Путь Шиноби

      Как Макото отмечал ранее, Конохагакуре не походила ни на Нами но Куни, ни на Узу но Куни: Узушиогакуре по воспоминаниям Макото — яркая деревня, в которой царила враждебность к чужим. Макото не помнил, почему, но ощущал тяжесть, витавшую в воздухе и гнев.       Возможно дело в простой изоляции. Не каждый день на улицах пройдётся кто-то посторонний. Единственными чужестранцами, которых Узумаки ещё как-то впускали, был Сенджу но Ичизоку из-за родственных связей.       Но сейчас Конохагакуре — другой мир: разнообразие цветов, иная атмосфера. Жители напоминали детей: многие из них даже куная не видели. Матери и отцы беззаботно проводили время с детьми. Возможно для Макото подобное было в новинку, потому что кроме родного острова он ничего другого не видел, отрезал себя от целого мира; тем не менее, связь не разорвалась, и Макото более-менее ориентировался в пространстве и времени. Были определённые пробелы, но заделать их не проблема.        — Это… необычно… — выдохнул Макото. Архитектура Конохагакуре не походила на архитектуру Узушиогакуре. Но всё слишком тихо и утопично, всё здесь как-то неестественно.        — Ты привыкнешь, — неловко улыбнулся Наруто. — Ты открываешь внешний мир. Пока есть возможность и время — всё возможно.       Они дошли до Ичираку Рамен, с которым у Наруто были связаны почти все самые счастливые воспоминания. Запахи, полотенце, которым Теучи или Аяме вытирали мальчика, так как Наруто в тот день попал под дождь и промок до ниток. Тёплый воздух из кафешки в один миг словно согрел его.        — От тебя чувствуются… тёплые воспоминания об этом месте, — Макото поравнялся с Наруто, одновременно покосился на племянника и на закусочную. — Ты сюда хочешь зайти, что ли?        — Эй, Наруто, ты ли это? — из-за занавесок раздался голос старика Теучи. — Давненько мы тебя не видели, заходи давай!       Наруто подмигнул джи-сану.        — Пошли! — позвал Наруто, осторожно схватив Макото за рукав кофты.       Они зашли. Пахло куриным бульоном, за прилавком казалось теплее и жарче, чем на улице. Повар Теучи — улыбающийся мужчина с сединой волосах — помешивал суп в большой кастрюле.       Макото оглядывал каждый сантиметр заведения. В Узушиогакуре такие лавки были, а потому состояние Узумаки было похоже на ностальгию; он не заметил, как Наруто подтянул его к себе и посадил на стул рядом с собой, параллельно беседуя о чём-то со стариком.        — У нас новый клиент! — широко и добродушно произнёс Теучи.        — А? — Макото, находившись в мыслях, посмотрел сначала на Наруто, а затем на старика-повара. — Вы что-то спросили меня? Простите, я в своих мыслях.        — Быть в своих мыслях иногда полезно, — поддержал разговор Теучи. — С самим собой обсуждаешь важные вещи, с которыми не решишься обсуждать с другими.        — Это да, — не спорил Макото. Он посмотрел на Наруто и обратился к нему: — Наруто, раз ты у нас эксперт по местной кухне, то, может, подскажешь, что мне взять на первую пробу?        — Бери рамен, не ошибёшься, — отчеканил парень. Наруто посмотрел на Теучи и сказал: — Две порции мисо супа, старик!        — Как скажешь, Наруто! — Тучи шире улыбнулся и принялся возиться с бульоном и миской, параллельно отдавая мелкие распоряжения младшим поварам.        — Наруто? — пока ребята сидели в ожидании обеда в лавку заглянула Сакура. Она посмотрела в сторону Макото, и на лице появилось любопытство: этого человека она никогда не видела, и у него красный цвет волос. — А вы, прошу прощения?..        — Меня зовут Макото Узумаки, — добродушно представился мужчина. — Мы с Наруто родственники, , но долгое время мы не знали об этом.        — То есть, Цунаде-сама пригласила вас, чтобы и подтвердить родство с Наруто и поселить в нашей деревне? — спросила Сакура.        — Не совсем, — мотнул головой Макото. — Погостить интересно, да и набраться знаний определённых мне следовало бы. Но планы… их вроде как и нет, а с другой стороны, я точно знаю, что здесь я оставаться на постоянной основе пока не готов.       Сакура села рядом с Наруто.        — Эй, старик, можно ли мне тоже рамен? — попросила Харуно, чуть помахав повару.       Теучи, не говоря ни слова, кивнул. Пока он готовил, Макото разговорился с ребятами. Сакура оказалась девушкой из простецкой семьи, хотя черты её лица и характера говорили об обратном: словно у Харуно был некто из Узумаки но Ичизоку, но другая фамилия добавляла лишние мысли.        — К сожалению, я ничего знаю, — пожала плечами Сакура. — Своих обаа-сама и оджи-джи-сана я не знала, да и родители не говорили о них.        — Вполне возможно, они просто защищали тебя, —заговорил Макото. — Вы же оба знаете про инцидент в Узу но Куни, когда Узушиогакуре вырезали, а единицы мир разбросал по разные стороны света? И скрываясь от врагов, многие могли сменить фамилии.       Их в один миг накрыло странное напряжение. Наруто и Сакура обдумывали сказанное, а сам Макото думал, что делать дальше. Годайме говорила, что она намерена собрать саммит пяти Каге где-нибудь на нейтральной территории, чтобы разоблачить исторические переписи. Вопрос в том, имеют ли подобные планы смысл? Что скажут остальные четверо на такую летопись? И есть ли среди них те, кто и вправду готов поверить информации, звучащая из уст первого встречного и незнакомого Узумаки?!       Это слишком волнительно, Макото встряхнул головой: ему не хватало лишнего повода для беспокойства, чёрт подери!       Ели все молча, оставаясь в своих мыслях. Сакуру не покидали слова Макото, но спросить родителей она уже не могла — для неё они мертвы. Они похоронили дочь, и Сакура оплатила той же монетой.       Начало новой жизни и облегчало и усложняло. Под боком нет властной и требовательной матери. Трудности подливала самостоятельность. Нужно самостоятельно заниматься многими вопросами, а не просто помыть посуду и убраться в комнате. Благо, на первых порах помогала Цунаде-сенсей; она же поддержала инициативу Сакуры никак не взаимодействовать с родителями. Несмотря на то, что в сердце оставалась тревога о возможно неправильном поступке ученицы, Сенджу ничего не говорила, предпочитая, чтобы девочка самостоятельно принимала решения, а не искала поддержки и одобрения со стороны взрослых.       Наруто ни о чём не думал, поедая миску горячего рамена. Казалось, его ничего не беспокоило, это раздражало Харуно.        — А ты что думаешь насчёт всего этого? — спросил Макото племянника.       Наруто с непониманием посмотрел на джи-сана.        — О чём ты, джи-сан?        — О мом предположении, что кто-то из родителей Сакуры — член Узумаки но Ичизоку, — терпеливо объяснил Узумаки-старший.       Глаза Наруто сильнее округлились.        — Сакура-чан, что, Узумаки что ли?!       За выкриком последовал глухой удар о стол — никто не ожидал, что сам Макото припечатает его о стол.        — Ты ещё громче сказать об этом не мог? Выйди на общую площадь и заяви, что в тебе Лис сидит… а, это уже ты проходил. Неважно, это словно если бы ты сказал что-то очень постыдное, после чего тебе было бы невмоготу так жить чёрт подери!       В этот момент аура Макото настолько потяжелела, что Сакура затихла, лишь бы не сказать лишнего.        — Эй-эй, вы драку только не устраивайте, — всполошился Тучи, отрывая руки от разделочной доски и тесака.       Макото застыл, держа племянника за грудки.        — Простите, Теучи-сама, — пробормотал мужчина и отпустил племянника. Эмоции читались как на ладони, и Макото отметил, что Наруто напугался от выпада джи-сана и одновременно с этим хотел прибить его за такое. Понятное дело, одолевают подобные мысли не просто так.       Оставшееся время все трое молча поедали рамен и также молча расплатились и ушли.        — Подождите, — окликнула Узумаки Сакура. — Я к вам от Цунаде-сама пришла. Она просила вас зайти к ней.       Макото повернулся к девушке.        — Ничего страшного, главное, что ты об этом сказала, — улыбнулся Макото, а затем он покосился Наруто, лицо которого исказила недовольная гримаса и закатывающие глаза. — Пошли прямо сейчас?        — Как скажешь, — пробурчал парень.        — Прости, что повёл себя неразумно и чуть не убил, — положив руки на плечи юноши, проговорил Макото. — Да и подобные высказывания… они с языка случайно рвутся. Это одна из дерьмовых привычек, которой грешили многие из клана.       Наруто не проронил ни слова, но по эмоциям Макото понимал, что Наруто обижен, расстроен и зол. Макото отошёл от него, решив, что племянника трогать он не станет. Да и сам он в глубине души осознавал, что поступил опрометчиво, нетактично.       Но они пошли в Резиденцию Хокаге. ***       Цунаде предпочла пить на рабочем месте, а не заниматься рассортировкой документов. Похоже, в жизнь Хокаге давно не привносили красок, и только алкоголь мог разбавить серые денёчки.       Стук в дверь мгновенно отрезвил Хокаге, и та, выпрямившись, громко произнесла:        — Входите!       Дверь приоткрылась, и показалась Сакура, за которой прошли угрюмый Наруто и растерянный Макото. Сенджу вытянулась в лице, не понимая, что произошло, однако вдаваться в подробности она не решила, посчитав сообщить о предстоящем саммите.        — Макото-кун, у меня есть новости, — стараясь говорить бодро и трезво начала Цунаде. — Предстоящий саммит состоится через месяц в Тетсу но Куни.       Макото учтиво улыбнулся.        — Благодарю вас, Цунаде-сама…        — Это ещё не всё! — Цунаде чуть улыбнулась. — Я попросила Шизуне собрать комиссию, чтобы оценить ваши с Наруто способности и повысить вас до соответствующего ранга.       Наруто встрепенулся.        — Что? Повышение!? — воскликнул Наруто. — Ура, есть-есть-есть!       Вся злость мгновенно улетучилась. Наруто кинулся на Макото, душа в крепких объятиях, чего никто не ожидал; но Цунаде расслабилась, волноваться не о чём.        — Наруто, позволь мне закончить, — попросила Сенджу. — Или ты хочешь впечататься в стенку?       Наруто моментально замер на месте.        — Н-нет, — дрожащим голосом произнёс он.        — Вот и замечательно, — Сенджу сложила руки и продолжила: — Ты в курсе, что все твои друзья повысились в звании? Кто-то в чуунины, кто-то в джоуннины, а кто-то — такие, как Сакура или Саске — заняли нишу в АНБУ. Ты же единственный из потока, который по уважительным причинам не перепрошёл экзамен. Да и Макото можно— человек не слабый, но от жизни отстал. И не смотри на меня так, тебе просто надо восполнить запас знаний, которые ты мог упустить.       Макото сурово оглядел Хокаге. Женщина она красивая и харизматичная, но Узумаки не спешил ей всецело доверять. Но обращение Наруто к ней весьма панибратское — Макото сделал вывод, что с Хокаге у него сложились вполне дружелюбные и близкородственные отношения.        — И как будет проходить это повышение? — спросил Узумаки-старший.        — Как я уже сказала, мы собираем комиссию. Она оценит вас по трём критериям: Гендзюцу, Тайдзюцу и Ниндзюцу. Первое испытание заключается в банальном выходе из иллюзии, которую на вас наложат. Критерием прохождения этапа считается время, за которое вы должны выйти из иллюзии. На всё про всё вам выдаётся двадцать минут.        — Чего?! —крикнул Наруто. — Чё так мало, тебайо?!        — Слышь сопляк, — Цунаде встала из-за стола, и Макото почувствовал, как сильно преобразовалась аура вокруг: взгляд наполнился гневом, а удар, которым она прошлась по голове юноши, оказался болезненным и неприятным. — Ты шиноби, чёрт подери, вам и нужно так мало времени, чтобы проверить вашу стрессоустойчивость и способность за короткий промежуток времени выбраться из жопы, разве нет?       И она ещё раз ударила того по голове.        — Цунаде-сенсей, что вы творите? — пропищала Сакура, которая встала между наставником и напарником, растаскивая. Приблизившись к Сенджу, Сакуру передёрнуло: девушка ощутила удушливый и противный запах алкоголя. — Цунаде-сенсей, Вы выпили?!       Хокаге посмотрела на ученицу чуть заплывшим взглядом.        — Всё в порядке, — проговорила она, откинувшись на спинку кресла более расслабленно. — Да, я выпила, и видимо последние три бутылки были… ик… лишними… ик.       Сакура переглянулась с Наруто.        — Цунаде-баа-чан, давай ты отдохнёшь, придёшь в себя, а завтра мы по порядку поговорим, хорошо? — Наруто осторожно, словно младенца, поднял вместе с Макото Цунаде, при этом отворачивая взгляд от больших форм — его фантазия чуть не ускакала, но колкие комментарии Девятихвостого раздражали, а потому Наруто глубоко вздохнул и помог джи-сану положить Сенджу на небольшой диванчик в кабинете.       Цунаде покосилась на Наруто.        — Со мной всё хорошо, — прошептала она. — Просто я… устала. Вот и выпила.        — Стоило обратиться к более… трезвым способам, — неуверенно произнёс Макото, почесав затылок.       Цунаде смерила его недовольным взглядом.        — Поучи меня ещё жизни, мальчишка, — чуть рыкнула она.        —Нам стоит отложить обсуждение экзамена? — Наруто переглянулся с Макото, на что тот пожал плечами.        — Информация и этапы я рассказала, — замученно произнесла женщина. — Вам на подготовку выделили всего неделю, так как потом у вас миссия в Тецу но Куни — саммит пяти Каге. Всё же и вам, ровно как и мне не хотелось бы ударить в грязь лицом, а потому и сроки сжатые настолько, насколько это было вообще возможно. Сегодня воскресенье, в следующий понедельник у вас экзамен. Сакура заметила, что выражение лиц у Макото и Наруто переменились: читались растерянность и немного испуга. Но если Макото реагировал на подобное более спокойно, то от Наруто явно фонило очень сильно.       Сакура помнила, что у её напарника были проблемы с Гендзюцу, и парень просто боялся, что провалит на первом же этапе маленький шаг на пути к своей цели.       Сакура улыбнулась: она уверена на сто процентов, что Наруто справится с задачей.        — Зайдите завтра ко мне утром. Все, — немного подумав, уточнила Цунаде.        — Точно всё хорошо? — укрывая наставника пледом, спросила Сакура.        — За меня не волнуйся, — твёрдо ответила женщина. — Мне стоит немного расслабиться, а в последнее время я очень безответственно к этому отношусь. Всё хорошо, можете идти.       Все трое покинули кабинет Хокаге.        — Сакура-чан, мы пойдём на рынок, купить еды, — раздался тем временем голос Наруто. — Одним раменом, согласись, не проживёшь…       Сакура мимолётно улыбнулась.        — Хорошо, — ответила она. — Завтра встретимся перед походом к Цунаде?        — Договорились, Сакура-чан, — Наруто улыбнулся во все тридцать два зуба. — До завтра!       И они на этой ноте разошлись. ***       Вечером Макото заговорил о Цунаде. О её странном поведении, неуютная обстановка около Резиденции.        — Вечно ты что-то подозреваешь, — выдохнул Наруто. — Почему ты так решил?       Макото не знал как ответить. Он долго находился вне времени и делиться с кем-то сокровенным —сложное, непреодолимое, неподъёмное испытание, от которого бросало в дрожь. Узумаки-старший вздохнул и ответил.        — Ваша Хокаге… она какая-то странная, — неуверенно заговорил Макото. — Её эмоции — не эмоции, а пустые листы. Её накрыло в какой-то момент, и она не может выбраться откуда-то из низа. Это напоминает… словно человек пережил трагедию в прошлом.        — Ты отчасти прав, — улыбнулся Наруто. — Эро-саннин рассказывал, что во время одной из мировой войны шиноби баа-чан сначала потеряла брата, а после — жениха. Возможно, именно эти отголоски ты и впитываешь.       Макото нахмурился.        — Цунаде пришлось с много чем столкнуться, — вытянул он. — И это сделало её сильнее. Но в то же время, как мне кажется, это надломило её…        — Макото-джи-сан, с тобой всё хорошо? — Наруто посмотрел на Макото и прищурился, словно что-то заметил.       Макото обернулся на племянника.        — Прости, меня часто бросает на такие философские размышления, — хихикнул мужчина. — Но проанализировать вашего правителя — весьма увлекательное занятие.       Наруто ничего не сказал, обнимая джи-сана в ответ. Ему не хватало такого целебного момента, что говорить о родном человеке. Ирука-сенсей, Какаши-сенсей, Джирайя-сенсей и Нагато тоже с одной стороны родные (а уж Нагато с Джирайей — тем более), но когда в жизни появляется человек, который в прямом смысле — родственник, — то хочется больше узнавать, с ним больше хочется проводить время. И ради него, готов выкладываться на полную. Лишь бы… они не ушли из жизни раньше времени. С Наруто хватит.       Остаток дня прошёл обыденно. Поужинав, Макото предложил распланировать завтрашний день, но в животе было так много всего, что он бросил занятие и решил, что лучше выспаться и прийти к Цунаде за дальнейшими распоряжениями. Чтобы потом распланировать тренировки и подготовиться к экзамену.       А ещё этот саммит, который не давал покоя.        «Лучше всё завтра! — засыпал с такими мыслями Макото. — Так будет легче сообразить». ***       Ночью Наруто снилось… странное. Один за другим картинки сменяли друг друга, а иногда слышался голос Хару Ооцуцуки. К сожалению, Наруто не знал причин, не понимал, почему делом Хару преследовал его. Говорить об этом кому-нибудь Узумаки не намеревался, да и Макото не знал многих деталей того ритуала.       Наруто открыл глаза. За окном темно, но наступало утро: тоненькая полоска на горизонте желтела на фоне тёмно-синего неба, и на улице было непривычно тихо, — так тихо, что казалось, что в ушах жужжало и звенело.       Тихо дома — Макото храпел, и храп слышен был из соседней комнаты. Цунаде выделила скромное жилище в районе бывшего квартала Узумаки. Квартал был ухоженным и чистым, спасибо новоиспечённым геннинам, которые выполняли миссии по клинингу квартала. Круглогодично квартал Узумаки больше напоминали пустые улочки, как сейчас утром, но такая картина была долгой.       И никто не задавался вопросом, кто были Узумаки, какую ценность они несли.       Наруто решил, что старик Сандайме постарался специально, чтобы никто не ворошил тёмное прошлое, и старейшины вместе с Данзо стояли на страже этого.       А тут ещё и саммит наметили. Это не напрягало, наоборот, одухотворяло. Вполне возможно, что первая атака не станет успешной, но правду должен знать весь мир: потому что всех их в своё время обвели вокруг пальцев, что впитали с молоком другие, более молодые поколения.       «Эй, малявка, ты меня бесишь своими философскими думами!» — послышалось недовольное сонное бурчание Лиса, на что Наруто улыбнулся и захихикал.       «Чего смеёшься?» — продолжал бубнёж Курама.        «Рад, что ты пришёл!» — по-тёплому отозвался Наруто.       Лис на это фыркнул, но не злобно, а просто из выпендрёжа. Всё равно Лису было скучно, и он развлекался. Но и разделял мир сновидений Наруто, а потому через несколько минут спросил:        «Что это был за сон?»        «Что?» — не сразу понял вопрос Наруто.        «Твой сон… твоё состояние… оно как будто было беспокойным, тревожным, взвинченным, — подбирал слова Девятихвостый. — Тебя определённо что-то беспокоит, так что же?»        «Помнишь ритуал, когда мы в первый раз с Итачи и Кисаме пересеклись? — спросил Наруто. — Тогда ко мне пришёл внук Мудреца Шести Путей — Хару Ооцуцуки. Но он не являлся в полной мере, он… словно о чём-то разговаривал, но о чём именно — я не знаю. При нашей первой встречи он предсказал, что мне придётся сразиться. Он не говорил, ни имени, ни время. Такие знаки меня пугают, я не знаю, что делать».       «Что делать, что делать! — ворчал Курама. — Старухе Сенджу и старому извращенцу расскажи!»       «Ты прав, но я не хотел бы раньше времени разводить панику», — замыкался в себе Наруто.       Девятихвостый на эту реплику зарычал громче.        «Прекрати так вести себя! — закричал Лис. — Одно не нравится, это не устраивает! Ты точно тот Наруто Узумаки, которого знаю я?»       Наруто призадумался —он честен с самим собой? Слова Девятихвостого хоть и напрягали, но он прав.       В последнее время мировоззрение резко сменило вектор. Мир рушился кусочек за кусочком. Друзья казались далёкими знакомыми, а то и вовсе незнакомцами: друзья с потока почти не появлялись на улочках Конохагакуре, за исключением Саске и Сакуры. Остальных не было, либо у всех были свои собственные тренировки. Все сами по себе становятся сильнее. Возможно они пересекутся когда-нибудь, а, может быть и нет.       Все закрутилось, завертелось, спряталось глубоко. Не достать.       Наруто встряхнул головой и встал с постели. Комната по мере восхода солнца светлела, и Наруто, у которого сон как рукой сняло, направился на кухню ставить чайник и готовить завтрак.       Мысли о сне не уходили на второй план.        — Пожалуй, баа-чан всё же стоит рассказать, — вздохнул Наруто и прикрыл глаза. Ему придётся продумать сценарий разговора. Объяснить, что именно пошло не по прямой. А потом спросить, что делать дальше, потому что дальше тропинку скрывала тьма. Холодная и непроглядная.        — Доброе утро, о чём задумался? — в кухню вошёл Макото, сонно зевая.       Наруто вздрогнул: он настолько впал в себя, в свои собственные мысли, что не заметил, что прошло неопределённое время. Солнце уже встало достаточно высоко, чтобы освещать улочку и крыши, а солнечный свет мягко ложился на скатерть на столе.        — Я задумался о своём сне, — ответил парень.       Макото посмотрел на племянника.        — А что не так? — спросил он.       «Ему рассказать можешь… только аккуратно» — предупредил Курама.       И Наруто начал. Заговорил о первой встречи знакомых Кисаме и Итачи, о странном ритуале с перемещением в иной мир и о встрече с внуком прародителя чакры. Странное предсказание, которое преследовало по пятам, и от которого бросало в дрожь. Курама ворчал, но ничего не говорил, так как от Узумаки подобное не скроешь, рано или поздно всё становится явным.       По окончанию рассказа Наруто заметил, что джи-сан задумчиво покусывает губу.        — Это всё странно, — вздохнул мужчина. — Да и с какой стати они пользовались тобой, как наживкой?       Наруто съёжился — он прежде никогда не ощущал от Макото ярости, даже тот случай возле Ичираку казался детской шалостью. И Курама в свою очередь комментировал насчёт старшего Узумаки не самыми лестными словами; точнее, это было не совсем так: Курама лишь говорил, что Узумаки на одно лицо — все взбалмошные, импульсивные и нетерпеливые.       Макото хотелось устроить драку на широкую ногу. Чтобы и разборы полётов были, и крики, и синяки. Но на это стоило обращать внимание: сфокусироваться на предстоящем экзамене.        — Я не готов говорить сразу и сгоряча, но судя по твоему рассказу, срок подходит, часики всё тише тикают, — хмыкнул Макото. — Хокаге и старику-извращенцу рассказывать об этом стоит?        — Непременно, так как будущее нашего мира зависит напрямую от этого предсказания. — ответил Наруто. — Вполне возможно, что после экзамена мы займёмся этим вопросом, и стоит обсудить этот момент на саммите в Тетсу но Куни.        — Хорошо, — кивнул Макото, и разговор закончился, хоть определённые моменты ещё долгое время он прокручивал в голове. Племянник, да ещё и сосуд для какого-то странного ритуала, тьфу! ***       Цунаде смотрела на Наруто и Макото, объяснив, что помимо теста на Гендзюцу, Тайдзюцу и Ниндзюцу, будут тесты на смекалку (от этой новости Наруто закатил глаза, но понял, что без того никак не обойтись), а также предстоит сразиться один на один против друг друга.        — Представьте, что это спарринг, — пояснила Хокаге. — Вам не надо убивать друг друга насмерть или колошматить до потери сознания. Мне интересно посмотреть на вас в деле, как на шиноби. Как будто вы не родственники вовсе, а чужие люди.       Цунаде заметила, как расширились от ужаса глаза Макото, в то время как взгляд Наруто — печальный и отчасти расстроенный. Видимо, несмотря на их родство, чувства брали вверх. Сражаться — больно и неприятно, но ведь и Хаширама-джи-джи-сан сражался с лучшим другом, который впоследствии стал врагом.       Ничего, один раз могут и перетерпеть.        — На сегодня вы свободны, — закончила Цунаде, отпуская Узумаки. — Я жду вас через шесть дней на вход в Академию, кабинет сообщу позже.        — Понял тебя, Цунаде-баа-чан, — кивнул Узумаки-младший и посмотрел на Макото. — Я дома всё объясню.       Но вместо кивка Макото сощурился.        — А, точно, — хлопнул себя по голове парень. — Цунаде-баа-чан, мне хотелось бы кое о чём с тобой поговорить. Это насчёт… ритуала, который был год назад. Ну или чуть больше.       Цунаде посмотрела на парня и кивнула.       Джинчуурики начал с ощущений. Темнота сменялась переливанием зелёного и синего цветов. Горячий и душный воздух чередовался с холодом и влагой. Наруто и сам не понимал, почему его сон походил на бред. Но предположил, что хаос во сне — хаос и в реальности. Ритуал мог настолько прочно осел в сознании, что напоминания о последствиях уже приходят во сне.        — Мы поговорим об этом с Джирайей, — сказала Сенджу. — Он тоже должен знать об этом.        — А что будет дальше? — спросил Макото.       Сенджу подняла на него взгляд.        — К сожалению… я не знаю, — ответила она. — Сами по себе последствия ритуала подозрительны и странны; забывать об этом и не стоит и не стоять над душой. Надо понять, что произошло с Обито Учиха, — он виновен в смерти многих людей Конохагакуре в ночь нападения.       Макото не мог смириться с жертвой сестры и её мужа. Это естественный исход событий, у него была похожая ситуация, но где-то в глубине души внутренний голос говорил, что Кушина-имоото была уже не тем человеком, который Макото знал.       Ему казалось, что сестре давным-давно промыли мозги, чтобы спасала ребёнка ценой жизни.        — Сейчас идите, стоит набраться сил, — отдала приказ Цунаде. — Джирайю я пришлю к вам позже. ***       Когда мир меняется, привычный образ мыслей разрушается, что происходило с Макото. Он не понимал происходящее, почему его бросает в разгные эмоции: то в злость, ненависть; с другой стороны, он ощущал себя брошенным ребёнком огромного мира.       И хоть он пытался выбросить мысли из головы, они всё равно продолжали лезть.       Наруто отправился закупаться едой. Цунаде им обещали вместе с Джирайей передать небольшую сумму денег, — так сказать, на первое время и до экзамена. Но финансовая подушка, которую Наруто припрятал перед походом на долгое время с извращённым стариком, позволила отложить на покупку снаряжения; парень не знал, что именно комиссия захочет, а потому готовился тот с ног до головы уже мысленно.       Опыт прохождения экзамена на чуунина при старике Сандайме казался странным, система со зрелищами и эффектами для богатеньких.       Как можно отправлять неумелых детишек на рожон, что после этого?       «Ты чего это нюни развесил-то?» — спросил Лис.       «Мысли о наболевшем!» — отмахнулся Джинчуурики.       «Ой только без этого! — Лис закатил глаза. — Ты начинаешь строить из себя жертву обстоятельства? Ты — сам себе хозяин своей жизни и, пожалуйста, не начинай падать в бездну!»       «Ты прав, но ожидание — вот, что меня напрягает…»       Наруто вздохнул. Он ушёл в свои мысли. Курама прав, им не стоит сейчас забивать голову лишними моментами, от которых пухла голова.       Экзамен, вот, что сейчас важно. ***       Дни проходили за днями: Макото и Наруто тренировались на выделенном полигоне, поэтому к ним никто не ходил, кроме Карин — сначала познакомиться, а после в обеденный перерыв ходила к ним обедать. Девушку Цунаде предупредила о предстоящем экзамене, и поэтому Карин иногда давала советы по тому или иному моменту.        — Насчёт Гендзюцу, стоит быть настороже, — поправила очки Карин. — У меня тоже есть проблемы здесь… но мне помогали медитации. Я сосредотачивалась на мыслях о тех фактах, о которых знаю только я и тот, о ком я думаю в этот момент, плюс особенности разглашения факта. Например, есть постыдный момент, но кто-то пообещал не говорить никогда об этом. Это и будет вашим козырём. С первого раза не всегда может получиться, но, поднатаскавшись в этой области, всё возможно.        — А времени у нас не так много, — флегматично произнёс Макото.        — Но выход есть! — бодро, но с недостаточным энтузиазмом отозвался Наруто, после чего посмотрел на Карин. — А других способов нет?       Как бы Наруто ни старался, Карин его огорчила.        — Подождите, — Макото, до пребывавший в состоянии, подобному трансу, посмотрел на Карин и Наруто. — Мы из Узумаки но Ичизоку, мы можем довериться эмпатии!        — Эмпатии? — спросила Карин.        — Благодаря ей мы чувствуем настроения человека, — пояснил Наруто.        — Хм, у меня по-другому, я чувствую скорее по чакре, — ответила девушка.       О печальном прошлом Карин не говорила, просто пояснила, что мама умела лечить людей чакрой, а от отца (видимо) — чувствовать чакру, а отсюда, — умение чувствовать и предугадывать настроение и характер человека. Но скорее всего, из-за того, что мать рано умерла, соответствующие знания никто не передавал.        — Главное, что ты восполняешь, — Макото прикрыл глаза.       Они одна семья, пронеслось в голове у Макото. Узушиогакуре хоть и родная деревня, но теперь её сравняли с землёй, и приютили его те, кого принимал за врагов. Эта дилемма не давала покоя: с одной стороны, одолевала жажда отомстить, — подлая, скользкая колючка так и намеревалась впиться, направив всю силу и обиды на деревню, хоть и вторая сторона говорила, что не стоит игра свеч. Прошлое остаётся им, а старые обиды оставят глубокие, не заживаемые раны.        — Макото-сан, что с вами? — Карин осторожно дотронулась до плеча мужчины, выводя того из транса, на что Макото сначала вздрогнул, а после взглянул на… племянницу напряжённость потихоньку спадала на нет.        — Всё в порядке, — не сразу ответил Макото, а Наруто покосился на него.       «Его мучает кошмары детства и совесть, — сказал, нежели констатировал Курама. — И мне кажется, что он долго будет плавать в психоанализе и самокопании… А, ну и в рефлексии тоже. Я думаю, что его либо не стоило брать в Конохагакуре изначально; либо в срочном порядке стоит обратиться к мозгоправу. Если что-то не предпринимать, то, на предстоящем саммите он покажет себя не в лучшем свете. Да и Сенджу вызовет того на разбор полётов, а не просто вмажет того в стенку!»       «Уж этого я постараюсь не допустить!» — ответил Джинчуурики.       Наруто, на долю которого выпало много бед, не знал, как помочь. К Цунаде он не хотел обращаться, — не время. Карин следовало тоже помочь, так как она одна в деревне. Кабуто и Юкимару он не считал, потому что они вроде как и приходились хорошими знакомыми Карин, но по последним данным, каждый занят своими делами: Кабуто засиделся в лаборатории, в то время как Юкимару поступил в Академию и обучался не только наравне со всеми, но и по индивидуальной программе. Цунаде при знакомстве досконально изучила характеристики паренька и пришла к выводу, что помимо основ можно было развивать сторонние характеристики: были предрасположенности к более сложным знаниям и техникам.       Другое дело Макото — уж как это так получилось (мысленно Узумаки смеялся, в шутку представив себе связь со Вселенной, которая передавала знания о мире), но что-то не верилось в быструю адаптацию Макото то в новом мире. Может, он притворялся, чтобы не расстраивать, но эмпатия и интуиция ненавязчиво подсказывали, что Макото растерян, потерян в большом внешнем мире.       «Что-то тут не так!» — подумал пНаруто.       Вопросы джи-сану он не задавал, разлёгся на земле и смотрел как редкие облака проплывают по голубому небу. ***       Это странно. Смерть старейшин ровным счётом ничего не дала, и Обито как-то скучающе сидел на берегу реки и всматривался в собственное отражение. Оно бесило, выводило из себя. Да и приказ верхушки вырезать Учиха но Ичизоку (ладно не весь, остались только трое), вводил в ступор: как можно додуматься до такого?       Они с Мадарой-сенсеем натворили многого в жизни. Сенсея нет в живых, но каким-то странным и необъяснимым чутьём Обито пришёл к выводу, что жизнь Мадары — странный пирог, который то ли посолили, то ли засахарили, и каждый из людей, которые лепили этот пирог, старались перебить вкус другой стороны. В конце концов, вышел очень неуравновешенный человек изнутри, но слишком спокойным снаружи. И знания, которые Мадара передавал новоиспечённому ученику, наводили сомнения, а стоили ли эти знания того? Счастлив ли Обито сейчас?       Экзистенциональный кризис какой-то.       Снова отражение раздражает.       И снова ненависть к самому себе.        — Что происходит, о чём я думаю? — нервно хихикал Обито и ощущал, как на глазах наворачиваются слёзы. — Какого чёрта я думаю об этом прямо сейчас? Что, чёрт возьми, происходит на этом грёбанном свете?       Он прикрыл глаза руками и разразился громкими рыданиями, благо по близости никого не было.       Это походило на исповедь; он блудный сын, который возвращается к себе домой и просит прощения у отца за непослушание.       И в этот момент Обито понял, что всю свою жизнь — от пробуждения в пещере до этого самого момента — он был послушной марионеткой.       Глупой жалкой.       И чересчур послушной.       Послушной.       От мыслей бросало в дрожь: послушная марионетка, точно! Никто не задаёт лишних вопросов, просто выполняешь приказы и всё! Важнее чёртов результат.        — Рин, я многое натворил, но подскажи, что мне делать? — Обито раздражали такие мысли, но ему больно, словно он стал изгоем (если не Мадара установил в его сознании то, что Обито с того дня стал отбросом общества).       Но пути назад уже не было, — собственное сознание подталкивало, что Обито больше ненавидел, чем боготворил сенсея.        — Я ненавижу вас, Мадара-сенсей! — громко прорычал Обито, оскалившись и посмотрев в своё отражение ещё раз.       Он встал и бросал близлежащий камень в воду. От броска вода покрылась рябью, размывая отражение. Стало противно —большую часть жизни была прожита зря: всё время плясать под дудочку сил нет, несмотря на то, что кукловод уже давно под землёй.       Так этому уроду и надо, кричал в сердцах Обито.       Так.       Ему.       И надо       Почему-то становилось легче.       Он брёл вдоль берега, погружённый в мысли. Мысль о нападении на деревню стала чужой, противной. Напал на родную деревню, варварски вырвал из жены сенсея Девятихвостого и натравил сеять хаос.       Мысли о ненависти к себе сенсею Учиха сменились тёплыми воспоминаниями, которые причиняли боль. Совместные миссии, тренировки, вечно маявшийся Какаши и Рин — такая маленькая, кроткая, но со своим собственным стержнем. Несмотря неприятности, их отправляли на разные военные миссии, так как в мире разворачивалась Третья мировая война шиноби.       Какаши выводил из себя одним только присутствием — то ли так сыграла гибель отца, то ли ещё что-то… Обито открыто гримасничал, выворачивая наружу неприязнь, отвращение. И не хотел признавать, что Какаши лучше его.       Минато-сенсей смотрел на это не то, что бы сквозь пальцы. Он верил, что Обито однажды утихомирит свой пыл и юношеский максимализм, станет вдумчивым, наблюдательным и рассудительным.       Что же, формально сенсей дождался этого момента, но было слишком поздно что-то менять опять.       Всё было неоднозначно и зыбко.       И теперь ему самому надо разгребать кучу дерьма.       И когда наступит спокойствие, он не знал. ***       Цунаде пила чай и, когда к ней заглянул Джирайя.        — Ты попросила меня спасти тебя из этой злосчастной башни, моя принцесса? — с присущим пафосом прогомогласил саннин.       Сенджу улыбнулась        — Проходи, есть разговор, — Хокаге приступила сразу к делу. — После ввода в предстоящий экзамен Наруто и Макото, Наруто рассказал мне о сне. Про того парня, который пришёл после или во время ритуала, помнишь?       Джирайя нахмурился.        — Помню, — растянуто проговорил тот. — Но это его должно беспокоить?        — Ты знаешь, Наруто я сказала то же самое, — ответила женщина. — Мне кажется, что сам Наруто не может прийти в себя после подобного. Мне хотелось, чтобы ты провёл с ним беседу.        — Смысл? — развёл руками мужчина.        — Ему будет поддержка, — вздохнула Цунаде. — Да, есть Макото и Карин, но… с Карин они только познакомились, да и Макото тоже занят подготовкой. И по-хорошему, нужен человек, который мудр в этом вопросе и к экзамену имеет стороннее отношение. Материалы на горячих источниках подождут, не волнуйся. Или, — Цунаде хитро улыбнулась, — я специально для тебя попозирую. Нагишом.       Наступило неловкое молчание, во время которого Джирайя сверлил взглядом сокомандницу, но смирился и сказал:        — Что же… В этом споре ты выиграла…. Пожалуй стоит немного помочь малым, чтобы в последнюю секунду не вышли из себя или не вылили весь словесный понос на всех.        — «Словесный понос» от Узумаки я перетерплю, — хмыкнула в ответ Сенджу. — Но вот насчёт остальных не уверена.       Джирайя с глупой улыбкой чуть задрал голову и скрестил руки на груди. Ему самому вспоминалось его молодость и тренировки на горе Мьёбоку, а потом патронаж учеников — сначала троицы из Амегакуре, а после троицы команды Минато. Имён других двух учеников Джирайя не помнил, те почти сразу погибли, так как на горизонте маячила долгая вторая мировая шиноби, и тогда уже только-только начали выпускать неокрепших птенцов на фронт.       Джирайя до сих пор чувствовал себя виноватым, но сейчас подвернулся иной случай: войны нет, это всего лишь очередное испытание. Но здесь поддержка требуется, будь это Наруто или Макото.       Как отметила Цунаде, сам Макото не совсем адаптировался к новому устройству мира и системе. Пробелы, связанные с психологическими состоянием, ставили под сомнение, стоит ли допускать парня к посторонним людям?       Дать шанс стоило, но волнение не девалось.       Это будет испытание не только для Наруто и Макото.       Это испытание и для неё самой. ***       Джирайя обнаружил Макото в парке Конохагакуре и неспеша направился к мужчине. Саннин наблюдал за походкой Узумаки и слышал частичный бубнёж под нос.        — Эй, Макото! — Джирайя положил на плечо свою руку, на что Макото развернулся на сто восемьдесят градусов, перехватил запястье. Тот готов был вытащить из кобуры кунаи, но увидев саннина, расслабился и опустил старика.        — Джирайя-сама, простите, пожалуйста! —вскрикнул мужчина. — Я был погружен в мысли….        — Иногда быть погруженными в свои мысли — очень правильная вещь, — похвалил того шиноби.       Казалось, что все слова испарились, и мужчина не знал, что говорить. Макото посмотрел на саннина и спросил прямо:        — Вас о чём-то попросила Цунаде-сама? Это касается предстоящего экзамена?        — Да, — произнёс саннин.        — Давайте походим, — предложил Макото. — И говоря «рассказать всё» — я имею в виду всё до мельчайших подробностей, в том числе и правду, от которой мне может стать хуже.        — Ты в этом плане молодец, только Цунаде считает, что определённые вещи до вашего экзамена рассказывать не стоит, — вздохнул саннин. — И ты прав, назвав нас неженками. Но, этот вопрос касается не только тебя, но и Наруто. Вы чувствуете людей и, представь ситуацию, что Наруто почувствует изменения у тебя, ты не захочешь с ним делиться и раз, — вы в ссоре и враги!        — Э-э-э, всё возможно, но, по-моему, это перебор, — признался Макото.        — Пока всё, что я хочу спросить — как ты себя чувствуешь? Есть ли что-то, что волнует больше всего и просто необходимо с кем-то обсудить?       Макото впал в ступор, прислушиваясь к ощущениям. Его вроде всё устраивает, но… Это самое «но» не давало покоя, не давало понимания того, что Макото искал… Реакция на столкновение с неизвестным?        — Честно, мне стыдно признаваться. Но я боюсь новые испытания, которые выпадают на нашу долю. Я… глупо сравнивать, что мои загоны по сравнению с тем, что пришлось пережить Наруто — ничтожество, но… для меня это новое порой пугает…       Джирайя чуть приобнял Узумаки за плечо.        — За этим Цунаде и послала, — расслабленно вздохнул саннин. — Она попросила поддерживать вас. К вам я знаю приходит Карин Узумаки, но вы с ней пока не настолько близки, верно?        — Ну… как б тебе это объяснить, старик? Узумаки, если находят друг друга, сразу становятся родными людьми, даже если мы — не члены одной семьи в понимании мира. Как я понял по рассказу Карин, её мать умела чакрой лечить людей, эта способность передалась и дочери. Но в пределах моей семьи – Кушины-имоото, Хошими-имоото или моих родителей и предков — такого не было. Но девочка всё равно из Узумаки но Ичизоку, а значит и наша кровь тоже. К чему говорю? Мы может и знакомы от силы пару дней, но связь уже упрочнилась, не стоит волноваться. И… спасибо, что выслушал, старик.        — Да как б не за что, — старик хлопнул Макото по плечу.       Ему стало легче, — вопрос наполовину решён, перезарядка прошла успешно. А, может, всё дело в Узумаки и их подача самих себя миру. Стоило согласиться, что Узумаки настолько сильные и удивительные люди, что ненависть к сенсею, — точнее, то самое зерно ненависти к сенсею, начало прорастать, и порастать так сильно, что хотелось пробить близстоящее дерево.       Перемены на лице и в настроении заметил Макото, только тот ничего не говорил, так как скорее тот поддерживал настроение старика.        — Наверное, теперь ты понимаешь, почему к вашему прошлому Хокаге я не испытываю симпатии и доверия? — хмыкнул Макото. — Я не доверю нынешней Хокаге, хоть она на четверть Узумаки и имеет свои собственные взгляды на то, как правильно выстраивать систему в деревне.        — Я понимаю и принимаю твои обиды, — ответил Джирайя. — Но кто-то принимает догмы своего сенсея. А кто-то — нет. Как ты уже отметил, ни я, ни уж тем более Цунаде — никто из нас не принимает философию сенсея. Да, на его долю выпало не мало боли, от прослушивания которых хочется свернуть уши и шею, но мы — часть будущего, и в наших интересах протоптать собственный путь — будь то он путь жизни или путь шиноби.        — А, по-твоему, что значит — путь шиноби? — спросил Макото.       Джирайя, состроив задумчивую мину, подбирал мысленно слова. Каждый человек, кто выбрал стезю шиноби в мире, по-своему интерпретировал эти два слова, единого определения никогда не существовало.        — Все люди говорят разные вещи. Кто-то «я не отступлюсь от своих слов», у кого — идти вперёд, несмотря ни на что. Кто-то из этого делает выводы, что «идти наперекор судьбе, несмотря ни на что» — это порочный путь, тропа которого заведёт в неведомые дали и оттуда не выбраться.        — Ты говоришь про то, что человек не разбирается, что хорошо и плохо, и начинает рубить с плеча и становиться мировым злодеем? — уточнил Макото.       Джирайя посмотрел на спутника.        — Для отсталого от жизни ты слишком сообразительный, — хмыкнул старый шиноби.       Макото лишь развёл руками.        — Ладно, спасибо за… напутствие и просто разговор, — неуверенно пробубнил мужчина. — Возможно, ты прав — Наруто слишком юн, чтобы понимать мои загоны. Но ему тоже нужна поддержка, а вряд ли он получит дельный совет от такого же напряжённого человека, как и он.       Они расстались на этой ноте. Макото отправился бродить по деревне, обдумывая, что принёс ему разговор с саннином. Умиротворение — да, поддержка ему явно нужна была, и поддержка от опытного и сильного человека — самая важная в этом случае. Скорее всего, старик поговорит и с Наруто; как успел заметить Макото, у племянника со стариком весьма крепкие родственные отношения. Макото сам себе честно признавался, что ему грустно и завистно наблюдать за ними, за их непринуждённостью.       Но Макото успокаивал себя и тем, что и он нагонит с Наруто и даже с тем стариком приятельские отношения.       Они вместе всё переживут. ***        — Извращённый отшельник? — заметив приближение саннина, Наруто развернулся навстречу сенсею. — А что ты здесь… делаешь?       Говорить о том, о чём просила Цунаде, Джирайя не стал, но улыбнулся.        — Просто пришёл проведать тебя, как раз мне подсказал Макото, где ты находишься.       Старик не стал рассказывать про разговор, но интересно узнать, что от жизни хочет крестник, есть ли темы для обсуждения.       Наруто внимательно всматривался в черты лицо крёстного. Саннин сейчас словно смотрел на парня совсем иначе, и Наруто не совсем пронимал, что именно произошло, что именно в этот момент его тревожило. Наруто уже успел позабыть о том сне с Хару Ооцуцуки, но в сознании вновь всплыла фигура этого человека. И юноша попытался вспомнить каждую деталь, каждую мелочь в образе пришельца, потому что это самое помешательство не давало жить спокойно.        — Старик, я ничего не понимаю, — вдруг заговорил Джинчуурики.       Джирайя посмотрел на крестника.        — В смысле?        — Старик Сандайме много лет строил такую прекрасную деревню, но в итоге от собственного джии-сана слышу, что всё это ради того, чтобы с роскошью сидеть на золотом гавёном троне, — по интонации можно понять, что Наруто находится отчасти на грани нервного срыва, что его хрустальный замок рушится, превращается в руины; и от этого становилось не по себе, хотелось выкрикнуть наболевшее.        — Это понятное дело, — выдохнул нервно саннин. — Но теперь всё в наших руках, мы сами можем построить собственную систему, собственное будущее. Если твоё мировоззрение и мироздание рушатся, то самое время рассказать и освободить таким образом голову от лишних мыслей.       Наруто вздохнул и начал рассказывать: о сне и мыслях о нём; о том, что всё поменялось или изменилось, — даже Саске с Сакурой стали другими. О том, что Наруто непонятно, как жить, как наладить отношения с новоиспечёнными родственниками?       Размышления о том, как заново построить собственное мировосприятие привели к тому дню, когда только сформировалась команда номер семь. Наивные, придурковатые, они не представляли насколько разнообразен и широкий мир шиноби с техниками и законами; Наруто тогда не представлял, что придёт день, когда он сам находится в деревне и рефлексировать о многом.       Чувство неудовлетворения? Синдром отложенной жизни? Что заставляло Наруто прямо сейчас дёргаться от малейшего шороха? Узумаки не знал, тот мотнул головой и смотрел под ноги.        — Это всё, что тебя интересует, старик? — внезапно спросил юноша.       Джирайя не ответил. Он выпрямился, посерьёзнел в лице и чётко, сурово и слегка грубо произнёс:        — Пока ты готовишься к экзамену, забудь о нём!       И в следующую секунду Наруто почувствовал холодок во лбу, который превратился в болезненный импульс, а после парня откинулся на пару метров. Несколько секунд парень лежал без сознания, и Джирайя подбежал к крестнику привести в чувство и убедиться, не переборщил ли с техникой.       Но Наруто приоткрыл глаза и прищурился — то ли от боли, то ли от бьющего прямо в глаза солнце. Но парень быстро встал и почесал голову, пока не обратил внимание, как на него смотрел крёстный.        — Старик-извращенец, всё хорошо? — парень осторожно посмотрел на саннина, прислушиваясь и к своим ощущениям, и посматривая на Джирайю, словно выжидая подвох.        — Это скорее у тебя стоит спросить, — ответил мужчина.        — Я-то вполне ничего, — растянул Наруто. — Голова немного покалывает, но сейчас я нормально себя чувствую.       Покалывание то вспыхивало, то затухало, но Наруто нормально чувствовал себя. С другой стороны, стоило объяснить ситуацию Цунаде и Макото, чтобы те раньше времени не поднимали панику и разговор с ним до часа икс. Техника Джирайи сильная, но как не один раз напоминала Цунаде у каждого человека воспоминания приходят в индивидуальном порядке; то есть Наруто мог вспомнить о наследнике Ооцуцуки хоть сегодня, но саннин мысленно скрестил пальцы и принялся ждать хотя бы окончания этого бесящего экзамена.       Остальное приложится, думал тем временем про себя саннин. ***       Вечер наступал быстро — небо окрашивалось в красные и оранжевые оттенки, и Макото с некоторой тоской смотрел наверх, приложив руки к груди.        — В Узушиогакуре похожие закаты были, — с печалью ответил на немой вопрос джи-сан.        — Да и такие закаты невольно напоминают о главном внешнем признаке нашего клана, —произнёс парень.        — Узумаки но Ичизоку — это не только красные волосы. Это и долголетие, и живучесть, даже если из него высвободят Биджуу, — помнится, о чём-то подлобном говорил старик Джирайя.       Воспоминания о Кушине больно кольнули прямо в грудь. Макото старался меньше вспомнить о детстве, но спокойные моменты на то и спокойные, чтобы задумываться о бренности бытия. Конечно ни он, ни Наруто ничего не знали, но где-то в далёком уголке разума теплилась мечта встретиться. Пускай и на несколько секунд, но важнее сказать — вот я, я жив, со мной всё хорошо. Я буду жить ради тебя, ради сына ради будущего этого мира.       А может это была не та Кушина, которую знал Макото. Конохагакуре могла прочистить мозги и перед Макото был другой человек.       Это вопрос времени — если встретятся, то было столько вопросов и тем! В детстве он, Хошими и Кушина часто собирались втроём и болтали, откладывая в вазочку кусочки воспоминаний, которые сейчас Макото с болью и неохотой перебирал в голове.       Наруто что-то готовил… или пытался. Узумаки-старший отметил, Наруто мало занимался готовкой: сказывалось тяжёлое детство и поганое отношение жителей к пацану. И ничего нельзя сделать, мальчиком не занимались, за что Макото проклинал и себя, и других близких Наруто: будь тот же Какаши или старик саннин. Или местная правительница-Хокаге.       Куда они смотрели?       До экзамена оставалось два дня, а Макото окутывал такой мандраж, словно мужчина сдавал очень важный экзамен, который предопределит его жизненный путь.       Путь шиноби.       Этот путь извивался, Макото качало из стороны в сторону; он потерялся, его оборонили и не вернутся за ним.       Очередные игры разума?        — Макото-джи-сан, пора есть! — послышался голос Наруто.       Макото пошёл на кухню, где Наруто раскладывал столовые приборы и наполненные едой миски. Ужин вышел сносным — да, некоторые овощи были недоваренные, бульон — слабо посоленным, но в общем и целом съедобно. Макото не указывал на огрехи, не до того сейчас.        — Очень вкусно, спасибо, — Макото скорее натянул улыбку, чем искренне улыбнулся.       Наруто прищурился — он ждал чего-то, но вскоре бросил затею, не потому что состояние его волновало, он сам волновался, чаша переполнена, он не мог думать о чём-то кроме предстоящего испытания.       Каждый час усиливал мандраж и нервотрёпку. В горле застрял ком, который мешал говорить, а потому ужинали мужчины в полном молчании, только тиканье настенных часов разбавляло гробовое напряжение. Даже Курама молчал — тот понимал, что этим двоим сейчас ох как непросто.       Они разошлись каждый по своим комнатам — Макото предпочитал медитировать, в то время как Наруто расстелил футон и просто лежал, разглядывая потолок. Лис вёл себя тихо, что напрягало, но с другой стороны, так было спокойнее. Было время немного подумать, что за испытания пройдёт каждый из них, что в итоге получится.       Он многое представлял, анализировал и размышлял: экзамен, саммит, новые испытания.       И в первую очередь его волновала тема. Цунаде-баа-сан, придумает что-нибудь, но вряд ли поверят в эту байку с выжившим членом Узумаки но Ичизоку с первых слов; что-то должно было заставить их всех призадуматься. Все, кроме Гаары, могли вступить в спор, так как старики — особый народ, который станет что-то оспаривать. А Казекаге в силу возраста мог бы подтолкнуть к верному направлению. Разложить всё по полочкам, так сказать.       «Интересно, с чего ты решил, что Гаара пойдёт именно по такому пути?» — Курама, заинтересованный мыслительным процессом Джинчуурики, решил подключиться к разговору.        «Макото-джи-сан, хоть и отстал от жизни в каком-то смысле, но я уверен, определённые свитки, которые мы стащили с острова смогут переубедить стариков ещё раз переосмыслить историю».       Узумаки широко улыбнулся.       Лис призадумался: в этом смысл. Наруто и взгляд на мир — это одно из тех удивительных явлений, который Девятихвостый только начинал понимать. И возможно Наруто был в выигрыше, доверяя ходу сценария: его не приглашали на саммит, но Узумаки смирился, посчитав, что лучше собирать и анализировать информацию удалённо. А если выдастся шанс поболтать с Макото, то проставлять точки над «и» будет гораздо проще. Да и Цунаде со стариком и Какаши тоже захотят принять участие. И Акацуки сюда приплетутся со своими рассуждениями и мнением. Вопрос безопасности мира затрагивал безопасность всех стран и наций, но, чем меньше народу знает, тем спокойнее и легче преподносить информацию при условии, что свита от каждого Каге не будет кидаться такой ценной информацией. И мир будет готовиться к разительным переменам, даже если будут противники новой парадигмы, построения иного мировоззрения, мировосприятия, мироздания, — Курама от мыслительного процесса слегка прикипел, но осознавал, что так будет лучше для всех. Когда на Землю снизошла женщина из Ооцуцуки но Ичизоку, — это событие ознаменовало цепочку ужасающих кровавых войн.       Курама не заметил, как подступила ночь. Когда он вышел из транса, то мимолётные звуки стрекотание сверчков или, как это называл Наруто, «звуки влажной ночи», после которого Курама хохотал, заваливаясь в истерике; но Наруто подразумевал состояние ночью после дождя, когда редкие капли стекали с крыш на землю или редкий прохожий ступал в лужу.       Да, такое пояснение было весьма умиротворяющим. ***       Наруто окружило тёмно-серое или тёмно-синее марево. Он не понимал, где находится и разглядывал вокруг себя; но ничего, что бы помогло понять о реальности мира, в котором он живёт, никакого намёка, никакой подсказки.       Всё казалось не от мира сего.       Макото не было, да и людей тоже. Одно непонятное пространство, растянувшееся на долгие километры и кроме бликов — ничего.       Шикамару бы точно вставил свои пять рьё относительно всего этого бедлама.       Но Шикамару рядом не было, Наруто окружала полнейшая тишина.       Тишина, от которой становилось не по себе.       Это походило на самый странный сон или даже на дежа вю. Всё знакомое становилось незнакомым и наоборот. Мысли путались, вгоняя Наруто в дальний угол неизвестной комнатки.       Прямо как в детстве, когда жители Конохагакуре пялились на него, скалились, и в прямом смысле убивали: завышенные цены на рынке или магазине говорили о нежелании видеть и обслуживать этого ребёнка, его не пытаются даже принять. Добрых людей было немного — взять старика Сандайме (и всё же Наруто одолевала грусть, когда вспоминал о том паршивце-благодетеле) или старика Теучи и его дочь Аяме; в Академии только Киба, Шикамару и Чоуджи более-менее относились к нему, остальные же не стеснялись в крепеньких словцах и выражениях, от которых уши вяли. Дети, которые толком не понимали, что творят, повторяли за взрослыми всё: от безобидных кличек наподобие «паршивец» или «подонок» до серьёзных — а порой и травмирующих — драк. А потом и от учителей попадало по понятным причинам.       Но честно сказать, Наруто было всё равно.        — Эй, урод, — окликнул парня грубый голос пьяного учителя. Наступило десятое октября — день рождения Наруто — и селение разделилось на два лагеря: те, кто праздновал победу над Девятихвостым Лисом, и те, кто скорбел в тот день. И, видимо, у того наставника этот Лис кого-то убил, раз Наруто застал того пьяным с заплывшими глазами и слюнями, стекающими с уголков рта. — Вот это тебе за то, что моя сестра умерла под завалами.       Нарушения координации всегда дают сбой, и от пьянчуша, кинувший «розочку» в парня, не попал.       Злость и раздражение одолевали его.       Он должен убить его.       Он должен умереть прямо здесь.       ОН.       ДОЛЖЕН.       УМЕРЕТЬ.       ПРЯМО.       СЕЙЧАС.        - А-а-а, ненавижу тебя, сукин сын! — разорился наставник, но тот запоздало заметил, как фигура маленького мальчика свернула за угол.       «Хм, скучно как-то! — растянуто произнёс Курама. — Это всё иллюзия, обман, ты застрял на нём…»       Наруто посмотрел на Биджуу.       «О чём ты говоришь?» — не понял парень.       Девятихвостый недовольно цокнул — так всегда. Но потом подумал, что раз его Джинчуурики поместили в Гендзюцу, и Наруто в этом плане туповат, то понятное дело, почему такая реакция. Но Цунаде строго-настрого дала тому наказ, не вмешиваться в процесс, на что Девятихвостый хмыкнул и, ничего не говоря, свернулся в клубочек.       «Будем считать, что мы договорились», — это была последняя фраза сказанная химе Сенджу но Ичизоку.       Наруто конечно ничего не знал об этом разговор, а потому вопрос, который он задал Кураме несколько мгновений назад, благополучно растворился в голове, и Наруто только и шёл через всё подсознание, пытаясь отыскать тот смысл, почему он оказался здесь.        «Это будет весьма долгая прогулка», — проговорил напоследок Лис, но Наруто его голоса уже не слышал. ***       Во внешнем мире всё выглядело до банального просто и скучно — Наруто и Макото пригласили в аудиторию, сесть каждому на дзабутон. Первоочередная задача заключалась в том, что надо было за короткий промежуток времени распознать своё местонахождение в Гендзюцу и выбраться из него.       Цунаде и комиссия наблюдали за процессом. Сенджу напряглась — она наблюдала за обоими Узумаки сразу и видела разительные отличия: Макото, как более опытный в жизни шиноби и человек (чего бы Цунаде на самом деле не сказала), уже подавал признаки жизни. Его лицо искривилось в недовольной гримасе, а губы артикулировали в простые слова наподобие «каа-сан», «тоо-сан».       По состоянию Наруто было непонятно, что именно с ним сейчас происходит.       «Поскольку наши сознания связаны, — в голове Цунаде заговорил голос Девятихвостого, на что Хокаге вздрогнула. — Я вижу, что именно происходит с Наруто. Говоря простым языком, Наруто не понимает, что происходит с ним, его словно ввели в транс или гипноз».       Многое ли ты знаешь о гипнозе, хмыкнула женщина. Виду она больше никакого не подавала, но и Наруто волновал её не меньше. Она украдкой поглядывала и на других членов комиссии, и те просто сверлили взглядами экзаменуемых. Им дали задание наблюдать, вот они и наблюдают, мысленно дала пинок Цунаде. Чего она хотела?       Но и других людей позвать она не могла: ни Какаши, ни Джирайю, который решил отложить сбор материалов на горячих источниках и проследить, чтобы с Узумаки всё прошло более-менее. Нагато и то внёс разумную лепту, аргументируя тем, что любое беспокойство — родные люди или банальному не следованию плану — может обернуться катастрофой.       Цунаде успела заметить, что говорил Нагато с тревогой: тот постоянно переминался с ноги на ногу и тревожно перебирал пальцами рук.        — Ладно, раз уж так, пошли, немного расслабимся, — Джирайя обхватил Нагато рукой за плечо и повёл его на выход. Саннин обернулся через плечо и кивнул Цунаде — мол, всё хорошо.       Цунаде лишь проводила их долгим взглядом.       И сейчас… всё застопорилось. Минуты длились вечность, Макото успел развеять своё Гендзюцу, а от Наруто ни слова.        — Мальчишка, похоже, не способен преодолеть этот барьер, — заскрипел старушечий голос, отчего-то напоминавший голос старейшины Кохару Утатане.       Сенджу гневно покосилась на старуху, и несмотря на злую, тяжёлую ауру, женщина никак не поменялась в лице, а только продолжала в упор смотреть на безэмоционального Наруто.       Даже Макото «слышал» этот гнев.        — Узумаки не всегда сильны в Гендзюцу, их главная направленность — Фуиндзюцу, — решил напомнить Узумаки-старший, на что старуха недовольно сощурила взгляд. Но и Макото не сдавался, тому не нравилось поведение местного народа.        — Я знаю об этом, молодой человек, напоминать об этом мне не надо, — прошипела та.        — А мне отвечать грубостью не смей, старая…        — Может, вы прекратите? — Цунаде дёрнула бровью. Она бы врезала и старухе — за её чрезмерную педантичность — и Макото — за его ненадлежащее поведение — но не стала этого делать, чтобы не только не нарваться на неприятности, но и не нагнетать лишний раз атмосферу.       Но краем глаза она приметила, что уголки губ у Наруто слегка приподнялись, и внутри себя Хокаге успокоилась: может, Наруто и действовал медленно, но тот всегда найдёт выход из любой ситуации.        — Ждём, — коротко ответила Сенджу. ***       Наруто плутал: среди отвесных скал, бесконечных жёлтых полей. Попались и бурные речки, и штормящие моря. Локации менялись, менялась погода, и что-то в этом смысле не давало покоя.       Наруто остановился: прислушался к себе, прислушался к окружению. Звуки становились то громче, то тише, словно они пытались запутать его. Наруто озирался, пытался понять себя, освободить сердце от того, что он называл перепутьем; его мир постепенно трещал по швам, и в этот мир вывались какие-то неестественные посторонние звуки.        — Что это? — спросил вслух Наруто, и его вопрос эхом пронёсся по долине.       Никто ему не ответил.       Рядом не было Девятихвостого.        — Курама? — обратился к Биджуу Наруто. — Ты здесь?       Лис не ответил.       Парень хотел бросить язвительное наподобие «Ну и пошёл к Шинигами», но остановился.       Даже если Девятихвостый не отвечал, то он бы подал какой-нибудь признак жизни.        — Чувствую, если так и дальше продолжится, то я не только застряну и останусь здесь, но и снаружи… наверное… мне дадут взбучку похлеще, чем Цунаде-баа-чан может. Только… что делать?       Наруто осмотрелся в поисках подсказки. Всё то же пространство, наполненное редкими бликами, без единой трещинки или помехи.       Наруто закрыл глаза, воссоздавая тренировки с Джирайей по памяти в картинке. Различные эпизоды — с запахами, со звуками. Даже тепло от солнца на мгновение получалось чувствовать. Капли воды, запах земли и рыхлость между пальцами.       А потом Наруто услышал голос Цунаде.       Наруто чуть задёргался, и на секунду тому показалось, что по коже пробежался разряд электричества, или на крайний случай — словно Саске пырнул Чидори.       Звуки тысячи птиц колотили голову на раз-два, ощущение раскалывания головы на несколько частей. Всё тело горело этой болью, и Наруто не понимал, что происходит. Единственное, что дошло до него, так это применить технику развеивания.        — Развейся! — прокричал Наруто, и в голове, и в вакууме громко раздался голос. Слегка повышенный, но долгожданный выводящий из этого пустого и непонятного кошмара.        — Наруто! — последнее, что услышал Наруто, перед тем как отрубиться, были голоса Макото и Цунаде.       Он справился и вышел.       Или перестарался, наоборот? ***       Цунаде что-то вывело из транса, она посмотрела на Наруто, слегка сощурив на его фигуре взгляд. Макото и старуха с молодым чуунином последовали примеру.       Макото первым заметил, что Наруто заваливается вбок. Палец мужчины дёрнулся, на что обратили внимание все присутствующие.        — Что-то пошло не по плану, — прошептала Сенджу.       Она ещё раз посмотрела на Наруто и поняла, что парень из медитативного состояния переходит в бессознательное.        — Наруто? — сначала осторожно спросила Цунаде, но когда тело почти соприкоснулось с полом, та резко встала и подбежала к нему. — Наруто!       Парень дышал, а тело горело, как от температуры. Но глаза слегка приоткрыл. Он ни на что не реагировал, вяло открывал и закрывал глаза.       Цунаде повела рукой над грудью Наруто, подсвечивая грудную клетку целительной чакрой. Воздух над ладонью слегка дрожал, а между пальцами словно песок сыпался. В напряжённой тишине все присутствующие слышали тяжёлое сопение, хриплые вдохи.        — Цунаде-сама, что с Наруто? — осторожно спросил Макото, посматривая на племянника через плечо.       Цунаде обернулась.        — Мы приостанавливаем экзамен, Наруто только что смог выйти из клинической смерти… ***       Как это произошло?       Макото встал в ступор, не понимая, как подобное могло произойти, но голос в голове не застал себя долго ждать.        «С виду это незаметно, но если изучать ситуацию изнутри, то да, это похоже на то, что люди называют клинической смертью».       Макото напрягся — голос тяжёлый, аура — соответственно. Голос не походил на человеческий, и реплика говорившего говорила сама за себя.        «Ты кто?» — спросил осторожно Узумаки-старший.       Голос хмыкнул.        «Я тот, кого поместили в твою сестру, чтобы в критической ситуации воспользоваться ею как козырём в рукаве, — довольно потянулся голос. — Я Девятихвостый, Наруто — мой Джинчуурики. До Наруто моим Джинчуурики была твоя имоото — Кушина».        «Что?» — впадая в больший ступор, произнёс Макото.       Это правда?        «К сожалению, да», — не то разочарованно, не то равнодушно ответил Лис.        «Тогда… зачем ты говоришь мне об этом?» — не понимал мужчина. Его душу сначала обуревал страх и гнев, за которым последовала ярость.       Жгучая ярость.       Макото не понимал, с чем связано: то ли влияние чакры или ауры Девятихвостого на обычного человека? Наруто в таком случае повезло: тот при всех обстоятельствах парень оставался весёлым и рассудительным, а иногда и немного чудаковатым.       Но его отец, Минато Намиказе, видимо постарался, чтобы Лис не оказывал психологического влияния. Макото немного покивал, рассчитав, что тогдашний Хокаге, с одной стороны поступил несколько неблагоразумно, с другой стороны, у него с Кушиной не оставалось альтернатив, чтобы и избавиться от угрозы, и спасти жителей Конохагакуре.       Единственное, что не мог предвидеть Минато — это то, как жители Конохагакуре будут издеваться над Наруто, через сколько кругов ада предстоит пройти их сыну.       Его племяннику.       «Честно говоря, я не знаю, — хмыкнул Лис. — Но и умирать не хочется».       Макото хихикнул — это неоспоримая истина, жить хотят все — будь это гражданские, шиноби или те же Биджуу.       «Ну и как мне помочь тебе?» — недолго думая, спросил Макото.       «Если описать состояние Наруто сейчас, то тело горит, — недолго думая, ответил Лис. — Его температура поднимается, но у Джинчуурики это… необычная температура. Шиноби или гражданские болеют, как обычные люди. А вот, что касается таких как Наруто, дело тут отличается. Отчасти, это похоже на истощение, но только истощение влечёт за собой и болезнь».        «Я, кажется, понимаю, — хмыкнул Узумаки. — Джинчуурики — что-то вроде другой нации, или даже инопланетян, которые иначе реагируют на обычные земные болезни. — На этом моменте он театрально выдохнул. — Что же, этого и следовало ожидать».        «Ты всегда по жизни такой…»        «Какой?»        «Беззаботный?» — неуверенно подобрал слово Курама.        «Ах, ты об этом, — махнул рукой Макото. — Это природное обаяние нашего клана».        «Остряк-самоучка!» — сквозь оскал пробубнил Девятихвостый.        «Хе. Я всё ещё слышу тебя», — ненавязчиво напомнил мужчина.       С Лисом говорить было весело, и Макото искренне не понимал, почему в своё время Лиса (да и остальных Хвостатых) всё человечество возненавидело?        «Ох, ты просто не знаешь, какое у меня было прошлое», — не то с горечью, не то с ностальгией проговорил Лис.       Макото мог только догадываться.        «Так, раз уж мы заговорили, о том, что умирать тебе пока неохота, Наруто в госпиталь безопасно относить?» — спросил он у Курамы.        «Об этом можешь не беспокоиться», — хмыкнул Лис, и на этом разговор окончился.       В реальности члены комиссии и Цунаде всё также находились в неподвижном состоянии, и Узумаки очень осторожно приблизился к Цунаде и неуверенно прикоснулся к плечу.        — Цунаде-сама, а нам разве не стоит отнести Наруто… в лазарет или госпиталь?       Краем глаза тот заметил, как старуха сощурилась на нём, недовольная тем, что к Хокаге посмел прикоснуться какой-то чужак! А вдруг это хитрый план прикончить правителя селения?       На задворках сознания послышался истеричный хохот Лиса, но Макото не обращал на это внимания, у него проблемы были серьёзными.        — Ты прав, — тихо и слегка хрипло ответила Сенджу. Она отодвинулась, чтобы освободить место для Макото. — Тогда понесёшь?        — Спрашиваете! — слегка задрав голову, фыркнул Макото. Он присел, подхватил племянника и с лёгкостью встал обратно. — Единственное, я всё ещё не так хорошо знаю вашу деревню, и мне нужно…        — О чём ты говоришь? — не серьёзно, но с толикой возмущения произнесла Сенджу. — Естественно, я вас провожу и более точно сообщу детали там.        — Хорошо, — кивнул Макото, а про себя уже произнёс:        — Спасибо. ***       Новости по деревне всегда разлетаются быстро, это Макото усвоил с жизнью в Узушиогакуре. Конохагакуре не отставала, и мужчина убедился, когда возле палаты, куда поместили Наруто, собралась группа молодых людей. Все они переминались с ноги на ногу, болтали полушёпотом и не обращали на Узумаки внимания.       Затем один из них — кажется, это был сокомандник Наруто по имени Саске Учиха — повернулся к нему.        — Здравствуйте, Макото-сама, — поклонился юноша в приветственном жесте.       Остальные приутихли и, увидев незнакомца, также поклонились.        — Прошу прощения, а вы… — заговорила девушка с ярко-розовыми волосами. Она почти сразу хлопнула себя по лбу, неловко улыбнулась и произнесла. — Извините, Макото-сан, я вас почему-то не узнала. По деревне слухи слишком быстро расходятся, и мы пришли к Наруто, чтобы поддержать его.       Макото осмотрел всех присутствующих и пришёл к выводу, что друзья у Наруто не только есть, но и самые преданные товарищи. Это хоть и был колоритный контингент, но это, наоборот, было хорошо. О некоторых кланах Макото знал, так как во времена в Академии им рассказывали о кланах и их отличительных особенностях. И благодаря этому, Узумаки понял, что в компании точно были двое из Хьюга — парень и девушка. Но от парня мужчина ощущал настороженность — жёсткую, неприступную; что касается девушки, Макото сравнивал её с нежными лепестками — девушка неловко улыбалась, переминалась с ноги на ногу и, судя по тому, как она краснела при упоминании Наруто, Макото пришёл к выводу, что Наруто этой девушке нравился.        «Но выбор спутника по жизни всё же остаётся за Наруто», — напоминал самому себе Узумаки-старший, который в отличии от племянника с самого детства был помолвлен с одной из Узумаки.       Была ещё троица Яманака, Нара и Акимичи, о которых у Макото сложилось нейтральное представление: они были, ну и ладно.       От раздумий Макото отвлекло лизанье в ладонь огромного по обычным меркам пса.        — Гав! — одобрительно проговорил большой белый пёс, на что парень с красными треугольниками на щеках улыбнулся и потрепал голову питомца.        — Да, Акамару, как Сакура и сказала: это родственник Наруто. И он стал свидетелем того, что произошло с Наруто на самом деле.       Остальные ребята обернулись к Макото.       Тот почувствовал зажатым и загнанным зверем.        — Вы правда видели, что п-п-произошло с Наруто….-куном, — пропищала неуверенно и несколько страдальчески (специально ли?) девушка Хьюга, и Макото заметил, как плотный румянец осел на лице.        — Да, — осторожно ответил Макото. — Я видел, но вы же знаете, что большая часть информации мне не стоит говорить?        — Это-то мы знаем, — махнула рукой Сакура. — Просто скажите, с ним всё в порядке? Его жизни… ничего не угрожает?       Макото вспомнил слова Хвостатого.        — Нет, — чуть осторожно выдохнул мужчина.       Молодые люди переглянулись и зашептались, словно оговаривали дальнейшие действия. На мгновение шиноби почувствовал себя не в своей тарелке, но Саске повернулся к нему и ответил:        — Мы все стоим горой друг за друга и никогда не бросаем друг друга.       Парень с красными треугольниками — из Инузука но Ичизоку — недовольно на него зыркнул.        — И это говорит человек, который съехал с катушек и ушёл из деревни.        — Ошибки люди совершают все, но их признают не все, однако, — философски изрёк парень в закрытом костюме в солнцезащитных очках. Макото не понимал из какого он клана, но помнил из времён в Академии, что главная специализация людей такого клана — странная манера говорить и управлять жуками.        — Шино, только ты не начинай говорить всякую фигню невпопад, — закатил глаза парень из Инузука но Ичизоку.        — Давайте вы все ненадолго успокоитесь, — начал шипеть Саске, осмотрев всех, что юноша готов был активировать Шаринган. — По-моему у нас в планах было не выяснять отношения и правды жизни, а поддержать Наруто, нет?       Все прекратили перешёптываться. Каждый переглянулся друг с другом, после чего парень с хвостиком на макушке вышел вперёд и произнёс:        — Каким образом вы встретились друг с другом? Я помню, что Цунаде-сама говорила о какой-то миссии на границе страны Водоворота, но с какой целью?       Макото несколько секунд призадумался, что отвечать; здесь основную роль играли конфиденциальность и настроения сельчан.       Но рано или поздно подобное узнаётся, а потому Макото перевёл дыхание и ответил:        — Я знаю, что среди вас есть те, кто родом из великих кланов, и конечно вы узнавали основные и важные законы клановых техник, парадигму того, как один клан воспринимает собственный мир; ну и Узумаки но Ичизоку тоже не исключение: как мне объяснили в самом начале, Наруто стоило натаскать в клановых особенностях, а потому его небольшое путешествие на остров Узушиогакуре имело свою цель: найти летописи, записи, наследие клана. Но так уж вышло, что мы столкнулись в тот момент и после недолгого знакомства, я выяснил, что Наруто — сын моей имоото.       Молодые люди переглянулись, воспринимая поток информации.        — А потом по мере моего рассказа о нации Узумаки, Джирайя-сама и Какаши Хатаке решили, что мне стоит встретиться с вашей Хокаге и рассказать о том, что я им рассказал.        — И что в итоге Цунаде-сама решила? — тяжело вздохнул парень с хвостиком.        — Как она мне сказала, в её планах созвать саммит в районе Тетсу но Куни, — закончил Макото, осмотрев лица не только того паренька с хвостом, но и остальные.       Мир во времена Второй Мировой войны — тот пример, который разделили на «до» и «после». И то, что молодой Хирузен Сарутоби творил манипуляции в отношении многих людей, а также устроил геноцид Узумаки, который пришёл вследствие махинаций. А история на протяжение нескольких поколений — пустые слова, которые, приобретая вкус, становятся слишком острыми, слишком кислыми, а иногда и настолько безвкусными, что лишний раз хочется убедиться — а человечество точно воспринимает это или это просто плохой сон, от которого хочется убежать, уйти; но не получается, потому что всё происходящее — реальность.       Это.       Всё.       Реальность.       И что за этим всем следует?       Мир менялся. Макото это понимал, но для более молодого поколения, которые с молоком матери впитали странную «Волю Огня» — от одного упоминания этой догмы Узумаки передёргивало, — стремительные перемены сваливались большим скопом, от которого бросало в самую гущу событий. Им теперь отдуваться за прихоти старого поколения, если только на них не станут гнать лошадей, что они виноваты во всех смертных грехах.       Главное, чтобы подобного действительно не произошло.        — А вы что на этот счёт думаете? — Узумаки-старший оглядел ребят.        — Это слишком гемморойно, — выдал Шикамару.       С этим Макото не мог поспорить.        — Пойду узнаю, когда можно к Наруто в палату заглянуть, — Сакура быстрым шагом направилась на другой конец коридора, и Макото невольно засмотрелся на неё вслед. Его интересовали корни этой девушки, но как она и говорила, она сама не была в курсе всего происходящего.       Макото словно поглощала жажда получше узнать этот мир.       С самого начала.       Будто он снова сидит за скамьёй в одном из просторных светлых помещений и слушают лекцию по…       А впрочем это было уже неважно.       Ничего не имело значения.       Всё было слишком статично.       Пока не пришёл тот день… ***       В аудитории было слишком шумно, слишком галдёжно, слишком душно. Преподаватель вошёл в кабинет, осматривая класс, который и не думал смотреть на вошедшего учителя. Но на мгновение кто-то из детей поймал двигающуюся фигуру наставника и, полопав кого-то по плечу, прошептал о приходе сенсея.       Волной пробежалось сообщение, и дети почти сразу замолчали и расселись на места. Макото, наблюдавший со скамьи, удивился, как иногда слаженно все они работали.        — Начнём наш урок… — эхом заговорил мужчина.       Макото не помнил его в подробностях, но совершенно точно говорили о кланах по всему миру, иначе как же — они потом заявятся делегацией в другую деревню и не будут знать в лицо или по отдельным чертам кланы, с которыми будут налаживать отношения.       И какие-то кланы медленно откладывались в голове.       И первым просили запоминать Сенджу, Учиха и Сарутоби.       И с представителями последнего кланами просили всегда быть начеку.        — Сенсей, а каким образом нам могут навредить? — где-то в задних рядах пропищал тоненький девичий голосок. Девчушка, судя по голосу, явно не понимала, почему обычных людей стоило опасаться или присматриваться.        — Многие говорят, что он повинен в смерти Хокаге из Сенджу но Ичизоку, — мрачно ответил наставник.       По классу прошёлся полушёпот, но взрослый несколько раз постучал по столу, призывая к тишине.        — Не шуметь, пожалуйста, после уроков, возможно мы всё обсудим, а сейчас закрепим наш материал.       Дети после этой фразы приуныли, так как им хотелось отвлечься от всего этого скучного монолога сенсея, нежели сидеть и слушать урок про кланы.       Макото почти и не слушал, но краем ухом тот замечал, как сенсей настойчиво повторял несколько фраз:       Сенджу — наши товарищи!       К Учиха стоит относится осторожно.       А Сарутоби — наши самые заклятые враги!       Это напрягало.       Это злило.       Это выводило из себя.       С одной стороны, Макото понимал волнение старших шиноби: власть сменилась настолько, что Узумаки побаивались совать нос в поселение. Хирузен Сарутоби — тот ещё манипулятор, с ним играть осторожно, угадывая следующие шаги и разрабатывая план наперёд. И никогда в жизни не сметь вестись на его махинации, иначе всё закончиться плачевным итогом. ***       … как в итоге — шиноби Конохагакуре были слишком заняты своими делами, чтобы потом вовремя прийти на помощь союзникам. И когда Макото доверился своим чувствам и рассказал об этом всём ребятам, то лица у них не только вытянулись, но и в глазах читалось то самое «Этого просто быть не могло!»        — Тем не менее, это правда, — прохрипел слабо голос Наруто позади компании.       Компания обернулась к Узумаки: тот стоял, прижавшись к стенке, переводя дыхание. И судя по его состоянию, Наруто с трудом пережил тот экзамен, о котором гудела половина деревни. Но несмотря на потрёпанный вил, юноша выглядел вполне ничего.        — Как ты себя чувствуешь? — немного взволнованно спросил Макото, посматривая на племянника через группу людей.        — Бывало и хуже, — улыбка, слабая и натянутая, и глаза слезились: по щекам текли слёзы, но это не походило на плач, просто со стороны это выглядело… просто жалко и даже грустно.        — Ну и зачем ты встал с койки, раз не до конца очнулся? — раздражённо закатил глаза Саске. — Идём в палату?       Он подошёл вместе с Макото к Наруто, чтобы поддержать того. Пока Макото и Саске провожали на больничную койку, остальные гуськом шли в комнатку. Запахи больницы постепенно смешивались с запахом пота, духов девушек и запаха большого пса, который изредка поскуливал, — как пояснил парень Инузука, его пёс Акамару временами мог прочувствовать настроение компании или боль одного конкретного человека, от чего псу становилось настолько некомфортно, что начинал вести безобразно; парень почти сразу покинул их, извиняясь.        — За Акамару я впервые такое наблюдаю, —растеряно протянула девушка-Хьюга. Она посмотрела на Наруто, покрываясь красным румянцем, и спросила: — Наруто-кун, что произошло… ты сможешь нам рассказать?       Наруто призадумался, что можно ответить. Он помнил пространство, в памяти всплывали отдельные звуки. Картинки, цветные и чёрно-белые. Иногда они расплывались, становились неясными. И ничего не было.       — Это походило на то, как люди представляют себе путь от своей смерти до чистого мира или какого-нибудь другого мира…, —заговорил Наруто, пытаясь выцепить хоть любую подробность. — Перед тем как я отключился, меня словно на мгновение вырвало из тела, а потом уронили обратно, а за этим — тьма и холод.        — Цунаде-сама…, — Макото покосился на ребят, — сказала перед тем, как тебя отвели в больницу, что ты пережил клиническую смерть.        — Чего? — разом воскликнули ребята.       И до них сразу дошло, почему Акамару скулил: тот словно чувствовал присутствие смерти, как будто она ушла, но часть осталась здесь рядом с Наруто.        — Это объясняет, почему ты в таком… виде, — сказал Учиха. — Одно непонятно, почему всё так?        — Всё проходит по индивидуальной программе, — ответил Шикамару. — Это как аллергия: у кого-то на мёд, у кого-то — на кошек, а у кого-то — на какое-нибудь лекарственный корень.       На несколько секунд повисла тишина. В коридоре изредка слышалась болтовня медсестёр, звук колёсиков от передвижения каталок; жизнь текла своим чередом, как будто ничего не предвещало поправок в планы людей.        — Цунаде-баа-чан… она что-то говорила о дисквалификации? — внезапно спросил Наруто, и в голосе слышались тревожные нотки.        — Особых распоряжений Хокаге-сама не давала, — ответил Макото. — Но она решила сделать что-то вроде перерыва. Попросила, чтобы ты особо не рыпался и не лез раньше времени на тренировки. За тобой хотят понаблюдать… точнее, за твоим состоянием.       Наруто хотел съехидничать: мол, неужели его поставят подопытным кроликом. Но промолчал, поразмыслив, что Макото прав, да и тревожить ребят не стоит. И кулак Сакуры, от которого у Наруто дрожали коленки.        — А что насчёт саммита? — посмотрел на джи-сана Наруто. — Его не будут переносить?        — Твоё состояние понять можно, — кивнул Шикамару. — Макото-сан всё нам рассказал, и мы в каком-то смысле согласны с вашими решением объявить об этом на саммите. Но здесь есть определённые логически дыры, которые залатать на хожу — идея так себе.       Зачем надо было разглашать этот культ личности Хирузена Сарутоби? С одной стороны, чтобы открыть глаза на преступления Сандайме, с другой стороны, Цунаде преследовала свою цель: разузнать, что на самом деле произошло? Остались ли некие архивные записи у других деревень. Даже если будут стачки или стычки по этому поводу. Не может быть такого, чтобы весь мир закрывал глаза на подобный пропуск истории.        — Мне кажется, Цунаде-сама разберётся с этим сама, ну или посоветуется со своими советчиками, — поразмыслил Макото. — Многие люди всё равно прямо сейчас не готовы принимать правду, а насилие — это действие, которое идёт вразрез с политикой, которую прокладывает Хокаге.       И что за этим идёт дальше?       В дверь постучали.       Не дожидаясь ответа, в палату вошёл человек АНБУ.        — Наруто Узумаки, Макото Узумаки, в ближайшее время вас хочет видеть у себя в кабинете Хокаге-сама.