Ракушка

Горизонт был чист. Уилл напрасно искал глазами знакомую фигуру, неизменно ждавшую его на берегу. Там не было ничего, кроме песка и тупых чаек, дравшихся в водорослях у самой линии воды. Под их пронзительный крик в море позади «Летучего Голландца» таяло солнце. Дома Уилл тоже никого не застал. Не было и самого дома. На его месте чернело давно остывшее пепелище. Тернер не решился подойти к нему. Он постоял немного поодаль, робко сжимая пальцами ножны. В голове было пусто. – Ты еще кто? Из наших? Ну-ка посторонись, мне твоя посудина как раз кстати. Будем считать, что это твое подношение на мою коронацию, – рассмеялся мужчина в алом сюртуке. У него не хватало переднего зуба, и слова сопровождал характерный посвист. Его жесткая черная борода была взъерошена, а из-под треуголки торчали такие же черные, жирно блестящие волосы. – Да здравствует король! На берег матросы «Голландца» сходили, сгорбившись под тяжестью туго набитых серебром мешков. Они тяжело переставляли ноги, плетясь в ближайший портовый городок, откуда им было велено уйти налегке, с чистым сердцем и пустыми карманами. Словно выйдя из оцепенения, Уилл резко развернулся и зашагал вслед за командой. Он торопился и временами переходил на бег, с хрустом ломая шагами низкую сухую траву. Впереди едва заметно горели огни Чарлстона. – Король пиратов? – Уилл говорил спокойно, но чувствовал, что ноги вот-вот перестанут держать его. Хотя пока что они были напряжены так, словно он готовился к прыжку через бездну, куда десятилетиями спроваживал моряков. – Сколько раз повторять? – человек в алом сюртуке быстро терял терпение. – Я – король пиратов, получивший свой титул от прежнего короля в честном бою. Я победил его! Теперь я – король! И я забираю твой, – он ткнул Уилла в грудь, – корабль по праву, раз уж потерял свой. Лошадь обошлась Уиллу в четыре сотни талеров и полчаса времени. За год до этого он начал собирать серебряные монеты у погибших. Назвал это налогом и, не дожидаясь роптания от команды, распорядился о послаблениях для тех, кто насобирает больше остальных. На корабле начались нешуточные склоки, но капитану было все равно. Он не внимал отцу, осторожно пытавшемуся намекнуть на абсурдность затеи с поборами. Пропустил мимо ушей увещевания старых матросов, которые, впрочем, и сами оказались не дураки выторговать себе преференций за чужой счет. Уилл набивал трюм и все реже покидал каюту. За спиной самопровозглашенного короля пиратов толпились его подданные. Они перешептывались, кто-то с тревогой поглядывал в сторону матросов «Голландца». Казалось, для них было очевидно то, что их капитану было недоступно. Они понимали, где оказались, и тревога перерастала в ярость. Терять им было уже нечего. Один из пиратов вышел вперед, оказавшись прямиком за капитанской спиной, рывком развернул его к себе и, что есть силы, впечатал кулак ему в челюсть. Капитан рухнул. Команда взревела и ринулась на него. – Назад! – прогремел Уилл. Из города Тернер выехал уже ночью. Дорога едва виднелась из-за низких облаков, и лошадь могла в любой момент запнуться, оставив всадника одного посреди степи, но он ожесточенно гнал ее вглубь материка. Миля, десять миль, сто. У него был только один день, ровно сутки от заката до заката, и он не знал, как далеко отстоит его цель. Взмыленная лошадь почти не касалась земли копытами, от напряжения у нее раздувались ноздри, и бешено колотилось сильное звериное сердце. Давно перевалило за полдень, когда Уилл спешился и, минуя выпивох у входа, поднялся по ступеням на второй этаж коренастой таверны захудалого городишки. Он не знал адреса, но ему и не требовалось его знать. Нужная дверь была заперта, но Тернер провел слишком много времени с оружием, чтобы замок был для него помехой. В лицо Тернеру пахнуло дешевым алкоголем. В маленькое окошко напротив, согнувшись почти втрое, вылезал человек. Король пиратов держался за челюсть и стонал. Матросы «Голландца» направляли пиратов в трюм, стоя стеной между ними и тем, из-за кого они вообще поднялись на злосчастный призрачный корабль. – Его? – тихо спросил Уилл. – Короля, да. Я заколол его в честном поединке! Слушай, – капитан все еще сидел на палубе и тяжело дышал, – я… Он словно прозрел. Удар пирата оказал на него поистине исцеляющее действие – он сразу же обнаружил неестественные тени от мачт. Странным был и сам свет – он шел словно бы отовсюду, приглушенный, серовато-зеленый. Еще больше вопросов вызывали паруса – настоящие лохмотья, такими только ворон на огородах пугать, но они, казалось, служили вполне исправно. Человек в оконном проеме был седым, грязным и вдрызг пьяным. Большая часть его еще была в комнате, и он обернулся, глядя на вошедшего из-под собственного локтя. – Уильям! – Джек изобразил улыбку, оставляя попытки выбраться. Все зубы у него были золотыми. – Хорошо держишься, – ответил Уилл вместо приветствия. – Уже не так, как раньше, – отмахнулся Джек, и, шатаясь, прошел к покосившемуся столику, на котором, демонстрируя чудеса эквилибристики, стояла початая бутылка. Воробей жестом предложил Уиллу, но тот отказался. – Рассказывай, – вместо этого тихо велел Тернер, притворяя за собой дверь. – Это все… Ты ведь уже знаешь, – Джек говорил несвязно, у него заплетался язык. – Ее… Она… – Элизабет. Ты знаешь, что с ней? – глухой голос Уилла немного отрезвил Джека. – Она… Уэзбери, – Джек не сразу выговорил имя сына четы Тернеров, – забрал ее на лечение, увез куда-то в город. Вот она и не встречает тебя, – он попытался выдавить из себя улыбку, но на этот раз не смог. – Лжешь. – Когда? Где? – Уилл перебил капитана, отчеканивая каждый вопрос. – Дней десять назад, может, пару недель… Неподалеку от Чарлстона, к югу, – капитан медленно поднимался, озираясь по сторонам. – Как ты его нашел? – Я… Вот, – он пошарил в складках одежды и протянул Уиллу до боли знакомый компас. – Ах, это…, – Воробей поник, сопротивляться было бесполезно. – Я пропил его. Он опустил голову, и сморщился, схватившись за правый бок. – Вот так просто? – Спросил Уилл и сам удивился своему удивлению. Он убрал за пазуху компас, который привел его в эту вонючую комнату. Джек только пожал плечами. – Потом я услышал, для чего его использовали. И пропил «Жемчужину». Надеюсь, хоть тебе полегчает от этого, потому что мне вот совсем не полегчало. Кстати… Раз уж он, – Джек махнул рукой в сторону Уилла, а потом указал себе на грудь, – у тебя, я полагаю, Стиви мертв? – Понятия не имею, о ком ты, – Тернер вытащил шпагу из ножен. За окном он видел, как далеко на западе солнце коснулось земли. – Тот негодяй, который выторговал у меня компас, – Джек попятился, но как-то вяло, вроде бы и не хотел этого делать. Он понимал каким-то нечеловеческим чутьем не только то, что надо бежать, но и то, что бежать некуда. Ноги двигались как-то сами, по привычке. – А потом он сделал то, из-за чего ты, по-видимому, здесь. – У него был красный сюртук, – бесцветным голосом ответил Уилл, – и он был очень, очень труслив. – Точно, – улыбнулся Джек, упершись в стену. – Значит, мертв. Знаешь, он был еще большим подонком, чем я. По крайней мере, я не хотел иметь больше, чем у меня есть, и все эти титулы… Я говорил ему, что они ничего не значат, но он не хотел и слушать. И ради чего? Чтобы умереть? – Он обменял компас на свободу, – Тернер пожал плечами, подходя ближе. Все словесные выпады против себя Джек оставлял без внимания: в комнате появился второй предмет, на котором он мог сфокусироваться. Первой, несомненно, была бутылка. Теперь же Воробей как завороженный рассматривал обнаженный клинок. Впрочем, это не помешало ему вопросительно вскинуть брови. Его испещренное морщинами лицо было почти таким же живым и подвижным, как раньше. – Я позволил ему прыгнуть за борт, – ответил Уилл на немой вопрос. И Джек рассмеялся. Проезжавшая телега подхватила короткий всхлип, донесшийся из окна второго этажа, перемолола его грохотом копыт и проглотила скрипом колес. Капитан «Голландца» отер клинок об рукав рубахи, покинул комнату и, не замечая косящихся на него прохожих, побрел прочь. Он больше он никуда не торопился и опять, как десятки лет до этого, ничего не чувствовал. Только назойливо, словно сожранная москитами, зачесалась скула. Уилл поскреб ее, и ногти, зацепившись, отломили что-то острое. В его руке лежала крохотная ракушка.