Мазохистка

[POV Гамма] {Bring Me The Horizon - Deathbeds} Я снова сел за руль пьяным. Нужно было расслабиться, погонять по пустому шоссе, успокоить расшалившиеся нервы. Забыть о том, что я облажался. Облажался по-крупному. Дважды. Я подвел своего босса, свою любимую женщину, и подвел ее дочь, которую она просила перед смертью защищать. В голове стоял образ девочки со стеклянными и абсолютно пустыми глазами, ее безжизненный голос звучал в ушах снова и снова. Я треснул со злости по приборной панели, еле сдерживаясь, чтобы не спалить всю машину к чертям собачьим. "И что я могу сделать? Я ведь всего лишь ее телохранитель, верный пес, который не может ослушаться... Проклятье!" Неожиданно впереди идущая машина, которую я собирался обогнать, резко вильнула влево, и я на всей скорости в нее врезался, да так, что она пару раз перевернулась и беспомощно застыла вверх ногами как подстреленное животное. Выругавшись, я с трудом вылез из собственной разбитой тачки и направился к водителю. Чтобы спасти или добить, честно, я сам не знал, что собирался делать в тот момент. Девушка. Изломанная кукла с залитым кровью лицом. Не жилец. Я приложил палец к ее шее, где еле-еле бился пульс. Один разряд, и ее мучения закончатся. "Еще одна жертва твоей безалаберности..." Сцепив зубы, я попытался ее вытащить, прекрасно осознавая, что любое неосторожное движение может привести к ее смерти. Она была вся переломанная, что и неудивительно, учитывая, что сев в машину, она, очевидно, не пристегнулась, и я только диву давался, почему она еще дышит. Была ли у нее настолько сильная причина, чтобы продолжать бороться? И вправе ли я отнимать у нее этот призрачный шанс? Я смотрел на ее лицо, которое, не то чтобы как две капли воды, но было очень похоже на лицо женщины, которую я беззаветно любил и так и не смог спасти. Что это? Насмешка судьбы? Очередное доказательство моей бесполезности? Но что, если хотя бы ее я мог бы попытаться уберечь от гибели? Стало бы мне легче на душе? Стало бы менее горько коротать отведенные мне дни? Мысли лихорадочно проносились в моей голове, выстраиваясь в четкий план. Одной рукой я набирал в телефоне номер, другую не отводя от тонкой кожи залитой кровью шеи. Если обладатель пламени Солнца успеет, все будет хорошо, нужно лишь дотянуть, нужно лишь, чтобы она продержалась эти полчаса. Минуты тянулись предательски медленно, словно издеваясь над моими и без того до предела натянутыми нервами. И вот, когда до приезда моего человека оставалось каких-то пару минут, ее сердце остановилось. Меня прошиб холодный пот. "Нет..." Я взял ее за запястье, решив, что мне показалось, но пульса не было. "Нет, нет, нет! Ты не можешь..." Мир словно застыл, замер, стихли все звуки, а я видел совсем другую картинку перед собой - как я в отчаянии мечусь по спальне, отказываясь верить, что она умерла. Я не мог этого допустить, только не снова, я должен был перекроить этот проклятый сценарий. Приложив ладонь к ее груди я намеревался сделать то, чего никогда до этого не делал - использовать свою силу, чтобы подарить кому-то жизнь, а не смерть. Я понятия не имел, как и что мне делать, у меня было одно лишь чистое намерение - заставить ее сердце биться вновь. Если бы я не рассчитал силу тока или неправильно бы его провел, вместо того, чтобы вернуть ее, я бы спалил ее дотла. - Гамма, ты ведь понимаешь, что с такими травмами... она может никогда не выйти из комы, - сказал мне Симоне, сращивая последнее сломанное ребро. Я нехотя кивнул. - Что ты собираешься с ней делать? Отвезти в больницу? - Нет, тогда придется улаживать все вопросы через... Бьякурана, - прошипел я ненавистное мне имя. - Заметешь следы? А если ее будут искать? - Пусть сначала очнется, а там я решу, - ответил я, сжигая обе машины дотла. *** Я привык с ней разговаривать. Я понимал, что скорее всего это бессмысленно, что она меня не слышит - возможно, я делал это больше для себя. Я рассказывал ей о своей жизни, обо всем, что меня тяготило вот уже много лет, надо сказать, очень удобно, когда собеседник априори не в состоянии тебя сдать или слить кому-то информацию. Все чаще я переносил на нее образ Арии и принимался извиняться, хорошенько перед этим набравшись. Порой мне казалось, что я помутился рассудком и разговариваю со своей покойной возлюбленной, которая совсем как в тот день, когда я видел ее в последний раз, лежала на постели с выражением полнейшей безмятежности на лице. И каждый раз мне казалось, что она вот-вот распахнет свои прекрасные синие глаза и скажет мне, что все это был лишь дурной сон. Порой же я извинялся именно перед девушкой, попавшей из-за меня в аварию, я представлял, как где-то ее ищет ее возлюбленный, убитый горем, представлял себя на его месте, и мне становилось совестно. Однако же через Симоне - единственного, кто был в курсе ситуации - я регулярно шерстил объявления о пропаже, но никаких и близко похожих ориентировок не было. Это казалось мне странным хотя бы потому, что под левой грудью у девушки до этого было что-то написано, похоже, что чьи-то имя и фамилия, правда, торчащее ребро распороло татуировку насквозь, и после регенерации осталась только буква S и какие-то местами неясные очертания букв. Эта же буква была у нее на безымянном пальце. А еще был чей-то портрет на правом плече, правда теперь так же утерянный, но я смутно помню длинные волосы. Может, сестра? В любом случае, почему ее совсем никто не ищет? Неужели нет никого, кому она была бы дорога? В один день все изменилось. Я прекрасно помню, как она едва уловимо сжала свои тонкие пальчики, будто утешая мою изглоданную потерями и противоречиями душу. Помню, как открыла глаза. Карие, не синие. И все же было в ее облике что-то похожее, несмотря на все расхождения, что-то такое теплое, родное. В конце концов, за эти два месяца я привык к ее безмолвной компании как к чему-то неотъемлемому в моей жизни, и я был рад, что она наконец-то пришла в себя. И то, как она улыбнулась мне в ответ, будто что-то пробудило во мне, какую-то надежду на лучшее, словно луч света прорезал нависшие над головой грозовые тучи. И совершенно внезапно меня пронзила мысль о том, что теперь она очнулась, а значит, скоро уйдет. Мне снова будет некому рассказывать о своих переживаниях, снова я останусь совсем один, терзаемый призраками прошлого. И в этот момент, когда отчаяние почти накрыло меня с головой, она призналась, что ничего не помнит. И тогда я соврал - ей и самому себе - и меня совершенно не мучила совесть, ведь ее никто не искал, а мне она была необходима как глоток свежего воздуха. {Gamma - Believe in you (rebocon)} Может, она ничего и не помнила, но порой проскальзывали фразы, которые мимолетно указывали на ее прошлое. И это прошлое мне не нравилось. Она часто винила себя во всем подряд, извинялась, просила не злиться, и в моей голове постепенно вырисовался образ ее бывшего-тирана. И тогда мне казалось, что все произошедшее, несомненно, к лучшему для нас обоих. Она была очень милой, хотя временами проскакивали твердые и даже властные нотки, что еще больше делало ее похожей на Арию. Впрочем, она очень быстро саму себя исправляла, будто произнесла что-то по ошибке. Я же все глубже загонял себя в ловушку, воссоздавая образ моей ушедшей любви - прическа, одежда, запах - все мои развороченные раны ныли и кровили, но я находил упоение в этой боли, без устали вороша прошлое и вскрывая все зажившие рубцы. Я осознавал, что это нездоровые отношения, но ничего не мог с собой поделать, это было сильнее меня. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы однажды она не высказала, что ее это беспокоит. Очевидно, она догадывалась, что со мной что-то не так, вот только не знала причины происходящего. И тогда, когда она произнесла эту фразу - что я всего лишь человек и не способен все предусмотреть - мне почудилось, что это моя Ария говорит ее устами. Меня начало отпускать, я вдруг посмотрел на нее другими глазами и увидел, наконец, именно ее, а не замену моей покойной возлюбленной. И то, что произошло после, было прекрасно и ужасно одновременно - я переживал все свои воспоминания заново, и знал, что это будет в последний раз, что мне нужно наконец с ними распрощаться, как бы больно это ни было. И, кажется, в тот день отпускал свое прошлое не я один. Да, может, она ничего и не помнила, но ее душа, очевидно, все помнила прекрасно, и что-то в ее прошлом так же болело и кровило, как и у меня. Мы были словно два избитых зверя, зализывающих друг другу раны. Но разве эти звери не имеют права на совместное счастье? Я хотел ей признаться. Много раз хотел. В том, кто я, что я, что именно из-за меня все это с ней произошло. Но я наконец был счастлив, впервые за долгое время, и я боялся, что этот разговор все непременно разрушит. Мне нравилась эта иллюзия обычной жизни с ней, без мафии, без назревающей войны, без осознания в глазах друг друга, что в каждую минуту мы можем умереть. Нет, она была моей тихой гаванью, и я не мог все испортить этим разговором. Едва я представлял ее возможную реакцию, мне делалось дурно, и поэтому я был готов продолжать врать, как мне казалось, во благо. Я настолько пророс во всю эту домашнюю атмосферу, где она готовит у плиты, собрав волосы в хвостик, в одной моей рубашке и с голыми ногами, что-то тихо мурлыкая себе под нос, где встречает меня после "работы", внимательно осматривая со всех сторон, а потом звонко целует в щеку, где мы заказываем пиццу и смотрим глупые сериалы про мафию и никогда толком не досматриваем ни одну серию, где она моется в душе, будто нарочно оставив дверь приоткрытой, и я прижимаюсь к ней сзади, а она резко разворачивается и увлекает меня в водоворот нежности и страсти... Настолько пророс, что начал забивать на работу, отправляясь лишь на миссии, в которых без моего присутствия невозможно было обойтись. Стал меньше общаться со своей семьей, с ребятами из Джиглио Неро. И начал подумывать, а не свинтить ли нам на какой-нибудь остров, где никакой Бьякуран нас не найдет? Я смотрел на нее спящую на моем плече и живо представлял себе эту картину. А потом видел перед собой образ Юни, девочки, так похожей на свою мать, прячущей мокрый от слез рукав, чтобы никто не видел, как она плачет. Я не имел права ее подвести, а значит, я не мог сбежать. Все пошло не так, когда Тазару с Нозару начали задаваться вопросами, где я пропадаю целыми днями. Я отмалчивался или переводил тему разговора, но этим двоим нужно было обязательно сунуть нос не в свое дело. К счастью, когда мы с ними столкнулись, они не раскрыли перед ней мой обман, но естественно она задалась закономерным вопросом, и я решился открыть правду. Я лишь надеялся, что у нее найдутся силы простить меня, понять, почему я так поступил, и решить, хочет ли она остаться со мной после всего этого. Смог бы я отпустить ее в противном случае? Не думаю. Но отношения, построенные на лжи, ни к чему хорошему не приводят, ведь так? Однако моя малышка меня удивила - сначала спокойной реакцией на род моей деятельности, а затем своим осознанным решением "не знать", будто иллюзия нашего спокойного домашнего очага была ей так же жизненно необходима, как и мне. Я было снова задумался о ее прошлом, учитывая намеки Нозару и Тазару на ее принадлежность к миру мафии, но то, что она сказала - а точнее, попыталась сказать - после затмило в моей голове все остальное. И вот, наступил день, разрушивший все мои мечты о тихом семейном счастье. В дверь кто-то ломился, настолько нетерпеливо, что стук сменился пинками. Моя женщина испуганно посмотрела на меня, чуть не выронив из рук посуду, которую ставила на стол. - Закройся в спальне, моя хорошая, ничего не бойся, - я порывисто поцеловал ее в лоб и подошел к одному из ящиков, чтобы достать пистолет. - Гамма, - слабо воспротивилась она, явно переживая больше за меня, чем за себя. - Тебя никто не тронет, я тебе клянусь, - заверил я ее, аккуратно подталкивая в сторону заветной комнаты. - Если с тобой что-то случится, я... - она даже договорить не смогла, прижав в ужасе ладони к губам. - Ничего не случится, глупышка, обещаю. Она с сомнением взглянула на меня, но последовала моей просьбе. Едва я услышал щелчок замка, как направился к двери, надевая на всякий случай на палец кольцо Грозы. Взглянув в глазок, я немало удивился и, убрав пистолет, открыл дверь. - Тазару, какого черта?.. - Она здесь?! - каким-то совершенно невменяемым взглядом Тазару обшарил прихожую и уставился на виднеющуюся салатницу на кухонном столе. Я нехотя посторонился, впуская его внутрь квартиры. - В спальне, - я с подозрением уставился на незваного гостя, совершенно не понимая, что происходит, - и за то, что ты ее напугал, сейчас получишь тумаков. - Ты влип, Гамма. Очень крупно влип! - заявил мне мужчина, всунув мне в руку какой-то смятый вчетверо потрепанный листок. Когда я развернул его, мне показалось, что у меня кровь в жилах застыла. Я смотрел на женщину на листке, совершенно не веря в происходящее. "Да нет же, это какая-то шутка..." - Я не верю... - это все, что мне удалось выдавить из себя. - Она тебя дурит, брат, дурит по полной. Все, что ей надо, это добраться до Бьякурана и вырезать всех в Мельфиоре под чистую, - сказал Тазару, ткнув мясистым пальцем в мятый листок. - Она ничего не помнит, Тазару, ты меня совсем за идиота считаешь? Я бы раскусил, если... - Кто еще знает, что она здесь? - неожиданно перебил мой брат, будто прикидывая что-то в уме. - Никто. Симоне только, он ее лечил, когда...- я все еще слабо воспринимал реальность и отвечал будто во сне. - Вот расклад, брат - если она и вправду ничего не помнит, и это простое совпадение, во что лично я ни на грамм не верю, и кто-нибудь узнает из Варии, что она у тебя, ты труп. Если узнает Бьякуран, и выяснится, что все эти месяцы ты прятал ее у себя, будто бы не зная, кто она такая, ты труп. Если все это одна большая подстава со стороны Варии... думаю, ты и сам понял. - Нет, это... - Единственный вариант, который у тебя есть, разумный вариант - отдать ее Бьякурану самому, выдвинув свои требования. - ... Что? - я не верил своим ушам. - Ты что, не понимаешь? Для Бьякурана она ценный способ манипулирования Варией. Ты сможешь забрать Юни, мы, наконец, сможем отделиться от Джессо, мы... - Погоди, - от всей этой информации у меня мало что голова не лопалась, - каким образом с ее помощью он может манипулировать Варией? - Ты что, правда не знаешь, кто она такая? Если б ты меньше бухал и больше интересовался тем, что происходит в нашем мире, для тебя бы не стало открытием, что это женщина Акулы. - Скуало Суперби, - теперь все стало складываться в единую картину - буква S, портрет на плече, ее поведение, спокойное отношение к мафии. - Они давно вместе? Или почему из-за нее может случиться переворот? - Не один год. Впрочем, судя по слухам, она с ними обоими трахается - с ним и Занзасом, потому как... - Заткнись. - Что бы там ни было, я знал, что она на такое просто не способна. Мне было противно слушать такое о женщине, что я привык считать своей. Нет, она моя. Теперь моя, и пусть кто-то попробует доказать обратное. - Гамма, очнись, из-за какой-то шалавы ты нажил себе... Не сдержавшись, я врезал ему по лицу, да с такой силой, что похоже сломал Тазару нос. - Брат, ты что, не понимаешь?.. - Не смей оскорблять мою женщину, - я достал из-за пояса пистолет, держа его прямо напротив его лба. - Она не твоя и никогда твоей не была, - спокойно произнес Тазару, глядя в мои глаза. - Это не Ария, очнись ты уже наконец. Попользовался и хватит, подумай головой. Я снял предохранитель. - Я прекрасно знаю, что она не Ария. И мне плевать на ее прошлое. Теперь она со мной, и я не допущу, чтобы кто-то хоть пальцем или грязным словом до нее дотронулся. А теперь ты выйдешь, и больше я тебя здесь видеть не собираюсь. Если кому расскажешь обо всем этом... Тазару поджал губы, покачав головой, но развернулся и вышел из моей квартиры, хлопнув дверью. - Проклятье! - я обессиленно опустился на стул, откинув в сторону пистолет. Все мои надежды развалились как карточный домик. Все мечты о спокойном будущем рухнули под грузом навалившейся реальности. Я смотрел на мятый листок, не понимая, что мне теперь делать. Мысль об обмене я тут же прогнал как совершенно не допустимую. Мысль о том, чтобы вернуть ее в Варию я прогнал следом, так как был уверен, что авария произошла не просто так, что если бы ее прошлое не было таким ужасным, она бы давно все вспомнила. Может, я просто утешал и обманывал самого себя. Стоит ли рассказать ей правду? Может, дать ей возможность самой принять решение? Тихо щелкнул замок, и я поспешно сунул листок в карман. Ария... нет, Рена Ринальди подбежала ко мне, встревоженно заглядывая в глаза. - Милый, что случилось? Кто приходил? - Я молчал, не зная, что ей ответить, и она в ужасе принялась осматривать меня всего на предмет ранений. Осматривала ли она так своего мужчину, когда он возвращался после миссий? Сердце болезненно сжалось в груди. - Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь. - Я люблю тебя, - совершенно не в тему, с каким-то надрывом выпалил я, будто финальную реплику перед титрами. - Я тебя тоже л... - Она никогда не могла произнести это слово. И теперь я знал, что этому есть причина. А что, если и не сможет никогда? Ария-Рена выдохнула, сжав кулачки. - Я люблю тебя. - Она присела на мои колени, обняв за шею, и я обнял ее в ответ. - Люблю, мой хороший. Ты точно в порядке? - Она отстранилась, снова с тревогой глядя мне в глаза. - Теперь да, - я улыбнулся, наблюдая, как и ее губы тронула улыбка. - Надеюсь, ты простишь меня... - За что? - За то, что я никому тебя не отдам. Моя любимая в удивлении вскинула брови, а затем, улыбаясь еще шире, ответила: - И не надо. Не вздумай меня никому отдавать. Да будет так.