***
Они ехали вдоль маленького холма, до тех пор пока впереди не показались окрестности Малфой-мэнора. Сперва было видно лишь чрезмерно разросшуюся тисовую изгородь, которая непременно со временем поглотила бы и ворота. К тому месту, где когда-то был изображен семейный герб, теперь была приклеена записка.ВХОД СТРОГО ЗАПРЕЩЕН. СОБСТВЕННОСТЬ НАХОДИТСЯ НА КАРАНТИНЕ СОГЛАСНО ПРИКАЗУ МИНИСТРА МАГИИ
Чудовищная черная цепь и амбарный замок удерживали ворота. Но Гермионе показалось, что это скорее символическая преграда, чем реальная, учитывая, сколько дополнительных заклинаний сдерживало вход. Не нужно было спрашивать, чтобы догадаться, что Драко предугадал такое развитие событий заранее и определенно знал что-то, ей неизвестное. Выйдя из машины, они оба подошли к воротам. — И что теперь? — спросила Гермиона. — Одна из наших лучших семейных особенностей, — сказал Драко, касаясь замка. — Ни одна преграда или заклинание, наложенное на поместье, не может помешать наследнику Малфоев войти внутрь. В подтверждение его слов замок со скрежетом открылся. Драко снял цепь и толкнул ворота так, чтобы смогла проехать машина. Но садиться в нее вместе с Гермионой не стал. Из машины она наблюдала, как он закрывает ворота и вновь запирает замок. Нельзя допустить, чтобы что бы то ни было прошло после них. К дому вела короткая, но широкая, вымощенная гравием дорожка, с обеих сторон окруженная разросшейся изгородью. На участке были и другие строения — нечто, напоминающее бельведер, оранжереи и фонтан в самом центре пестрого сада. И пусть до заката было еще далеко, мэнор, казалось, существовал в своем собственном часовом поясе. Тьма большой усадьбы охватывала все окрестности. На самом деле, не было ничего страшного в больших старых домах в стиле эпохи Ренессанса, но этот... этот нависал над ними, словно пробудившийся от спячки огромный зверь. Гермиона припарковалась как можно ближе к главному входу, а затем они вытащили свои сумки и встали, по щиколотку утонув в ворохе сухих листьев. Внушительные арочные двойные двери были заперты, но, очевидно, для наследника Малфоев это преградой не было. И действительно — стоило Драко коснуться рукой одной из гигантских латунных дверных ручек, как дверь со скрипом открылась, будто какая-то особая сила заставила ее сделать это. Они вошли в пустое темное фойе. Две винтовые лестницы, что вели в кромешную тьму второго этажа, виднелись вдали, и теперь их недавний визит в Хогвартс казался безобидной прогулкой по парку. — Здесь всегда накатывает это нехорошее предчувствие? — прошептала Гермиона. Он со вздохом кивнул: — Да. Подхватываемые ветром, сухие листья с улицы усыпали весь порог. Было чувство, что внутри дома уже ночь. Все окна оказались запечатаны, а просочившийся через дверной проем дневной свет открывал вид на покрытые слоем пыли пол и ту мебель, что не укрыли белыми простынями. Под ногами виднелось множество следов от ботинок, словно люди толпами ходили по гостиным и коридорам. Кое-где были и другие следы — становилось ясно, что в тех местах что-то тащили прямо по полу, не удосужившись поднять. На стенах виднелись очертания картин, которые висели там когда-то прежде, а затем были сняты. Краска на стенах там, в этих прямоугольных отпечатках, казалась ярче. Остальные портреты оставили, но некоторые прикрыли черной тканью. Гермионе подумалось, что это, наверное, наиболее говорливые предки Малфоев. Она словно наяву видела, как те громко и живо порицали работников Министерства, которые выносили из дома улики и страшные артефакты. — Они испортили ковер, — заметил Драко. Когда он прошел чуть дальше, звук шагов эхом отдался от стен. Сильный порыв ветра занес внутрь еще больше листьев, а затем дверь ни с того ни с сего с грохотом захлопнулась, и Гермиона инстинктивно подпрыгнула. Звук, казалось, было слышно во всем доме. Драко достал из сумки фонарик, и в холодном свете все контуры его лица казались ей резче, а светлые глаза отчего-то загорелись по-кошачьи зловещим блеском. В эту секунду он был словно совершенно другим человеком... кем-то гораздо более опасным. — Пойдем обустроимся здесь, — сказал он, протягивая ей руку.***
Земли Малфой-мэнора занимали около сорока гектаров земли и включали себя саму фамильную усадьбу, два озера и местную деревеньку Эстре. В доме было двадцать восемь комнат: семь на первом этаже, тринадцать на втором и оставшиеся восемь — на чердаке, в подвалах и в крыле для домашних эльфов. Самих эльфов, конечно, не было — после заключения Люциуса Малфоя их всех освободили. Также в доме была библиотека и небольшой вольер для птиц. Снаружи же находились две оранжереи, фонтан, старинная каменная голубятня и замеченный ею ранее бельведер. — А что насчет подземелий? — спросила Гермиона. Ни для кого не секрет, что у Малфоев есть подземелья. Драко привел ее в библиотеку со словами, что там самый большой камин во всем доме, который когда-то использовали для перемещений. — Подземелья мы, пожалуй, в этот раз пропустим, — задумался он. — Жаль. Можно было бы сделать на них кучу денег. Магглы обожают всякие жуткие штуки... Она невольно представила взбешенного Люциуса, пытающегося совладать с кучей шумных, размахивающих камерами магглов, наводнивших его дом. Мысль почти заставила ее улыбнуться. В темной библиотеке, насколько она смогла заметить, было довольно сыро. Но потом, когда он развел огонь в камине и нашел парочку канделябров, она осмотрелась получше. И была невероятно поражена. Эта библиотека была не сравнима ни с чем, построенная в форме восьмиугольника с дополнительным подуровнем, куда можно было спуститься по узкому, обделанному железом коридору меж стеллажами. И какие это были стеллажи! Чтобы прочитать все книги на них, потребовались бы годы. С виду казалось, что около трети книг исчезло, очевидно, их забрало Министерство. Гермиона не сомневалась, что на то были причины. Не нужно долго думать, чтобы догадаться, какими именно книгами Люциус Малфой имел честь владеть. Драко бросил их сумки на пол под одним из высоких запечатанных окон, скинул ботинки туда же и присел, чтобы достать вещи. Так странно было видеть его в домашней обстановке, там, где каждая вещь была ему знакома. Гермиона невольно попыталась представить, какого было ребенку расти в таком месте. — Что-то не так? — спросил он, и она резко очнулась от своих мыслей. И только тогда она поняла, что все это время не моргая смотрела на него. — Я просто думала о том, как ты раньше... жил здесь. — Если честно, я больше времени проводил в Хогвартсе. Особенно когда был младше. — В школе у тебя было больше свободы, — предположила Гермиона. — В каком-то роде, — согласился он. — Но Снейп все держал под контролем. — Ты скучаешь по нему? Он поднялся с пола, держа в руках чистые брюки. — Каждый день. Еще столько всего можно было сказать, столько спросить, она знала. Возможно, когда-нибудь, когда жизнь человечества не будет висеть на волоске, разговоры о личном перестанут быть роскошью. Когда Драко потянулся к ремню брюк, Гермиона догадалась, что он собирается переодеться из мокрых вещей. Ей стало стыдно, что не подумала раньше — наверняка, сидеть так в машине было ужасно неудобно. Но это чувство не шло ни в какое сравнение с парализующим ужасом от мысли о том, что Драко снимет брюки. Неспособность справиться с тревогой и стрессом делала ее слабой. А она ненавидела быть не у руля, ненавидела не знать, что вселит в нее страх в следующий раз. Возможно, именно это пугало больше всего. Гермиона резко повернулась лицом к двери, напряженно прислушиваясь к скрипу ширинки и стуку ремня, и думала лишь о том, что наверняка ему она кажется глупой, такой непостоянной, ведь всего неделю назад она сама влезла ему на колени и... — Ты можешь повернуться, — произнес он со смешком. Гермиона, совсем подавленная, присела на один из изысканных красных диванов прямо у камина. Он бросил мокрые брюки на спинку другого сушиться и встал перед ней, босой, в новых темных штанах. И она не могла заставить себя взглянуть ему в глаза, боясь услышать, что он скажет. — Наверное, может быть... нам стоит поговорить о том, что случилось той ночью у бассейна, — выпалила она. К ее ужасу, из всех свободным мест в комнате он выбрал то, что ближе к ней, безмятежно закинул руку на спинку дивана, положил лодыжку на колено. Они теперь сидели в считанных миллиметрах друг от друга. Жар огня из камина сводил с ума. — Сказать бассейн — преувеличение. Скорее лужица. — Я серьезно, Малфой. — Знаю. Ты всегда серьезна. Она подняла глаза и в ту же секунду пожалела об этом. Его как всегда невозможно было разгадать. Он казался усталым, но в то же время волнующе напряженным. — Я не была собой, — продолжила она. В этом мужчине не было ни капли сочувствия. — Да, я уже догадался. Не каждый день Гермиона Грейнджер залезает на тебя и пытается стянуть штаны. Она закрыла пылающее лицо руками. — О боже. — По-моему, в какой-то момент ты упоминала и это. — Перестань. Он послушался, но в его глазах не было ни толики стыда. — Ты не передумала насчет своего решения покинуть флотилию? Забыв все, о чем думала до этого, Гермиона подняла глаза. Он не должен подумать, что она неблагодарна. — Нет! Наверное, тебе так не кажется, но я рада быть здесь. Правда, — она оглядела комнату — сухую, теплую, уютную и безопасную. О большем в такой ситуации и попросить нельзя. Здесь не нужно было волноваться о многих вещах, занимавших ее мысли прежде. Казалось, здесь ее мозг мог на время отключиться, излечиться. — Хорошо, — сказал он. — Иди сюда. В просьбе не было ничего такого, но ее смысл на секунду ускользнул от нее. Возможно, потому что все его просьбы звучали как приказ. Он вглядывался в нее так внимательно, что, казалось, видел насквозь. — Ладно. Видимо, тебе нужна мотивация, совсем как когда мы были на Площади Гриммо. Представь, что тебе все еще нужна от меня формула антивируса. — Но ты отдал ее Беликову уже очень давно. — Представь, что не отдал, — ответил он. — Ты бы хотела ее получить? — Я не понимаю, к чему ты ведешь. — Мы сыграем в небольшую игру. — Мне не нравятся игры. — Просто ответь, Грейнджер, — миролюбиво продолжил он. — Ты бы хотела получить формулу или нет? Что ж, ладно. — Да, конечно. — И что ты готова для этого сделать? Сейчас? Не слишком много. В ней больше не было той силы, с какой она справлялась с ним на Площади Гриммо. Но он спрашивал не об этом. Теперь он изменился. Она определенно изменилась. Он хотел, чтобы она представила ситуацию гипотетически. Ведь месяцы назад она... — Я сделала бы все что угодно, — выдохнула она. Он опустил ногу. — Тогда иди сюда. Сердце билось как сумасшедшее. Руки не слушались, и она знала, что голова скоро начнет кружиться, подкатит тошнота, дышать станет труднее. Но в одном он был прав — риск подконтролен, совсем как при их последней встрече с зомби. В ее ситуации встретиться со страхами лицом к лицу было до странного полезно. Она забралась на него, уперевшись ягодицами в его колени. Он долгую пару секунд просто рассматривал ее, и от такого взгляда она чувствовала себя обнаженной. Как глупо — он минимум дважды видел ее без одежды. Когда он потянулся и надавил на основание черепа, массируя, совсем как давным-давно на Площади Гриммо, когда Онория забрала его, Гермиона не смогла сдержать дрожь. — Мне страшно, — сказала она. — Разумно. Я страшный, — совсем не таких слов утешения она ждала. Он обхватил ее за талию, притягивая ближе к себе, и его кожа была такой, такой теплой, почти как само пламя камина позади нее. Она ощущала его жар сквозь свитер и куртку и вся тут же покрылась мурашками. Глубоко вдохнув, она только собиралась выдохнуть, как он накрыл ее губы своими. И голова тотчас же наполнилась нерациональным, бесполезным ужасом, но в этот раз она сопротивлялась этому чувству. Углубив поцелуй, Гермиона добилась стона одобрения. Он легко потянул ее за косу, открывая себе доступ к шее, и, оторвавшись от ее губ, начал покусывать подбородок и шею, оставляя влажную дорожку на коже. — Как у нас дела? — приглушенным голосом спросил он. — Не очень, — прошептала она, схватившись за его плечи, когда он начал посасывать кожу вокруг ее синяков на шее. В ответ он оторвался и очень внимательно оглядел ее. — Слишком односторонне? — и прежде чем она успела вставить слово, положил ее руки себе на грудь, а своими мягко огладил ее бедра. Все в голове кричало бежать, бежать как можно дальше, и Гермиона, нахмурившись, не послушала. Сейчас те инстинкты слушать не следовало. Поначалу она легонько прижала ладони к нежной ткани его свитера, чувствуя под пальцами биение его сердца, размеренное дыхание. Пусть он не паниковал как она, ему тоже было нелегко. Огладив широкие плечи, сильные руки, для интереса чуть сжав мускулы(и покраснев от этого еще сильнее), она скользнула ладонями под его запястьям, и он отпустил ее бедра, чтобы переплести с ней пальцы. Какое-то время они провели так — он выводил узоры на ее руке, порой случайно гладил по предплечьям, по костяшкам и по тонкой коже меж пальцев. Комната потонула в тишине, изредка нарушаемой треском камина и стонами ветра за окном. Что-то сжалось в ее груди: все становилось слишком серьезно, слишком рискованно. В любой момент она могла все это потерять и с такой потерей не справилась бы. Совсем не справилась бы. Драко потянулся и стянул свитер, взъерошив волосы на голове. Гермиона на мгновение замерла, и ни одна высшая сила не смогла бы запретить ей в ту секунду поднять руку и зарыться в неровные белокурые локоны. — Какой беспорядок, — немилосердно сообщила она ему совсем не то, что на самом деле хотела. Хотя сказать, что он, без сомнения, самый красивый и захватывающий дух мужчина в ее жизни, было бы слишком по-девчачьи. — Они отрастут, — ответил он. Гермиона вдруг задумалась, почему он бездействует, и поняла, что весь контроль он отдает ей. К ней возвращалась давно знакомая ей сила — пока не такая как раньше, но это лишь начало. Драко Малфой был опасен, но он покорился ей. Гермиона на собственном опыте знала о том, как мужчины могли злоупотреблять своей силой, она знала, что Драко мог причинить ей любой вред: эмоциональный, психический, физический. Но вместо страха, как бы ей ни хотелось, она выбрала воспользоваться шансом. Ей стало любопытно, и она провела пальцами по его ключицам, чуть надавила на грудь и у шрамов внизу живота... замерла. Непроизвольно нахмурилась, надеясь, что он не подумает, будто это из-за них. Он резко выдохнул, стоило ей дотронуться до чувствительной там кожи — нужно было запомнить это на будущее. Не в силах двинуться ниже, она подняла руки и коснулась темно-русой щетины на его лице. У него были удивительно красивые губы — четко очерченные, правильной формы. Посмотреть в глаза сперва было страшно, но пришлось заставить себя. И когда она это сделала, то увидела до безумия расширенные зрачки. Запоздало она осознала, что он больше не неподвижен: обхватив ее бедра, он притянул ее ближе, прижимая к себе прямо там. И эта его часть пугала точно так же, как и он сам. Паника накрыла так внезапно, что она невольно всхлипнула. — Я думаю... может мы... возможно... Драко, давай мы остановимся? Он застыл. Абсолютно замер. Гермиона с тревогой заморгала, и он резко прижался лицом к ее плечу, медленно, медленно выдыхая. Ей стало безумно неловко, но гладить его по спине в знак утешения наверное лишнее. Он встал, одновременно приподнимая ее и пересаживая обратно на диван. Все его усилия призваны были помочь ей обрести контроль — извиниться за неудачное окончание было бы шагом назад. Но тем не менее она чертовски сожалела. Он надел свитер. — Я принесу еды, — объявил он потрясающе нормальным тоном. И она притворилась, что не заметила, как он украдкой поправляет штаны. Наверное, неправильно чувствовать такое удовольствие, видя его неудобства. Но все-таки, за то, что она сумела вскружить голову Драко Малфою, ей положена какая-нибудь награда.