Beast

      Что такое время? Это объективная форма существования бесконечно развивающейся материи? Или же это необратимое течение, протекающее лишь в одном направлении — из прошлого через настоящее в будущее? Для Криденса время складывается в одну сплошную пытку. Время для него не линейно, оно словно циклически замкнуто. Круг, по которому течет капля за каплей боль, никогда не прекращаясь. Но… Однажды узнав, что боль имеет грани, можно перестать испытывать лишь страх, можно испытать наслаждение. Или же подарить его…       Криденс обнажен, на нем нет совершенно ничего из одежды, лишь на шее цепочка и армейские жетоны. Криденс возбужден до предела, до сладкой истомы. Он тянет один из жетонов к губам и прикусывает его, заглушая стон. Сейчас в нем три его пальца, хорошенько смазанные и глубоко проникающие, уже достаточно легко скользящие по растянутым мышцам. Криденс хныкает и приподнимает бедра, глубже проталкивая пальцы, задевает бугорок простаты и громко стонет, выпуская изо рта жетон. Парень опускает руку вниз под живот и обхватывает стоящий член, проводит по нему пару раз и разочарованно всхлипывает — даже этого сейчас так мало. Задыхаясь от возбуждения и горячего воздуха Криденс дрожащими руками тянется к тюбику смазки, а затем к чехлу, сглатывает и медленно открывает его, доставая силиконовый, черный в контраст коже и простыням фаллоиммитатор. Двоякое чувство захватывает парня, от возбуждения во рту скапливается слюна, а от стыда… От стыда бледная кожа идет красными пятнами. Криденс делает глубокий вдох и медленно выдыхает, собираясь и выдавливая на пальцы побольше смазки.       Самое смущающее и сложное оказывается для парня — это смазать фаллоиммитатор и приставить его к растянутому, припухшему от трения колечку входа. Но когда искусственный материал проникает внутрь, Криденс забывает о смущении или других неудобных чувствах, и резче двигает кистью, вгоняя силиконовый член до конца, на всю длину, тут же захлебываясь в сорванном вдохе. Криденсу требуется пара мгновений, чтобы выровнять дыхание и прийти в себя, унять бешеное сердцебиение и продолжить двигать в себе фаллоиммитатор, но уже более осторожно, медленно вытягивая силикон, чтобы так же неспешно толкнуться обратно. Игрушка входила туго, хоть и Бербоун смазал её достаточно, но именно это ощущение было так необходимо — заполненность. Криденс тяжело дышит, двигая рукой в медленном темпе, но жажда разрядки сильнее, поэтому он упирается одной рукой в спинку кровати, расставляет колени шире, прогибается в спине и, заводя руку за спину, начинает трахать себя фаллоиммитатором в быстром, рванном темпе. Бледная, расчерченная шрамами спина покрывается испариной от напряжения и горячего воздуха спальни, запястье начинает сводить от быстрых движений, а перед глазами плывет и двоится, поэтому Криденс предпочитает сомкнуть веки и запрокинуть голову, чтобы стекающие по вискам и лбу капельки пота не мешали. В какой-то момент Бербоун окончательно теряет связь с реальностью, особенно протяжно и надсадно стонет, а по щекам скатываются слезы от переизбытка возбуждения.       И тогда слышится тихий, едва уловимый звук льда, стукнувшегося о стекло, и шелест костюмной ткани. Персиваль Грейвс, сидящий в кресле, откинувшийся на спинку, наблюдающий за развернувшимся представлением с ленцой из-под прикрытых век, подается чуть вперед. На первый взгляд можно сказать, что он расслаблен, но это далеко не так. Мужчина сжимает стакан с виски в пальцах до побелевших костяшек, его спина и плечи напряжены, а твердый член не скрывает даже ткань брюк. Персиваль делает глоток, даже не чувствуя вкуса виски, только для того, чтобы промочить горло и ровным, приказным тоном говорит:       — Дай мне увидеть, как тебе хорошо…       И Криденс, не смея ослушаться, вскрикивает, кончая, выпуская из ослабевших пальцев фаллоиммитатор, который выскальзывает из плотно сжавшихся мышц, теряя опору. Парень падает на влажные смятые простыни и со свистом втягивает воздух через сжатые зубы, крупно вздрагивая всем телом, и, наконец, проваливаясь в гостеприимную черноту удовольствия…       Морозное солнце Нью-Йорка слепит после тусклого лондонского, пробивается даже сквозь пластик офисных окон, заставляя жмурится. Персиваль, сидящий в своем кабинете, нетерпеливо и угрожающе улыбается Абернети, пока тот виновато жмет плечами, от личного помощника сейчас мало толку — перевод бизнеса заграницу медленный и отвратительный процесс. Особенно мужчину раздражает его личное бездействие — привыкшему все контролировать тяжело находиться в стороне. Поэтому, когда телефон мигает оповещением об смс, Грейвс недовольно и раздраженно снимает блок с мобильного, но стоит ему увидеть содержание сообщения… Фото, на котором определенно его мальчик, хоть лица и не видно, но это совершенно точно Криденс, со спущенными пижамными штанами, возбужденным членом с капелькой смазки на головке и подпись «Я жду Вас, сэр…»