Дарий был пойман в ловушку, спланированную очень тщательно, и теперь следующее его путешествие следователи уготовят сами.
Какой будет дальше жизнь этого тёмного человека — уже в принципе понятна.
Машина увезла мужчину в потоке себе подобных, правда, Отабек решил ненадолго остаться рядом с Юрием и Матильдой. Вторую он заберет с собой — для завершения дела.
Впереди — простирающийся вид утренних питерских улиц, дома, украшенные витиеватой лепниной, и мосты, сверкающие от блеска солнца.
Отабек смотрел вдаль, наблюдая за жизнью будничного дня, и затем прокомментировал, когда обратился к Плисецкому:
— Делу положен твердый конец. Хорошо, что все закончилось так, а не иначе.
На что блондин, облокачивающийся о перила моста, перевел дыхание и прикрыл глаза:
— Безусловно…
Не заметить странное состояние друга было трудно.
— Эй. Переживаешь за этого чувака? Мы с ним сами разберемся, это уже наше дело. А ты… ты теперь свободен.
— Не совсем.
Отабек вытянул лицо, едва услышав это.
— В чем причина?
Юрий медленно поднял голову и прищурился: солнце поднялось выше.
— Все никак не могу понять: эта порча будет уничтожать меня до конца или все пройдет?
— Без меня — ничего не пройдет.
Мужчины в унисон обернулись на голос ведьмы — она слушала их разговор сзади.
— О, госпожа Матильда, — казах приветливо улыбнулся. — Вы как раз нужны нам.
— Знаю, потому подошла к вам. Отабек, пока мы с тобой не уехали, разреши поговорить с Юрием?
Алтын тактично отошел, дабы пропустить женщину вперед. Затем — оставил их вдвоем.
Не растягивая пауз, не дожидаясь подходящего момента для того самого вопроса, Юрий как на духу выпалил:
— Почему Дарий решил сотрудничать именно со мной? Других вариантов что ли не было?
Женщине, опустившей взгляд, не понадобилось подбирать слова, ведь она и так все знала.
— Он просто нуждался в лишней энергии, которой у тебя хоть отвали. Несмотря на порчу, ты держался долго и ни разу не сдался. Вот его и привлекла твоя сила.
С каждой секундой мир оживал, заполняя пустые местечки звуками.
И вопрос, сказанный фигуристом, тоже влетел в этот воздух.
— Мы же покончили с этими играми?
— Честно? — поддразнила ведьма. — Ну… теперь-то уже окончательно. А держать тебя в оковах болезни мне нет смысла. Да, я сделала это, и вряд ли ты простишь.
Матильда поймала взгляд мужчины — зеленые глаза смотрели на нее со странным отчаянием — и одарила улыбкой.
— Сейчас ничего не поздно исправить. А ты, как и любой человек, хочешь свободы.
На этом хорошие новости не закончились — Матильда решила вернуть в сердце спортсмена луч жизни.
— Юра.
Матильда положила руку ему на плечо, успокаивающе сжимая.
— Пойдем за мной. Будем с тебя порчу снимать. Предупреждаю — будет немного больно.
Плисецкий не удержал смешка. Время действительно стало лечить прежние раны.
— Ничего. Ради жизни перетерплю.
Его надежду воскресили несколько слов, от которых правда появился смыл. Жить, чувствовать, дышать, просыпаться с легкостью.
Но пока Юрий уходить никуда не спешил. Он все еще смотрел в зеркало Невы, как будто в отражение своей новой жизни.
***
Парни-юниоры переодевались, чтобы приступить к тренировке. Несколько дней основного тренера замещал другой, не очень опытный и плохо следящий за продвижением учеников.
Одеваясь в спортивку, подростки как раз обсуждали, что беспокоятся за предстоящие соревнования и не знают, какие элементы для программ подобрать.
Когда послышался звук открываемой двери, все мысленно цокнули с пронесшейся фразой «опять этот идиот», но как только увидели, кто пришел вместо него, то ликование отразилось на лицах.
Это же сам Плисецкий, их тренер и наставник, который в своей обычной манере поприветствовал их, оглядывая каждого, улыбаясь и придерживая закинутую через плечо сумку:
— Ну что, оболтусы, продолжим тренировки?
Парни с возгласом ответили тренеру, подставляя ладони для пятерни. Все возвращается на свои места, как раньше и было.
— Быстро же вы вернулись из своей Америки!
— Вас всех оставить не мог, вы же мне тут все за месяц бы разбомбили, — пошутил Юрий, получая ребяческие смешки. — Ну что, как справлялись без меня?
— Ну, — протянул один из учеников, — не сказать, что все так плохо. Но без вас тренировки сухие какие-то, без страсти.
— Не сомневался. А женская половина населения? Никто еще без моего ведома не ушел?
— Да пока одна, уже на льду тренируется.
— Да? Пойду навещу. — Обернулся, стоя в дверном проеме. — А вы не медлите, я ваши навыки проверю.
— Так точно, товарищ Плисецкий! — произнесли хором юниоры.
На что мужчина одарил их улыбкой.
***
Оглядывая каток и пустые трибуны, Юрий отчасти был рад, что возвращается к прежней размеренной жизни, к череде соревнований и тренировок. Все хорошо, все как обычно, только что-то не отпускало его.
А когда поднял взгляд, чтобы оценить ученицу, начавшую откатывать раньше всех, — так и замер.
Совершая прыжки, фигуристка взлетала, точно бы отталкивала воздух крыльями. Так высоко и грациозно, как это могла совершить лишь одна.
В этот миг, словно художник, она точными, смелыми мазками рисовала на льду картину. Каждым ударом лезвия по сверкающей поверхности, высекая искрящиеся брызги.
Все элементы отточены, прыжки, которые с трудом давались, теперь безупречны.
На этом катке… она была птицей. Она была воздухом. Она умирала и возрождалась. Она, как и все фигуристы, владела людским вниманием и, будто рабыня, покорствовала беспощадно твердому, режущему льду.
Взлетала и становилась частью неба.
А когда остановилась и отдышалась, все замерло вокруг.
Таня повернула голову, увидев его. И Плисецкий, глядя на спортсменку… не мог в это поверить.
Она сделала свой выбор. Она здесь.
