Мазохистка

      Люди Тотти не собирались так просто меня отпускать. Пожалуй, добираться до замка на своих двоих было не такой уж и хорошей идеей, но что поделать – машину я оставил невесть где, а попутку ловить в таком виде смысла нет. Люди в Италии весьма толерантно относятся к мафии, но вот лезть в разборки они никогда не станут, прекрасно зная, что и за то, что они «просто подвезли» кого-то из вражеского клана, им, не раздумывая, пустят пулю в лоб. Поэтому я вот уже целый день преодолевал километр за километром, разделываясь со своими врагами «небольшими порциями», но среди поверженных мною людей Тотти, конечно же, не было. «Держатся в отдалении. Как и всегда», - я со вздохом плеснул себе на голову воды. Вспомнив, как тряслась от страха продавщица, мне стало смешно. «Женщины», - усмешка вышла какой-то горькой. Покачнувшись, я поднялся на ноги и продолжил свой путь. За последние три часа никаких попыток меня перехватить предпринято не было, и у меня закралось смутное подозрение, что преследователи либо «кончились», либо решили оставить меня в покое, так как мы находились уже на непосредственно нашей территории. В глазах помутнело, и я просто их закрыл, продолжая идти. Каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее, ноги будто свинцом налились и отказывались отрываться от земли. Я оперся спиной о растущее неподалеку дерево, тяжело дыша. «Нет, нужно идти. Я же сказал. Что вернусь через девять дней. Черт, - я схватился за плечо, которое снова начало кровоточить, - баба там уже, наверное, панику развела. И чем сильнее я буду тянуть, тем больше вероятности, что она убедит отправить кого-нибудь на мои поиски. Унизительно просто! Как представлю…» Я оттолкнулся от мощного ствола, откинув тяжелые от впитавшейся крови волосы назад, продолжая идти вперед. Иногда мне казалось, что я продолжаю плестись по какой-то инерции. Рана на груди периодически открывалась, и кровь капала под мои пыльные сапоги. «Надо дойти. Надо дойти. Надо. Дойти». Уже часа через два впереди замаячил замок. Я с облегчением вздохнул, но радость моя была преждевременна – замаячить-то, он замаячил, но вот приближаться отчего-то отказывался. Я шел и шел, а он, казалось, с каждым шагом отодвигается назад на тот же шаг. «Неужто Мармон вернулся?» - сквозь зубы усмехнулся я, упрямо шагая под порывами осеннего ветра. Мне подумалось, что это будет продолжаться вечно, и я сдохну, так и не добравшись до него, но еще минут через сорок я все же добрался до ворот. Створки открывались с какой-то издевательской медлительностью, и, если бы у меня еще остались силы, я бы их, к чертям, снес. Я вошел во двор и опять почувствовал этот внимательный взволнованный взгляд. Не поднимая глаза к окну, я заметил сидящую на подоконнике девицу. Этот факт – что она сидит там и ждет моего возвращения… «Меня это бесит. Бесит, да. Я вовсе не рад. Все из-за тебя, проклятая баба. Все мои проблемы из-за тебя. И я не рад, нет». Я старался идти, как ни в чем не бывало, но в какой-то момент, все же, пошатнулся от слабости. И тут же женщина спрыгнула с подоконника и побежала к двери. «Только не это». Я поднимался по ступеням на второй этаж, когда она принеслась ко мне. - Скуало, ты ранен? Я поднял на нее глаза, нахмурился и приподнял одну бровь. - С чего ты это взяла? – Я прошел мимо нее и направился к своей комнате, но женщина забежала вперед меня: - Мне показалось, что… - КОГДА КАЖЕТСЯ – КРЕСТИТЬСЯ НАДО! НЕ МЕШАЙ, ЖЕНЩИНА! – Я отодвинул ее от дверного проема и прошел внутрь. В глазах снова потемнело, и я уперся рукой в стену, чтобы сохранить равновесие. - Скуало! – вскрикнула девица и подбежала ко мне, но я выставил вперед руку. От резкого движения рана снова открылась, я поморщился. - Не подходи ко мне! – Я еле-еле расстегнул молнию на плаще, и женщина закрыла рот ладонью, видимо, чтобы не закричать. - Луссурия! Я позову… - ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ! – Я никогда не пользовался солнечным пламенем и не собирался. Одна мысль об этом привела меня в бешенство. – Обойдусь без… - Я подошел и без сил повалился на кровать, прикрыв рукой глаза. Женщина какое-то время стояла, но потом выбежала из комнаты. Когда она вернулась, я еще был в сознании, потому как не мог допустить, чтобы меня лечил этот петух. Девушка подошла ко мне и протянула руку, но я ее перехватил: - Я еще не сдох, женщина. Если ты это хотела узнать. Выйди. - Еще чего! – Она вырвала руку. – Сейчас принесу теплой воды и обработаю твои раны. Я вспомнил девочку, которую встретил день назад. - Не нужно, - глухо ответил я, но женщина уже вылетела из комнаты. Но не успел я обрадоваться тому, что остался один, как услышал тяжелые шаги в коридоре. Так шагает только один человек. - Что, чуть не сдох, мусор? – Я не удивился, услышав низкий голос. - А ты и рад, скотина, - отозвался я, усмехнувшись и не отводя руки от лица. - Что с семьей? - Устранены пять баз… и босса я зарубил. - С остальными что? – Я услышал, как Занзас отпил из стакана виски. - Да там всего три осталось… Эти собаки разбегутся без хозяина,.. как пить дать. - И среди них, конечно же, база, на которой правит его брат. Тупой мусор, ничего тебе поручить нельзя. - Гораздо важнее,.. что люди Тотти… нас предали, я их там видел,.. и, знаешь ли,.. что-то мне подсказывает,.. что это они мне в спину стреляли. - Меня это не волнует. Я давно знаю, что этот старый лис Микеланджело только и ждет удобного момента, чтобы умыть руки от нашего соглашения. Ответь мне на вопрос – ты устранил базу B8 или нет? - Откуда я помню… эти гребанные номера… - Мусор, так ты не справился с заданием? - Я убил Франко Моррини... что тебе еще от меня надо, чертов босс? - Ты должен был устранить всю семью. Теперь вместо одного мусора встанет другой. – Занзас повернулся, сделал несколько шагов к двери и остановился. – Ты должен завершить миссию. – Я услышал, как он снова отпил виски и пошел к выходу. Неожиданно его шаги остановились, и я лежал и гадал, что могло послужить тому причиной. Странная тишина продолжалась больше минуты точно, а потом шаги возобновились, а в комнату кто-то вбежал – видимо, Рена вернулась. «Черт, он ее увидел. Наверняка теперь спросит, какого женщина делает в замке, да еще так свободно по нему передвигается. Странно, что он ничего не сказал…» В ванной комнате зашумела вода. Через минуту женщина вернулась и поставила что-то на пол, затем зашуршала, раскладывая что-то на тумбочке. - Скуало, - позвала она, - нужно снять рубашку. – Я ничего ей не ответил, и она подошла поближе. Я услышал, как она тянется ко мне рукой, убрал ладонь от лица и посмотрел на нее. В глазах то все расплывалось, то становилось невыносимо четким. - Не надо, женщина, оставь меня в покое. – Я опустил веки, дабы закончить это мучение. Несколько мгновений в комнате стояла пронзительная тишина. И вдруг: - БЫСТРО. СНЯЛ. РУБАШКУ. – она так громко на меня заорала, что я снова открыл глаза и с удивлением уставился на женщину. Не дождавшись от меня более никакой реакции, она решительно расстегнула пуговицы на моей разодранной окровавленной рубашке. Мне пришлось приподняться, чтобы она ее сняла с меня, отчего кровь снова начала сочиться сквозь местами образовавшуюся корочку. Женщина сделала невозмутимый вид, оторвала большой кусок марли, намочила его в воде и аккуратно начала смывать с моей груди кровь. Я наблюдал за ней, полуприкрыв глаза, не совсем понимая, зачем она это делает, и, главное, почему я ей это позволяю. Когда она закончила, я решил, что раз уж она за это взялась, то: - Пуля. - Что? – удивилась девушка. - В плече. Надо вытащить. – На ее лице отразился страх. – Ты сможешь? Женщина взяла себя в руки и кивнула. Она нашла в аптечке пинцет, обработала его медицинским спиртом, но я объяснил ей, что прежде чем вытаскивать пулю, нужно разрезать края раны пошире. Девица так побледнела, что мне показалось, что она сейчас в обморок грохнется вместо меня. «Зря я это затеял». Девушка снова повернулась к аптечке и как-то подозрительно долго искала в ней скальпель. Трясущимися руками она приставила его к моему плечу, не решаясь сделать разрез. - Режь уже. – Она вздрогнула, но не отказалась от этой затеи - опустила лезвие внутрь раны и стала расширять края, сначала с одной стороны, потом с другой. Было довольно болезненно, я поморщился, и женщина обеспокоенно взглянула на меня. - Доставай. Думаю, теперь достаточно широко. Может, снаружи и было широко, но внутри щипцы соскальзывали, посему девица протолкнула пинцет поглубже. Вот это уже было совсем неприятно, но пулю она, все-таки, вытащила. Она обработала раны перекисью и взяла уже в руки бинты, когда я решил ее просветить, что: – Надо зашить края. – Девушка посмотрела в мои глаза, и неожиданно для себя я увидел в ее взгляде столько мучения, будто это не она мне, а я ей только что пулю из плеча вытаскивал. Я подумал, что надо бы ее немного успокоить: – Платье зашивала когда-нибудь? - Конечно, зашивала, - сиплым голосом ответила она, - но… - То же самое. Сделай узелок и накладывай стежки. С иголкой было то же, что и со скальпелем – она никак не могла решиться проткнуть кожу. Однако в этот раз обошлось без моей помощи. Она посмотрела на мое лицо, видимо, пытаясь определить, больно мне или нет. - Тебе что, не б-больно? - дрожащим голосом решила удостовериться она. - Нет, - я закрыл глаза. «Неужели она думает, что я признался бы, даже если мне было бы больно?» Дело пошло лучше – видимо, зашивать ей, и в самом деле, было привычнее. Я даже почти задремал, когда она закончила. Девушка перебинтовала мне грудь и плечо, и я не заметил, как отключился. В какой-то момент стало очень жарко – мне даже показалось, что я, все же, умер и попал в преисподнюю. Мне снилась какая-то каша из событий последней недели – Франко Моррини, перестрелки, базы, до которых я так и не успел добраться, Микеланджело Тотти, ехидно потирающий ручонки. На вопрос, чему же он так радуется, босс ответил: - Так ты же сдох, почему бы мне не порадоваться? - В смысле – сдох? – не понял я и вдруг начал проваливаться под землю. Дальше начался полный абсурд – дьявол, восседающий на троне из человеческих черепов, варил в котле голову Франко, дабы добавить ее в свою коллекцию. В какой-то момент он принял облик Занзаса, и я усмехнулся. «О, да, этот нигде не пропадет». - Мусор, какого хрена ты сдох? – вдруг обратился ко мне босс. Я заметил на его голове рога и удивился, почему раньше их не замечал. – Почему под пулю подставился? Отвечай! - Понимаешь, там была девочка. И она была так похожа на нее, - неожиданно для себя самого начал я откровенничать. – Я просто не мог дать ей умереть. Ведь она… ты бы видел, она очень похожа! Наверняка, в детстве Рена так и выглядела. Занзас как-то странно на меня смотрел, пока я нес этот сентиментальный бред. - Говори правду, не то будешь вечно жариться в чистилище, - погрозил Занзас. – Думаешь, я поверю, что такой человек, как ты, будет спасать какую-то там девочку? Отвечай, почему тебя подстрелили?! - Я же говорю, что там была девочка. Неожиданно Занзас заговорил голосом Рены. - Какая девочка? - Похожая… - я вдруг увидел эту девочку перед собой. Люди Моррини целились ей в голову, а меня вдруг схватили за руки подчиненные Занзаса. – Какого черта ты творишь? Я должен спасти ее! Ведь она так похожа… - На кого? – голосом Рены спросил Занзас. - На нее! – я раздражался все сильнее, поражаясь дьявольской непонятливости. И вдруг все начало исчезать, а до меня обрывками доносился голос: - Скуало… открой… не хочу, чтобы ты умирал! Пожалуйста! Скуало, пожалуйста… «Женщина плачет из-за меня…» Я с трудом разлепил веки и посмотрел на Рену, сидящую за мной. – Скуало… - она что-то поднесла к моим губам. Ее слезы капали на мое плечо. Я открыл рот и выпил что-то неприятное. Я почувствовал нежное прикосновение тонких пальцев к своей щеке и снова закрыл глаза. Некоторое время я балансировал на грани между явью и сном и вдруг вспомнил, как услышал ее голос там, на заброшенном складе. - Спасибо... Что спасла меня...От пули… Если бы не крикнула… Я боялся, что мне снова приснится этот идиотский сон, и я буду до бесконечности отвечать на повторяющиеся дебильные вопросы. Когда мне показалось, что земля под моими ногами опять разверзается, кто-то взял меня за руку, и пекло преисподней стало исчезать. Я погрузился в благословенную темноту, не сулящую мне никаких сновидений. ***       Не знаю, сколько времени я провалялся без сознания, но когда я проснулся, женщина сидела в кресле около кровати, что-то читая. Не успел я толком мысли в порядок привести, как она уже спросила: - Как ты себя чувствуешь? - Нормально я себя чувствую. – «Ох, уж эта забота, тоже мне, мамочка». Девушка тяжело вздохнула и снова поднесла книжку к глазам. Я почувствовал укол совести – хоть я ее и не просил об этом, все же она тут сидела, неизвестно сколько. – Спасибо, - раздраженно бросил я. Я почувствовал себя жутко голодным и решил пойти на кухню, но неугомонная женщина, видимо, возложившая на себя роль сестры милосердия, мгновенно подскочила к кровати и рукой прижала мне к ней. - Ты совсем сдурел? - Женщина, что ты себе позволяешь? - Я не позволю тебе встать с кровати! - Будто тебя кто-то спрашивал… - Мне все равно! Ты вчера чуть не… - она осеклась. - Женщина, лихорадка – естественная реакция организма на ранения. А сейчас я хочу есть, и поэтому… - я снова попытался подняться. - Я сама тебе принесу, только не вставай, - она опять прижала меня к постели. Я зло на нее посмотрел, но остался лежать. – Я быстро, - бросила она и выбежала из комнаты. «Готовить, что ли, собралась для меня?» - удивился я, разглядывая потолок. Одному мне побыть не дали – на пороге нарисовался Луссурия. - Тук-тук. Ску-куууун, - он прошествовал к кровати и сел около меня. – Как же ты нас перепугал! - Что-то ты не выглядишь особенно испуганным, - съязвил я. - Ну, ты был в хороших руках. Мне, вот, лечить себя не разрешаешь. Обидно даже. - Просто она не отстанет, пока не добьется своего, - вздохнул я. - То есть, мне нужно было просто быть более настойчивым? - Хоть раз вылечишь меня – не сможешь уже никогда больше никого вылечить, понял? – я решил пропустить его двусмысленность мимо ушей. – Чего ты вообще приперся? - Реночка сказала, чтобы я развлек тебя беседой, пока она готовит твое любимое блюдо. - Чтобы я не вставал с постели? – При мысли о карпаччо из тунца, у меня заурчал живот. - Именно, мы же тебя знаем. - Глупая баба, носится со мной как с ребенком, - я отвернулся. - Как тебе не стыдно! Реночка всю неделю места себе не находила, ждала, когда ты вернешься, беспокоилась, - я безразлично смотрел в окно, чувствуя, как сердце в груди забилось быстрее, - а когда ты спал, она около тебя все время сидела, а спала, сидя на полу у твоей кровати. - Будто кто ее просил. - Нет, ты, и вправду, бесчувственный чурбан! – всплеснул руками Луссурия. - Будь с девочкой помягче, она же так волнуется за тебя! В этот момент в комнату вошла женщина, держа в руках большой поднос с фруктами и моим любимым карпаччо, украшенном будто в ресторане. - Оооо, какая красота! Что ж, не буду вам мешать. – Лусс поднялся с кровати и двинулся к выходу. По пути он взял одну виноградину с подноса и сказал Рене: - Он весь твой. Девушка покраснела от его слов. Она подошла к кровати, я сел, и она положила поднос мне на колени, а сама вернулась в кресло, уткнувшись в книжку. Я взял вилку, подцепил один из ломтей и поднес его к губам. «Интересно, умеет ли она готовить?» Отправив тунца в рот, я немного удивился, уловив в соусе какую-то незнакомую нотку, придававшую ему новый вкус. Мне стало интересно, что это такое: - Что ты туда такое добавила? - Корицу. А что, тебе не нравится? - М, - «Неплохо. Она сама это придумала?» Я-то думал, что никогда не приму карпаччо из тунца, приготовленный хоть с малейшими отступлениями от классики. Я начал с упоением есть, наслаждаясь новым вкусом привычного блюда. В какой-то момент я почувствовал, что девица за мной наблюдает, и повернулся к ней лицом. Смутившись, она прикрылась моей рукописью. - Сколько можно читать одно и то же? – безразлично спросил я, хотя самому было приятно. - Тебе жалко? - Пф, нет. – Я задумался, о чем еще ее можно спросить. – Ты тренировалась, пока меня не было? - Конечно! – воскликнула девушка. - Вот завтра и проверим, - ухмыльнулся я. - Что? Завтра? Но тебе нельзя… - Я посмотрел на нее уничтожающим взглядом, и женщина замолчала. Когда я доел, она забрала поднос и поставила его на стол и вдруг опять подошла ко мне. - Что, женщина? – я подозрительно посмотрел на нее. - Мне нужно сменить твою повязку. - Зачем еще? - Скуало, хватит уже вести себя как ребенок! Она взяла в руки ножницы и разрезала бинты. «С каждым днем все нахальнее и нахальнее». Женщина взяла с тумбочки какую-то мазь, выдавила на кончик пальца и начала втирать ее. От прикосновений ее пальцев, все внутри меня всколыхнулось. Благо, я смотрел не на нее, а в окно, иначе она бы точно поняла, что я при этом чувствую. Она нагнулась к простреленному плечу и начала наносить мазь на рану: - Ну вот, все не так плохо, - я повернулся к ней, пытаясь понять, что она имела в виду, а женщина, в свою очередь отстранилась от моей руки, и внезапно наши лица оказались слишком близко друг к другу. Она смотрела в мои глаза и продолжала водить пальцем по плечу. Казалось бы, стоит лишь слегка приблизиться, будто бы случайно, и ничто уже не помешает мне почувствовать ее губы на своих губах. Я продолжал смотреть на нее, думая, что «а вдруг она бы мне даже не отказала». Но я прекрасно понимал, что остановиться на этом не смогу, а значит, нужно держать себя в руках. К тому же, ее «забота» может быть вызвана совсем даже не благими намерениями. «Вдруг она хочет, чтобы я проникся к ней доверием? Вроде как я теперь ей должен, а она потом этим воспользуется в своих корыстных целях. Руку даю, если бы Тотти предложил ей миллион евро в обмен на мою голову, она бы, не задумываясь, согласилась. Точно, наверняка она что-то замышляет! А вдруг, пока я тут валялся, к ней подошел шпион, посланный самим Микеланджело, и дал ей задание убить меня. Что еще за зелье она мне тогда дала выпить?» - я все сильнее углублялся в свои параноидальные мысли, только лишь бы не чувствовать себя в чем-то ей обязанным или – Боже упаси – благодарным. Еще больше я боялся оказаться к ней привязанным. Женщина отвела взгляд, взяла бинты и начала делать перевязь. Когда она обмотала мое тело снизу вверх, ей снова пришлось взглянуть на мое лицо. - Ш-што-то не так? - Зачем ты делаешь все это? – почему-то я задал мучивший меня вопрос вслух. - В смысле? Забинтовываю? - К примеру. - Что значит – «зачем»? Я, по-твоему, могла оставить тебя истекающим кровью? – Кажется, девушка рассердилась. Она перестала на меня смотреть и начала перебинтовывать мое плечо. - Почему бы и нет? Какая тебе от этого выгода? Сердитость сменилась в ней злостью. Похоже, ее действительно обидел мой вопрос. - Лучше бы «спасибо» сказал, чем задавать дурацкие вопросы! – она резко завязала узелок, взяла использованные бинты и удалилась в ванную комнату, громко хлопнув дверью. Я вдруг осознал всю абсурдность своих подозрений. «Она бы никогда этого не сделала». Но ведь раньше такой ход мыслей был для меня вполне естественным – раз помогает, значит, что-то нужно. Так было всегда, и в том мире, в котором я живу, никому бы не показалось это странным. И что же изменилось? «Ничего не изменилось. Все правильно. Только вот она-то не из моего мира. Наверное, в ее мире проявлять заботу - это естественно. Только вот… вроде как, при любом раскладе заботятся о тех… кто что-то значит». Эта мысль ударила мне в голову, и, что бы я ни пытался возразить самому себе, никак не покидала меня. За дверью стояла абсолютная тишина, и я забеспокоился, почему женщина так долго не выходит из ванной комнаты. Минут через пять она оттуда, все же, вышла, выключила в комнате свет, переоделась за дверцей шкафа, прошла к кровати и легла на свою сторону ко мне спиной. Я наблюдал за ее движениями, излучающими раздражение, и не мог решиться что-либо сказать. «Ну вот. Она снова меня ненавидит». Прошло довольно много времени, а я все смотрел на линию ее плеч, пересеченные тонкими бретельками. Мне вдруг захотелось прикоснуться к ее волосам, сам не знаю, почему. Вдруг она повернулась ко мне лицом, и я удивился тому, что она не спит. Я смотрел на ее лицо, и женщина, поначалу выглядевшая раздраженной, вдруг взглянула на меня изумленно и взволнованно. - Ты чего? – ее голос прозвучал нежно и ласково, она приложила тыльную сторону ладони к моему лбу, думая, что у меня температура.– Болит что-нибудь? - Нет. - А что тогда? – она тут же убрала руку, и я пожалел, что ответил отрицательно. - Жду. - Чего? – удивилась девушка. - Когда ты перестанешь ненавидеть меня. – Глаза ее широко распахнулись, некоторое время она молчала. - Ты же знаешь, что я не ненавижу тебя, - произнесла она, поворачиваясь на спину. - Тогда… Спасибо, - выдавил я из себя и отвернулся. В комнате повисла тишина. - Не за что, - наконец, тихо ответила девушка. По ее голосу я понял, что она меня простила. С облегчением вздохнув, я закрыл глаза и вскоре заснул.