Моя бедная вдова

«Не думал же ты, что даже после того, как оттолкну, я просто возьму и оставлю тебя?»

      Последние несколько месяцев сильно вымотали Джеймса и подорвали его силы — как физические, так и моральные. После смерти отца он работал на износ, потому что обязанности главы семьи легли теперь на его плечи. Последние несколько месяцев он упорно трудился, а жил только в перерывах между работой. Еда и сон стали для него чем-то автоматическим, машинальным. Он больше не получал от отдыха никакого удовольствия, потому что понимал: отдых отнимает у него то драгоценное время, которое он мог бы потратить на работу. За эти месяцы Джеймс стал поразительно похож на своего отца. Это осознание невыносимо злило его, однако тут нечего было делать: подавить собственные гены пока ещё никому не удавалось.       В последние дни с ним случилось что-то странное. Наверное, о себе давали знать постоянная занятость, почти полное отсутствие отдыха и напряжение со стрессом, которое долгое время его не оставляло. Джеймс наконец-то решил, что пора дать себе отдохнуть, в этом он ощутил физическую потребность. В конце концов, таким образом он сделает себя менее похожим на отца: Дэвид Маслоу, насколько помнил сам Джеймс, никогда не позволял себе бездельничать.       Итак, владелец «Раунд-Шота» взял в магазине чипсы, пиво, скачал какую-то комедию, не претендующую на интеллектуальность, и лёг на диван в своей спальне. Расслабление он сначала почувствовал телом, прежде всего спиной, а потом уже и разумом. Подобные минуты отдыха были уже почти забыты Джеймсом, поэтому теперь он ощущал даже сладкую ностальгию.       Однако этот безмятежный отдых продлился лишь около получаса: вскоре в комнату к Джеймсу постучала его мама Хелена и, получив разрешение войти, осторожно в неё заглянула.       — Джим, ты никого случайно не ждёшь в гости?       Парень, отложив в сторону полупустую пачку с чипсами, сел на диване и настороженно ответил:       — Нет.       — Просто перед нашим домом стоит какая-то девушка… наблюдаю за ней из окна уже минут десять. Такое впечатление, что она хочет войти. Я не решалась пригласить её, потому что хотела прежде спросить об этом у тебя…       Джеймс поднялся с дивана и, молча подойдя к окну, одним пальцем отодвинул занавеску.       — Чёрт.       В темноте, почти под самым его окном, обняв себя руками и пошатываясь, стояла Рут. Это была та самая Рут, с которой Джеймс недавно встречался в загородном доме и которая уверяла его, что во время подобных встреч у него нет никаких проблем.       — Ты знаешь её? — спросила Хелена и вытянулась, чтобы ещё раз взглянуть на непрошеную гостью.       — Да, — рассеяно ответил Джеймс, с непонятной робостью потерев шею, — да, мам. Это моя подруга.       — Подруга? — переспросила женщина, несколько обрадовавшись. — Что же ты раньше нас не познакомил? Зови её в дом!       Парень, ни слова не сказав, вышел в коридор, но, спускаясь по лестнице, со злобой подумал: «К ней нельзя относиться нежнее, чем к собаке. Её нельзя пускать в дом. Она знает это, потому и стоит молча под окнами. Рут разве что осталось поскулить под дверью».       Уже выйдя на улицу и взглянув на девушку ещё раз, Джеймс понял, что она была пьяна. Рут искренне обрадовалась, когда увидела его, и в качестве приветствия сначала поцеловала кончики своих пальцев, а затем прикоснулась ими к его губам.       — Я знала: ты придёшь сам, почувствуешь, что я здесь… поэтому я не стала звонить.       — Что тебе нужно? — тихо, но твёрдо спросил он, так проницательно глядя в её глаза, будто пытаясь её загипнотизировать.       — Я люблю смотреть на этот дом. Когда-то мы с тобой встречались здесь.       Джеймс нахмурился.       — Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь. И мне это сильно не нравится.       — Откуда в тебе эта проницательность? — заулыбалась Рут и погладила парня по волосам. — В моей жизни никогда не было людей, которые могли бы так точно угадывать мои мысли…       — Рут, я знаю, что ты хочешь сказать. Не нужно. Уезжай.       — Дже-е-еймс… сегодняшний день должен что-то изменить. Мне было страшно… поэтому я страшно наклюкалась. И всё это ради того, чтобы набраться смелости и приехать сюда, а ты теперь меня гонишь? Ну, нет! Я уеду только тогда, когда всё тебе выскажу!       Она подошла к нему ближе и положила обе руки на его плечи. Джеймс практически затылком чувствовал взгляд матери из окна, и это заставило его тоже обнять Рут: это вызовет гораздо меньше подозрений.       — Все эти дни я никак не могла выкинуть из головы нашу последнюю встречу, — призналась девушка, опустив голову. — Я долго думала об этом… потом начала разбираться в себе, пыталась понять, какой мне нужен человек и, в конце концов, поняла, что мне нужен такой, как ты. Вернее даже, что мне нужен только ты. Знаю, что признание в любви будет крайне глупым после того, как мы с тобой обсудили наши безлюбовные отношения… но промолчать было тоже не в моих силах. Знаешь, оказывается, я такая трусиха! Ни за что не сказала бы тебе этого на трезвую голову, но прошу, пойми меня правильно… я очень хочу, чтобы мы были вместе. Может, в таком виде я не слишком тебе симпатична, но давай встретимся завтра? Заедешь за мной в шесть, Джеймс? Я наговорила столько всего, но чувствую, что будто упустила самое главное…       Маслоу положил руку на заднюю часть её шеи и медленно приблизил лицо девушки к своему. Они не могли видеть глаз друг друга, зато отчётливо слышали каждый вздох.       — Тебе не нужен конкретный человек, — внушительным тоном проговорил Джеймс, — ты ошиблась в выводах. Ты решила, что любишь меня, только потому, что я даю тебе всё то, в чём ты нуждаешься. А нуждаешься ты лишь в том, чтобы тебя трахали всю ночь, угощали выпивкой, ну и, может быть, давали немного денег для полного счастья. Будь на моём месте кто-то другой, ты и ему бы поспешила признаться в любви. Но это не было бы правдой. Такие, как ты, не любят.       Рут дёрнулась в сторону, желая вырваться, но Джеймс, стиснув зубы, плотно прижал девушку к себе.       — Обними меня, — шёпотом сказал он ей на самое ухо, и она послушно обвила руки вокруг его талии. — На нас из окна сейчас смотрит моя мать. Так что будь добра, поцелуй любовь всей своей жизни в щёчку, поезжай домой и ложись баиньки. Поняла?       Она, ещё не до конца осознав слова Джеймса, находясь будто под гипнозом, поцеловала его в щёку, молча развернулась и вскоре скрылась в темноте. Маслоу не хотел поднимать глаза, потому что не хотел встретиться взглядом с мамой. Устало потирая шею, он медленно побрёл на задний двор: там он мог остаться один.       Однако стоило ему подойти к заднему крыльцу, как он увидел свою младшую сестру Тифани, сидящую на ступеньках. Джеймс озадаченно нахмурился, когда увидел клубы густого дыма, поднимающиеся над головой девушки. Бесшумно подкравшись сзади, Маслоу отобрал у сестры сигарету и, бросив её на землю, демонстративно притоптал её подошвой кроссовка.       — Сколько тебе лет, Тифани? — гневно сдвинув брови, спросил он. Джеймс не кричал, но тон его голоса и выражение лица внушали ещё больше страха, чем обыкновенный крик. Конкретно для Тифани эта манера была особо пугающей: всё в поведении брата напоминало ей об отце.       — Джеймс… — только и сумела пролепетать девушка, испуганно прижавшись к перилам.       Заметив дикий страх в её глазах, он смягчился. Разогнав рукой дым, он сел рядом с Тифани и, повесив голову, на какое-то время замолчал.       — Давно куришь?       — Месяц, — тихо отвечала она, вся съёжившись.       — Мама знает?       — Конечно, нет.       — Из-за чего начала?       Тифани тяжело вздохнула, прежде чем ответить.       — Из-за парня. Он как-то предложил попробовать. И меня затянуло.       — У тебя есть парень?       Она молча кивнула. Джеймс отвернулся и понял вдруг, что ничегошеньки не знает о собственной сестре.       — Давно вы вместе? — продолжал он свой допрос, искренне начав интересоваться делами Тифани.       — Почти полгода. Но время — это не важно. Важно то, что я полностью доверяю ему.       — Это верно. Как его зовут?       — Дэнни.       Внутри у Джеймса что-то вздрогнуло. Он медленно повернул голову и внимательно посмотрел на Тифани.       — Его зовут Дэнни Джейкобс?       — Ты его знаешь? — опешила девушка.       — Да так, — несколько замялся он и махнул рукой. — Фамилия как-то сама собой всплыла в памяти. Наверное, это имя я уже где-то слышал.       Убедившись, что Тифани ему поверила, Джеймс добавил:       — Понимаю, что он тебе нравится и ты хочешь ему доверять. Но не позволяй себе быть обманутой, ладно?       В глубине души Маслоу даже обрадовался, что парнем Тифани оказался именно Дэнни. Джеймс знал этого парнишку уже года два, пусть и не очень близко, зато он был убеждён, что Дэнни — сам ещё дитя. Он, может быть, и склонен к некоторой агрессии (в конце концов, она присуща всем подросткам), но он не способен на что-то действительно плохое.       Уже возвращаясь в дом, Джеймс произнёс:       — Тифани.       Она обернулась.       — Если папы не стало, не думай, что о тебе некому позаботиться. Тебе стоит лишь попросить. Я всегда готов защитить тебя.       Это было первое утро после отъезда Кендалла. Логан, абсолютно измождённый, вернулся в отель. Всю ночь он бродил по незнакомым улицам, преимущественно возле дома Ремиговски, и с напряжением обдумывал то, что с ним приключилось. Его до боли в сердце мучил вопрос, чьего же ребёнка всё-таки ждала Ванесса. (Мысль о том, что девушка могла вовсе соврать о беременности, пока не приходила к нему в голову: слишком он был встревожен для того, чтобы обращаться к логике.) Вероятность того, что этот ребёнок был от Хендерсона, существовала и составляла пятьдесят процентов — остальные пятьдесят принадлежали Гарольду. Та мысль, что Логан и Ванесса могли стать родителями, сначала испугала его, а потом невероятно обрадовала. Хендерсон вдруг понял: ребёнок — это то, что навеки свяжет их с Нессой вместе. Это то, ради чего он будет просыпаться по утрам, то, ради чего он захочет жить. Материальный вопрос пока его не трогал, но в какое сравнение шли деньги с этим крошечным кусочком неземного счастья? Планы Ванессы на этот счёт тоже были ему пока недоступны. Единственное, что волновало Логана в ту ночь, — это вопрос, когда Несса всё-таки уйдёт от Ремиговски и станет навеки его.       Этот вопрос он и собирался задать своей возлюбленной. Именно поэтому он гулял под её окнами около пяти часов, но так и не решился подойти ближе к этому большому и почему-то пугающему своим видом дому. Хендерсону была вполне понятна причина, по которой он не смел даже смотреть в сторону дома Ремиговски. Это был страх — естественный и инстинктивный. Возьми Логан и появись на пороге, а дверь ему возьми да открой Гарольд… что тогда? Тот спросит, какого чёрта Хендерсон сюда заявился, а что ему нужно будет ответить? Правду? Тогда Ремиговски, наверное, без промедлений застрелит его и даже глазом не моргнёт. Соврать? Да никакая ложь уже будет не в силах спасти его от страшной расправы! Так, до самого утра Логан перебирал в голове всевозможные варианты дальнейшего хода событий, но ни к чему дельному в итоге прийти не смог и вернулся в отель.       Войдя в кухню, парень с изумлением замер на месте. На обеденном столе стояли два пакета, до отказа набитые разной едой. Логан осторожно пошуршал упаковками и убедился, что такого запаса продуктов хватит на недели две точно. Но кто купил и принёс это сюда? Кендалл? Да нет, откуда деньги? Рози, может быть? Тоже вряд ли: её покупки никогда не были такими масштабными. Разве что это Карлос или Джеймс, но и это вызывало вопросы, потому что прежде парни так никогда не поступали.       Задавшись целью разрешить этот вопрос, Логан спустился к Рози. На ночь она обычно запиралась, но теперь её номер был открыт: значит, она уже не спала.       Когда Хендерсон вошёл, то застал девушку у раскрытого шкафа. Испуганная его неожиданным появлением, Рози вздрогнула и даже отскочила назад.       — Не бойся, это всего лишь я, — сказал парень, показав ей свои ладони. Подобное в её поведении Логан уже замечал, и это повторялось не раз.       — Да, знаю, — кивнула девушка, но её глаза всё ещё выражали испуг и недоверие. — Заходи, садись. Нам есть о чём поговорить.       — Я только на минуту… хотел спросить, не ты ли купила сразу два пакета еды.       — А?       — У нас на кухне кто-то оставил пакеты, полные продуктов, — объяснил Логан, устало опустившись на кровать. — Я думал, это ты.       — Не я, — покачала головой Рози, перебирая вешалки со своими вещами. — Может, Кендалл? Ты спрашивал?       — Кендалл уехал вчера, к тому же у него вряд ли есть деньги на такое.       Рози ничего не ответила, видимо, нисколько не заинтересованная этим вопросом. Весь её вид показывал, что сегодня девушка была особенно задумчива. Она даже не заметила, что вид Логана был не менее подавленным, и не спросила его об этом. Какое-то время девушка молча стояла у шкафа, затем тяжело вздохнула и села на постель рядом с Хендерсоном.       — Логан, — тихо сказала она, глядя в пол, — в данный период жизни у меня нет человека более близкого, чем ты. И мне абсолютно не с кем поделиться тем, что творится у меня в душе.       Он, измотанный бессонной ночью, не вполне ясно осознавал, о чём говорила Рози, а потому смотрел на неё несколько затуманенным взглядом и молчал.       — Со мной происходит кое-что странное, — поделилась с ним девушка, будто избегая встречи их взглядов, — но я понятия не имею, в какой период времени всё это началось. Я стала понимать это, может быть, несколько недель назад… не знаю. Но у меня создаётся такое ощущение, что я… что я боюсь мужчин.       Хендерсон вопросительно нахмурился.       — Как это понять?       — Наверное, всему виной Том… Он так вёл себя, что дал мне ясно понять: мужчины другими не бывают.       — Не бывают? — с удивлением продолжал расспрашивать Логан. — Но ведь до Тома в твоей жизни были другие мужчины?       — Были, но я тебе уже рассказывала, что всё моё детство и вся юность — как в тумане. Я помню, как отец по выходным орал на меня и маму, помню свой первый роман… Но среди этих воспоминаний нет ни одного светлого. Я не помню, чтобы хотя бы один мужчина в моей жизни обращался со мной благосклонно, как с настоящей женщиной.       — Рози, я не хочу сказать о тебе плохо, — начал парень несколько раздражённо, — но может, дело в том, что ты никогда не давала повода обращаться с тобой как с настоящей женщиной?       В тот момент Хендерсон даже не ужаснулся тому, насколько грубо прозвучала его реплика: все его мысли и чувства были направлены совершенно в другую сторону. Рози смотрела на него с оскорблением, но ничего произнести не смела.       — Ты не знаешь себе цену, — добавил Логан, не поднимая усталых глаз, — и не отрицай, что даже ты сама считаешь себя дешёвкой. Почему другие должны относиться к тебе лучше?       «А Ванесса знает себе цену, — почему-то подумалось ему, — она знает, как с ней должны обращаться, а как не должны».       — И может, в конце концов, ты боишься не мужчин, а того, что они будут обращаться с тобой как с грязью?       — Я боюсь жестокости, — тихо ответила она, совершенно потеряв желание о чём-то говорить, — и бесчеловечности. С этим мне приходилось сталкиваться не раз, и всегда виной тому были мужчины. От этого мне кажется, что именно от них исходит эта уничтожающая энергия… Я могла быть близка кому-нибудь, но ни на минуту не переставала думать о том, что он вот-вот сможет нанести мне удар.       — То есть ты и меня боялась? — уточнил Логан упавшим голосом.       — Да, — без колебаний ответила девушка, — но твоё хорошее обращение подкупило меня. Страх ушёл, когда я поняла, что ты не собираешься причинять мне боль. Ты очень помог мне, и… наверное, ты первый мужчина в моей жизни, который сделал для меня что-то подобное. Правда, теперь, после твоих слов, я не понимаю, зачем ты сделал это.       — Я тоже не понимаю, — вздохнул он, — просто мне кажется, что все люди заслуживают хорошего обращения.       В глубине души он понимал, что это — дикая ложь. Сам он, наверное, никогда не сумел бы хорошо относиться, например, к Ремиговски, или к отцу Ванессы, или…       — Доброе сердце, — прошептала Рози, по-прежнему не глядя в сторону собеседника, — временами мне становится очень горько от того, что у меня такого сердца никогда не будет…       — Не расценивай это как наказание. Может, это и вовсе твоя награда… С добрым сердцем обычно по-доброму не обходятся.       Девушка поразмышляла над его словами и мысленно, в противовес своим собственным чувствам, с ними согласилась. Затем она перевела на Логана задумчивый и вместе с тем какой-то виноватый взгляд. Только теперь она заметила его разбитое состояние, и в сердце девушки закралась бесконечная жалость к нему.       — Ты плохо спал? — спросила она, всё внимательнее вглядываясь в черты его лица.       — Если под «плохо спал» понимать «совсем не сомкнул глаз», то да.       — Что-то случилось?       У Хендерсона перед глазами в одно мгновение пронеслись встреча с Ванессой в отеле, их разговор и ночь, проведённая им в бесконечных раздумьях. Это всё показалось ему настолько личным, что он решил, что никого и никогда не удостоит чести узнать об этом. Все свои переживания, чувства и мысли он сгрёб в охапку и унёс в самый-самый дальний угол своего сердца. Он думал, что им суждено будет остаться там навеки.       — В жизни постоянно что-то случается, — безрадостно ответил Логан, и Рози почувствовала, как от этих слов внутри неё будто что-то увяло. Она поняла: Логан не хочет и даже не собирается делиться с ней самым сокровенным. Она не сумела стать для него близкой даже после того, как он стал для неё таковым. От этого осознания девушке стало очень горько, и она просто понятия не имела, как всё исправить. «Наверное, что-то всё же нужно менять», — промелькнула в её голове слабая мысль.       — Наверное, мне пора, не возражаешь? — спросил Хендерсон, поднимаясь на ноги. Рози молча проводила его взглядом до двери, а затем с неуверенностью сказала:       — Логан… ещё кое-что.       Он остановился, медленно развернулся и вопросительно посмотрел на девушку.       — Я нуждаюсь в твоём совете. — К её голосу вернулся виноватый тон, но Рози поспешила это исправить. — С этим мне больше никто не поможет.       — Я слушаю.       — Ответь на вопрос, — она запнулась и какое-то время помолчала, собираясь с мыслями, — скажи, у Джеймса… Джеймс когда-нибудь был влюблён?       Логан сильно насторожился, о чём сказал весь его вид. Опустив глаза, он подумал и затем ответил:       — Не знаю. Но девушка у него была.       — Ты не думаешь, что он был влюблён в неё?       — Джеймс такой человек. Даже если он хорошо к тебе относится, ты никогда об этом не узнаешь. Рози, зачем ты спрашиваешь меня об этом?       Девушка молча смотрела на своего собеседника.       — Хочешь сказать, ты влюблена в него?       — Так резко я выражаться бы не стала, но знаешь… что-то во мне замирает, когда я смотрю на него.       — Может, это всё тот же страх? Ты ничего не путаешь?       Рози несколько обиженно сложила губы трубочкой и отвела взгляд в сторону.       — Почему ты против того, чтобы я имела что-то общее с твоим другом? — похолодевшим голосом спросила она.       — Значит, на общее будущее с ним ты всё-таки рассчитываешь?       — Это был абстрактный вопрос, Логан, и мне не нравятся твои ответы.       — Извини, я просто хочу предостеречь тебя, — устало выдал он. — Да, у Джеймса была девушка, но для неё всё закончилось хуже, чем просто плохо. Ты ещё не знаешь его, не знаешь, что он за человек. И я понятия не имею, что ты должна сделать для того, чтобы удержать его возле себя… Для этого, скорее всего, нужен тотальный контроль и над его чувствами, и над его мыслями; иначе говоря, нужно надеть на него поводок. Не будь уверена, что тебе это удастся, потому что пока ещё ни одна девушка мира подобного сделать не смогла.       «Ты тоже считаешь меня дешёвкой», — не без разочарования подумала Рози, и ей почему-то стало дико стыдно из-за того, что она обратилась к Логану со всеми этими вопросами.       — Могу лишь посоветовать тебе, с чего начать, — добавил он. — Уйди со своей нынешней работы. Джеймс предвзято относится к твоей профессии. Для него она, наверное, самая унизительная… после профессии проститутки, естественно.       Рози, научившаяся правильно реагировать на подобные замечания и нравоучения, лишь спокойно улыбнулась.       — Это уже дело принципа, Логан, — произнесла она. — Я не стану отказываться от того, что мне нравится, лишь из-за того, что кто-то меня об этом попросил. Возможно, ты ещё не знаешь, но в некоторых вопросах я становлюсь крайне принципиальным человеком.       Лицо его не выразило ни одной эмоции: у Логана не оставалось сил на то, чтобы спорить.       — Но лучше выкинь из головы эти мысли, — напоследок посоветовал Хендерсон, — огороди себя от этого, пока не стало совсем поздно.       — Я ведь спросила просто из интереса, — с безрадостной улыбкой на лице проговорила девушка, — а ты уже раздал мне советов чуть ли не на целую семейную жизнь с Джеймсом. Если я ему не подхожу, значит, так тому и быть. Что тут сделаешь?       Логан хотел было ещё раз разъяснить ей свою позицию по этому поводу, но почувствовал, как на его плечи свалилась смертельная усталость, а потому ни слова больше не сказал и молча поднялся к себе.       На втором этаже ему повстречался Дэнни. Лицо подростка, ещё не зажившее после недавнего избиения, изобиловало сейчас новыми ранами и ссадинами. В руках он держал аптечку и, по всему видимому, сильно торопился.       — Дэнни, — удивлённо протянул Хендерсон и, взяв парня за подбородок, внимательно рассмотрел его лицо. Всю усталость как рукой сняло, а ей на смену пришли страх и даже негодование. — Как это понимать?       Дэнни дёрнул головой и отвернул лицо в сторону, не желая, чтобы Логан так пристально изучал его.       — Не поделил кое-что с одним придурком из школы, — уклончиво ответил подопечный Кендалла, пряча взгляд от своего собеседника. — Скоро заживёт.       — Не нужно только держать меня ещё за одного придурка, Дэнни. Ты действительно решил, что я тебе поверю?       Дэнни быстро посмотрел на Логана и с досадой сжал зубы.       — Да, я соврал, — сознался подросток, — кое-что происходит, но это не стоит ничьих переживаний, ладно?       Хендерсон перевёл недоверчивый взгляд сначала на аптечку, которую его собеседник держал в руках, затем — на дверь его спальни.       — Что у тебя в комнате? — ровным голосом спросил Логан.       — О чём это ты?       Не желая быть участником этого дешёвого и совсем не убедительного спектакля, Хендерсон молча отодвинул Дэнни в сторону и двинулся к его спальне.       — Стой! — чуть ли не с визгом воскликнул подросток и перегородил своим телом дорогу Логану. — Просто не нужно туда ходить, ладно? Не нужно.       — Да в чём дело, Дэнни? — не на шутку разозлившись, спросил парень. — Что происходит?!       — Пожалуйста, сделай вид, что ты ничего не видел, — вполголоса, но очень убедительно попросил Дэнни. — Я ведь делаю вид, будто не знаю, что вы втроём толкаете тут дешёвый алкоголь.       Логан замер на месте, будто оцепенел. Дэнни же, воспользовавшись моментом, юркнул в свою комнату и запер дверь на замок.       Уже три дня Ванесса Ремиговски безвылазно сидела дома, а свою постель покидала только ради того, чтобы посетить ванную или запереть дверь. Тест на беременность она сделала на следующий же день после того, как встретилась с Логаном в отеле. Тот показал отрицательный результат.       Не желая этому верить, Ванесса сделала тест ещё несколько раз, но результат от подобных действий, конечно, измениться не мог. Это обстоятельство вогнало девушку в глубокий стресс, из которого она не могла выйти вот уже третий день. Целые сутки она проводила в кровати, лёжа неподвижно и ни с кем не разговаривая. Тяжелее всего Нессе давалось понимание того, что именно её ложное убеждение привело к их с Логаном расставанию. Не поторопись Ванесса с выводами, не реши она сообщить возлюбленному о своей предполагаемой беременности, тогда крайне неприятного разговора и, следовательно, ссоры вовсе можно было бы избежать. Чувство вины ещё никогда не пожирало её с такой силой. Миссис Ремиговски чувствовала, что сама разрушила счастье, которое держала в руках, а теперь вернуть ничего уже не могла.       Напрасно Гарольд пытался узнать, что происходило с его супругой: на его вопросы она совсем не отвечала. Мужчина, несомненно, обеспокоенный состоянием Ванессы, ухаживал за ней все эти три дня, приносил ей еду, и, когда это было необходимо, даже самостоятельно пытался её накормить. Однако в большинстве случаев девушка выгоняла мужа из спальни, заявляя, что не хочет никого видеть, а в особенности — его.       Ремиговски строил целую кучу разноплановых догадок по поводу того, что служило причиной такого поведения Нессы. Среди этих догадок были самые неприятные и невообразимые, в которые Гарольд не хотел верить, но была и такая (да, одна-единственная), которая сумела полностью утешить его и полностью оправдать в его глазах выходки супруги: Ремиговски предполагал, что Ванесса носила под сердцем его ребёнка.       Мысль о возможности измены, несомненно, тоже приходила к нему в голову, хотя он и старался всеми силами подавить её. Однако убеждение в том, что она была беременна, настолько сильно закрепилось у него в мозгу, что Гарольд решил: будь это даже не его ребёнок, он любыми способами удержит Нессу рядом с собой, и никакое её предательство не сможет этого изменить. В конце концов, Ремиговски знал, на что шёл, когда брал эту девушку в жёны. И, наверное, ещё до женитьбы он знал, что кроме неё ему никто не нужен.       На четвёртый день Ванессе стало лучше, так что она даже села завтракать с мужем за один стол. Первые несколько минут он молча и неотрывно наблюдал за тем, как она мягкими и плавными движениями брала хлеб, мазала его пастой, осторожно откусывала и не спеша пережёвывала. Всё в её движениях говорило об её физической слабости и сонливости, однако на впалых щеках девушки уже с утра играл естественный румянец.       — Вижу, сегодня тебе лучше, — наконец заговорил Гарольд, не сводя с жены внимательных глаз.       Несса ничего не сказала и даже не взглянула на него, как будто Ремиговски и вовсе не было в этой комнате. Не желая больше строить догадок и играть в молчанку, Гарольд резко спросил:       — Ты беременна?       Девушка наконец подняла взгляд. Под глазами отчётливо прорисовывались тёмные круги.       — Нет, — сделав усилие, охрипшим голосом ответила она.       — Тогда у тебя имеется какой-либо другой повод ненавидеть меня?       У Ванессы было слишком мало сил для того, чтобы отвечать на такое количество вопросов, поэтому она старалась отвечать односложно.       — Как это связано?       — Чтобы выносить моего ребёнка, — принялся объяснять Ремиговски, пристально глядя в глаза жены, — тебе пришлось бы пройти через месяцы мучений и, главное, пожертвовать своей хорошенькой фигуркой. По-моему, это основательный повод для ненависти.       «Кто знает, может, мне пришлось бы ненавидеть не тебя, а Логана», — пронеслось у неё в голове. Было мгновение, когда Ванесса подумала даже, что произнесёт это вслух, но всё же не решилась. Разговор тогда обещал зайти совсем в другое русло, а на это у девушки сил уже не оставалось.       — В твои планы входит рассказать мне, что с тобой случилось? — спросил Гарольд, заинтересованно приподняв брови.       Несса только молча покивала в ответ. В то мгновение она действительно думала, что, набравшись сил, расскажет Гарольду обо всём и будь что будет — с Логаном её всё равно больше ничего не связывало. Реакция Ремиговски была непредсказуемой: он мог бы сделать что-то с ней, мог сделать что-то с ним, а мог и вовсе никак на это не отреагировать. Ванесса старалась не заглядывать далеко вперёд, главным сейчас для неё было признание. А дальше пусть думает Ремиговски.       — Послезавтра у нас в доме будет приём, — снова заговорил мужчина, — помнишь?       Вместо ответа девушка издала неоднозначное мычание. Она не могла припомнить, чтобы её супруг когда-либо упоминал о чём-нибудь подобном.       — За это время ты сможешь встать на ноги? Хочу, чтобы ты была на этом приёме. Сюда съедутся десятки моих коллег со всей страны.       — Зачем я тебе? — вполголоса спросила Несса, стараясь экономить силы.       — Ты спрашиваешь, зачем мне на деловом приёме рядом нужна моя любимая, моя обворожительная жена?       Она, тяжело дыша, смотрела на него и не отвечала. Дворецкий между тем забрал у хозяина пустую тарелку и поставил перед ним чашку с горячим свежеприготовленным кофе. Взглядом Гарольд проводил прислугу до двери, а затем ответил:       — Ты моя опора, Ванесса. К тому же я хочу продемонстрировать коллегам, что я добился огромных успехов не только в своём деле, но и в личной жизни... Ты моё самое главное сокровище, которое дороже миллиардов, заработанных мной за всю жизнь.       Миссис Ремиговски опустила глаза, круги под которыми, кажется, обозначились ещё более чётко, и подумала: «Чёрта с два ты добился успехов в личной жизни. Я тебя ненавижу».       К деловому приёму, однако, Несса всё-таки сумела поправиться и, как и просил Гарольд, держалась на этой светской вечеринке настоящей хозяйкой. Над своим внешним видом в тот вечер она поработала очень усердно. Такого платья, как у неё, не было больше ни у одной дамы, так что это вызвало в душах некоторых из них неподдельную зависть; макияж, волосы, запах, манера говорить — всё в Ванессе производило огромное впечатление на гостей, она купалась во внимании. Гарольд не мог оторвать от неё глаз весь вечер: ему казалось, что жена ещё никогда не была для него такой притягательной и обворожительно-красивой.       Заскучав в компании мужчин, Ванесса оставила мужа и присоединилась к небольшой группке девушек, которые стояли у окна, пили вино и о чём-то говорили. Она была немного с ними знакома, но именно ввиду этого знакомства не хотела иметь с ними что-либо общее.       — О, Ванесса, — улыбнулась одна из них, светловолосая Минди, — мы как раз говорили о тебе. Сегодня ты выглядишь просто сногсшибательно, и, глядя на тебя, ни за что не догадаешься, что до этого ты несколько дней не вылезала из постели.       Хозяйка вечеринки сдержанно улыбнулась и взяла бокал вина с разноса, который нёс проходивший мимо официант. «Как стервятники питаются падалью, так и эти стервы питаются одними сплетнями», — со злобой подумала она, мимолётным взглядом изучая четырёх своих собеседниц.       — Да, косметика — чудесная вещь, — поддержала подругу другая девушка, Маргарет. — Кстати, вы видели, как на прошлой неделе у Дэбби Пелетье на показе мод потекла тушь? Вот это было позорище!       Девушки замолчали, когда услышали звонок в дверь. Они синхронно, все впятером повернули головы в сторону входа. Гарольд приветствовал вошедшую в дом ещё одну семейную пару; Ванесса видела их прежде на других деловых приёмах, но имена их помнила слабо. В качестве приветствия она приподняла руку, в которой держала бокал, и с улыбкой кивнула. Только что вошедшие гости тоже улыбнулись ей.       — А вот и наша миссис Свит — не-до-миссис Ремиговски, — с недоброй усмешкой проговорила Минди. Её подруги отреагировали сдержанным хихиканьем.       — Что? — переспросила Несса, с интересом нахмурившись. — Что значит не-до-миссис Ремиговски?       — А ты не в курсе? — с неподдельным удивлением спросила Минди. — Клэр Свит несколько лет назад грезила стать миссис Ремиговски… а может, и сейчас грезит: кто знает?       Ванесса загадочно улыбнулась и отрицательно покачала головой, тем самым показывая собеседницам, что ничего не понимает из их разговора. Лицо Минди озарилось счастливой улыбкой: она поняла, что появился ещё один повод посплетничать.       — Четыре года назад Клэр впервые встретила Гарольда, — принялась рассказывать она, — на одной из вечеринок. Видимо, она по уши влюбилась в него прямо с первого взгляда. Через неделю об этом уже говорило полгорода, так что Гарольд, даже если бы сильно возжелал, всё равно не мог не узнать об этом. В то время он как раз развёлся со своей второй женой и, по всему видимому, искал на это место новую кандидатуру. Клэр, вполне возможно, могла подойти ему, только Гарольд почему-то не смотрел в её сторону. Если бы ты взглянула на неё четыре года назад, точно не узнала бы: раньше Клэр была красоткой с шикарной фигурой… может, чуть хуже, чем ты сейчас. Но взгляни на неё теперь. Страстная и безответная любовь к Гарольду высосала из неё жизнь. Это чувство изматывало её, мучило, доводило до истерики… Клэр становилась всё навязчивей, так что на неё даже было жалко смотреть. Однако Гарольд был непреклонен и твёрд; его неприязнь к Клэр крепчала с каждым днём. Но знаешь, Ванесса, по правде говоря, ходили слухи, что дело в её происхождении: сколько-то лет назад она была представительницей самой древней женской профессии… ты понимаешь, о чём я. В общем, Клэр промучилась два года, а потом её взял замуж Гордон Свит. Но, видимо, её чувство не растворилось во времени; я думаю, она до сих пор любит Гарольда всем сердцем. Надо признать, что это очень тяжело перенести... Со здоровьем у Клэр в последнее время не всё в порядке, хотя ей ещё нет сорока. Странно, что ты раньше об этом не слышала, Ванесса. Вы с Клэр негласно считаетесь соперницами.       Ванесса тоже была удивлена, что никогда не слышала этой истории, но очень даже удовлетворилась информацией, которой поделилась с ней Минди. Глазами Несса принялась отыскивать ту самую Клэр: теперь эта девушка пробудила в ней страшный и неуёмный интерес. Ей удалось даже подойти к Клэр достаточно близко, чтобы незаметно рассмотреть её. Да, возможно, когда-то она и была красавицей, только теперь миссис Свит выглядела на сорок с лишним лет, была бледная и сухая, словно вот-вот рассыплется. Это почему-то заставило Ванессу проникнуться особым тёплым чувством к Гарольду. Их брак представился ей огромным счастьем и огромной удачей; она подумала, что вместе они смотрятся очень даже гармонично. Также Несса отчётливо осознала: Гарольд всегда принадлежал ей и будет принадлежать.       До конца вечера миссис Ремиговски обходилась со своим супругом очень вежливо и даже с любовью. Гарольд не понимал в ней этой перемены, но был страшно ею доволен. Её хорошее отношение к нему подпитывала Клэр, которая находилась рядом на протяжении всего вечера и над которой Несса почти физически чувствовала своё превосходство.       Когда гости разъехались, а хозяева остались в своей спальне вдвоём, Ванесса залезла на кровать и начала говорить о Клэр. Гарольд слушал её внимательно, с интересом прищурив один глаз. Затем девушка увела разговор в сторону той истории, о которой ей сегодня поведала Минди. Услышав это, Ремиговски как-то странно расхохотался.       — Почему ты смеёшься, Гарри? — спросила Несса. — Эта история — выдумка?       — Гарри? — не поверил своим ушам мужчина и взглянул на жену через плечо. — Ты никогда меня так не называла.       — Отвечай на вопрос.       Он опустил взгляд и замолчал на некоторое время.       — Нет, Несса, это не выдумка, — произнёс Гарольд, снова посмотрев на супругу. — Слухов ходило много, но скажи: что именно ты хочешь узнать об этом? Был ли я с ней, когда уже не мог ни дня прожить без мыслей о тебе? Не был. Знаешь ли, Ванесса, мне невыносимо даже думать о другой, когда сердце полной одной тобой…       Он коснулся губами её шеи, и Несса впервые за последнюю неделю позволила ему себя поцеловать.