Ошибки прошлого

Из сна вырвало меня осторожное прикосновение. Я с большим трудом открыл глаза. Я чувствовал, как горячий воздух вырывается из легких — верный признак повышенной температуры. На меня смотрел молодой омега. Он положил мне ладонь на лоб, тяжело вздохнул и отошел от постели. Я видел, как он копается в довольно большой сумке, которая оказалась на столе. — Меня зовут Патрик, — произнес омега. — Сейчас будем обрабатывать твои раны, а потом дальше сможешь отдыхать, ладно? Я заторможено кивнул. — Сначала уколы… Не боишься уколов? Я никак не отреагировал. Вообще не люблю их, но сейчас на все плевать. Омега принялся набирать лекарства в шприцы, я лишь равнодушно наблюдал за всеми его действиями. Он сделал мне несколько уколов, обработал мазями раны, заставил выпить какие-то таблетки и только после этого позволил отдыхать дальше. Сказал, что несколько дней понадобится на восстановление. Омега вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, но видимо, звукоизоляция здесь не так уж и хороша. — Ты охренел, Вик? — услышал я раздраженный громкий голос. — Он хоть совершеннолетний? — Нет, — голос спокойный и даже скучающий. — Ну вообще здорово! — разорялся омега. — Если бы не метка, я бы подумал, что ты его изнасиловал. Но даже так, мозги есть в твоей голове? Разве так можно? Вроде уже перерос подростковый период и считаешь себя взрослым мужчиной, а творишь какую-то ересь. О чем ты думал, ставя метку несовершеннолетнему? Ты уверен, что он понимает всю ответственность подобного шага? Когда вы вообще познакомились? Как долго встречались? Что-то не похоже, что ты любишь его, раз так грубо с ним… — Патрик, я просил помочь, а не читать мне нотации. Если закончил, можешь ехать домой. Там сочтемся… — А мне вот не кажется, что при таких обстоятельствах я могу ехать домой и бросать его с тобой наедине. Может, стоит подождать, когда он чуть придет в себя, и хорошенько расспросить? — Не начинай! — в голосе альфы появилось раздражение. — Сам знаешь, что метку нельзя поставить насильно. Мы любим друг друга. — А вот Кристоф Уинтер утверждает иначе! — парировал омега. — И он лжет! Иначе его мужа не оправдали бы… — на несколько минут в квартире повисла тишина. — Ладно, Патрик, не переживай. Я признаю, что чуть перестарался с ним. Впредь буду более осторожен. — Хорошо, я уйду, — ответил омега. — Но имей в виду… если этот малыш подаст в суд, я буду свидетельствовать против тебя, Вик. Без обид, но до такого состояния любимых не доводят. Если ему станет хуже - отвези в больницу. Я слышал, как хлопнула входная дверь. Как жаль, что этот омега все-таки ушел. Но в будущем, когда я подам в суд, его показания, и правда, будут очень важны. Нет, я не оставлю все это так просто. Кристоф пошел против всех предрассудков, он не испугался осуждения, он борется за себя. И я не должен сдаваться. Я не вещь, нельзя так со мной. Обезболивающее чуть облегчило мое состояние, успокоительное прогнало страх и стыд, остались усталость и опустошение. Нужно поговорить с отцом, может он что-то придумает? Сколько прошло времени с моего побега? Наверное, охрана уже поняла, что я исчез, а значит, скоро должны найти. Проследят мои звонки, найдут таксиста, опросят официантов в ресторане… Наверное, попробуют найти через его интернет-страницу. Будто прочитав мои мысли, альфа вошел в комнату. Выглядел он как ни в чем не бывало, будто и не изнасиловал всего несколько часов назад омегу. Мразь. Вик положил передо мной на кровать мобильник. Интересно. — Позвони отцу, — сказал он. — Иначе будет переполох. Да, переполох не нужен. Я не хочу, чтобы все узнали о моем позоре. С большим трудом сел и взял мобильный в руки. Он оказался выключен, и когда я включил его, тут же посыпались сообщения о пропущенных звонках. На глаза выступили слезы. Не знаю, как о таком рассказать… Нужно звонить, пока действует успокоительное, иначе вообще говорить не смогу. Набрал личный номер отца. Зачастую я звоню секретарю, чтобы не оторвать его от важных дел. А личный номер для экстренных ситуаций. — Макс? — буквально рык в трубке. Сердце заходилось от страха. Когда отец злится, лучше ему на глаза не попадаться. А я сбежал, я виноват. — Где ты шляешься? Ты совсем сбрендил? Быстро возвращайся домой! Где ты? Я понял, что не могу произнести ни слова. По щекам бежали слезы, а в горле образовался ком. Ощущение стыда сдавило. Я просто не могу об этом рассказать, это же так отвратительно и мерзко. И самое идиотское, что я сам во всем виноват. Вик возвел глаза к потолку и тут же выхватил у меня телефон, поднося его к своему уху. — Доброго времени суток, — произнес альфа. Вик ушел в другую комнату. Я уже не мог расслышать о чем он говорил с отцом. Меня охватила дрожь. Так было всегда. Я люблю отца, наверное… Кроме него у меня в принципе никого больше нет. Не сказать, что он принимал такое уж большое участие в моем воспитании. В сопливом детстве со мной носились няньки, а потом и вовсе он отправил меня в закрытую школу. И все равно я продолжал идеализировать отца, радовался каждой нашей встрече и любил его несмотря ни на что. Но бывало и так, что в плохом настроении он орал на меня, как сумасшедший, за любой проступок. Никогда не бил, но когда он повышает голос, мне становится страшно. В такие моменты я теряюсь… чувствую свою вину, даже если ее нет, и не могу произнести ни слова. Вот и сейчас мог же попросить о помощи, но духу не хватило. Я не хочу здесь находиться. Хочу домой, но я упустил свой шанс. Снова лег. Надеюсь, Вику не удастся навешать лапши на уши отцу, и меня скоро заберут. По закону регистрации брака пока не было, хотя в принципе метка сама по себе является доказательством брака. Вот только официально по документам мой опекун все еще отец. Регистрация брака происходит при демонстрации метки наделенному определенными полномочиями лицу. Так что сейчас задача номер один — не допустить государственной регистрации брака и попросить отца меня спрятать. В таком случае законодательно Вик не будет иметь никаких прав, и без меня брак зарегистрировать не сможет. Когда окажусь в безопасности, подумаю что делать дальше. Может, имеет смысл как и Кристоф подать в суд. Метку уже не убрать с моего тела, но я все еще могу постараться добиться справедливости в суде.