Malen beendet

Мороз стоит уже несколько дней. Снег идёт редко, а успевшие образоваться сугробы на улицах люди убирать отказываются. Находясь даже дома, приходится кутаться в одежду и заваривать горячий чай, так холодно не было давно. Дженни крепко сжимает в руках кружку с какао, смотрит удивлённо и с нежностью. Кажется, что это её руки остужают напиток. На улице ночь, где-то около двенадцати. Джису просила о встрече, отчасти настаивала: ей всегда нравились ночные кофейни. В воздухе приятно пахнет ванилью и кофейными зёрнами, свет тусклый, оранжевый. Они смотрят глаза в глаза, а внутри огонь разжигается сильнее. Последний раз они виделись полмесяца назад. Наверное, прожить вот так всю жизнь будет подобно мечте, потому что это правильно. Мимолетные касания, улыбки полные нежности и чувств — то, что они заслужили. Если бы они могли растянуть один момент из жизни на вечность, то непременно выбрали бы этот. Просто потому что все проблемы остались лежать в сугробах на улице, утопать где-то там. Их стоит подобрать по дороге обратно. На лице Джису спокойствие, а уголки губ приподняты совсем чуть-чуть. Но этого достаточно для понимания, что беспокоиться не о чем. Так думает Дженни и боится моргнуть лишний раз, будто за один миг девушка перед ней может исчезнуть и не найтись. Ей страшно терять половину своей души. Сердце пропускает удар, Джису впивается ногтями в собственную ладонь. Она волнуется, чувствует, как дрожат колени и жалеет, что не выпила успокоительное, когда была возможность. Она хочет сделать глубокий вдох и выдох, прикрыть глаза и привести сердцебиение в норму. Не выйдет, даже если сильно захочет. — Знаешь, принцесса, — слова исходят откуда-то из души, из её самых дальних уголков; ангелам никогда не бывало просто. — Из нас бы вышла неплохая пара. Во взгляде Дженни читается чёткий ответ: «Я уверена в этом». Голова наклоняется немного набок, а с губ срывается смешок. Ей вся ситуация кажется абсурдной до боли, ведь её собственному выбору скоро будет год. Не то чтобы это слишком много, однако хотелось бы намного меньше. Не ощущать боль внутренностями, не пытаться прикрыть её табачным дымом. — Мы уже говорили об этом, — немного хрипло произносит Ким, кусая щёку изнутри. — Много раз, онни. Джису сильнее надавливает на собственную кожу ногтями и прикрывает глаза. Голова немного кружится, в её сознании всплывает каждый диалог, начинающийся подобным образом. Начинающийся не по её инициативе. — Возможно, — Джису распахивает глаза. — И никто нам не запрещает поговорить об этом снова. — Говори, — Дженни делает глоток какао и пожимает плечами. — Я слушаю. — Я люблю тебя, — всё происходит само собой. Эта фраза сейчас меняет свой смысл, которым была наделена с момента их знакомства. — Я не хочу больше делать вид, что мне плевать. — А делала? — Дженни поджимает губы и отводит взгляд. Между сосудами начали прорастать цветы, Дженни чувствовует каждый бутон. Ей хочется закурить, потому что это помогает. В груди неприятно покалывает, и волнение начинает накрывать огромными волнами всё тело. Пальцы хочется загибать, и считать, сколько она ждала этих слов. Дженни хотела, чтобы на её еле слышимое 'я люблю тебя' не отвечали 'давай не будем об этом' или 'ничего не изменится, дорогая'. И как бы Джису не сопротивлялась насаждающему чувству, это изменилось. — Я тебя тоже. Дженни пересаживается на диванчик к Джису, проводя по её рукам своими пальцами. Сжимает ладони в собственных и ловит взгляд, наполненный растерянностью и восхищением. — Будешь моей девушкой, онни? … У Дженни всегда была предрасположенность к проблемам, а сил, чтобы выбраться из них, было чрезвычайно мало. Поэтому её всю жизнь тянули вверх, не давая утонуть в потоке неприятностей хоть раз. Выражать свою благодарность с каждым разом становилось всё труднее, потому что не реально показать все свои чувства в паре действий и слов. Единственной надеждой оставалась Джису, которая почему-то всегда оказывалась рядом. Это не похоже на стечение обстоятельств. Руки мерзнут и краснеют, Дженни все время забывает купить себе перчатки. Она стоит перед дверями небольшого дома, выдыхает пар и стучит в неё несколько раз. Ким держит небольшую голубую коробочку, сжимает её, словно внутри — целая жизнь. Дверь открывается, Джису растрёпанная и сонная. Подобная картина умиляет до глубины души, хочется накинуться, сжать в объятиях и не посметь отпустить хоть когда-то. Младшая протягивает руки вперёд, смущается и отводит глаза, стараясь избегать зрительного контакта. — Доброе утро, онни, — небольшую коробочку забирают, но дверь остаётся открытой. — Зайдёшь? — не дожидаясь ответа, Джису затягивает ту внутрь. У неё дома тепло и мало места, но это нисколько не мешает. В воздухе пахнет клубникой — прямо как от Джису. Приятные воспоминания невольно настигают память. Дженни качается на пятках назад-вперёд, осматривается, а после расстёгивает куртку. — Ты же живёшь одна? — Да, — у старшей тапки-кролики, длинные розовые пижамные штаны и отсутствие лифчика под футболкой. — Зелёный без сахара и разбавить водой, да? Ким издаёт смешок, мол, ты помнишь. Но влюбленные никогда не забывают мелочей, ибо они важнее чего-либо. — Да, пожалуйста. На удивление, кухня оказывается самой просторной комнатой, даже не понятно почему. Возможно, из-за маленького количества мебели, или же всё дело в её цветах. В голубой коробочке было имбирное печенье — любимое Джису. И, пожалуй, это первый подарок для неё, в который вкладывалось столько любви. — Ты сама готовила? — Да, — кивает, — я старалась. — Спасибо, — и невесомый поцелуй в скулу. Они уверены, что отношения складываются из подобных моментов. И единственная проблема сейчас — это страх показать то, что действительно творится внутри. Джису снова приходит на помощь. Она сжимает тонкую талию, целуя чужие губы. По телу пробегает холодок, опускаясь куда-то ниже, затмевая всё то, что творится в голове. Она чувствует, как ладонь Дженни надавливает на затылок, чтобы углубить поцелуй. Младшая чувствует жар от чужого тела, как та прижимается, и отчего-то становится совсем неловко. Поцелуй приходится разорвать из-за нехватки воздуха в лёгких, но внутри всё пылает. — Останешься у меня ночевать? Пожалуйста, — Джису забавно дует губы и отказать здесь труднее, чем переплыть океан. — Если спим вместе, — смеётся Ким, вовлекая старшую в новый поцелуй. Темнеет намного раньше, чем летом или поздней весной. Уже с шести вечера начинает казаться, что наступила глубокая ночь. Желание выходить из дома напрочь отсутствует, как и потребность. Есть занятия намного важнее и, пожалуй, интереснее. Они ещё успеют ходить по ночному и снежному городу множество раз. Огромная белоснежная ванная наполняется водой, покрытой пеной. Джису оставляет на стиральной машине чистую пижаму и полотенце, но не выходит. Смотрит на Дженни с запалом в глазах, однако молчит слишком долго. — Онни? — младшая немного приподнимает бровь. — Я справлюсь, спасибо. — Можно мне остаться? — Джису задаёт вопрос дрожащим голосом и приподнимает край футболки. У Дженни по телу пробегает ток от внезапного вопроса и возбуждения — совсем немного. Еле заметный кивок означает согласие. Одежда летит на пол, а когда на бёдрах остаются одни трусики, то смущение подступает откуда-то изнутри. И неуверенные, что нужно сейчас сделать, они сбрасывают последний элемент нижнего белья ко всей куче вещей. Вода тёплая, почти что горячая, а девушки сидят напротив друг друга, и им до жути неловко. В воздухе пахнет апельсинами, жарко, и зеркало постепенно запотевает. Дженни аккуратно набирает пену в ладонь и сдувает в сторону Джису, а та жмурится и смеётся. Старшая резко проводит рукой по воде, брызги летят на другую девушку. Стеснение небольшими шагами отступает на второй план, давая место уюту и ощущению родного. Такое не сравнится с чем-то, что было у них прежде, всё совершенно иначе. Хочется окунуться с головой — в человека, а потом остаться в этом бесконечном океане, потому что некоторые мгновения имеют привкус вечности. Этот не становится исключением. Вода медленно стекает с тел, когда они вылезают из ванны. Вытираются полотенцами, не переставая улыбаться. От кожи пахнет всё теми же апельсинами, ещё добавился аромат геля для душа. В постели мягко, немного веет прохладой. От объятий тепло, но вмиг становится горячее: одни губы накрывают чужие. Джису проводит языком по ровной линии зубов девушки, а затем отстраняется. Целует подбородок, шею и чувствует, как по телу младшей проходят мурашки. Изнутри исходит всё желание, наполняющие их за считанные секунды. Ладони Джису скользят по бедру Дженни, поднимаясь выше, проскальзывают под футболку, и с губ младшей срывается тихое: — Онни, — и тихий стон следом. В голове разруха, а в низу живота тянет всё сильнее. Джису целует светлую кожу на шее, покрывая её алыми разводами. Ей хочется, чтобы Дженни была усыпана подобными пятнами — ощущение собственника в такие моменты рождается (не)кстати. Пальцы выскальзывают из-под футболки и опускаются ниже. Она перехватывает очередной стон Дженни губами прежде, чем стянуть пижамные шорты с её ног и убедить себя — так правильно. … Утром вновь идёт снег, а в доме немного похолодало. Джису сильнее кутается в одеяло и открывает глаза: Дженни рядом нет. Она хрипло стонет, прикрывает глаза, чтобы попробовать уснуть вновь, но комната постепенно наполняется запахом кофе и блинчиков — как же Джису их давно не ела. Она делает глубокий вдох и медленно садится, поправляя растрёпанные волосы. В теле осталась лёгкая усталость, хочется полежать ещё совсем немного, но ей приходится подняться. Красноволосая заглядывает на кухню и видит Дженни, ставящую тарелки на стол. Внутри расплывается тепло, в груди даже покалывает, но Джису помнит: счастливые люди не видят чёрно-белых снов.