В кромешной темноте

Щелкнул замок, и старая, потрепанная дверь с противным скрипом открылась вовнутрь. За ней только темнота… Вздохнув, я вошел в собственную квартирку, на ощупь находя выключатель и щелкая им. Маленькая прихожая-коридор залилась тусклым светом, освещая мои скромные пожитки. Пара легких сандалий рядом с домашними тапочками, теплая куртка на вешалке и собрание одинаковых черных шапок над ней. Вскоре к ним прибавились ветровка, которую я ношу на работу, форменная кепка и разношенные кроссовки — все, что у меня было. «Ладно, хорошо то, что есть» — с тупой грустью подумал я, направляясь на кухню. Перекусить и спать. Спать, спать, спать… Короткая трель дверного звонка застала меня за варкой макарон. Не самая благородная пища, но, за неимением лучшего сойдет. На приглушенный перегородками звук я не обратил ровно никакого внимания. Сейчас половина второго ночи, приличные люди уже спят, а тем, кто бодрствует ни один идиот добровольно дверь не откроет. Но, к сожалению, ночные гости отставать от меня не собирались, больше пяти минут тираня бедный звонок. Сволочи, он и так уже держится исключительно на добром слове и моих молитвах. Выключив свет на кухне, я тихо подошел к двери и прислушался. Едва различимые голоса… Кажется, человек пять… Нет… В животе внезапно похолодело, только не они, не опять. Сколько можно, я же и так стараюсь. Я должен был немедленно открыть дверь, в которую теперь активно барабанили, но моя рука, контуры которой были едва различимы в темноте, застыла в нескольких сантиметрах от ручки. Они наверняка видели свет в моем окне, значит промедление только вредит… Но… Не могу открыть, не могу…  — Мальчик, — послышался из-за двери тихий, вкрадчивый голос, от которого по телу пробежали мурашки. Казалось, что этот человек стоял тут, за моей спиной, мне даже почудилось его дыхание на моем плече… — Ты знаешь, будет хуже. Открой дверь. Или ты думаешь, эта картонка выдержит, если моя нога случайно опуститься на нее? Дверь на месте пока только благодаря моему воспитанию. С той стороны тихонько засмеялись несколько человек, которых забавляли слова главаря. Да, я правда сейчас только хуже себе делаю. Глубоко вздохнув, я повернул ключ и открыл дверь. Боль тут же обожгла щеку, моя голова безвольно мотнулась, а тело, повинуясь инерции, впечаталось в стену.  — Помедлил бы еще несколько минут, я ударил бы в живот, — стоящий надо мной альфа улыбнулся, картинно встряхивая кулаком. Его шестерки толпились сзади, злорадно посмеиваясь: — Ну? — он наклонился надо мной, так же улыбаясь. — Ты помнишь наш последний разговор? Какое сегодня число? Дай-ка вспомнить… Четырнадцатое, да? Ну, я поспешил на несколько дней, но это же не проблема?  — Ам… Я… нет… — я держался за стремительно опухающую щеку, и пытался подобрать наиболее безопасные для себя слова. Как ему возразить, если тут его слово закон? И если он сейчас скажет, что все должно было быть готово сегодня, так и будет…  — «Нет»? — вопросительно вскинув бровь, альфа повернулся к соучастникам, — мне не послышалось? Он сказал: «нет»?  — То есть да! — я резко поднялся на колени. — Да! Все готово… Завтра! Я оставил деньги в другом месте, завтра я приду к вам сам и все отдам!  — Мне хочется сейчас, — теперь он не смеялся. Он просто смотрел на меня холодным, ничего кроме отвращения не выражающим взглядом. Ой! Знал же, что он этого не любит…  — То есть… — что, что сказать, чтобы не разозлить его? — Я… как бы… я…  — Мальчик, — он взял мою руку, которой я теребил подол широкой футболки, — сто раз говорил, мы все равны. Да? Ненавижу, когда передо мной унижаются. А что ты делаешь? Видишь… Я ничего против тебя не имею, — он резко дернул мою руку, притягивая к себе и ударяя в живот. — Такой ответственный мальчик, — по подбородку, снизу, — но разве я могу просто так тебя простить за непослушание, м? — он запустил руку в мои волосы, приподнимая голову на один с собой уровень. — Понял?  — П…понял…кх… Я… все… Сейчас… что есть…  — Ой, не надо! — он снова заулыбался, отбросив меня на пол и поднимаясь. — Я просто зашел напомнить. Так, визит дружбы. Ганс, — он обернулся к одному из своих. — Закрой дверь, нехорошо получится, если моего друга обкрадут.  — Э… кхм, босс, ты же все равно еще в этом доме будешь? — коротко стриженный, мускулистый Ганс скользнул по не смевшему пока подняться мне взглядом, — не против, если я тут задержусь? На полчасика? Босс улыбнулся, наблюдая, как в ужасе расширились мои глаза, развернулся, направляясь к лестнице, как бы молчаливо соглашаясь. И лишь когда руки альфы грубо коснулись меня, сразу хватая за стежку штанов, бросил через плечо:  — Он бета, — абсолютно безразличным тоном. Ганс тут же убрал руки с выражением настолько брезгливым, будто я был самым мерзким существом на земле. Остальные довольно заржали, глядя как альфа брезгливо вытирает руки об одежду. Босс тоже улыбнулся.  — Пойдем, в соседнем подъезде живет омежка. Он для тебя и ножки раздвинет, и ротик откроет. Можешь с ним «полчасика». После меня, разумеется. Свора снова залилась лающим смехом, не обращая более на меня никакого внимания. Как только они скрылись за лестничным пролетом, я вскочил с пола и захлопнул дверь. Иногда я обожаю свой пол. Хотя, будь я альфой, не полезли бы. Ммм… А может?.. Кто знает. Чтобы тут жить надо либо подчиниться и не вылазить из своей конуры, как я, либо каким-то чудом вступить к Джентльмену, в его банду. Нет, некоторые говорят, что возможно вылезти из трясины бедных районов, стать другим человеком. Но я в это не верю. От той грязи, что выросла в Западном районе, и сейчас постепенно пробирается в благополучные районы города, невозможно отмыться. Она въедается в кожу, страхом ли перед всем живым, злобой ли и желанием разрушать. Она, как гниль съедает плод, съедает человека, оставляя от него послушную оболочку, управляемую сильными мира сего. Одним из «сильных» как раз и является Джентльмен, Сэмюель Джер, глава самой крупной шайки бандитов. Или разбойников. Или вымогателей, официально называющих себя банком «Надежда». Лет десять назад это была маленькая конторка, у которой мои родители взяли взаймы. Так делали многие тогда, и в итоге всех ждала одна судьба: вечный долг и страх за свою жизнь. Все было не так плохо, если каждый месяц платились взносы, если ты не противился «Надежде», или если ты чем-то не раздражал ее главаря. Я попал под последнюю категорию. Я — бета. Недочеловек, не человек в этом мире. Странно, наверное. В мире, где такие как я были полноценной частью общества, где нашими услугами пользовалось все население… Здесь, в мире живущем по животным законам, бет ненавидели. Кто такой бета? Человек, неспособный вырастить ребенка, не способный зачать его, слишком спокойный для альфы, слишком хладнокровный для омеги… Меня часто спрашивали, зачем я нужен? Я — недочеловек, отброс и урод. И я к этому привык. Отлепившись от двери, я на заплетающихся ногах пошел на кухню. Только пожара не хватало. Что-то я расчувствовался сегодня… Будильник прозвонил ровно в восемь. Этого казалось катастрофически мало, но я все же резво вскочил с кровати и принялся на автомате одеваться. Сегодня церемония вручения аттестатов. Никто из универа не знал и не понимал, кому и зачем она нужна, многие бы предпочли просто забрать свою корочку у администрации, но традиция была. Без церемонии ни один студент аттестат не получит. Вот и приходилось парням, которые были то в универе от силы раз десять, собирать свои шайки и идти за заветной, совершенно им не нужной книжечкой. Не завтракая, я вышел на улицу, и потопал к остановке, обходя особенно подозрительные лужи. Западный район… Колыбель преступников всех мастей, зародившаяся лет двадцать назад, после принятия поправок к закону «О правах полов», защищающему омег, но уже разросшаяся, набравшая силу и влияние. Это было отдельное государство, со своими законами и властями, заполненное разнообразным сбродом, пытающимся просто выжить день ото дня. У некоторых получалось. Некоторые даже достигали чего-то. Я же, дожив в статусе сироты до уважаемого тут двадцатилетнего возраста, научился только избегать разнообразных проблем, но и этого мне казалось достаточно. «Никуда не лезь, не высовывайся, не возражай — тогда, возможно, выживешь» — сказал как-то с сарказмом один мой знакомый, борец за справедливость и правоту, недавно выскочивший замуж за главаря какой-то шайки и тут же забывший обо всех своих прошлых знакомых. Включая меня. Я не обижался, таков уж этот мир, но слова его запомнил, и старался использовать как девиз всей жизни, надеясь, что жизнь моя станет хоть чуточку длиннее… Церемония, как и ожидалось, проходила ужасно скучно. То, что говорил ректор студенты пропускали мимо ушей, занятые друг другом. Кто-то смеялся, кто-то копался в телефоне, одна парочка, не обращая ни на кого внимания, целовалась на заднем ряду. Наконец стали вручать аттестаты, вызывая по одному выпускников, которые тут же, после получения, сваливали из помещения.  — Матвей Дрейдж, — просипел ректор, оглядывая зал. Я встал и как можно незаметнее направился к сцене. Получив из мокрых рук свидетельство о трех моих потерянных годах, и выслушав больше похожие на насмешку пожелания счастливого будущего, я спустился и направился прямо к выходу. И уже почти дошел, когда меня окликнули.  — Мет! Иди сюда, — еще одна проблема. Сэм, один из ближайших пособников Джентльмена. — Он к тебе вчера приходил? — альфа посмотрел на меня совершенно безразличным, как на траву под окном, взглядом.  — Да, — я потупился. Можно мне развернуться и уйти, или получу кулаком под ребра?  — Он одну вещицу потерял. Не у тебя?  — Н-нет… — я весь покрылся холодным потом. Если они решат сейчас повесить на меня еще что-то, кроме долга родителей, я точно покойник.  — Хм, не трясись. Да уж, ты бы точно вернул, — он отвернулся к сцене, где пожимали руку очередному студиозусу, и тут, снова посмотрев на меня, топнул ногой рядом с собой: — Посиди с нами. До меня еще далеко. Я постарался вздохнуть как можно тише. Хочу домой. У меня подработка скоро. Но все же, ловя на себе недовольные взгляды окруживших Сэма омег, уселся прямо на пол, за неимение свободных мест. Я ему надоем, и он разрешит уйти. Или вовсе забудет про меня. Главное не высовываться.  — Хах, что это? — меня резко дернули за волосы, запрокидывая голову. Надо мной нависло довольно миловидное личико омеги, с выражением явного неудовольствия на нем. — Зачем тебе такие патлы, а? — он еще сильнее потянул за хвост на моей макушке.  — Мне кажется, вполне сойдут как тряпка. Или типа того, — поддержал друга рядом сидящий омега. — Мерзость…  — А они точно тебе нужны? — державший меня улыбнулся и ткнул друга в бок. — Ножницы дай. Второй омежка сразу оживился, запустил руку в сумку, через секунду достав оттуда маникюрные ножницы. Сэм не обращал на происходящее ровно никакого внимания. Тем временем, «первый» провел по моим волосам ножницами, примериваясь, где лучше порезать, и вдруг, сжав мой хвост в руке, отрезал его. На лицо тут же хлынули тонкие, мышиного цвета волосы, закрывая глаза. Не то, чтобы мне жаль, хорошо он не решил, что мне что другое не нужно, но все же как-то обидно. Мне нравилось иногда распускать их, наблюдая в зеркале, как жидкие локоны сглаживают мои острые черты и как будто делают меня симпатичным…  — Эй, Ас, что творишь! — лениво подал голос Сэм, отряхивая колени. — Теперь я весь в волосах, черт…  — Слышал, — омега толкнул меня ногой в спину, выпихивая с прохода где я сидел: — Ты мешаешь, исчезни. Я поднялся, и, опустив взгляд, вышел из зала. Сэм на меня даже не посмотрел… Да уж, жаль конечно, но это действительно меньшее, чем я мог отделаться. Хватит. Жаль, но я еще отращу. Убрав покрывающие теперь шапочкой мою голову волосы, я зашагал дальше. Сегодня и правда много дел. Надо успеть на сессию в другой институт, где я учился заочно. Конечно я понимал, что аттестат затрепанного технического ВУЗа никак и нигде мне не поможет, поэтому и пошел заочно на экономиста, надеясь найти работу в интернете. Раз в два месяца я ходил туда, в благополучные районы, сдавал свои тесты, ходил по улицам и магазинам, ел, когда удавалось, в дешевых, но все равно опрятных кафешках. И, наполненный каким-то новым чувством защищённости и спокойствия, возвращался домой. Не знаю, что это было, но мне нравилось смотреть на парочки в парках и скверах, нежно жмущиеся друг к другу, просто знать, что где-то бывает по-другому. Нет, я не представлял себя на месте опрятных омежек или сильных, уверенных альф. Не хотел ли расстраиваться, или давать себе надежду — не знаю, но эти счастливые, абсолютно незнакомые люди были настолько приятны мне, что казалось святотатством представлять себя на их месте. Я — бета. И я помню свое место. Место послушания и покорности. Нельзя мне мечтать о большом и светлом чувстве, нельзя представлять себе своего идеального, нельзя… Но я все же, раз за разом, во время этих редких прогулок приходил в парк рядом с одним из бизнес-центров, в кафе, где раз за разом обедал Он. Наверное, он один из работников этого офиса, судя по костюму, но это не мешает ему быть совершенно отличным от того офисного планктона, что встретишь здесь обычно. Образец альфы. Высокий, но не огромный, подтянутый, но не перекаченный, красивый именно природной, не шаблонной красотой, не похожий на самцов с обложки. Идеальный. Самый лучший. Я каждый раз начинал прогулку тут и тут же и заканчивал. Только чтобы посмотреть на него. На этот идеал, на фантастичный сборник всех моих фантазий, на него… Его прямые черты, его чуть прищуренные, как от улыбки глаза, его аккуратные губы, его тонкая линия носа и бровей. Он ни разу не видел меня, но я знал его досконально. Понимал, что даже заговорить с ним не могу, но все же смотрел, смотрел и запоминал, и глупо, абсолютно глупо влюблялся. Часто я думал, что, наверное сошел бы с ума, если бы не этот альфа, даже не подозревающий о моем существовании, если бы не идеальный альфа, если бы не мой лучик света…