«Я выгорела — да, выгорела полностью, до основания и без остатка. Но глубоко-глубоко внутри меня всё же остался крохотный кусочек живой плоти, который я сберегла единственно для тебя».
Джеймс, пьяно шатаясь, ввалился в гостиную и упал на диван. Голова шла кругом. Он не помнил, когда в последний раз так сильно напивался, но сегодня это было действительно необходимо. Долгое время он лежал с закрытыми глазами, а когда открыл, то с удивлением обнаружил, что был в комнате не один. Тифани сидела напротив него, забравшись на диван с ногами, что-то читала и ела китайскую лапшу. — Ух ты, — пьяно усмехнулся парень и обвёл разбегающимся взглядом комнату, — давно ты тут? — Часа два. — Мама дома? — Ещё днём уехала к тёте Моррис. Обещала вернуться только завтра. Маслоу расплылся в довольной улыбке и снова закрыл глаза, как вдруг к нему пришло осознание: раз мамы нет, ответственный взрослый теперь он. Джеймс посмотрел на сестру, строго сдвинул брови и спросил: — Ты уроки сделала? — Завтра суббота, — с некоторым раздражением в голосе ответила девушка. — И что с того? Вот тебе совет из моей собственной жизни: откладывать на завтра бесполезно, потому что завтра… — Отвянь, Джеймс, — с улыбкой попросила она и махнула на него китайскими палочками, — не надо читать мне нравоучения. Впереди два дня выходных, у меня ещё будет время для уроков. — А ну-ка не дерзи мне, — погрозил пальцем Маслоу и, тяжело вздохнув, махнул рукой. — В общем-то, я в твои годы тоже не уделял много времени домашке… Да и нет в ней никакого толка. Главное в жизни не домашка, главное — не вырасти моральным уродом. Эй, раз ты всё равно ничем не занята, не принесёшь мне водички? Когда Тифани исполнила просьбу брата, Джеймс поблагодарил её кивком головы, сделал глоток и внимательно посмотрел на неё. — Скажи мне, Тифани, — протянул он, задумчиво нахмурившись, — почему мы с тобой никогда не были друзьями? У нас ведь был общий враг… Девушку забавляло состояние брата — она видела его таким всего второй раз в жизни. Потому Тифани весело рассмеялась и ответила: — Мы с мамой были дружны. А ты, Джеймс… ты почему-то всегда держался особняком. Не принимал ни нашу с мамой сторону, ни его. — Ах, выходит, я виноват? Ладно. Я хочу, чтобы теперь всё было по-другому. — Хочешь стать моим другом? — Хочу, — кивнул Джеймс с уверенностью, — я ведь ничего о тебе не знаю, ничего! Мы друг другу не чужие, и знай, что нет таких тем, которые ты не можешь со мной обсудить. Так… давай начнём с твоих школьных друзей. Сколько их? Как их зовут? Как часто вы видитесь? В школе тебя никто не задирает? Наверное, прошёл целый час, прежде чем Тифани ответила на все вопросы, интересующие её брата. Он узнал и о её друзьях, и об учёбе, и — что самое главное — о Дэнни, с которым Тифани, как оказалось, была очень близка. Джеймс неосторожно коснулся интимной стороны их отношений, и Тифани загадочно засмеялась. — Этим я могу поделиться с подругами, мамой, но никак не с тобой, Джеймс… — Брось, Тифани, я ведь тебе не посторонний. — Не посторонний, но ты ведь… парень. А парням необязательно знать о том, что обсуждают между собой девочки. — Окей, — согласился Маслоу, покачав головой, и сел на диване поудобнее, — но позволь рассказать тебе кое-что о парнях… будь уверена, я знаю, о чём говорю. Они не такие, какими кажутся. Ты думаешь, что он ухаживает за тобой потому, что ты ему нравишься, но на самом деле он преследует корыстные цели. В подростковом возрасте ни один парень не мыслит мозгами, потому что гормоны, созревание… они накрывают с головой. В этом возрасте парни наглые, эгоистичные, высокомерные, жестокие. Будь уверена, Тифани, что тебя не обманывают, иначе потом тебе будет очень, очень плохо. — Ты пытаешься меня испугать? — с лёгкой улыбкой спросила она. — Просто погружаю тебя в реальность. Я ведь тоже был семнадцатилетним… — И были девушки, которыми ты просто пользовался, а потом… кидал? Джеймс с непонятным ужасом вспомнил Грэйс. — Были, — ответил он. — Но сейчас разговор не о том. Если Дэнни позволит себе нечто лишнее в отношении тебя, не молчи, поняла? Он знает, что у тебя есть старший брат? — Нет. — Скажи ему. Ну, это так, на всякий случай. Тифани подошла к шкафу с книгами, присела на корточки и достала из-за него пачку сигарет. Маслоу наблюдал за ней с пьяным прищуром. — Ну, при тебе хотя бы одну можно? — виновато улыбнулась девушка. — Только когда я пьяный, — ответил он, вытягиваясь на диване во весь рост. — В иное время я вырву сигарету у тебя изо рта и сожгу дотла всю пачку. Она закурила, и по комнате поплыл ароматный дым. — Это мужские? — спросил Джеймс, внимательно глядя на сестру. — Да. Дэнни делится со мной своими. — Желая поскорее оставить эту тему, Тифани отбросила за плечо прядь волос и сказала: — Так, я рассказала тебе о себе практически всё, теперь твоя очередь. Давай, первый вопрос: с какой радости ты сегодня напился? Маслоу улыбнулся, опустив голову, и ответил: — Я друга потерял. Вот что. — Друга? — забеспокоилась она. — Логан, Карлос, Кендалл? Кто-то из них? — Нет, нет, не в том дело… Я потерял друга, когда он признался мне в любви. Глаза Тифани удивлённо округлились. Джеймс увидел это и громко захохотал. — Расслабься, сестричка, я говорю не о своих парнях. Я о девушке. — О… — протянула она задумчиво. — Расскажи мне о ней. Тебе нравилось быть её другом? — Нравилось… ровно до тех пор, пока она не сказала, что любит меня. Знаешь ли, Тифани, я и понятия не имел, что когда-то дойдёт до такого! — Он бросил на сестру быстрый взгляд и добавил: — Ладно, тебе уже семнадцать, поэтому расскажу тебе, из чего состояли наши отношения… В отличие от тебя, я этого не скрываю. И Тифани стала первым человеком, который узнал об отношениях Джеймса и Рут. Он совершенно не знал, зачем рассказывал сестре об этих бредовых отношениях, но почувствовал, что после этого разговора ему стало значительно легче. — Ты никогда-никогда не сможешь полюбить её? — с надеждой в голосе спросила Тифани и украдкой достала из пачки уже третью сигарету. Уболтав Джеймса, она усыпила его бдительность — по крайней мере, ей так казалось. Маслоу невесело усмехнулся. — Нельзя полюбить по взмаху волшебной палочки, Тифани. — Прям уж-таки нельзя? — беспричинно рассмеялась она. Парень бросил холодный взгляд на сигарету, которую сестра держала в руке, и тихо сказал: — Это уже третья, сестричка. И с каждой сигаретой ты становишься всё веселее. Тифани напугалась, вздрогнула и убрала руку с сигаретой подальше от брата. — Не так просто, — с какой-то жёсткостью улыбнулся он, схватил её за руку и, взяв сигарету, сделал одну затяжку. Тифани испуганно смотрела на него. — Это не простые сигареты. Марихуана? Девушка смотрела на него молча, вся бледная. Она уже приготовилась выслушивать от него крики и очередные раздражающие нравоучения, как Джеймс вернул ей сигарету и довольно спокойно сказал: — Помню, в девятнадцать лет тоже баловался. Только это было в Колорадо, где законом травка не запрещена. Тифани удивлённо смотрела на него и долгое время не могла выговорить ни слова. — То есть ты не против?.. — спросила она севшим голосом. — Не против — резко сказано. Я тебе не запрещаю, но знай, что и не одобряю этого. Запреты действуют на подростков агрессивно. Их поведение в таком случае становится нонконформистским. — Он взял пачку сигарет и принялся внимательно её разглядывать. — Так с тобой этим Дэнни поделился? — Д-да… — Сопляк, — вырвалось у него, — и где он это только достал? Тифани, скажи мне честно: травка — это единственное, чем вы балуетесь? — Конечно, — испуганно закивала она. — Как давно? — Может, неделю, я точно не знаю… — Надо с этим заканчивать. Поняла меня? Ты поняла меня, Тифани? Заканчивайте, иначе дальше будет только хуже. — А как ты завязал с этим в своё время? — Меня отец поймал, — хмыкнул Джеймс, бросив пачку на стол, — пришлось несладко. Зато после того случая я и не думал о том, чтобы ещё когда-нибудь взять в рот сигарету. Тифани медленно затушила сигарету и отодвинулась от пепельницы как можно дальше. — Не бойся, я не буду таким жестоким, как он, — улыбнулся Маслоу, — но попробуй попасться с этим мне трезвому… Обещаю, что после этого ты на сигареты не сможешь смотреть без убийственного чувства тошноты. Девушка перевела дыхание и отвернулась. В одно мгновение всю её весёлость сняло как рукой, и Тифани стала мрачнее тучи. — Ложись-ка спать, сестричка, — сказал Джеймс через некоторое время, — уже далеко за полночь. — Ещё ведь не поздно… Поймав на себе серьёзный взгляд брата, она рывком поднялась на ноги. — Тогда спокойной ночи, — тихо проговорила девушка и побрела к лестнице. — Эй, Тифани. — Да? — Оказывается, у меня больше друзей, чем я думал… После того, что произошло между Логаном и Ванессой в номере отеля, они не смогли оставить друг друга, а потому провели вместе ещё несколько часов. Эмоции, которые оба они испытали, сделали своё дело, и в ту ночь у них был настолько отчаянно-страстный секс, что после него они долго не могли сказать друг другу ни слова. Оба влюблённых чувствовали в своём теле дикую усталость, но внутри всё пылало неистовым огнём страсти. От этого им некуда было деться — хоть на стену лезь. — Мне нужно выпить чего-нибудь, — наконец заговорил Логан, чувствуя, что язык его будто онемел. Он неосознанно натянул на себя брюки и бросил на возлюбленную растерянный, словно ничего не соображающий взгляд. — Тебе взять? Несса лежала на кровати животом вниз, совсем без одежды. Её влажные волосы были разбросаны по подушке, а потерянный взгляд направлен куда-то в сторону. Она будто не слышала Хендерсона и даже не знала, что он находился с ней в одной комнате. Не дожидаясь ответа, он надел майку, взял бумажник и спустился вниз. Вернувшись в номер с бутылкой вина, Логан обнаружил свою возлюбленную сидевшей на краю кровати. Обняв согнутые в коленях ноги, девушка плакала навзрыд. Хендерсон как будто и не удивился её поведению. Он с каменным выражением лица открыл вино, наполнил им бокал и сделал два больших глотка. Честно говоря, сейчас его мало что могло удивить. Ему казалось, что он и Ванесса — оба они сошли с ума. Да, только сумасшедшие могли делать то, что сделали сегодняшней ночью эти двое… Он молча подошёл к ней, опустился на колени и протянул ей свой бокал. Несса подняла на него заплаканные глаза, взяла бокал и парой глотков выпила вино до дна. — В чём дело? — спросил Логан без особого интереса в голосе и убрал с лица девушки прилипшую прядь волос. — Эмоции, — тихо ответила она и, отдав ему пустой бокал, легла на подушки, — это всё эмоции, Логан… Поставив бутылку вина на тумбочку, Хендерсон лёг рядом с Ванессой и тяжело вздохнул. На него как будто давила вся эта обстановка, и он чувствовал, что ему было тесно в этих четырёх стенах даже одному, без Нессы. А она посмотрела на него и вдруг поняла всё то, что происходило в её жизни. Она осознала, на чём основывались её отношения с Гарольдом и Логаном и поняла, в чём было их самое главное отличие. Перед Хендерсоном Ванесса лежала как раскрытая книга: он знал о ней практически всё, видел её практически в любом виде и мог позволить себе вести себя как угодно в её присутствии. Фактически она стала для Логана прочитанной историей, которую он не собирался перечитывать вновь, она… она стала ему неинтересна… Но всё обстояло совсем иначе с Гарольдом. Мужу Несса позволяла очень немногое в отношении себя, а потому Ремиговски часто приходилось изворачиваться и придумывать способы заслужить её расположение. Для него Ванесса была бескрайним океаном, просторы которого он готов был бороздить всю жизнь, даже если не было бы никакой уверенности в том, что рано или поздно он достигнет берега. Да, для Гарольда она оставалось загадкой… а Логан давным-давно разгадал её. Поэтому ему становилось скучно и, наверное, поэтому он в последнее время проявлял к ней так мало внимания, поэтому перестал быть нежным и заботливым, как раньше... Нессу всю передёрнуло. Она решила во что бы то ни стало вернуть в их отношения некую загадку, ей вновь хотелось быть для Логана интересной, и, в конце концов, она мечтала снова видеть в его глазах прежнее восхищение и прежнюю нежность. Вино начало оказывать на Хендерсона влияние, поэтому из его сердца ушла тревога и он вздохнул глубоко и с облегчением. Номер будто бы сразу преобразился, в нём стало необыкновенно светло, и Логан почувствовал, насколько ему было хорошо и спокойно рядом с Ванессой. Он посмотрел на неё, улыбнулся и сжал её холодные пальцы. — Удивительно, — проговорил он, не отрывая от неё взгляда, — не помню, когда в последний раз за последние месяцы я чувствовал себя настолько счастливым. Миссис Ремиговски почему-то не спешила делить с ним его восторженных чувств. Она смотрела перед собой пустыми глазами и молчала. — Сейчас я даже не думаю о твоём Ремиговски, — продолжал парень, будто не замечая её состояния, — такое ощущение, что ты снова только моя и что между нами никто не стоит. В тот момент, когда он потянулся к ней за поцелуем, Ванесса вдруг встала и не спеша начала надевать своё кружевное бельё. «Только твоя? — мысленно спрашивала она своего любовника. — Думаешь, я только твоя? Вот ещё! Размечтался!» — В чём дело? — не понял Хендерсон, сев на колени и озадаченно уставившись на её спину. — Куда ты? — Время, — отрывисто отвечала девушка, не глядя на собеседника. — Муж, наверное, уже дома. Надо ехать к нему. — С какой стати? — не смог сдержать усмешки Логан. — Ты уехала потому, что вы поссорились, так с чего бы такое желание вернуться к нему? Несса внезапно прервала свои действия и удивлённо взглянула на Хендерсона, как будто он сказал что-то такое, о чём она знала, но о чём напрочь позабыла. — Ах, да, точно… — растерянно проговорила она. — Я совсем забыла. Я ведь не Ремиговски. Успевшая облачиться только в нижнее бельё, Ванесса вновь легла на подушки. Губ её коснулась лёгкая улыбка. А вот Логану стало уже совсем не до смеха: если до этого поведение Нессы чем-то и привлекало его, то теперь оно его только пугало. С его любимой что-то происходило, и от этого ему становилось страшно… — Следи за сводками новостей, Логан, — проговорила девушка, повернувшись на бок и испытующе посмотрев ему в глаза, — следи очень внимательно. Ладно? — Что? — беспомощно переспросил он, совсем растерянный. — Какие новости, о чём ты? — Просто я хочу, чтобы ты знал правду… Если однажды услышишь или увидишь, что Ремиговски найден в своём доме мёртвым, не думай, что его убрали конкуренты. Это я. Хендерсон приподнялся на локтях и посмотрел на неё глубоко изумлённым взглядом. Вид у него был крайне испуганным. — Несса, ты… — залепетал он, запинаясь, и прижал ко лбу девушки тыльную сторону своей ладони, — тебе нехорошо? Может, ты приняла какие-то лекарства и… их не следовало смешивать с вином?.. Ванесса резко выпрямилась и оттолкнула от себя его руку. Вид её сделался враждебным и даже агрессивным. — А на что ты намекаешь? — спросила она с вызовом, и Хендерсон, стараясь её успокоить, сжал её плечи. Только Несса взвинчено передёрнула ими и отскочила от кровати, как от огня. — Хочешь назвать меня истеричкой? Или психопаткой? Да?! — Нет, — по-прежнему испуганно проговорил он и выставил вперёд руки, всё ещё предпринимая попытки утешить свою возлюбленную, — просто твоё поведение как-то изменилось с тех пор, как… Девушка взглянула на него, одним этим взглядом заставляя его замолчать и в то же время закончить начатую фразу. — Извини, — выдохнул он, покачав головой, — тебе, должно быть, непросто переживать всё это… Тебе нужно время. Извини. Она сделала несколько глубоких вдохов, наконец взяла себя в руки и легла обратно. Логан обнял её и очень крепко прижал к себе, желая защитить её от новой истерики и глубоко в душе сильно её жалея. Позже он буквально на минуту спустился вниз, а вернулся с двумя чашками чая. В чае Ванессы было успокоительное: Хендерсон очень надеялся, что это ей поможет. Мысленно он пообещал себе, что, если от этого лучше не станет, он уговорит её обратиться к врачу. Но успокоительное подействовало. После чая Несса стала прежней и до конца их встречи ни разу не повысила голос, не сказала ничего несуразного или странного, она даже перестала делать резкие движения. После этого Логан успокоился и сам. К нему вновь вернулось то упоительное чувство счастья, от которого по всему телу разливались тепло и свет. — Обещаю выбить для нас ещё одну встречу хотя бы послезавтра, — пообещала Ванесса сонным голосом, лёжа на груди Хендерсона. — Чувствую, долго в том доме я протянуть не смогу, Гарольд скоро меня с ума сведёт... Хочешь знать, насколько тяжёлой стала моя жизнь после того, как в ней перестало хватать твоего присутствия? — Я и так знаю, — вполголоса ответил он, лениво поглаживая волосы девушки, — я ведь испытываю то же самое. Логан даже не стал возражать против их следующей встречи, хотя несколько часов назад и старался сказать Ванессе о том, что устал от этих отношений и от бесконечной погони за чем-то недосягаемым. Он знал, что сейчас ей лучше всего было не возражать. Сейчас лучше всего было просто покориться. Впрочем, как он всегда это и делал. Сегодня у Кендалла было прекрасное настроение. Он проснулся, когда часы показывали уже час дня, и буквально каждой клеточкой своего тела ощутил, что он наконец-то выспался. Подгорелые тосты, которые Шмидт проглотил вовремя завтрака, совсем не испортили ему настроения, а вкусный кофе с молоком сгладил и то, что день сегодня выдавался не слишком солнечный. Дэнни должен был вернуться со школы ещё не скоро, потому Кендалл решил, что это время было идеальным для того, чтобы пригласить Айрис на прогулку. Он ехал к ней, улыбаясь и подпевая любимой группе, чьи песни звучали в его «шевроле» на всю громкость. Да, сегодня у Кендалла было прекрасное настроение. И он даже понятия не имел, что через каких-то полчаса все его светлые чувства и яркие эмоции будут втоптаны в грязь. Когда Айрис открыла ему дверь, он увидел, что на лице её тоже сияла радостная улыбка. — Едем гулять, — скорее не вопросительно, а утвердительно произнёс он, — предлагаю съесть мороженое и запить его горячим кофе. — Идея отличная, — ещё шире улыбнулась девушка. — Тогда приглашаю тебя в свой «шевроле». Вложив свою ладонь в протянутую руку Шмидта, Айрис закусила губу, загадочно усмехнулась и вдруг втянула парня в прихожую своей небольшой квартирки, которую снимала уже два месяца. — Эй, я думал, мы едем гулять? — не понял Кендалл. — Да, но это после того, как я покажу тебе кое-что. Она потащила его в гостиную. Сначала парень был приятно удивлён и заинтересован, но, когда он вошёл в комнату, все его хорошие мысли испарились. Посреди гостиной стояла небольшая картонная коробка, почти полностью обмотанная скотчем. У Кендалла даже ноги подкосились, когда он увидел это, но он вовремя взялся за косяк и удержал равновесие. — Что это? — спросил он, хотя уже не нуждался в её ответе. В сердце парень всё-таки хотел лелеять зыбкую, очень-очень хрупкую надежду на то, что он мог ошибаться… — Открой. Я не скажу, что там. Шмидт умоляюще взглянул на неё. Айрис по-прежнему таинственно улыбалась и, очевидно, очень довольная собой, глядела на него. Кендалл не хотел этого делать, но ноги сами понесли его к коробке. Он опустился перед ней на колени и дрожавшими похолодевшими пальцами принялся разматывать скотч. Парень намеренно тянул время, стараясь как можно больше отсрочить тот момент, когда он наконец узнает, что же лежит в этой коробке. Со скотчем было покончено. Шмидт вдохнул поглубже, осторожно раскрыл коробку и увидел на её дне бумагу, согнутую пополам. Сердце у него в груди забилось так, что, казалось, ещё немного — и его разорвёт на части. — Айрис, это… — начал он, боясь развернуть лист бумаги и прочитать его содержимое. — Без лишних слов, Кендалл. Просто читай. Его дрожавшая рука потянулась ко дну коробки, пальцы сжали бумагу. Кендалл закрыл глаза, развернул лист и ещё раз вздохнул. Веки были сомкнуты так плотно, что какое-то время он не мог их расслабить. Когда парень открыл глаза и прочитал всего одну строчку, написанную на бумаге, его сердце упало куда-то в область живота. От лица в одно мгновение отхлынула кровь. Надпись на бумаге была очень короткая: «24 февраля 2016». Кендалл медленно сел на пол, положил листок рядом с собой и спрятал лицо в ладонях. В таком положении он просидел около минуты. Айрис присела рядом с ним, положила руку на его колено и заинтересованно на него уставилась. Её настроение всё ещё было на высоте, и она искренне недоумевала, почему расстроился её друг… — Что это такое, Айрис? — наконец заговорил Шмидт, подняв голову и посмотрев на место, рядом с которым сидела девушка, но не на неё саму. — Мои планы. Я решила, что покину этот мир двадцать четвёртого февраля следующего года. От этих слов ему стало дурно. Кендалл взялся обеими руками за голову и почувствовал, что готов был заныть от дикого страха и непонимания. — Зачем? — спрашивал он, беспорядочно переводя взгляд с одного предмета на другой. — Почему именно эта дата?.. — До неё ровно сто дней. Я люблю круглые числа. — Почему хотя бы не тысяча? — растерянно спрашивал он, вновь и вновь пробегая глазами по той страшной строчке и не понимая её смысла. — Зачем это всё, объясни… я не понимаю… — Тысяча дней — слишком большой срок. Это чуть меньше трёх лет. Большая часть дней из этих тысячи будет потрачена впустую просто потому, что их очень много. Ты ведь знаешь о законе убывающей полезности? Сжав зубы, Кендалл разорвал лист бумаги, бросил её кусочки в коробку и пнул её в дальний угол комнаты. Айрис наблюдала за этим, несколько насмешливо приподняв левую бровь. — Тебе не нужно это, — убедительно проговорил Шмидт, — не нужно планировать свою смерть, это глупость! — Для тебя, — поправила его девушка. — Для меня же это часть общего планирования дел. Последняя его часть, разумеется. — Как ты собираешься сделать это? — взвинчено продолжал спрашивать он. — Бросишься под машину, пустишь пулю в висок, вскроешь вены в ванной? — Я верю, что последний день сам подскажет мне, что именно я должна сделать. Шмидта просто из себя выводило спокойствие, с которым Айрис рассказывала ему всё это. Он решил, что она сумасшедшая. Конечно, сумасшедшая! Нормальному человеку ничего подобного и в голову никогда не придёт! Он подумал, что прежде, чем продолжать разговор, нужно было немного успокоиться. Поэтому Кендалл подошёл к окну, прижался лбом к холодному стеклу и пустым взглядом уставился на асфальт внизу. Он слышал, что за его спиной Айрис что-то делала, но не оборачивался: в тот момент у него не было никакого желания говорить с этой девушкой. — За что? — через несколько минут попытался продолжить оставленный разговор Шмидт и обернулся. Айрис уставилась на него невинными глазами. — За что ты делаешь это со мной? Разве я не рассказывал тебе о Дэнни, о Ребекке? Разве ты не знаешь, что мне пришлось перенести после её смерти? — Знаю. — Тогда за что? — чуть ли не в слезах закричал Кендалл, и голос его задрожал. — Я ничего плохого тебе не сделал, Айрис, ничего! Перенести новую потерю я уже не в силах, и ты просто не понимаешь, на какие мучения хочешь обречь меня снова!.. Ты хочешь меня добить окончательно, но зачем, зачем — этого я понять не в состоянии… — Перестань, пожалуйста, думать, что я делаю это из-за тебя или даже назло тебе, Кендалл. Это никак с тобой не связано. — Вздохнув, девушка подошла к подоконнику и присела на него. — Видишь ли, милый, смерть всегда входила в мои планы. А ты нет. Никто не просил нас с тобой привязываться друг к другу, а если твои чувства ко мне очень плотно укоренились в твоём сердце, то что ж… Извини. Но я думаю, что это не моё дело и уж тем более не мои проблемы. Шмидта её слова глубоко задели и в то же время больно уязвили. Он взглянул на Айрис с разочарованием, искренне не понимания, что он нашёл в этой безумной и, как оказалось, очень холодной девушке и что он вообще здесь делал. — Не знаю, на что ты надеешься, — тихо проговорил Кендалл, в душе которого проснулось бешеное желание уязвить оппонента в ответ, — но эти сто дней ничего не решат. Ты думаешь, что они станут для тебя волшебным пинком под зад, что они подстегнут тебя на активную деятельность… но ничего уже не исправить. Ты либо не добьёшься того, во что так хочешь верить, либо просто не сможешь лишить себя жизни. Вот и всё. Айрис стойко выдержала этот удар, более того, на её лице даже не изобразились недоумение или обида. Просто девушка уже заранее знала, что её концепция будет многими не понята, и к числу этих многих она относила и Кендалла. Ну, не обижаться же ей на то, что он просто её не понимает, да? — У нас впереди ещё сто дней, чтобы увидеть, на чьей стороне окажется правда, — с лёгкой улыбкой пожала плечами девушка. — Так мы едем есть мороженое с кофе или как? — О, несомненно, — закивал Шмидт и, взяв Айрис за руку, потащил её прочь из квартиры, — конечно, мы едем. — Ничего себе, как ты заторопился! — усмехнулась она, еле поспевая бежать за парнем, который делал аршинные шаги. — Видимо, эти сто дней стали волшебным пинком под зад не для меня, а для тебя, да? — Он никак не отреагировал на её шутку, и девушка, задыхаясь от бега, добавила: — Да тише, Кендалл, двадцать четвёртое февраля ещё не завтра… — Но я хочу наслаждаться каждым часом, — отвечал он, и в голосе его слышалась недобрая, едкая усмешка, — каждой минутой. Да и кто знает, может, завтра ты передумаешь и вместо ста дней дашь себе всего лишь десять? Айрис отреагировала на это лёгкой улыбкой. Она прощала Кендаллу его наивное непонимание. Когда «шевроле» Шмидта остановилось возле какого-то отеля, девушка с недоумением нахмурилась и принялась озираться по сторонам. — Не вижу здесь ни одного кафе, — хмыкнула она, пожав плечами. — Здесь есть одно хорошее местечко, — ответил парень с хитрой улыбкой на лице и заглушил мотор. — Идём. Когда они вышли из автомобиля, Кендалл направился прямо к дверям отеля. — Отель и есть твоё хорошее местечко? — поинтересовалась Айрис. — Что за «Раунд-шот»? — Сейчас увидишь. Девушка ничего не понимала, но покорно следовала за Шмидтом. Войдя в здание, эти двое сразу же встретились с каким-то невысоким темноволосым парнем, и Кендалл тепло с ним поздоровался. Его спутница наблюдала за ними молча, с заинтересованной улыбкой. — Ах, да, — будто опомнился Шмидт и, подойдя ближе к девушке, обнял её за талию, — познакомься, Логан, это Айрис — моя возлюбленная. От этих слов опешил не только Логан, но и сама Айрис. Оба они уставились на Кендалла с немым вопросом во взгляде, но тот благополучно пропустил их взгляды сквозь себя. — Приятно познакомиться, Айрис… — выдавил из себя Хендерсон, и девушка кивнула в ответ. Повисла неловкая пауза, которая, впрочем, была почти сразу же нарушена: — Позвольте спросить, давно вы… — Совсем нет, — ответил Шмидт, предугадав вопрос, — мы знаем друг друга только три месяца. Логан ещё раз окинул взглядом новую знакомую. Он не понимал, почему, но что-то в ней его настораживало. В отдельные мгновения ему казалось даже, что эти двое его разыгрывали: слишком невероятным было осознание, что место Ребекки кто-то всё-таки занял… Наконец Хендерсон поймал себя на мысли, что после этого знакомства в сердце ему закралась странная обида. — Джеймс здесь? — спросил Кендалл, ни на мгновенье не отпуская от себя Айрис. — Нет, сегодня не приезжал. — Ладно. Но Карлос ведь на месте, да? — Конечно… — Заглянем к нему на минутку? — обратился Шмидт к своей спутнице. Она ответила ему растерянным взглядом. Поднимаясь по лестнице, Айрис с глубоким недоумением спросила: — К чему всё это, Кендалл? Как я должна это понимать? Но он не успел ответить: навстречу паре по той же лестнице спускался Карлос. — О, Кендалл, — обрадовался испанец, увидев друга, и, переведя взгляд на девушку, добавил: — и прекрасная незнакомка, с которой я пока не знаком. — Это Айрис, — улыбнулся Шмидт и быстро чмокнул её в щёку, — она моя девушка. — Правда? — ПенаВега посмотрел сначала на неё, потом на него. — Ребята, это… очень круто. Вы мило смотритесь вместе. — Слышала? — с усмешкой посмотрел Кендалл на свою возлюбленную и обнял её одной рукой. — Он сказал, что мы милые. — Слышала, — ответила девушка с натянутой улыбкой, но парня в ответ не обняла. — А что, Кендалл, может, сразу пригласим Карлоса на нашу свадьбу? — Вы уже даже свадьбу планируете? — приятно удивился ПенаВега. — Давно вы вместе? — Очень недавно, — сказал немец, — про свадьбу она пошутила, не бери в голову. — Я должен бежать, ребята, но хочу сказать, что рад за вас двоих. — Он спустился на пару ступенек и, обернувшись, добавил: — Айрис, я тебя пока совсем не знаю, но уверен, что ты более чем достойна нашего Кендалла. Девушка одарила его тёплой улыбкой, и они попрощались. — Ну всё, теперь зайдём ко мне в комнату, — сказал Кендалл, — а потом я обещаю тебе кофе и мороженое. Айрис больше не задавала ему вопросов: она всем нутром чувствовала, что им ещё пока не придётся остаться наедине. К тому же она, кажется, начинала понимать, какую цель преследовал Шмидт… В комнате их ждал Дэнни. Когда Кендалл открыл дверь и вошёл в спальню, Айрис осталась в коридоре: она топталась на одном месте и почему-то не решалась войти. Знакомство с Логаном и Карлосом она ещё могла вынести, но предстать перед Дэнни в качестве новой девушки Шмидта — это казалось ей чем-то совсем не возможным. Подросток, заметив незнакомую девушку, стоявшую в дверях, заинтересованно на неё уставился и, кажется, даже забыл поздороваться с Кендаллом. — Как в школе? — поинтересовался Шмидт и тут же понял, что этот вопрос был не к месту. Внезапно его тоже одолело непонятное волнение. Дэнни, как показалось Кендаллу, заметил это и всё понял. Подросток молча покивал, но внимательного взгляда от девушки не оторвал. — Айрис, — тихо позвал немец девушку и протянул к ней руку. Она, осторожно шагая, подошла к нему, и они приобняли друг друга. — Дэнни, знакомься… Это моя возлюбленная Айрис. Эту фразу, как оказалось, было не так уж и просто выговорить, но Кендалл сделал это. Он затаил дыхание, ожидая реакции Дэнни. Айрис сделала то же самое. Лицо подростка озарилось милой и вежливой улыбкой, но глаза — это заметил Шмидт — потухли. Видимо, наихудшие ожидания Дэнни оправдались… — Я рада наконец-то с тобой познакомиться, Дэнни, — решилась первой заговорить с ним девушка и дружелюбно протянула ему руку. — Да, я тоже р-рад узнать тебя, — выдал он и неуверенно пожал ей руку. — Почему ты раньше не рассказывал мне об этом, Кендалл? Немец закусил губу, не зная, что ответить. Дэнни, если признаться, доподлинно знал ответ на этот вопрос — ему просто хотелось о чём-нибудь спросить, лишь бы не молчать, лишь бы не молчать... — Мне нужно было убедиться в подлинности наших чувств, — нашёлся Шмидт. — Не хотелось сразу нагружать тебя всем этим, знаешь… — Что ж, — вновь улыбнулся Дэнни, только на этот раз, кажется, вполне искренне. — Я понял. Спасибо, что… что поделился со мной этим… Он не знал, зачем говорил всё это. Он лишь хотел всем видом показать Кендаллу, что не злится на него и ни в коем случае не осуждает. Он лишь хотел, чтобы Шмидт не чувствовал себя виноватым. Когда Кендалл и Айрис вновь оказались наедине в его автомобиле, оба отрешённо уставились перед собой. — Прости, что сделал это так спонтанно, — тихо сказал он. — Сначала мне казалось, что твоё знакомство с моими друзьями и с Дэнни — это хорошая идея. Девушка посмотрела на него с улыбкой сожаления. — Так ответь мне, зачем ты всё-таки сделал это? Он тоже взглянул на неё. — Хотел привязать тебя хоть к чему-нибудь в этой жизни. Хотел, чтобы ты почувствовала ответственность не только передо мной, но и перед моими друзьями тоже. — Собираешься отговорить меня, так? — А ты не собираешься поддаваться? Айрис отвернулась от него, легко улыбнулась и ничего не ответила. — Скажу это ещё раз, — с отчаянием в голосе начал Кендалл, развернувшись к ней всем корпусом, — но то, что ты собираешься сделать, просто убьёт меня. И я говорю это без всяких преувеличений. Она молча смотрела на него, и её глаза источали лучистый мягкий свет. Кендалл ещё никогда не видел, чтобы её глаза горели так, как сейчас… — А то, как ты представил меня своим друзьям, — неуверенно начала она, — ты… ты правда в меня влюблён? Шмидт смотрел на неё в упор и ничего не отвечал; желваки на его скулах напряжённо играли. Айрис вдруг поняла, что больше не нуждается в его ответе. Она облокотилась на сиденье, глубоко вздохнула и прошептала: — Поехали за мороженым. На следующий день Логан узнал, что Ремиговски поместил свою супругу в специальную лечебницу под тщательный надзор специалистов: с Ванессой случился нервный срыв, или, как это называли врачи, синдром выгорания. Новость эта, разумеется, не доставила Хендерсону совершенно никакого удовольствия. Более того, он страшно разозлился на себя за бездействие: он видел, что с Нессой что-то было не в порядке, но не сделал абсолютно ничего. Он мог помочь ей, мог… а теперь она находилась в лечебнице. Логан не спрашивал себя, стоило навестить возлюбленную или нет. Он однозначно знал, что поедет к ней, и даже не вспоминал о такой проблеме, как Гарольд Ремиговски… до определённого момента. Клиника, в которой лежала Ванесса, оказалась частной, так что круг посетителей девушки был сведён до минимума. Скажем больше, в этом списке было всего два человека: отец Нессы, мистер Кадлиц, и, разумеется, сам Ремиговски. Всем остальным видеться с супругой Гарольда строго запрещалось, и сделано это было из самых лучших соображений: необходимо было обеспечить Ванессе полный покой. Хендерсон долго возмущался этим обстоятельством, но вскоре понял, что разрушить рамки этой системы было невозможно или, если угодно, не под силу конкретно ему. С невыразимой досадой сжав кулаки, Логан развернулся и... вдруг лицом к лицу встретился с Гарольдом Ремиговски. Это была их первая встреча, если не считать той, которая произошла в ресторане Кадлица в последний день работы Логана там. Фактически это была их первая встреча после свадьбы Гарольда и Ванессы. Представляя себе эту встречу раньше, Логан, честно говоря, боялся. Он хорошо знал, что Ремиговски был в курсе всего, и потому даже не предполагал, какой могла быть реакция этого дряхлеющего мешка с деньгами при встрече с любовником своей жены. Именно поэтому Хендерсон старался всеми способами избежать этой встречи, которая (он знал) всё же была неминуемой, но теперь… Теперь он абсолютно не чувствовал страха. Парень вглядывался в морщины, уже обозначившиеся у глаз Ремиговски, и не мог понять, что именно его так пугало в этом мужчине. Это был обыкновенный человек — такой же, как и сам Логан… ну, может быть, чуть богаче него. В остальном Логан был ничем не хуже Гарольда. Так была ли его собственная вина в том, что Ванесса в конце концов выбрала его, а не этого человека, который годился ей в отцы и к которому она по определению не могла чувствовать ничего, кроме неприязни?.. Сам Ремиговски тоже не раз представлял себе и эту встречу, и возможные варианты своего поведения и своих слов. Однако теперь, встретившись с Логаном так неожиданно, мужчина растерялся и напрочь позабыл о планах, что долгое время хранились в его голове. Он впервые видел этого амбициозного, нахального и, очевидно, бесстрашного парня так близко… Вглядываясь в это молодое самоуверенное лицо, Гарольд чувствовал какую-то непонятную и тупую зависть: похожую зависть испытывают люди в возрасте, когда видят молодых. Внешне, конечно, Ремиговски не выразил всех своих чувств и эмоций; напротив, на лице его заиграла ироничная ухмылка, свидетельствующая о его уверенности и даже надменности. Уже через секунду чувство собственного превосходства перед этим червяком накрыло Гарольда с головой: он понял вдруг, насколько Хендерсон был низок, виноват перед ним и беззащитен (чего нельзя было сказать о самом Гарольде, у которого за спиной стояли два высоких телохранителя). — Что, не пускают? — с нахальной усмешкой спросил Ремиговски, почувствовав, что его самооценка уже упёрлась в потолок этого просторного больничного холла. Логан ничего не ответил. Глаза, полные презрения, он ни на мгновение не сводил со своего негласного противника. — Как она? — сквозь зубы спросил Хендерсон, с огромным усилием вытягивая из себя слова. — Если бы я не уговорил её обратиться за помощью специалистов, могло быть в разы хуже. Парень задумчиво опустил взгляд, медленно развернулся и сделал пару шагов по направлению к выходу, но вдруг резко посмотрел на Гарольда и снова подошёл к нему. — Это ты довёл её до такого, — бросил он с таким холодом в голосе, что, казалось, от этого холода стены холла могли покрыться корочкой льда. — Ах, вот как? — всё с той же иронией хохотнул Ремиговски. — Да. Когда ты поймёшь, что деньги не заставят человека принять тебя таким, какой ты есть, — только тогда Несса будет в порядке. А до этого момента она будет страдать, страшно страдать. — Может, стоит у неё самой спросить: так уж плохо ей со мной живётся? — спросил мужчина, скрестив руки на груди и слегка наклонив голову. — Чёрт, да, конечно, ей живётся просто отлично, она ни в чём не нуждается! Но дело всё в том, что деньги — единственное, что ты можешь предложить ей. Гарольд снисходительно улыбнулся одними губами. — Вероятно, — продолжал Хендерсон с жестокой насмешкой в голосе, — ей хорошо живётся с тобой только днём, а ночью… Ночью, я уверен, Несса сходит с ума от скуки, не зная, чем себя занять. Сердце Ремиговски до краёв переполнилось злобной ревностью. Это было очень странное чувство — ревность к молодости. После слов Логана Гарольд как никогда ясно осознал превосходство молодости над тем, что своё уже отжило. Вероятно, он бы отдал все-все деньги, что имелись у него, взамен прошедших лет... Да, Ремиговски отдал бы всё, чтобы вернуться обратно в годы своей беспечной юности. В эту самую секунду Гарольд начал думать, каким именно способом заставит Логана ответить за свои слова. Сначала он хотел было с размаху ударить его, однако этот парень был не из робкого десятка и мог запросто ударить в ответ; а лишняя огласка (и при всём притом негативная) была мужчине совсем ни к чему. К тому же за спиной у него стояли два крупных телохранителя, которые в любом случае встали бы на его защиту, а использование их силы в потенциально возможной драке было слишком низким поступком... Гарольд вдруг понял, как важно было ему сохранить достоинство в глазах этого сопляка, а потому медленно приблизился к его лицу и произнёс: — Я думаю, ты уже начал жалеть о том, что мы вообще встретились в этих стенах. — Немного помолчав, мужчина злобно улыбнулся и добавил: — О, и позволь уточнить: твоё имя есть в списке посетителей? Нет? Тогда, полагаю, тебе не нужно объяснять, где здесь выход, верно? Логан не выразил ни одной эмоции, с каменным лицом прошёл до самого выхода и, остановившись в дверях, громко произнёс: — Хей, Ремиговски. Гарольд обернулся, всем своим видом демонстрируя, что ни одна вещь и ни одно слово не способны были вывести его из себя. Хендерсон приложил обе ладони с оттопыренными пальцами к затылку, имитируя рога, и замер в таком положении на несколько секунд. Ремиговски сжал зубы с такой силой, что, казалось, его челюсти могли треснуть. Его терпению, равно как и желанию сохранить своё достоинство, пришёл конец. — Ах, ты сукин сын! — гневно бросил мужчина и помчался вдогонку за этим мерзавцем, позволившим себе такую неслыханную наглость и бесстыдную дерзость. Однако, добежав до дверей и выглянув на лестницу, Гарольд обнаружил, что Логана уже и след простыл. Молодость снова взяла вверх.Глава 9. "Я мог тебя спасти"
1 июля 2017 г. в 12:32