***
Длинный рабочий день закончился для Франкенштейна около десяти вечера. На протяжении рабочего дня у него из головы не выходило утреннее происшествие. Шинву всегда был беспокойным ребенком, создающим неприятности на ровном месте. Пожалуй, так оставалось и сейчас. «Вероятно, последние пять лет без мастера были не столь скучны и безнадежны, как в прошедшие века», — пришла в голову к Ли мысль. Возвращаясь мысленно в прошлое, он понял, что обязан этим именно Хан Шинву. Это дитя, само того не ведая, вернуло ему то, что он утратил за долгие столетия ожидания — надежду. Злость и отчаяние его никогда не оставляли, были рядом с ним, но тогда, пять лет назад, он почти сдался. Поиски не приводили к результатам, нигде на планете не было того единственного, без которого его смысл существовать отсутствовал. Приехав в Южную Корею, страну, которая была последней в списке, он решил тут остаться. Построить школу для него, оставить тут часть своей души и уйти в вечный сон лет через десять, уладив все дела. «Раз мастер ушел...я должен быть там, с ним!» — так думал он тогда и не заметил, как прошло несколько лет. Возвращаясь вечером с работы, он услышал детский крик о помощи, на который кинулся без каких либо сомнений. То, что он увидел, убедило его в том, что мир катится куда-то вниз, и скорость вращения уже солидная. Двоих детей окружила толпа ублюдков, которые явно промышляли не только грабежом. Он уже как-то подзабыл, каково это — спасать чью-то жизнь. С преступниками он справился и детей спас, звали их Ву Ик-Хан и Хан Шинву. Родители Ик-Хана были благодарны ему, а вот родственники Шинву вели себя как-то странно. Это заинтересовало его настолько, что он решил проверить семью мальчика по своим каналам. Хан Шинву был на попечении временных опекунов, поскольку его отец был занят работой за границей. «Мир точно свихнулся. Оставлять ребенка одного, да он все равно, что сирота при живом отце», — подумал Франкенштейн и решил познакомиться с этими детьми поближе. Тогда его вели любопытство и эгоистичное желание убить время. Знакомство с родным отцом Шинву запомнилось ему неожиданной атмосферой уюта и тепла. Лиен Мин Шинву* был дипломатом и, ввиду своей профессии, не мог оставаться на одном месте, чтобы растить сына. Хан выглядел вполне счастливым в тот момент, когда Ли пришел к ним в гости, было видно — он любит отца, несмотря на его занятость. Лишних вопросов он задавать Лиену не стал, покидая квартиру семейства Шинву с твердой уверенностью — они еще встретятся. Не ошибся. Через два месяца Лиен стоял в его кабинете, обращаясь к нему с весьма личной просьбой. Взять Шинву на временное попечение! Причина была в том, что на этот раз он отправляется в командировку на больший срок, чем обычно. Франкенштейн тогда не удержался от вопроса, почему Лиен просто не возьмет сына собой. Мужчина вздохнул и сказал: — У меня не будет времени и там, я не хочу, чтобы он чувствовал себя брошенным, даже если я взял его с собой. Тем более, кажется, он хочет поступить в вашу школу, вы ему очень понравились. Он хотел отказаться сразу, но Лиен попросил его подумать и убежал на срочную встречу, не дав ему дать ответ сразу. Несколько дней он не мог выкинуть просьбу человека из головы. Франкенштейн даже поймал себя на мысли, что всерьез взвешивает все «за» и «против». «Запоздалый старческий маразм, не иначе», — вынес себе диагноз Франкенштейн, отправляясь на встречу с Лиеном и намереваясь отказаться. Но и тут его ожидал неожиданный сюрприз. Хан Шинву, оказывается, был вполне согласен с отцом и полнее не возражал, чтобы стать временным подопечным директора Е-ран. Признаться, на него давно не смотрели таким наивно-восхищенным детским взглядом. А малец, видя его растерянность, утянул его на улицу, призывая погулять в ближайшем парке. — Вот и хорошо, — улыбнулся Лиен Мин, — мне нужно в департамент, а вы можете познакомиться поближе. Если к вечеру вы все еще будете против, я буду искать другого человека. Франкенштейн не нашел, что возразить, и позволил себя утянуть на прогулку. Действия отца и сына были слишком прозрачными для него. Но тогда он и правда хорошо провел время, сейчас он даже и не вспомнит, что конкретно они делали, но под конец прогулки Шинву задал ему вопрос: — Почему у вас такие грустные глаза? Вам не понравилась прогулка? — Нет, парк очень красивый, — Франкенштейн улыбнулся, отчего мальчик лишь нахмурился. — Я бы хотел показать это место одному человеку, но это невозможно. — Почему? Просто пригласите его в следующий раз с нами, — не понял Хан грустного тона мужчины. — Он умер? Его тогда словно оглушили. Думать о подобном одно, а слышать это от кого-то другого просто больно. Он закрыл глаза, чем, видимо, напугал ребенка. — Простите, простите, я не должен был... — стал с ходу извиняться Хан, теребя застывшего мужчину за плечо. Франкенштейн очнулся, понял, что пугает Шинву своим поведением. Этого он совсем не хотел, и все же откуда такой вывод. — Почему ты решил, что мой друг умер? — Вы не сердитесь? — Нет, — улыбнулся Франкенштейн. — Так почему? — Папа...у него тоже бывает такой взгляд, когда он смотрит на фотографию мамы. Она умерла, когда я был совсем маленьким, вот я и подумал, что ваш друг... — Ты прав, — стоило, наверное, признать это. Прошло уже много времени. — Наверное, он умер, раз я не могу его найти. — А вы точно везде искали, земля же большая? — Действительно, — улыбка дрогнула от такого наивного рассуждения ребенка. — Нам пора домой, твой отец, наверное, волнуется. — Хорошо, — согласился Шинву. — Я тоже скучаю по маме, и, когда мне становится грустно, папа говорит, что, как бы далеко мы не находились, между ней и мной есть связь. Она видит все, что я делаю, поэтому я стараюсь быть хорошим и совершать правильные поступки, — мальчик смутился под внимательным взглядом взрослого. — Может, если вы тоже будете вести себя хорошо, ваш друг вернется? Франкенштейн застыл на минуту, а потом рассмеялся в голос. Он смеялся так, что из глаз брызнули слезы. Обладатель черного копья, который не раз выходил победителем из схваток с благородными, оборотнями и людьми, сейчас сидел на земле перед ребенком и хохотал как ненормальный. Шинву такое поведение сперва испугало, потом разозлило, и под конец ребенок надул губы и пошел от взрослого в сторону дома. — Прости, прости, — Франкенштейн поймал мальчика, беря его за руку. — Знаешь, а это неплохой план, пожалуй, так и поступлю. — Правда? — Да! ...С того момента в парке прошло пять лет. И ему казалось, что он вполне достойно исполнял свои обязанности. Лиен часто звонил и присылал деньги на проживание и учебу. Оплачивал квартиру, в которой сейчас живет Шинву. Франкенштейн же присматривал за ним, стараясь, чтобы тот не попадал в сильные неприятности, и, не считая пары случаев похищения, он вполне справлялся. «Тогда почему он сегодня соврал? Он что-то вспомнил? Да нет, невозможно. Он решил меня не впутывать и разобраться с проблемой самостоятельно? Возможно, и все же зачем было врать?» — терзания директора были прерваны мелодией входящего звонка. — Шинву, ты что, мысли читать научился? — усмехнулся Франкенштейн, принимая звонок, но услышал он там совсем не голос своего ученика. — Вкусный ...съесть...убить проводника Неизвестный голос звучал грубо и сопровождался громким скрипом, будто на фоне что-то ломалось. Не задумываясь, Франкенштейн выскочил из машины и помчался к дому своего ученика. «Нападение? Мне же не могло послышаться? И чего этот Союз все не угомонится! И как они сумели добраться до Шинву? Мы же с такой тщательностью заметали следы! Надо было раньше всех их перебить!» — размышлял ученый, уже через пять минут влетая в подъезд дома Шинву. Не тратя времени на раздумья, Франкенштейн сорвал входную дверь с петель. Картина перед его глазами выглядела бы нереальной, если бы он был обычным человеком. Но, увы... директор школы Е-ран таковым не являлся. — Убери от него руки, тварь! — выпуская совсем немного своей силы, Франкенштейн направил её на призрачную фигуру, которая душила лежащего на полу подростка. Призрак взвыл и исчез, но ученый знал, что это ненадолго. Быстро оказавшись рядом с Шинву, он приподнял его. — Шинву? Шинву, очнись! — Больно... — прохрипел Хан, пытаясь нормально вздохнуть, что вызвало приступ кашля, который длился ровно две минуты. Когда на уголке губ показалась кровь, Франкенштейн понял, что дело дрянь. «И, как назло, силы Мастера так истощены...» — подумал Ли и, окружив Шинву своей силой, он надеялся, что это поможет сдержать чужую душу, которая привязалась к ребенку. Используя энергию черного копья, он на всей скорости полетел к дому. Только там Франкенштейн мог помочь своему подопечному.***
Еще никогда в доме Франкенштейна не стояла такая атмосфера тишины и уюта. Рейзел, наслаждаясь вкусом чая, успевал следить за всеми, не отвлекаясь от своего приятного занятия. Сейра и Регис сидели рядом с ним, словно боялись оставить его одного. «Беспокойство Франкенштейна передается по воздуху, не иначе», — подумал Рей, он, конечно, понимал, что состояние его здоровья сильно волнует его партнера, но...«Он так беспокоится, что даже касается меня меньше обычного». Это расстраивало, но ничего Рейзел поделать не мог. Когда дети подвергаются опасности, он не может оставаться в стороне, и лучший способ избавиться от проблемы — стереть её существование. Только ему казалось, что его действия наоборот создают больше проблем. Его никто не обвинял, но сам Рейзел иногда ловил себя на подобных мыслях. Может, и правда стоило остаться в Лукедонии? Нет, это может подождать. Его сон сейчас не настолько важен, как защита тех, кого он успел обрести за столь короткий срок. Вдруг он почувствовал, как связь с партнером напряглась и завибрировала. — Что-то случилось? — обратился к Ноблесс Регис, увидев, как тот отставил чашку и поднялся на ноги. «Франкенштейн?» — позвал мысленно Рей владельца черного копья. «Мастер...простите, с Шинву беда. Я скоро буду дома вместе с ним!» — заверил его обеспокоенный голос партнера. И, правда, через несколько минут в гостиной возник Франкенштейн, на руках которого в бессознательном состоянии находился Хан Шинву. Регис и Сейра вскочили, с беспокойством глядя на школьного товарища. Он был бледен, на виске и губах виднелась кровь, Франкенштейн выглядел не лучше. Он терпеть не мог пользоваться силой для мгновенного перемещения, если этого не требовала драка с сильным противником. — Союз? — спросил Регис, подбегая к директору, чтобы забрать Шинву, но тот лишь покачал головой. Только сейчас Ландегре заметил, что подростка оплетают странные черные ленты. — Это темное копье? — Регис К. Ландегре, — Рей подошел к благородному и, когда тот обернулся, спокойным голосом произнес, — Позови остальных. — Слушаюсь, — поклонившись, он отправился на поиски М-21, Такео и Тао. — Мастер, — Франкенштейн поклонился и быстрым шагом направился в лабораторию. Сейчас просто не было времени все объяснять и разжевывать жильцам его дома, но он был уверен, что Мастер и так все понял. «Ноблесс — существо, живущее намного дольше, чем любая другая раса. Как же бесят те, кто не понимает, что цена за эту силу и мудрость слишком безжалостна и жестока!» — Франкештейн и сам не понял, почему именно сейчас подобные мысли пришли ему в голову. Подсоединение Шинву к аппаратам жизнеобеспечения заняло не больше пяти минут. Взяв кровь на анализ, ученый молился, чтобы его предположения не оправдались. — Он очнется к утру, — спокойный и безэмоциональный голос как всегда не выдавал истинных чувств Рейзела. Он вошел в лабораторию Франкенштейна спустя несколько минут. Стоя у койки Шинву, дотрагиваясь рукой до его лба. Но для Франкенштейна эмоции Рея были как на ладони из-за особой связи между ними. Вздохнув, ученый пытался успокоиться, и удалось ему это только, когда Рей подошел к нему, дотронувшись до его плеча. Не сумев сдержать свой порыв, Ли взял ладонь Рейзела и прижался к ней щекой. — Это был призрак, я уверен, — тихо сказал Франкенштейн, наслаждаясь прохладой рук Рея. «Я вижу его, но сейчас он ослаблен энергией тёмного копья, хотя если он её переварит, будет плохо», — Рейзел вновь посмотрел в сторону Шинву, который сейчас просто спал. Если ситуация выйдет из-под контроля, ему придется пробудить этого ребенка так же, как и М-21...собственноручно выдать ему билет в его мир. — Они ждут наших объяснений, — сказал Рей, намекая на трудный разговор с теми, кто и так слишком много узнали о скрытой правде. Увы, Ноблесс хранил немало и тех тайн, знать которых не должен никто. И одна из них сегодня будет раскрыта. — Мы не можем решать за него? — - Франкенштейн посмотрел в алые глаза своего любимого. — И не будем, — Рей провел пальцами по его гладкой щеке. — Завтра ты снимешь блок со всех воспоминаний. — Да, — Ли прикрыл глаза, не в силах перечить воле своего мастера. Завтра для них всех мир изменится на еще более нереальный и опасный.