Отягчающие обстоятельства

— А-а-а! — вскрикнул Стефан и, выгнувшись, выругался по-румынски: — Больно, блять! — Да что ты говоришь, — вскинул бровь Хедервари, отдирая уже пропитавшуюся кровью повязку. — А кто сопли жевал вместо того, чтобы шмальнуть в охранника? — А не пошел бы ты нахер? — возмутился Ионеску. — Я не подписывался на мокруху! Эрж усмехнулся с пугающей снисходительностью, а в следующее мгновение с видимым удовольствием резко дернул присохшую к коже тряпку. Стефан поперхнулся судорожно хваченным ртом воздухом, закашлялся и с протяжным стоном запрокинул голову. Вот же мстительная сволочь! Хедервари с глумливой нежностью погладил его ладонь, сведенными от боли пальцами сжимающую одеяло, и занялся простреленной ногой. — Если бы я пошел нахер, а тебя оставил там, — обрабатывая рану, спокойно заметил он, когда Ионеску притих, — ты бы уже перебирал варианты, кому из сильных мира сего наименее болезненно будет продать свою задницу, чтобы избежать тюрьмы. — Уж точно не тебе, — ядовито прошипел румын, приподнявшись на локте и нервно пытаясь свободной рукой устроить подушку так, как ему удобно. — Я бы не купил, — фыркнул Хедервари. Глазами он при этом стрельнул так, что не было ни малейших сомнений: пришел бы и просто забрал себе. Невольно захваченный этим взглядом, Стефан даже забыл, что ему полагалось бы сказать что-нибудь острое в ответ, чтобы этот венгерский мудак не особенно-то зазнавался. Да если бы и помнил… Эрж в вопросах пулевых ранений разбирался намного лучше, и мешать ему заниматься ногой не следовало. Не то чтобы Стефан боялся, что Хедервари психанет и бросит его латать себя самостоятельно — скорее Земля начнет вертеться в другую сторону, чем Эрж перестанет за него цепляться, как клещ — но, злясь, тот совершенно точно не пытался бы оказать медпомощь, настолько это возможно, безболезненно, а мазохистом Стеф не был. Если, конечно, не считать одним большим мазохизмом отношения с Эржероном Хедервари сами по себе. Хотя, говоря откровенно… Тут во все времена было обоюдное садо-мазо. Стефан не знал, чем однажды привлек взгляд Эржерона. Сам Хедервари насмешливо заявлял, что неповторимым сочетанием блядских сапог с бесящей маленькой шляпкой на крайне ебанутой голове. Ионеску полагал, что этого для столь сильных чувств явно было мало. От гипотетической ненависти с первого взгляда с острым желанием то ли угандошить, то ли оттрахать до звездочек в глазах веяло Диснеем и психушкой одновременно. От собственной слабости к высоким самоуверенным властным мудакам с зелеными глазами и острыми скулами порой было настолько тошно, что хотелось надавать себе оплеух, да только давно уже было поздно — Эрж с ним уже случился, и он с потаенным восторгом и громкими проклятиями в адрес Хедервари занырнул в этот омут с головой. — Где и когда должна быть встреча с заказчиком? — деловито осведомился Эржерон, аккуратно и умело накладывая свежий бинт. — В Хилтон Метрополь завтра утром в 9, — выложил Стефан сразу всю информацию. Хоть его и бесило пристальное внимание со стороны Хедервари, идти в опасное место, зная, что Эрж в курсе, было всегда постыдно спокойнее. Наверное, это было неправильно. Скорее всего, это действительно было очень неправильно. Эржерона следовало бояться как огня, а не потакать его поползновениям. Репутация в незаконопослушных кругах у Эржа была напрочь отбитого, пиздец какого живучего и неебически опасного отморозка, даже в самых патовых ситуациях способного выбраться. Когда такой человек тобой интересуется, от этого уже как-то не по себе. А если такой человек тобой прямо-таки одержим? Если его до белого каления бесит каждый твой отказ или отрицание? Если он готов прикончить каждого, кто подойдет к тебе слишком близко, и уж тем более того, к кому подождешь слишком близко ты — разве что женщин не тронет, они в его глазах не конкуренты? Если, при всей его одержимости, в тебе для него нет ничего святого, чтобы насилие считалось недопустимым? Самое последнее, что нужно делать в такой ситуации, это бесить его, флиртовать с другими и с упоением прогибаться, скуля под ним и сжимая в пальцах его волосы. Но когда Стефан поступал правильно? Он и на юридический-то пошел, положа руку на сердце, только потому, что хотел узнать, как… правильно поступать неправильно. Чтобы не было геморроя при расхлебывании последствий. — Ковылять по центру города под кучей камер ты не пойдешь, — отрезал Хедервари. Он расхлебывать последствия всегда предпочитал в одиночку, считая, что так надежней. — Заказчик не станет встречаться с тобой, — поморщился Ионеску. Никто не захочет засветиться рядом с личностью вроде Эржа и немедленно попасть под наблюдение или в разработку. — Сколько он тебе обещал за картину? — игнорируя его замечание, задал Эржерон второй вопрос. Стефан ответил на вопрос неосознанно, словно отмахнулся от назойливой мухи, чтобы спокойно продолжить мысль: — Триста тысяч евро. Но он… — Я принесу, — отчеканил Хедервари. Стефан осекся. Тех самых трех с половиной миллионов, что он вызвался заплатить, у Эржа не было, но он обещал принести всю сумму через два дня. И принес. Стефан понятия не имел, где, как и у кого Хедервари достал эти деньги, да и, честно говоря, не хотел знать, потому что вот это уже реально пугало. В том, что гонорар за украденный шедевр Эржерон тоже принесет, Ионеску не сомневался. Принесет («Я же сказал»), заберет половину («Следовало бы все взять, конечно, за спасение твоей задницы, но ты тогда будешь верещать, что тебе на новые шмотки не хватает») и как бы невзначай осведомится, куда он, Стефан, думал свалить после дела. Правильным ответом будет: «Туда же, куда и ты». Он, разумеется, скажет, что в Бразилию, к горячему португальскому повару Диего и пальмам. И начнется новый раунд этой уже давно не игры.