GoloЛёд

      Она знала, что ее слезы и причитания всегда его раздражали, но ничего не могла с собой поделать. Осознание того, что, возможно, она видит Юрия в последний раз, гложило Милу изнутри, и она только крепче прижимала к себе парня. Плисецкий, как ни странно, не сопротивлялся и даже не сказал ей за сегодня ни одной грубости — быть может, понимал, как ей тяжело расставаться. Да что там — у него и самого эта мысль лежала тяжким камнем на душе, и чтобы не дать волю эмоциям, все утро Юрий предпочитал помалкивать. И вот теперь они вчетвером стоят в терминале аэропорта, и Плисецкому не верится, что он, возможно, навсегда покидает эту страну. Хотя… Юрий Плисецкий и Виктор Никифоров Россию не покидали, ведь сейчас по документам в аэропорту присутствовали совсем другие люди.       Юри смотрел на мальчишку и чувствовал, как ком подкатывает к горлу. Это оказалось тяжелее, чем он думал — сдерживать себя, чтоб не разреветься, как девочка-подросток. Или как Мила. Ну же, Юри Кацуки, держи себя в руках, будь мужиком! — Ну хватит реветь, баба, — наконец, не выдержал Плисецкий, похлопав аккуратно Бабичеву по спине. — Я ж не помираю, а просто уезжаю, елки-палки!       Рыжая громко и с хлюпаньем шмыгнула носом и обратила на Юрия взгляд подстреленного оленя. Похоже, это подействовало, и раздражение Плисецкого сразу как-то поубавилось. — Я з-знаю… — булькнула девушка. — Но для меня это почти одно и то же! Ведь… ведь… — слезы снова потекли по ее щекам. — Ведь я тебя вижу, наверно… в п-последний ра-а-а-аз!       Она снова крепко прижала Юрия к себе, отчего он непроизвольно выдохнул. Но ничего на эту реплику Плисецкий ответить не смог и, только тяжело вздохнув, снова похлопал ее кончиками пальцев по спине. — Да ладно тебе, мы еще встретимся. Не знаю, когда, но все-таки…       Она отпустила его и чуть остранилась, даже перестав на минутку плакать. — П-правда? — Я тебе когда-нибудь врал? — усмехнулся Плисецкий. — Э-э-э-э… Ну вообще-то да. И не раз, — с растяжкой произнесла Бабичева.       Юрий закатил глаза, но и в этот раз промолчал: о том, что что он неоднократно вешал девушке лапшу на уши, знали они оба. И о том, что друг другу это известно, знал тоже. Отпираться бесполезно, да и желания нет никакого. Плевать. Не тот момент.       Япошка мнется в стороне, явно не решаясь подойти. Забавный всё-таки. Все дни до рейса Юри пытался уговорить Плисецкого поехать с ним в Японию. Робко намекал на то, что быть рядом с Виктором — очень рискованно, а зачастую и смерти подобно. Такая обеспокоенность его судьбой удивляла Юрия, и он не знал, в чем причина этого. Но спросить об этом так и не решился. И теперь они молча смотрят друг на друга, и каждый ждет, что другой начнет диалог. Но этого все не происходит. — Юрий… — Кацуки переминается с ноги на ногу и так часто смотрит в пол. — Я знаю, ты парень очень самостоятельный, но… Позволь мне все-таки предложить тебе… — Он кашлянул в кулак. — Если вдруг тебе будет трудно, понадобится помощь… Да и просто так… — Поколебавшись, он достал из кармана свернутый листочек и протянул его Юрию. — Ты всегда можешь позвонить мне, написать, приехать. Я всегда буду рад увидеть или услышать тебя…       Они долго молчат, не решаясь посмотреть друг другу в глаза. Какой-то до абсурда смущающий момент. Наконец, подняв голову, Юри встретился взглядом с Юрием и увидел на красивом мальчишеском лице задорную улыбку. — Наверное, это самое приятное из всего, что я от тебя слышал… Юри.       Так трудно сдержаться и не улыбнуться в ответ. Да и зачем? Теплая улыбка, как в замедленной съемке, озарила лицо японца. — Береги себя, Консолька, — подмигнул Юрий, протягивая руку, которую Кацуки пожал. — И больше не ищи приключений на свою азиатскую задницу.       Он беззлобно рассмеялся, и почти одновременно с этим голос диспетчера объявил о посадке. Пора расставаться… — И ты… береги себя… ***       Они летят вот уже несколько часов, и Виктор ощущает тяжесть на правом плече. Приоткрыв глаза и сонно поглядев в ту сторону, Никифоров улыбнулся: Плисецкий, будто маленький ребенок, спал, привалившись на него, но, очевидно, не зная об этом. Винсент не стал тревожить покой парня и молча смотрел на милое лицо своего спутника. Знает ли он, как тяжело Нильсену находиться с ним рядом и понимать, что, пусть и невольно, но все-таки он принес в жизнь мальчишки столько бед? Этот груз ему не сбросить никогда, и Виктор это прекрасно понимал. И всё, что ему остается теперь — это обеспечить Юрию максимально комфортное, светлое будущее. Без боли, без крови, без душевных потерь. Сделать все, чтобы он смотрел вперед только с улыбкой и не боялся остаться брошенным и покинутым. — Новая жизнь с новым именем… Интересно, какой она будет?       Тихо сказав это, Винсент протянул руку, убирая упавшую на лицо Юрия прядь золотистых волос, и слабо улыбнулся. Будущее предвидеть он, конечно, не умел. Но постараться ради мальчишки… почему бы и нет? — В полосочку она будет, если продолжишь меня лапать, извращенец…       Ага, а парнишка-то уже не спит. Никифоров усмехнулся. Юрий может измениться. Но сама суть его характера останется прежней. В этом Виктор не сомневался.       Открыв глаза, Плисецкий сонно поглядел на Нильсена и широко зевнул, прикрыв рот ладонью. — Уже прилетели? — Нет, — Винсент покачал головой. — Еще пару часов точно.       Сев ровнее, Юрий приподнял задвижку на иллюминаторе и поглядел за стекло. — Блин, на кой-хер нас в такие перди понесло?!       Виктор слабо улыбнулся, глядя на облака за бортом. — Ну… От проблем, конечно, не сбежишь…       Солнце будто пытается их догнать. Или всё наоборот? — Но мы можем попробовать…