Мазохистка

[POV Занзас] {Alan Walker, A$AP Rocky - Live Fast} Я лежал в кровати. Клонило в сон, но я не мог заснуть. Воспоминания оккупировали мой мозг, беспощадно прорываясь откуда-то из глубины, погребенные под тоннами прожитого дерьма, они вдруг вырвались наружу. Не то чтобы я специально их там похоронил, я никогда не пытался забыть это намеренно, но иногда на выбранном пути в какой-то момент ты останавливаешься и понимаешь, что не помнишь, что тебя на него толкнуло. Какие у тебя были причины, чтобы на него вступить. Ты уже не помнишь, кем ты был изначально. Точнее, кто ты есть - люди в целом никогда не меняются. Можно вылепить из себя кого угодно, но там внутри все мы остаемся детьми, на которых вывалилась взрослая жизнь со всеми ее проблемами. И если только поглубже расковырять... впрочем, у каждого свое количество барьеров, за которыми они отгородились в попытке себя защитить. Хотел бы я стереть себе память, если бы была такая возможность? Нет. Мое прошлое это то, почему я здесь. Я не имею права забыть о том, кто я такой. Я дотронулся до перьев, в беспорядке лежащих на плече. Я ведь не для красоты их туда повесил, в самом деле. Одни говорят, что можно вытащить человека из дерьма, но дерьмо из человека - никогда. Другие говорят: ты это не то, откуда ты, но где ты сейчас. Я не знаю, кто из них прав. Я лишь всю жизнь ощущал, что должен выбраться из этого дерьма, взбираться все выше, чтобы никто не достал. Мое прошлое постоянно кусало меня за пятки, подгоняя все быстрее, заставляя двигаться вперед. "Я должен выбраться, пока не сдох", - вот, что я говорил себе давным-давно, будучи еще ребенком, вот, что я повторял себе, когда меня забрал к себе Девятый, вот, что я рычал про себя, когда узнал, что я не его родной сын, вот, что я смутно помнил, пребывая в забвении в своей ледяной тюрьме, вот, что орало мое нутро, когда я затеял этот долбанный Конфликт Колец. Выбираясь из одного дерьма, утопаешь в другом по самое горло. Но я ни о чем не жалею. У меня была цель. У меня была эта наивная детская мечта. И я шел к ней как умел. И пусть все пошло по пи*де, частично я своего добился. Пусть иногда я забываю, зачем все это затеял, и средство нередко казалось мне в прошлом основной целью, ослепляющей меня своим ярким светом, своим недостижимым пьедесталом, я все еще жив и топчу ногами землю, а значит, нет ничего невозможного. Средство на то и средство, что его можно поменять, но цель всегда остается неизменной. И вот я здесь, в этой точке, казалось бы, занявший свою нишу в этом мире - на своем ли я месте или все еще выбираюсь? Есть ли кто-то, кто в силах ответить мне на этот вопрос? Я не верю в Бога. А если он и есть, и с его молчаливого согласия происходит все то, что я видел в своей жизни, то я бы с удовольствием плюнул ему в лицо. Я лучше буду гореть в Аду, чем преклоню колени перед этим лицемерным ублюдком и стану молить о прощении. Я уверен, Дьявол на деле отличный мужик, ведь "порой для того, чтобы творить хорошие дела..." - Да, мама, я все помню, - произнес я, все же погружаясь в сон. И будто услышал ее голос, совсем как тогда, когда я видел ее в последний раз: "Обещай, сынок, что что бы ни случилось в твоей жизни..." - Я все помню. Я умирал во сне. Легкое прострелено, и кровь сочится у меня изо рта. Это конец? Женщина склонилась надо мной и плачет, вцепившись пальцами в мою одежду. Я хочу сказать ей "не плачь", но из горла вырывается только сдавленный хрип, и я хочу стереть рукой ее слезы, но я уже не могу ею пошевелить. Я могу только смотреть ей в глаза. Я бы сказал ей, что прожил свою жизнь не зря. И даже не из-за того, чего я достиг. А из-за того, что когда пришло мое время, она рядом, и я вижу в ее глазах отражение себя, я вижу, что она знает и понимает все про меня, я вижу всю эту взаимность, всю неподдельность ее чувств. Я не мог и мечтать встретить на своем пути человека, который поймет и примет меня, которому будет по-настоящему больно, если я умру. Мне хочется ободряюще ей улыбнуться и сказать: "Позаботься обо мне", - но я вдруг понимаю, что есть во всем этом что-то жуткое и неправильное, что-то, разрывающее мою душу в клочья. Что-то поистине отвратительное. И лишь я этому виной. Или не один я? Там ведь был еще кто-то. Еще кто-то есть в этой комнате, я почти вижу его там, на полу. "Не обманывай себя, ее бы здесь не было, только не с тобой", - прозвучал противный голос в моей голове. Рена надрывно закашлялась, и из уголка ее рта потек вниз алый ручеек. Я перевел взгляд чуть ниже, и увидел два расплывающихся кровавых пятна на ее кофте. Какое-то жуткое осознание проморозило все мои внутренности, будто я вдруг вспомнил то, чего еще не было, и это настолько меня потрясло, что я резко проснулся, сев на постели, весь в холодном поту и мало что не с трясущимися руками. С каждым мгновением детали моего кошмара размывались, пока не осталось лишь это всепоглощающее чувство ужаса. Я смотрел на свои руки и видел на них кровь, кровь из прошлого. "А ты и забыл, почему отморозился, да? Почему привязанности это не для тебя. Потому что это так дох*я больно - терять тех, к кому ты не безразличен. Потому что из-за своего характера ты всегда втягиваешь их в свое дерьмо, и вот чем все это обычно заканчивается". И мне захотелось заорать, что это не было моей виной, что так сложились обстоятельства, что в этом виноваты другие люди, что я был всего лишь ребенком, что я никогда не просил никого меня защищать. Но правда была в том, что я прекрасно понимал, что сам виноват. Я мог повести себя по-другому. Мог, но не стал. Мог засунуть гордость в жопу и прогнуться, но не захотел. Что, если все снова закончится как тогда? Я не хочу больше никогда ощущать того почти позабывшегося чувства утраты. Не хочу чувствовать дыру в груди, сквозь которую гуляет ветер и которую ничем не залатать, ничем не заполнить. Впрочем, я нашел чем - ненавистью. Я так долго ненавидел всех вокруг, слепая ярость придавала мне сил жить и двигаться дальше, я почти позабыл, каково оно - ощущать хоть что-то другое. Иногда мне казалось, что я горю изнутри, что рано или поздно я сгорю дотла. Однако же это стало отличным топливом, на котором я проехал почти всю свою жизнь. Никто никогда не хотел разбираться в ее причинах, все принимали ее как данность. Все эти уроды, тычущие в меня пальцем, весь этот мусор, следующий за мной, они ни хрена про меня не знают, это просто смешно. Весь этот бессмысленный конвейер из их кривящихся лиц. И вдруг всего один человек, который будто что-то выдернул прямиком из моего нутра лишь одной банальной фразой: "Вы же не такой, я знаю". Она перевернула весь мой привычный мир с ног на голову. Разрушила все мои барьеры, один за другим. Заставила меня снова чувствовать то, что я и не надеялся и не хотел больше никогда. Она приняла меня таким, какой я есть, приняла мою суть, не пытаясь меня изменить, и именно благодаря этому я и начал меняться сам, по своей собственной инициативе. Она буквально влюбила меня в себя против моей воли - своими поступками, своим поведением, своими принципами. Она была лучшей версией меня - такой, каким я мог бы стать, если бы не варился с самого детства в суровых реалиях нашего ублюдочного мира. И потому была такой недосягаемой - запретный плод, любуйся, но не порть. И вот одно лишение делает из нее точную копию меня, и я соблазнился, черт возьми, я искусился. Может, всю жизнь я ждал лишь одного человека, который мог бы полностью меня понять, которому я бы мог открыться на все сто пятьдесят процентов. И я открывался. Помаленьку. Делал мелкие шажки навстречу, проверял реакцию. И не заметил, как втюхался по самое не хочу. И вот, когда остались лишь эти пятьдесят процентов сверх, мое время вышло. И несмотря ни на что, этого не хватило. Она бы покончила с собой, если бы я этому не помешал, наплевав и на мои чувства, о которых прекрасно знала, хоть я никогда и не произносил этих признаний вслух, и на свои, которые тщательно скрывала от самой себя и отрицала. Так может, я зря барахтаю лапками? Что, если есть вещи, которые мы не можем изменить, как бы ни старались? То, какой верной она оставалась своему избраннику до самого конца, на самом деле меня восхищало. Это было поразительно - я никогда не встречал настолько преданного человека. Впрочем, может, они друг друга стоят. И тем хуже, что ее выбор не имеет ко мне никакого отношения. Но я вдруг вспоминаю, как она схватилась за свой револьвер, когда на общем собрании мы ожидали семью Сартори, и одному крикливому подлизе вздумалось покурить. Вспоминаю, как ворвалась в мой кабинет следом за дебилом, который решил, что сможет меня вот так просто грохнуть. Надо заметить, я прекрасно слышал, как он вошел, и конечно же за столько лет я всегда готов к подобным ситуациям. Но она все равно принеслась, сверкая глазами, замочила горе-революционера, еще и высказала мне. Что же она пыталась сказать тогда? Что-то вроде "будто мало мне того, что... я потеряла одного любимого человека, так еще и чуть не потеряла тебя?" Бестер прыгнул на мою кровать, обеспокоенно на меня поглядывая, и принялся тереться мордой о мое лицо. Я обхватил руками его шею, зарывшись лицом в лохматую гриву. - Я еще живой. Я могу сделать все, что угодно, пока живой. "Обещай, сынок..." "Я должен выбраться, пока не сдох".