Just science

      - Не очень-то шоколадный у нас шоколад получился, братишка, - хмуро пробормотал Гейб, разглядывая один из снимков МРТ. – Но все могло быть и гораздо менее шоколадным, если ты понимаешь, о чем я.       - Ты можешь выражаться точнее? – раздраженно закатил глаза Кас.       Головная боль вернулась к нему и обезболивающее пока никакого ощутимого эффекта не оказывало. Дискомфорта добавляло еще и то, что транспортировка в больницу его брата далась ему не так легко, как он себе это представлял. Его начало укачивать уже на двадцатой минуте перелета (Гейб не счел лишним пригнать ради этого дела вертолет экстренной помощи), но даже после того, как он принял соответствующие лекарства, тошнота никуда и не думала пропадать. Даже его поверхностных познаний в физиологии человеческого тела хватало, чтобы понять, что ему становится хуже. И довольно быстро.       - Правая височная доля, - вздохнул он, разворачивая снимок к свету так, чтобы и Кас смог увидеть то, что на нем изображено. – Вот здесь, видишь?       - Трудно не разглядеть такое пятно, знаешь ли. Я ношу очки, но я пока еще не совсем слепой.       - Да, немаленькая скотина вымахала, - нехотя кивнул Габриэль, аккуратно опуская снимок на стол. – Но поддаваться панике все равно пока рано. Биопсия должна немного прояснить ситуацию с текущей стадией.       Мобильный телефон, который Кас теперь постоянно, так или иначе, крутил в руках, вдруг разразился требовательной мелодией входящего звонка. Он нажал на отбой, даже не посмотрев на экран, кивком побуждая брата продолжать говорить.       - Ясное дело, вряд ли это первая стадия, - вздохнул Гейб. – Нечеткие границы усложняют дело, но я пока не вижу, чтобы она проросла туда, куда не должна была бы прорастать. Значит, можно рассчитывать на вторую стадию. Это операбельно и вполне поддается лечению.       - А если это уже третья?       - Давай дождемся результатов биопсии, и не будем горячиться, - мягко ответил его брат. Гораздо более мягко, чем он обычно разговаривал с ним. Это пугало и раздражало в равной степени. – Процедура состоится примерно через полчаса, и я уже дал соответствующие указания лаборатории, так что терзаться неизвестностью придется не так уж долго. Я понимаю, что тяжело расслабиться, когда у тебя практически тикающая бомба в голове, но ненужные волнения еще никого не довели до добра…       В этот момент мобильный вновь начал сигнализировать о входящем звонке, заставляя Гейба прерваться. Кас еще раз не глядя нажал на отбой, но уже несколько более раздраженно, чем в первый раз. Пока что он все еще не чувствовал себя готовым к предстоящему разговору, и чужая назойливость начала действовать ему на нервы.       - Ты не хочешь ответить на звонок?..       - Отвечу, когда выясню что-нибудь конкретное, - буркнул Кас, переводя телефон в беззвучный режим и переворачивая его экраном вниз, чтобы даже не видеть подсветку, если ему позвонят еще раз. – Например, какие у меня шансы выживаемости при самом плохом сценарии.       - Я бы на твоем месте не торопился хвататься за плохие сценарии, - покачал головой Гейб, присаживаясь на край его больничной койки. Очевидно, что он хотел проявить какую-то братскую заботу и поддержку, но действие не возымело запланированного эффекта – вместо того, чтобы расслабиться и почувствовать себя спокойнее, Кас только еще больше напрягся и нахмурился. – Это в любом случае все еще операбельно, а при удачной комбинации радио и химиотерапии можно будет даже рассчитывать на полную ремиссию. Не нужно впадать в отчаяние раньше времени. Настрой пациента имеет кое-какое значение, если ты не в курсе.       - Я не впадаю в отчаяние, - медленно процедил Кас, против своей воли раздражаясь все больше. Умом он понимал, что оснований для раздражения нет, но попросту ничего не мог с собой поделать. – Я всего лишь хочу морально подготовиться к тому дерьму, которое может на меня свалиться.       Его брат тяжело вздохнул, сдаваясь.       - На второй стадии пятилетняя выживаемость около семидесяти пяти процентов, что очень и очень неплохо. На третьей же она практически нулевая. Конечно, это все равно будет зависеть еще и от курса лечения, который ты будешь проходить после операции, и от самой операции, разумеется, но больше здесь мне тебя особенно обнадежить будет нечем. Тебе на самом деле еще повезло, знаешь ли. С левым полушарием, например, проблем было бы в разы больше, - Габриэль медленно поднялся со своего места, чтобы взъерошить своему брату его и без того взлохмаченные волосы. – А вот со своими патлами можешь распрощаться уже сейчас. Будем надеяться, что это единственная крупная жертва, которую придется принести.       Кас приложил серьезные усилия, чтобы не отдернуться от его прикосновения. Головная боль усиливалась со временем, одновременно и стимулируя дальнейшее недовольство всем на свете. Такая реакция вовсе не была взрослой и уравновешенной, но на подобные категории Кас уже и не претендовал. В конце концов, в этот раз у него было очень и очень неплохое оправдание для такого поведения, так что периодически возникавшее в нем чувство вины тут же гасилось, едва появляясь. Его больше не волновало, что о нем подумают или скажут – его жизнь теперь определенно зависела от совершенно других вещей.       - В общем, я пойду разузнаю, не освободился ли там наш персонал, - пробормотал Гейб, неторопливо покидая палату своего брата. Это было разумным решением, поскольку он ничего другого с нарастающим раздражением Каса поделать не мог, кроме как убрать себя из его поля видимости. – Но не надейся, что я ухожу надолго.       - Чем быстрее проведут процедуру – тем лучше, - вновь буркнул Кас, поднимая свой телефон с постели и делая вид, что пропущенные звонки его чрезвычайно заинтересовали.       Габриэль аккуратно прикрыл за собой дверь, оставляя его наедине с другой неприятной ситуацией – на экране мобильного высвечивалось уже пять пропущенных вызовов. Судя по всему, звонящий попросту снова набирал его номер, как только время ожидания заканчивалось. Завидное упорство, ничего не скажешь. Вот и сейчас, стоило Касу избавиться от уведомлений о пропущенных звонках, как ему вновь позвонили. Он знал, что разговаривать с кем бы то ни было в таком раздраженном состоянии не самая светлая идея. Тем более, если этим «кто бы то ни было» был Дин. Но желание поскорее отгородиться от хотя бы одного раздражающего фактора перевесило здравый смысл и его обыкновенную тактичность в данных вопросах. В конечном итоге он все же ответил на звонок.       - Когда ты говорил, что у тебя что-то важное, я почему-то действительно решил, что это что-то важное, - вместо приветствия упрекнул его Дин. – Я с самого утра пытаюсь до тебя дозвониться.       - И тебе доброго дня, Дин, - не менее напряженно ответил ему Кас, начав неосознанно хмуриться. – Я пытался сделать то же самое вчера весь вечер и, знаешь, почему-то тоже не добился положительного результата.       - Я забыл чертов зарядник на столе, - вздохнул Дин. Его голос и интонации изменились – раздражения больше не было слышно, только легкая усталость и оттененное беспокойство. Кас же, к сожалению, в себе никаких подобных перемен не заметил. – И ни на одной заправке по пути не нашлось ничего подходящего, как назло. Пришлось ждать утра и открытия магазинов.       - Да, я что-то в таком духе и предположил, - сухо согласился Кас. – Пока у Лизы не появились свои идеи на этот счет, и она не поделилась ими со мной.       - Могу себе представить, - Дин вновь вздохнул. На этот раз еще более устало и подавленно. – Ты поэтому игнорировал мои звонки?       - Нет, не поэтому. Я был занят.       - Эй, Касси, ну не злись на меня, - протянул он практически жалостливо и все еще с ясно различимой усталостью в голосе. – После нашего совместного душа у меня совсем вылетело из головы, что нужно было проверить, на месте ли зарядник. Я идиот, хорошо?       - Я не злюсь на тебя, Дин, - Кас постарался сказать это как можно мягче. – Я действительно был занят. И, откровенно говоря, все еще занят сейчас.       - У тебя все в порядке?.. – насторожился Дин на том конце. Кас зажмурился, пытаясь побороть головную боль, которая продолжала усиливаться, и взять себя в руки. – Как ты себя чувствуешь?       - Все в порядке. Просто небольшие… семейные разногласия, - в этот момент в палату осторожно заглянул Гейб, держа в руках его медицинскую карту. Кас жестом попросил подождать его еще немного. – Я перезвоню тебе, когда смогу говорить.       - Хорошо, детка. Я люблю тебя.       Кас опустил голову, сглатывая неожиданно сильно сжавший его горло болезненный спазм.       - Я знаю, - негромко ответил он, прикрывая глаза. – Я тоже тебя люблю.       - Потом наговоритесь, - скривился Габриэль, подходя ближе к его койке и помогая ему встать на ноги. – Я, конечно, крутая шишка в этой больнице, братишка, но чужое время тоже нужно уважать. Мой лучший анестезиолог сегодня и так целый день нарасхват, несмотря на то, что он уже два дня как в отпуске должен быть.       - Анестезия – это хорошо, - пробормотал Кас, поднимаясь с постели. – Хоть немного отдохну от этой чертовой мигрени.       - А мы в это время отдохнем от тебя, братишка, - усмехнулся Гейб.       На вовремя подставленную руку своего брата ему пришлось опираться несколько сильнее, чем им обоим хотелось бы. Из-за головной боли его уже слегка подташнивало, а ноги не всегда соглашались вставать именно туда, куда требовалось, но от предложенного инвалидного кресла он отказался сразу, не желая даже обдумывать такую возможность в принципе. По крайней мере, не сейчас. Пока он вполне может и самостоятельно передвигаться в пространстве.       Для процедуры использовали общую анестезию, так что Кас очень быстро провалился в желанное темное забытье, лишенное переживаний и настойчивой боли, толкающейся в висок. Впрочем, как только он пришел в себя в своей палате, и то, и другое уже с нетерпением голодных хищников ждали его. Первым, что он увидел, едва приоткрыв глаза, были чужие медно-рыжие волосы.       - Анна?.. – слабо позвал он, щурясь и пытаясь сфокусировать зрение. Спустя пару мгновений выяснилось, что в этом не было большой необходимости – сестра сразу потянулась, чтобы обнять его, так что на какое-то время ее волосы были единственным, что попадало в его поле зрения.       - Лежи, тебе нельзя вставать, - тихо, но со знакомой строгостью проговорила она и, отстраняясь, аккуратно чмокнула его в щеку. – Извини, что не была с тобой все это время.       - Он и с родной-то матерью сладить не может, а ты все туда же, - притворно закатил глаза сидевший чуть поодаль Габриэль. Стул, на котором он сидел, был повернут спинкой вперед, а поза его была непринужденно-расслабленной. Кас старался не давать себе ложных надежд, но это все равно немного его успокоило. – Как раз рассказывал нашей сестре о результатах твоей биопсии, спящая принцесса. Пока ты тут дрыхнуть изволил, я, между прочим, успел проконсультироваться с тремя своими ведущими онкологами по поводу твоего случая. Один из их согласился тебя взять.       - Что показал тест? – устало вздохнул Кас. Все лишние подробности его сейчас мало интересовали. С ними он успеет разобраться и позже. Анна ободряюще сжала его предплечье своей тонкой ладонью, хотя от этого он только вновь занервничал.       - Что мы успели вовремя, - нехотя перешел на более серьезный тон его брат. – Еще несколько недель, максимум месяц, и началась бы третья стадия. На самом деле, я боялся, что это твое милое происшествие на лекции как раз и могло быть признаком того, что опухоль стала агрессивной… но мои лаборанты меня разубедили. В общем-то, новости скорее хорошие. Насколько они могут быть хорошими в твоей ситуации.       - Не пугай его, - Анна сжала ладонь крепче, начав хмуриться.       - Если бы я в самом деле хотел напугать его, я бы сказал, что у него все есть небольшие шансы умереть на операционном столе на следующей неделе, - фыркнул Гейб.       - Уже на следующей неделе?.. – переспросил Кас с легкой растерянностью в голосе. Он почувствовал, как его горло вновь неприятно сжалось, и дышать стало труднее. – Так рано?       - Чем раньше мы с ней разделаемся – тем меньше шансов, что она разделается с тобой, - пожал плечами его брат, сочувственно вздыхая. – Одна более-менее хорошая новость, к сожалению, не отменяет всей твоей болезни. Ты должен понимать, что одной только операцией дело не закончится. Радиация, химиотерапия…       - Я предлагаю поговорить о чем-нибудь менее угнетающем, - решительно прервала его Анна, окидывая Габриэля грозным взглядом. Выдержав небольшую паузу, которая должна была воззвать к совести ее старшего брата, девушка повернулась к Касу. – Как там дела с твоим парнем-вне-зоны-доступа? У тебя получилось дозвониться вчера?       - Я думал, мы собирались говорить о чем-нибудь менее угнетающем, - пробормотал Кас, потупившись. Анна растерянно моргнула и вновь повернула голову к Гейбу, на этот раз взглянув на него вопрошающе. Но тот только плечами пожал, явно не выказывая особо интереса к поднятой теме.       - Можем обсудить мою личную жизнь, раз уж тебе так неймется посплетничать, - фыркнул он, поддразнивая сестру. – У меня точно найдется парочка-другая веселых историй неуставных рабочих взаимоотношений, если вы понимаете, о чем я.       - И когда ты только для всего время находишь – уму непостижимо, - в притворном удивлении ответила она. Кас все еще подавленно разглядывал подсоединенный к его указательному пальцу окисипульсометр, не испытывая желания комментировать происходящее. Обычно он не упускал возможности подшутить над непрерывными любовными похождениями своего брата, но сейчас его мысли были заняты совсем другими вещами.       - Полигамия и многозадачность – залог счастливой жизни, сестренка, - фыркнул Гейб, поднимаясь со своего места. – У меня есть одна неплохая теория по поводу того, как поднять настроение нашему болезному, но для этого мне нужна твоя помощь в кафетерии.       - Не нужно всех мерить по своей примитивности, Гейб, - рассмеялась Анна. – Не всем людям удается так эффективно заедать свое плохое настроение, как тебе.       - Вообще-то я бы не отказался от чего-нибудь сладкого, - пробормотал Кас, переводя на нее свой усталый взгляд.       - Вот об этом я тебе и говорил, - заговорщически проговорил Габриэль их общей сестре. – Гипогликемию нельзя оставлять безнаказанной. Да и тебе самой не мешало бы съесть что-нибудь, я же знаю, что ты терпеть не можешь еду в самолетах.       В конце концов, Анна сдалась, к облегчению Каса. Несмотря на то, что именно она всегда заботилась о нем больше всех в семье, некоторые вещи оставались для нее не очевидными довольно долгое время. Привычка опекать, которой грешил время от времени и Дин, мешала ей увидеть, что ее младшему брату требуется какое-то время побыть наедине со своими мыслями. Хорошо, что Гейб оказался более догадливым. Хотя, возможно, дело было всего лишь в специфике его работы. Как бы там ни было, Кас был рад, что его ненадолго оставили в покое.       Ему многое нужно было обдумать за этот небольшой отрезок времени, так что он аккуратно сполз чуть ниже по подушке, стараясь не тревожить стянувшую его голову тугую повязку, и прикрыл глаза. Освещение в палате все еще казалось ему слишком ярким, и он сейчас не очень-то хотел знать, было ли это последствием наркоза или растущей в его голове астроцитомы. Не такое уж большое это имело значение. Особенно, в сравнении с тем, что буквально вся его жизнь должна перевернуться теперь с ног на голову.       Было очевидно, что в ближайшее время он не сможет заниматься своими исследованиями в том же объеме, в каком привык за последние несколько лет. Частично он уже думал об этом вчера, когда пытался решить, как лучше поступить с Альфи: продолжать курировать его столько, сколько он сможет, или сдаться и передать его кому-нибудь менее щепетильному. Что, скорее всего, поставит крест на его научной карьере – Кас все-таки слишком избаловал его, стараясь максимально подстроиться под его нужды. Ни один из сотрудников лаборатории не согласится так же возиться с аспирантом в свое личное время, как это делал Кас. Но даже если он не откажется от Альфи сейчас, ему в конечном итоге все равно придется это сделать. Вряд ли разнообразные терапии оставят ему много свободного времени, и вряд ли он найдет в себе столько же терпения и понимания. Пока что самым верным решением было поступить с ним, как с заклеенной пластырем разбитой коленкой – уж лучше оторвать пластырь сразу, чем растягивать это сомнительное удовольствие.       Другой его проблемой был Чак, который все же будет вынужден найти себе другого соседа. Эта ситуация, конечно, может привести к тому, что они с Лизой съедутся по столь подходящему для этого поводу, но сколько тогда продержаться такие отношения не известно никому. Никому не известно и на чем эти отношения держатся изначально, если уж на то пошло. Иногда Касу казалось, что они держатся на сплетнях о нем с Дином, но полагать так было бы слишком самонадеянно с его стороны. В любом случае, его лучшему другу явно придется что-то менять в своей жизни. Кас понимал, что это было эгоистично, но он был уверен, что будет грустить по их старой квартире, если ему придется передать ее кому-нибудь другому. Они прожили там вместе достаточно долго, чтобы называть это место домом, а с домом всегда сложно расставаться.       Впрочем, возвращаться в некоторые дома не менее сложно, чем из них уходить. В том, что ему, скорее всего, придется вернуться в дом своей матери Кас уже даже и не сомневался. После стольких лет попыток сбежать оттуда и жить своей жизнью, судьба все же возвращает его туда, где ему хочется быть меньше всего на свете. Конечно, он может с тем же успехом напроситься к своей сестре. Вряд ли она откажет ему, особенно в том состоянии, в котором он будет. Но Анна и так уже сделала для него слишком много, чтобы обременять ее еще и своей болезнью. В какой-то момент мысль о том, что он действительно может умереть на операционном столе или во время своей терапии, показалась ему неплохим выходом из сложившейся ситуации. Так он сможет больше не доставлять никому лишнего беспокойства и в то же время не возвращаться в дом, в котором однажды вырос. Это казалось привлекательным, даже несмотря на то, что Кас не очень-то хотел расставаться с жизнью в ближайшее время. Умирать ему определенно не хотелось, да. Но выторговать себе желанную свободу таким образом было не таким уж плохим вариантом в его глазах.       Мысли о свободе привели его в итоге к той самой теме, размышлений о которой он так старательно избегал. В основном, потому что уже все решил, но очень не хотел воплощать свои размышления в реальность. Пожалуй, это было даже хуже, чем возвращение в родительский дом, по его внутренним ощущениям. За эти полгода, что он был с Дином, он успел привязаться к нему сильнее, чем хотелось бы. Естественно, дело было не в одной только привязанности – искоренять подобного рода привычки Кас худо-бедно научился за свою недолгую жизнь. Глупо было бы продолжать говорить себе, что он спит с Дином, живет с Дином и живет Дином только в силу привычки или определенных выгод подобных отношений. Конечно же, он любил его.       Может быть, не так страстно, как Дин любил его в ответ, и не так головокружительно, как любят в фильмах или книгах. Для Каса это не было любовью с первого взгляда, не было никакого головокружительного падения. Ничего такого. И это было худшей частью, потому что его любовь прорастала медленно, с каждым днем углубляясь и укореняясь в нем все больше, разрастаясь все сильнее, занимая все больше места. Меняя постепенно всю его жизнь, делая ее лучше, даря ощущение какой-то законченности и цельности. К хорошему так быстро привыкаешь.       И именно поэтому ему придется отпустить это чувство вместе с тем, кто его ему дарит.       Кас понятия не имел, сколько еще проживет и какой именно теперь будет эта жизнь. Но он точно знал, что эта жизнь не будет простой во всех ее аспектах. Неизвестно, какой эффект на него окажет операция: Касу было известно достаточно случаев, когда люди теряли определенные способности после такого или вообще переставали узнавать родных или осознавать самих себя. Не менее хорошо ему были известны последствия лучевой и химической терапии. Пережить это все, несомненно, было адским трудом, но пережить это все, происходящее с кем-то, кто тебе дорог, - вдвойне адский труд. Кас попросту не мог обречь своего возлюбленного на такую жизнь. Не мог позволить себе быть причиной таких изменений в его жизни.       И, если быть совсем уж откровенным с собой, он боялся, что его парень и сам этого не захочет. Дин имел на то все основания. Никто не захочет настолько кардинально менять свою жизнь. Никто и не обязан этого делать. По крайней мере, Кас не считал себя заслуживающим такой жертвы.       Лучше уж он собственноручно убьет то, что выросло между ними за эти полгода. Избавит их обоих от ненужной агонии умирающей любви.       В конце концов, пластырь лучше сдирать с разбитой коленки одним движением, верно?       Кас осторожно потянулся к тумбочке, стоявшей рядом с его койкой, чтобы взять свой мобильный. Он ведь обещал позвонить Дину, как только сможет с ним поговорить. Пальцы легко скользнули по экрану, набирая знакомый номер по памяти, и Кас прижал телефон к щеке. Тот показался ему приятно-прохладным. После нескольких гудков он услышал знакомое приветствие.       - Привет, детка. Разобрался со своими делами?       - Что-то вроде того, - Кас прикусил нижнюю губу, не зная, с чего начать этот непростой разговор. – Как твоя поездка?       - С обеда уже пыхчу над этой рухлядью. Ты как раз попал в мой перерыв. Признавайся, ты следишь за мной? – от легкой усмешки Дина у него все внутри сжалось.       - Нет, Дин, я за тобой не слежу, - вздохнул Кас. – Рад слышать, что ты успешно добрался.       - Да? Что-то твой голос не звучит очень-то радостно. Тебе нужно побольше отдыхать, детка, и поменьше волноваться. Где ты сейчас? Все еще в университете?       - Нет, - говорить становилось все труднее, потому что нужные слова никак не находились. – Мне пришлось в срочном порядке уехать из города. Я сейчас со своими родными.       - Ого, звучит так, как будто у вас там что-то очень серьезное случилось, - удивленно пробормотал Дин на том конце. – У вас же никто не умер или что-то в таком духе?..       - Нет, но думаю, что к тому все идет, - вздохнул Кас со всей своей искренностью.       - Оу. Извини, Кас, не думал, что угадаю. Как это все-таки… неудачно совпало. Мне стоило бы сейчас быть там рядом с тобой, - с сожалением проговорил Дин, заставляя Каса жмуриться от тянущей боли в груди.       - Кстати, насчет этого… - неловко ухватился Кас за его фразу, зажмурившись еще сильнее. – Есть кое-что, о чем мне нужно тебе сказать, Дин.       - Я весь внимание, детка.       - Я не уверен, что ты захочешь меня слушать, - честно признался Кас.       - Что за глупости? – фыркнул, усмехаясь, Дин в ответ. – Я всегда…       - Перед отъездом ты сказал, что не хочешь знать, если между нами что-либо изменится, - перебил его Кас, не в силах и дальше оттягивать этот неприятный момент.       В трубке воцарилось неопределенное молчание, заставляющее все у Каса внутри сжиматься. Его собственное дыхание начало казаться ему слишком громким, и он неосознанно задержал его, ожидая ответа на свои слова.       - Я тебя понял, - наконец, выдавил Дин в ответ куда более хриплым голосом, чем до этого. – Как насчет того, чтобы поговорить об этом, когда я буду в городе?       - Я не уверен, что сам там теперь когда-нибудь буду.       - Хочешь сказать, что я больше тебя не увижу? – на этот раз пауза получилась короткой. Было слышно, что Дин прикладывал немало усилий, чтобы его голос продолжал звучать спокойно. Кас почувствовал себя еще более виноватым, но обратного пути уже не было. Умом он понимал, что поступает правильно, а со своими чувствами он уж как-нибудь потом разберется.       - Скорее всего.       Дин резко выдохнул в трубку на том конце, и этот звук заставил Каса содрогнуться всем телом и сжать мобильный крепче в своих пальцах. Ему хотелось как можно скорее закончить этот разговор, который был для него сущей пыткой, но в то же время он не мог заставить себя попрощаться со своим теперь уже бывшим парнем, зная, что это последний раз, когда он сможет услышать его голос.       - Черт, - с чувством выдохнул еще раз в трубку Дин.       - Мне… очень жаль, Дин. Мне правда очень жаль, - тихо проговорил Кас, чувствуя, как в горле вновь встает противный болезненный комок. Он попытался сглотнуть, но из-за этого ощущения стали только хуже, а глаза подозрительно защипало.       - Не думал, что все закончится вот так, - как-то потерянно усмехнулся Дин в ответ. – Не думал, что ты… окажешься таким жестоким, что даже не захочешь попытаться это обсудить. Или хотя бы сказать мне, в чем была проблема.       - Нет никакой проблемы. Дело не в тебе, дело…       - Если ты собираешься сказать мне «дело не в тебе, дело во мне», то я вешаю трубку, Кас. Не хочу выслушивать эту чушь еще и от тебя.       - Но дело действительно во мне, - он попытался возразить, но Дин повысил голос, перебивая его.       - Я вешаю трубку.       - Хорошо, - смиренно вздохнул Кас, бессильно жмурясь. – Прощай, Дин. Береги себя.       - Нет, Касси, больше никаких одолжений, - попытался насмешливо фыркнуть в трубку Дин, но все равно не смог до конца скрыть горечь в своем голосе. – Прощай.       В трубке послышались характерные короткие гудки, но Кас все никак не мог заставить тебя отложить мобильный в сторону. Он не верил, что в самом деле только что ушел от единственного человека, с которым у него действительно могло что-то получиться. Если бы только не рак. ***       Уже на следующий день его телефон разрядился окончательно, но он не стал искать зарядное устройство в так и не тронутой им сумке, которую привез ему из лаборатории Чак. Не стал он спрашивать зарядное и у брата с сестрой. По большому счету, телефон сейчас ему нужен не был – Кас не хотел разговаривать с кем-либо по телефону. Откровенно говоря, он вообще не хотел ни с кем разговаривать, но этого было трудно избежать, пока в его палате денно и нощно находилась его сестра. С телефонными звонками в этом отношении было гораздо проще.       Дни тянулись медленно. Все то время, пока он не знал о своем диагнозе, он думал, что отдых пойдет ему на пользу. Но теперь он только и делал, что отдыхал целыми днями, и пользы от этого не было никакой. Как только он попытался воспользоваться извлеченным из сумки ноутбуком, чтобы поработать немного над своими исследованиями, Гейб тут же конфисковал технику и запер в своем личном кабинете, торжественно вручая взамен пульт от телевизора. Ток-шоу и сериалы никогда особенно не интересовали Каса, поэтому в его палате постоянно фоном был включен Дискавери, который он, впрочем, тоже не смотрел.       Когда наступил тот самый день, на который была запланирована его операция, Кас уже изнемогал от скуки и постоянных размышлений о своей стремительно укорачивающейся жизни. Вероятность летального исхода на операционном столе все еще казалась ему вполне привлекательным выходом из сложившейся ситуации, хотя его продолжали заверять в том, что до этого вряд ли дойдет. Куда сложнее было принять информацию о том, что после операции для него могут наступить определенные последствия. Вероятность такого исхода была существенной, а прогнозы туманными – никто не мог сказать наверняка, как именно операция может повлиять на функции его мозга. Идея доживать свой век беспамятным калекой Касу не нравилась совершенно, но это был тот риск, на который ему придется пойти, если он хотел, чтобы у него была жизнь, которую можно было бы доживать.       Он постарался хорошенько запомнить холодное серое утро того дня, когда его переложили на каталку и повезти в операционную. Сквозь окна он видел, что небо хмурилось, но никаких упоминаний о дожде он не слышал. В коридорах, по которым его везли, практически никого не было. Повсюду пахло чистящими средствами, но Кас не мог гарантировать, что это не было фантомным ощущением. Все онкологическое отделение, казалось, еще не до конца проснулось. Только в детской комнате, мимо которой его провозили, сидела в инвалидном кресле маленькая ссутулившаяся девочка с кислородной маской и пестрым чепчиком на голове. Кас отстраненно подумал, что скоро он будет мало чем отличаться от нее.       - Купишь мне такой же чепчик? – скривив губы в ухмылке, он слабо качнул рукой в сторону детской комнаты. Шедшая рядом с ним Анна только снисходительно покачала головой. – Жаль, мне бы пошли лиловые ромашки на зеленом фоне.       В операционной он оказался спустя несколько минут. Все было готово к проведению процедуры, и команда хирургов только ожидала, когда к ней будет готов сам Кас. Анестезия очень быстро погрузила его сначала в мягкое оцепенение, похожее на усталость, после чего и вовсе увела куда-то очень далеко в манящую привлекательную тьму. А потом не осталось и этого ощущения.