GoloЛёд

— Ты считаешь, я должен поверить в эту бредовую историю?       Колючий взгляд темно-карих глаз буквально пронизывает Виктора насквозь сотнями иголочек. Интересно, если даже ему не по себе, что чувствует стоящий рядом Юри? Шестеро вооруженных охранников стоят вдоль стен небольшой гостиной в номере отеля премиум-класса, уставившись на незваных гостей, вне всяких сомнений готовые пустить пулю в лоб каждому из них, стоит только Виктору или Юри дернуться или сказать что-то не то. Но пока что единственное, что они ощущают на себе довольно четко — это изучающий, почти сканирующий взор Сынгыля. Кореец смотрит недобро, и у него на то есть весомые причины. — Я понимаю, это звучит безумно, тем более от меня, — согласился, кивнув, Никифоров. — Но это чистая правда.       На лице Ли не отражается почти никаких эмоций. Все тот же взгляд из-под нахмуренных бровей. И почти невозможно понять, что в голове у этого юного, но от этого не менее опасного парня. — Какой смысл тебе сообщать мне все это, Нильсен? Ты приходишь сюда без оружия, рассказываешь весьма подозрительную историю о моем похищении… Чего ты хочешь?       Пес, лежавший у ног любимого хозяина, неторопливо поднялся на лапы. Подойдя к гостям, стоящим в центре комнаты, он обошел их кругом, принюхиваясь, а после, задрав голову и взглянув в лица визитеров, приветливо замахал пушистым хвостом. Лишь на секунду Сынгыль перевел свой взор на питомца, снова уставившись на Виктора, но отчего-то именно в этот самый миг Никифорову стало чуточку спокойнее. Хотя он и сам толком не понял, почему. Юри же, стоящий совсем рядом, кажется, был уже на грани того, чтоб полностью покрыться испариной. Впрочем, пока что он неплохо справлялся с ролью молчаливой декорации, понимая лишь половину слов, звучащих здесь на английском. — Я пришел сюда потому, что мне нужна помощь, — честно признался Нильсен, глядя в упор на Ли. — И с чего ты взял, что я тебе помогу? — Сынгыль приподнял бровь и, кажется, готов был засмеять Виктора. — С того, что это выгодно нам обоим, — последовал ответ. — Я хочу спасти одного человека. Точнее, двоих. Но, думаю, тебе будет интересно, что один из этих людей — это Джакометти.       Похоже, он ударил в нужную точку. Кореец выпрямился, удобнее устраиваясь в кресле и показывая, что его интерес к просьбе несколько возрос. — Вот как? Ты же понимаешь, Нильсен, что после этих слов я верю тебе еще меньше? Ты открыто сознаешься в предательстве и хочешь, чтобы я пошел тебе навстречу? Где гарантия, что это не ловушка для меня?       Юри непроизвольно сжал кулаки и покосился на Виктора. Тот оставался внешне абсолютно спокойным. Да что с ним, в самом деле?! Как ему удается так стойко держаться? Кацуки был теперь почти уверен, что живыми из этого номера им не выйти. — У меня нет никаких гарантий, — как-то устало сказал Никифоров. — Только мои слова. Я хочу спасти важного для меня человека. Больше мне не нужно ничего. А ты сможешь разобраться с Джакометти и устранить… хмм… канадскую проблемку.       Кореец молча слушал все, что говорит Виктор, и когда тот замолчал, перевел взгляд на Кацуки, который нервно проглотил слюну. — Допустим, — бесцветным голосом отозвался Ли. — Если это так нужно тебе, зачем здесь это ничтожество? — он кивнул для японца, подперев кулаком щеку, погладив по макушке свободной рукой вернувшегося к нему пса. — Он того и гляди сделает здесь кучу от страха.       Пара охранников, не удержавшись, прикрыли на секунду рты кулаками, чтобы не рассмеяться к голос, но тут же снова выпрямились и снова приняли серьезные выражения лица. Кацуки же чувствовал, как начинает краснеть, одновременно с этим ощущая жгучую обиду от слов в свой адрес. — Кто ты вообще такой? — продолжал Сынгыль, не сводя глаз с Юри. — Я… Я хочу помочь Вик… Винсенту спасти Юрия… — пробормотал Кацуки.       Глубоко выдохнув, Ли прикрыл глаза, обдумывая ситуацию. Все это было очень подозрительно, очень рискованно и абсолютно безумно. Да и конкретно, как Нильсен собрался действовать? — У тебя есть план? — Само собой. — Что ты будешь делать в случае благополучного исхода? — не открывая глаз, отчеканил Сынгыль, обращаясь к Виктору.       Юри повернул голову, глядя на своего спутника, и только сейчас в его голову пришла мысль: а ведь он даже не спросил у Никифорова, что будет после, если они спасут Юрия? Что станет с ним, с Плисецким, с самим Кацуки, с Милой, которая волею судьбы тоже оказалась в этом замешана? С замиранием сердца он ждал ответа, не решаясь даже дышать, пока не услышит хоть слово. — Я исчезну. ***       Он и сам удивился тому, что ему удалось немного подремать. Открыв глаза от резкого грубого окрика, Юрий не сразу разглядел, как в полутьме «утюгообразный» за шкирку выволакивает Джакометти из подвала. — Эй! — громко, хоть и немного хрипловато крикнул Плисецкий, резко выпрямляясь и поерзав, чтобы немного ослабить путы за спиной. — Куда ты тащишь его?! — Не твое дело, — последовал ответ, и Криса снова дернули, заставляя шагать быстрее, отчего тот недовольно поморщился. — Что, боишься за меня, сопляк? — все же хохотнул он в своей манере. — Я еще всех вас переживу.       Юрий фыркнул и насмешливо скривился. — Не дай боже такому пидору долго жить.       Джакометти, в меру возможностей своего пострадавшего от побоев лица, ухмыльнулся, но ничего больше не сказал. Не признаваться же, в самом деле, что сейчас все внутри него дрожало. Ведь он сам понятия не имел, что же с ним будет дальше. Встретить бы рассвет нового дня, увидеть бы солнце еще хотя бы раз. А сказать «пару ласковых» Нильсену — так вообще предел мечтаний. Интересно, где он сейчас? Быть может, все-таки сбежал, и за ними никто не придет? Как знать…       Его сопровождающий смотрит на него с явным отвращением. Впрочем, Кристоф тоже не пылает к нему неземной любовью. Рискнуть бы сбежать, но Джакометти почти уверен, что из этой затеи ничего не выйдет — по периметру дома точно есть вооруженная охрана. Старик Леруа после стольких криминальных историй непременно обеспечит себе спокойный сон даже в арендованном доме. — Куда мы идем? — наконец, спрашивает Крис, покосившись на «утюжка». — Тебе не все ли равно теперь? — следует встречный вопрос.       Страх мгновенно будто скручивает все внутри Джакометти. Может, этот уродец просто нагнетает? — Ну же, утоли мой интерес? — он пытается выглядеть веселее, но вот для чего и почему? Не потому ли, что страшно до коликов под ребрами? Жить хочется, ой как хочется…       Сопровождающий только фыркнул, презрительно покосившись на Криса и сильнее толкнул его ладонью между лопаток, отчего тот чуть не споткнулся и не расстелился посреди коридора. Одна дверь, другая, и вот, наконец, третья распахивается перед ним. Он снова видит Леруа-старшего. Тот в полном одиночестве сидел за обеденным столом, и как только Джакометти оказался перед ним, неторопливо положил столовые приборы и исподлобья внимательно посмотрел на вошедшего. Без слов стало ясно — у этого старикашки в голове явно зреет какой-то серьезный разговор. Небрежно кивнул охраннику, после чего тот удалился за дверь, оставив его и Кристоффа наедине. «Дело пахнет керосином» — пронеслось в голове у швейцарца, и он не сдержал улыбки: дело им не просто пахло уже давно, а прямо провоняло, пропиталось насквозь. Особенно для него. И он знал это. — Странно видеть на твоем лице улыбку. Уж не свихнулся ли ты часом, дружок? — спокойно поинтересовался Леруа, продолжая сверлить взглядом немного опухшее от побоев лицо Джакометти. — Кто ж знает? — парировал тот. — Все мы немного сумасшедшие, разве не слыхал такого?       На этот вопрос канадец не ответил. Он довольно долго молчал, а затем сцепил пальцы в замок, подперев ими подбородок и поставив локти на стол, и медленно, будто объясняя что-то полному идиоту, заговорил: — Ты ведь понимаешь мое отношение к тебе и всей вашей кодле, Джакометти? — Уверен, что понимаешь. Для этого не нужно быть гением. Также, я думаю, для тебя не секрет, что я собираюсь в ближайшее время передать дела сыну. И я, естественно, хочу, чтобы у него было как можно меньше проблем…       Пока не особо ясно, к чему клонил старикашка. Но Крис слушал внимательно, перестав улыбаться и даже немного нахмурив брови. — При этом, — продолжал Леруа, — я понимаю твое желание остаться в живых и вернуться домой. Я готов помочь тебе с этим.       Сердце страшно стукнуло и замерло. — …Но, разумеется, не просто так.       Кто бы сомневался? — Ты порой напоминаешь мне торгаша, — хмыкнул Джакометти. — Сбагрил Винсента, явно ему предложив косточку, и теперь ждешь, что и я верным песиком у твоих ног хвостом вилять буду?       Канадец приподнял бровь: такой ответ Криса стал для него несколько неожиданным. — Что ж, учитывая, что твое мнение обо мне, как ты изволил не раз сказать, не самое лучшее, терять мне в этом плане нечего. Чего ты хочешь за мою свободу?       Как в замедленной съемке Кристофф наблюдал, как на лице Леруа появляется торжествующая ухмылка, и внутри снова все сжалось, но на этот раз уже не от страха, а только лишь от отвращения. И как на яву ему привиделось, что он сам, склонившись, вылизывает блестящие черные ботинки канадца. Какой позор. — Сущий пустяк… ***       Голова кружилась, и Юри слабо понимал, то ли это от волнения, то ли от страха, то ли от ранения, то ли от всего вперемешку. Он начал нервно щелкать пальцами, расфокусированно глядя куда-то в пол, сидя в глубоком удобном кресле, и только когда Виктор, сидящий в таком же слева, пошевелился, забросив ногу на ногу и подпирая кулаком щеку, посмотрел на него. После разговора с Сынгылем их проводили в эту комнату, где они ожидали его решения уже полчаса. Вот только каким оно будет? — Я бы сказал тебе, что все будет хорошо, да только сам в этом совсем не уверен, — с едва заметной улыбкой произнес Виктор, рассматривая японца с долей любопытства во взгляде.       Кацуки ощутил, что спокойнее от этих слов ему не стало. Скорее, наоборот — захотелось еще сильнее щелкать пальцами, хотя и это не помогало. Он попытался улыбнуться Нильсену, но улыбка вышла кривой и словно приклеенной. Впрочем, Винсент прекрасно понимал его чувства. С одной стороны. — Я могу задать тебе личный вопрос? — осведомился он, чуть склонив голову набок. — К-конечно, — ответил Юри, отчего-то сразу же занервничав сильнее. — Почему ты так легко согласился на мою просьбу?       На несколько мгновений задержав дыхание, Кацуки как-то тяжело выдохнул и, отведя взгляд, не очень четко пробормотал: — А что тут удивительного? Не бросать же его в беде…       Виктор прищурился. — И только? Лишь это заставило тебя согласиться?       Он чувствовал, он был уверен, что неумолимо начинает краснеть. И чего докопался?! — Я… Мне кажется…       Воздух в комнате словно стал горячее. — Он тебе нравится? — резко выплюнул Нильсен.       Юри тут же вскинулся, выпрямившись в кресле и импульсивно схватив себя одной рукой за запястье другой. Глядя в упор на Виктора, он дрогнувшим голосом сказал: — В каком смысле?!       Потерев пальцем висок, Никифоров прикрыл глаза и как-то устало выдохнул. — Да, полагаю, что во всех смыслах…       Думал ли он, Юри, о подобном? Проникали ли запретные мысли в его голову? — Это странно, быть может, но четко и ясно осознание того, почему он так носится с Юрием, почему решился совершить ради него то, о чем может даже не успеть пожалеть, пришло к нему только сейчас, после этих слов. — Я ведь не слепой, — продолжал Винсент. — Ты совсем не похож на смельчака из книжек. Да и японцы, по-моему, не из тех, кто кинется в омут с головой просто так. Выгоды здесь нет, а значит…       Их взгляды пересеклись. — Ты влюблен в мальчишку? ***       Он вышел из отеля, когда закатное солнце уже словно спряталось за крышу высотки напротив. Поежившись от легкого холодка и приподняв воротник, он огляделся по сторонам: охранники по бокам, третий открывает дверцу машины, в которую тут же, радостно виляя хвостом, запрыгнула Джиндо. Все-таки мохнатая питомица смогла заставить улыбнуться. Даже в такой ситуации.       Дойдя до авто, он сел на заднее сидение рядом с собакой. Чуть почесав ее кончиками пальцев за ушком, он тихо сказал: — Пожалуй, я многое бы отдал, чтобы быть тобой. Как хорошо, что ты не понимаешь, на что я решился…       Джиндо продолжала вилять хвостом и, высунув язык, шумно задышала, явно наслаждаясь касанием пальцев возле своего уха. Странный этот человек. На нем одежда хозяина, и выглядит внешне теперь похоже, но ее не обманешь: запах Того-самого-человека она узнает всегда. И это не он. — Мне страшно, — выдохнул Юри, опуская голову и закрывая глаза.       Дверцу с хлопком закрывают, и машина трогается с места. Он едет навстречу чему-то жуткому и опасному, но теперь уже неизбежному. Назад пути нет. И с каждой секундой план Винсента кажется провальным все больше. Дома за окном мелькают один за другим. А в голове у Кацуки только отсчет. «Раз, два, три…» — произносит внутренний голос, ставший сейчас каким-то металлическим, будто у робота, и мурашки пробегают по спине Кацуки. Хаски спокойно уселась рядом, разглядывая незнакомца блестящими темными глазами. «…Тысяча сто сорок два, тысяча сто сорок три, тысяча сто сорок четыре…». Он не успевает произнести мысленно следующее число, как вдруг машина резко затормозила, и Юри чуть было не впечатался лбом в переднее сидение. Собака тоже дернулась и по инерции сползла ближе к краю, после чего начала тревожно оглядываться. — Что происходит?! — растерянно спросил Кацуки у водителя, но тот молчал. Снова поглядев в окно, он увидел какую-то узкую улочку и дома, стоящие плотно друг к другу, отчего все здесь казалось темнее, чем есть. Пульс ускоряется, сердце перекачивает кровь по венам, артериям и капиллярам всё быстрее. — Мы заблудились? — снова интересуется Юри, но тут водитель оборачивается, и в его руке оказывается зажат пистолет с навинченным глушителем, который тут же оказывается направлен прямо в лицо Кацуки. — Не бойся, я укажу тебе путь… Зарычав, Джиндо громко залаяла, но буквально через пару секунд взвизгнула, получив пулю в бок, свалилась, не сумев устоять, и сдавленно заскулила. — Не дергайся и делай, как я скажу. И, может, проживешь дольше… — сказал водитель, снова прицелившись в Юри. Дольше? На сколько? Минута? Две? Три? «Я хочу, хочу жить. И хочу, чтобы ты жил тоже. Пусть даже не любя меня…».