует смерти живых, и не видит разницы. «Убей, — говорит Темная сторона. — И Анакин не умрет». «Убей, — говорит Светлая сторона. — И мир сдвинется к равновесию». «Убей», — говорит Сила. Он подчиняется, как подчинялся всегда. Выпускает сквозь ладони ужас, боль и смятение. Внутри становится пусто и холодно, а живых впереди разрывает в клочья. И он с его людьми бегут вперед, сквозь кровавую взвесь. Оби-Ван стирает с лица чужие жизни и не чувствует ничего. Внутри него смеется и плещет Сила. Кристально чистый и ясный поток. Темнота в сердце вздыхает успокоенно. Задача будет выполнена, победа однозначна, мир станет правильней, Анакин не умрет. Анакин не умрет. *** — Что это было за дерьмо?! — Анакин впечатывает его в стену каюты. Позади победа, возвращение, брифинг. Оби-Ван помнит их смутно. Будто не он разрывал живых на части, разбивал их о стены. Будто не он снес голову начальнику верфи в управляющем центре за две секунды до приказа на самоуничтожение. Не он сидел в транспорте рядом с Анакином, не он делал вид, что не понимает, кто перед ним, не он рассказывал — и слушал, — о потерях. Не он думал, что должен был тогда спасти троих солдат. Он смотрел на свое тело и свои мысли из темноты сердца и не знал, как выйти наружу. И возможно ли. Оби-Ван смотрит на искаженное страхом и яростью лицо Анакина, живое лицо Анакина, и ему все равно, какого цвета Сила клубится вокруг того. Живой. Разве есть что-то важнее? Что-то реальнее сильных рук на его плечах, дыхания на его лице? — Тебе нужно почистить зубы, — говорит Оби-Ван и целует Анакина. *** — Погоди, — бормочет Анакин и отворачивает лицо. — Да погоди же ты. Оби-Вана трясет, как и в болезни не трясло, внутри что-то поет и плачет, требует тепла, контакта кожа к коже. Он задыхается, губы горят. На них все еще вкус сухих губ Анакина. — Эни, — говорит он. Подается вперед. У щеки Анакина вкус пота и — еще чего-то. Острого. — Эни… Анакин ждет, что он скажет, но в Оби-Ване сейчас нет слов. Имя так приятно произносить, оно так ласкает рот, что он повторяет и повторяет, пока Анакин не вздыхает. И не целует его сам. «Сила, за что мне такое», — жалуется голос в голове Оби-Вана. Тот закрывает глаза. Сила завивается вокруг, так легко, так тепло — чужие жесткие губы жмутся к его губам, чужой язык касается его языка, чужой вкус заполоняет рот. Энергетический коктейль, вот что это за вкус, сладко-кислый, шершавый, красный, и там, под ним, вкус самого Анакина, и Оби-Ван стонет, настолько ему хочется сказать… Сказать все чувства разом, одним словом — но слова нет. Есть только тело — которым можно, хоть что-то, как-то… Тело звенит и горит, никогда раньше он не чувствовал так. «Это нормально, — голос Анакина в голове почти ласков. — Нормально. Слишком много сразу. Не торопись…» Оби-Ван хочет — сам не зная чего. Жажда кружит по телу, дергает сердце, путает мысли. Не хочется отрываться от губ Анакина, отпускать его дыхание, голова кружится… Анакин разрывает поцелуй, отстраняется — Оби-Ван глотает воздух, смотрит Анакину в глаза. Теплые. Внимательные. Он чувствует в Анакине возбуждение — но не жар, сжигающий его самого. Он… наверное он торопится, наверное слишком… Нужно вернуть контроль. Нужно понять — понять что происходит, наверное он… Наверное это неправильно. Он… — Бен, ты чудовищно много думаешь, — Анакин улыбается. — Все хорошо. — Я веду себя… — Нет, — говорит Анакин. — Не ты, тело тебя ведет. Пусть ведет дальше. Дай вдохнуть только, ты из меня весь воздух выпил. — Я… — Оби-Ван мотает головой. Он помнит, что никогда не терял контроль так. Он помнит, что даже с Сатин… Даже с Сатин. О, Сила… — Что такое? — Анакин наклоняется ближе. — Я ее хотел, — отвечает Оби-Ван ошеломленно. — Я… ее любил и хотел, я… Анакин целует его, быстро, в одно касание, и прижимает к себе. — Да, — говорит он, пока Оби-Вана трясет осознание, — это тоже нормально. Чего ты хочешь сейчас, Бен? Оби-Ван не может это сказать. У него не поворачивается язык. — Ты же не девственник, — Анакин фыркает ему в волосы, — ну же? «Это другое», хочет сказать Оби-Ван. Ничего же общего между физической разрядкой, какой иногда был секс — да, он тоже не идеальный джедай, никогда и не был, а ведь хотел, как странно это понимать, и как это теперь неважно, — и вот этим желанием, жаждой, теплом, безумием. — У тебя стоит, — говорит Анакин негромко, — У меня тоже. Чувствуешь? У Оби-Вана звенит все тело, а понимание того, что его член сейчас прижат к члену Анакина, пусть и сквозь слои одежды, выдирает из него стон. — Хочешь, чтобы я тебя раздел? Подрочил тебе? Взял тебя? Хочешь меня взять, может быть? — Т-ты откуда это знаешь? — Оби-Ван выдыхает шумно. Анакин груб — слишком груб для жажды его сердца, и это немного отрезвляет. Именно этого тот и добивался, понимает Оби-Ван через секунду, иначе бы он кончил в штаны от одной мысли о близости, как сопливый подросток. — Бен, у меня полный флот мужиков и одни боевые задания полгода без передыху. — Ты с ними?.. Анакин хохочет, а Оби-Ван краснеет, кажется, всем телом. Мысль пришла в голову непроизвольно, он даже не знает откуда, и, разумеется, Анакин ее прочел. — Нет, я не устраиваю тут свальных вечеринок, но в курсе, как это бывает, — Анакин лохматит ему волосы. — А тебя возбуждает мысль об оргии, ну надо же. — Я не хочу… — пытается объяснить Оби-Ван, но ему не дают закончить. Анакин вновь целует его. — Я знаю. Так чего ты хочешь? Не говори. Представь. Отпусти контроль. Оби-Ван отпускает. Закрывает глаза. Анакин раздевает его, медленно, прижимая к себе, оглаживая плечи и руки ладонями. Снимает с него тунику, рубашку. Пояс. Жесткие руки касаются талии, и Бен стонет сквозь зубы, когда Анакин отстраняется. Он опирается голой спиной о холодную стену каюты, расставляет ноги. Анакин снимает с него штаны, спускает до щиколоток белье. Оби-Вана колотит — не от холода. Почему-то вот так, не до конца раздетым, не обнаженным до конца, он чувствует себя совсем уязвимым и открытым — и порочным. Какая идиотская, но возбуждающая глупость. — Прекрати думать, — Анакин совсем рядом, тепло его тела обжигает. Он снял одежду. Он тоже снял одежду, он… его тело совсем рядом, его… Анакин прижимает Оби-Вана к стене всем своим весом — и Оби-Ван стонет в голос, касание чужой кожи, чужого члена к его телу — его члена к чужой коже, — невыносимо. Ему хочется — еще ближе. Он подается вперед. Анакин хмыкает и начинает двигаться. Оби-Вану кажется, что он втирает себя, впечатывает себя в него, и когда он закончит, они станут единым целым, и никогда, никогда не расстанутся… Он кончает с криком, у него кружится голова, он почти теряет сознание и ощущение мира вокруг себя. Анакин прижимает его к себе, и тоже кончает, спустя две фрикции. Оби-Ван чувствует, как их смешанная сперма течет по его животу и бедру, и улыбается. Мир уплывает из фокуса. Он пытается бороться, очнуться, но Анакин гладит его по спине и затылку. И шепчет. — Все хорошо. Спи. Я тебя раздену и уложу, и вытру, не волнуйся, спи. И когда Оби-Ван уже уплывает из сознания: — Добро пожаловать на Темную сторону, учитель.