Карусель кружит без остановок...

— Вижу, что ты довольна. — Кэл приволок и сгрузил на кухонный стол большой пакет из крафт-бумаги, из которого кокетливо выглядывал французский багет. — Надеюсь, поужинать получится без эксцессов, и мне не придётся уворачиваться от летящей чашки или чего там ещё, — он нахально усмехнулся и прицокнул языком. — Вот, прибарахлил нормальной еды, думаю, тебе понравится. — Например, тосты с бобами? — саркастически фыркнула Фостер. — А чем плохи бобы? — Лайтман с ловкостью фокусника распихивал продукты по шкафчикам, громко хлопая дверцами и, прервавшись на пару секунд, подмигнул, бесстыже оскалился, подбрасывая в руке банку с томатными бобами. — Нормальная? — опомнилась Джиллиан и украдкой, не меняя выражения лица, обвела взглядом кухню. Неужели? Если он утром распознал её желание запустить в него кружку с шоколадом, то он мог догадаться и об её нездоровом обеде. Нет! Кэл просто не мог об этом узнать, всё же он не ясновидящий. Мусор она вынесла. — Ты имеешь в виду съедобную? — осторожно спросила она. Скрестила руки на груди, готовая дать отпор, если он снова заведёт речь о её неформатных пристрастиях в еде. — Это с какой стороны посмотреть. Сомнений не осталось: Кэл в своей излюбленной манере издевался над ней, Джиллиан, мысленно выдохнув, медленно и с холодным достоинством покачала головой. — Нет! — заявила она возмущённо. — Я больше не могу есть эту пресную гадость. Пусть мне и отказал здравый смысл. Хочу, чтобы было вкусно. — Вкусно — не значит полезно? — брови Кэла взлетели вверх, и он дурашливо причмокнул, почти сразу меняясь в лице и тепло улыбаясь. — Что я слышу… поверь мне, здравый ум чересчур переоценён. Лучше быть немного сумасшедшим. — Кэл сморщил нос и обхватил Джиллиан за талию, притягивая к себе, потёрся щекой об её щеку и прошептал ей на ухо: — Готова вредно поужинать? Голодна? — Я голодна. — Она хитро прищурилась и, жаждая отомстить за его издёвку, проговорила с томным придыханием: — Но несколько иначе, — Джиллиан облизнула губы и, опустив руку, дернула за кончик одного из шнурков на поясе своих домашних брюк, словно собиралась его развязать. — Хммм… — протянул Кэл, он таких откровенных намёков у него перехватило дыхание. — Однако поужинать тоже не откажусь. — Фостер выскользнула из его объятий и потянулась за пакетом, выуживая две фирменных упаковки с нарисованными на их боках ярко-алыми драконами, извергающими пламя. — О! Кэл ты превзошёл мои ожидания, и даже суп из морепродуктов. Ммм… — она закатила глаза и тут же насмешливо заявила: — Это у нас основное блюдо, на десерт можно придумать что-нибудь более экзотическое. — Куда уж экзотичней, — он криво улыбнулся. — Не придуривайся, что не понял. — Она подмигнула Кэлу, сгребла в охапку картонки с едой. — Поедим с гостиной. Сейчас начнутся «Спасатели Малибу». Они сидели в гостиной перед пылающим в камине огнём. На журнальном столике валялись пустые упаковки и скомканная промасленная бумага. Кэл вольготно развалился на диване, смакуя один из лучших в мире виски. Он тупо, не вникая в смысл, пялился в телевизор. Там совершенно беззвучно смеялись пышногрудые блондинки, втиснутые в ярко-алые купальники. Смазливые девицы призывно вертели упругими задницами на фоне белого песка и ослепительно голубого океана. Джиллиан сбросила на пол две подушки, соорудив себе импровизированное кресло и опираясь спиной о край дивана, закинула вытянутые ноги на кофейный столик. От алкогольных напитков она отказалась уже давно, но острая пища вызывала жажду, и Джиллиан с удовольствием пила фруктовый чай с лимоном и мёдом. Пляжные забавы ей давно наскучили и, присвоив пульт, она вырубила звук телевизора, заявив Кэлу, что любоваться на грудастых «пташек» можно и без музыкального сопровождения. У неё на коленях лежал иллюстрированный журнал, и она, хмурясь и постукивая указательным пальцем по губам, сосредоточенно читала огромную статью, набранную мелким шрифтом. Отсветы огня вспыхивали то тут, то там, словно танцевали по стенам. За дверью, ведущей в задний дворик, огромный старый каштан скрипел, стонал и гнулся под сильными порывами ветра. Дрожали окна, дождь монотонно барабанил по стеклам и непрекращающимся потоком струился по ним. Ничего не было видно сквозь сплошную завесу воды, льющейся с разверзшихся небес. Но в комнате было тепло, светло и уютно. Дрова в камине потрескивали и шипели, ярко вспыхивали время от времени, старинные часы звонко отсчитывали секунды. Лайтман уже давно потерял интерес к развлечениям блондинок из телевизора и переключил внимание на Джиллиан, наблюдая за ней из-под прикрытых век. Допив чай, она поставила на пол чашку и, проворчав что-то невнятное про умников, пугающих будущих мам, захлопнула журнал и, сцепив на затылке пальцы, потянулась, стремясь размять затёкшие мышцы спины. С нежностью, волной всколыхнувшейся в его сердце, Кэл отметил плавность её движений, ощущая, как пробуждается его тело в ответ на её близость. Любовь, забота, страсть. Надеясь показать ей свои чувства, он придвинулся ближе. — Иди сюда, — хотел он позвать её, чувствуя острую необходимость обнять, но слова застряли в горле. Джиллиан лениво выпрямила ногу и повертела ступней, штанина брюк задралась, резинка толстого махрового носка сползла, и в неровном свете горящего огня легко можно было рассмотреть узкую розовую полоску, обхватывающую лодыжку чуть повыше щиколотки — почти заживший шрам от наручников. Извращённая фантазия маньяка оставила свой след. Только ненормальный мог додуматься сковать ноги обычными полицейскими наручниками. От нежной расслабленности не осталось и следа, настороженный взгляд Кэла замер на этой тонкой полоске кожи на ноге Фостер. Ещё слишком яркими были воспоминания, и сразу же тошнотворно скрутило под ложечкой, мозг словно опалило огнём, и нарисовалась картина: Джиллиан возбуждённая, с лихорадочно блуждающим взглядом, в белоснежном, испачканном кровью свадебном платье. Она нервно приподнимает подол, сминая кружева в пальцах, и удаётся рассмотреть растёртые до кровоточащего мяса лодыжки… Кэл, не осознавая, шумно выдохнул и скрипнул зубами. Фостер повернулась и, посмотрев на него, поинтересовалась: — Что-то не так? — А? — переспросил он, на автомате натягивая на лицо маску недоумения, и тупо вытаращил глаза. Хоть он и отличался исключительной реакцией, в этот раз опоздал. Фостер успела проследить за его взглядом и поняла, в чём причина неожиданного и такого явного проявления эмоций у Кэла. — Все нормально, пластический хирург сказал, что к пляжному сезону я буду выглядеть идеально. Шрама не останется. — Её голос звучал потрясающе беспечно, но она легко коснулась щеки и заправила прядь волос за ухо — манипулятор, который Кэл наблюдал несчётное количество раз, говорящий, что Джиллиан не уверена или желает что-то скрыть. Кэл не ответил, своим молчанием подтвердив, что она не ошиблась в своих ощущениях, правильно определив причину его поведения. Не понимая, зачем, Джиллиан наклонилась вперёд, погладила кончиками пальцев тонкую кожицу и, слишком поздно сообразив, что совершила глупость, рывком поддёрнула носок; пробежавшая по спине волна ледяных мурашек не оставила сомнений, что тело ещё помнило прикосновение металла и саднящую боль, и слова, так похожие на шипение змеи: «Осторож-ж-ж-ней, растираеш-ш-шь…» Свело скулы, и Джиллиан сглотнула густую слюну и мотнула головой, видя как наяву: Дин наклоняется к её ногам, его язык далеко высунут и нервно подрагивает, влажный кончик, извиваясь, скользит по колену, голени и слизывает капли крови и гноя, выступившие из воспалившейся раны. — Господи, когда же? — Джиллиан передёрнула плечами и растёрла лицо ладонями. Ощущения оказались настолько реальны, что она была не в силах справиться с охватившим её омерзением. — Когда ты оставишь меня в покое? Извращенец гребаный! — выкрикнула она и, схватив с колен журнал, щвырнула его в пустоту комнаты. — Кровь. — Она зажмурилась и тряхнула головой, — он вылизывал мои ноги. От лёгкого прикосновения Джиллиан вздрогнула и напряглась, замерла, словно в ожидании. — Ты дома, родная, дома. Все в прошлом, — нежно прошептал Кэл, поглаживая её напряжённую спину. Он сполз с дивана и пристроился рядом с Джиллиан, бережно её обняв. — Его нет. Он мёртв. — Знаю, — она хрипло выдохнула, расслабилась и отважилась открыть глаза. При взгляде на Кэла с ее губ слетел нервный смешок. — Мне удалось справиться с кошмарами, но иногда внутри меня что-то ломается, и я снова ощущаю себя пленницей, вижу его и слышу голос. — В твоём положении в этих воспоминаниях нет ничего неожиданного. — Он осторожно убрал Фостер за ухо прядку волос, упавшую на лицо. — Кто из нас психолог, милая? — он ласково подшучивал над ней, намекая, что ответ кроется в её профессиональных навыках. Но она не поддержала его, и Кэл понял, что Джиллиан снова замыкается в себе, в своей боли. — Ты прав. Все в прошлом. — Она попыталась улыбнуться, и у неё это неплохо получилось. — Кстати, Кэл. Ты забрал мою почту? — в ее голосе послышались требовательные нотки, и Джиллиан толкнула его локтем в бок. — Забрал, забрал, — скрипуче проворчал он, в душе радуясь, что хоть Фостер и сменила резко тему разговора, она все чаще пыталась вернуться к событиям дней, проведённых в плену, и обсудить их с ним. Случившееся не перестанет досаждать ей, причиняя боль, пока она окончательно не распрощается с воспоминаниями. А они, как нарыв на теле, беспокоить не перестанут; пока рану не очистишь от гноя, она не заживёт. И при каждом случайном касании будет напоминать о себе. Со слов Сары Кэл знал, что Фостер ни с кем не откровенничала, даже со своим психотерапевтом, хранила глубоко внутри себя, не желая и не имея сил делиться переживаниями. И вот эти крохотные шажки навстречу, моменты исповеди говорили о многом. Она позволяла увидеть боль, которая поселилась внутри неё после похищения и насилия и жгла душу. Чем шире Джиллиан приоткрывала свои эмоциональные двери, тем острее Кэл чувствовал, как рушатся стены, что она возвела вокруг себя. Он был ошеломлён её болью и приветствовал эти редкие моменты душевной открытости. Она всегда так стремилась быть сильной, справляться с проблемами в одиночку. Как объяснить ей, что она всего лишь будет эмоционально честна с ним, а вовсе не слаба, если поделится своими переживаниями. Сделать ей это будет невероятно сложно, однако у неё нет выбора. А ему остаётся только ждать. — Так где же она? — нетерпеливый голос Фостер вклинился в его размышления. — Что с тобой происходит, Кэл? Ты! Витаешь в облаках. Это что-то новенькое. — Она толкнула его кулаком в живот, опрокинув на спину. — Да, ладно. Седею, старею, и с памятью что-то поплохело. — Он развёл руками. — Такой большой бумажный пакет. И где же я его оставил? — Прекрати. Решил сделать доброе дело, так доведи его до конца. — Вспомнил. В машине оставил. — Мог бы напрячься и принести. Сложив руки на груди, Кэл прищурил глаза и вытянулся на полу, выказывая абсолютную безучастность. Вздохнув, Джиллиан покачала головой, на удивление легко поднялась на ноги, глядя на Кэла сверху вниз. Её взгляд затуманился, по лицу скользнуло подобие улыбки, и Фостер прижала к чуть выдающемуся вперёд животу растопыренные пятерни. — Молчи, Кэл, — предупредила она его, не обманываясь его деланным безразличием. — Не пытайся возражать. Выслушай меня. — Она на секунду смежила веки, наклонила голову и почти сразу же решительно выпрямилась. — Можешь думать обратное, но, если бы ты не перестал дистанцироваться от меня, считая себя слишком плохим для такой пай-девочки, как Джиллиан Фостер, меня бы сейчас здесь не было. — Постой. Это ты к чему ведёшь? — он сел. — Он бы все равно осуществил задуманное, — Джиллиан чуть покачнулась. — И финал истории мог бы оказать немного иным. — Не пори чушь! — взорвался Кэл. — Не перебивай. — Она остановила его повелительным жестом. — Я понимаю, что стать ещё раз отцом не входило в твои планы. Но наш ребёнок… — она улыбнулась какой-то отрешённой улыбкой. — Только благодаря ему я выдюжила, выстояла, справилась с ненавистью и отвращением к самой себе. И я не… — Остерегись, — он резко её оборвал, — чтобы потом не жалеть, дорогая. Я всё понимаю. — Да ни черта ты не понимаешь, — она качнула головой и слабо улыбнулась. — Не испытав жажды, невозможно понять истинную цену воды. Повернувшись к нему спиной, Джиллиан исчезла в дверном проёме. Кэл расслышал, как скрипнула расшатанная половица в узком коридорчике, ведущем в гараж. Доктор Джиллиан Фостер. Штатный психолог Пентагона. Бизнес-партнёр. Самый верный и преданный друг. Любовница. И скоро они станут родителями. Какой же долгий и тернистый путь. Как же долго они оба сопротивлялись, боялись разрушить их близость именно как друзей! Потому что друзьям можно спускать какие-то выходки и косяки, которые в отношениях любовных уже приобретают более серьёзные последствия. По сути, начало их отношений как любовников — это такая точка невозврата, когда уже или вместе, или никак. Слишком много они вместе пережили. Кэл был честен с собой, признавая, что стены, удерживающие их друг от друга, по большей части были его работой. Слава Богу, что он оказался таким терпеливым. Да, в их партнёрстве не только он мог похвастаться богатым ассортиментом причуд. Но для него не было милее и дороже женщины, ближе и роднее. Он влюбился в Джиллиан, не осознавая, — а затем не желая признаваться самому себе, — с той самой минуты, когда встретил её. И не было в его жизни ни дня, когда бы он не любил её, и как бы ни старался держать её на расстоянии, как бы всячески ни отталкивал от себя, она накрепко обосновалась в его сердце. Она привязала его к себе навечно, сама, впрочем, ничего не предпринимая для этого. Между ними в каком-то смысле возникло нечто, похожее на родство душ в долгом браке. Их связывали дружба и удивительное взаимопонимание. — Надо разобрать почту, — улыбаясь, Джиллиан вытряхнула на журнальный столик гору писем. — И, пока горит огонь, сжечь рекламный мусор. Ты хоть что-то прочитал? — А там есть что-то, что могло меня заинтриговать? — поинтересовался он небрежно, вскидывая брови. — Не знаю, не знаю, — произнесла она нараспев и рассмеялась, заметив, что Кэл насторожился и следит за её руками, перебирающими конверты. Собрав в толстую стопку несколько писем, Джиллиан бросила подушку к столику и опустилась на неё, вставая на колени. Счета отправлялись налево, всё остальное направо. — Сколько же рекламы! — Джиллиан возмущённо покачала головой. — Глянь, — она бросила Кэлу яркий конверт. — Приглашают провести рождественские каникулы на Гавайях. А что? Заманчивое предложение. — Ты это серьёзно, в датах не запутался? — она озорно рассмеялась и отобрала у Кэла рекламную листовку, бросив её в огонь. — Хорошо в океане поплескались, — с непритворной тоской вздохнул Кэл, глядя, как огонь пожирает голубое море и зелёные пальмы, превращая их в серый пепел. — О, да, было чудесно, — подхватила Джиллиан с насмешкой. — Белый песок, потрясающие напитки и не менее потрясающе мускулистые официанты, — дразнящим тоном продолжила она, ловко сортируя оставшуюся почту. — Странно, — она замерла и, прикусив нижнюю губу, вертела в руках простой конверт из жёлтой бумаги. — Любовное послание? — сморщился Кэл. — Не знаю, — протянула Фостер, вскрывая конверт. Она уже вытащила из него сложенный вчетверо листок бумаги. — Без обратного адреса и… — Джиллиан замолчала. — Что? — Кэл подался к ней, отшвыривая в сторону стакан; он упал на пол и закатился под диван, привлекая внимание Джиллиан. — Оно пришло не по почте, — она снова глянула на лицевую сторону, нахмурилась, — и кроме одинокой надписи «доктору Фостер» никаких опознавательных знаков. — Дай мне! — Кэл привстал, выхватывая из пальцев Фостер конверт. — Эй! Ты что делаешь! Кэл! — она с возмущением наблюдала, как он разворачивает письмо и, быстро пробежав его взглядом, комкает и бросает в камин. — Ещё есть? — он размашистыми движениями переворошил оставшуюся часть писем и выбрал из них ещё три конверта-близнеца. Держа их в руке, плюхнулся на живот и выгреб из-под дивана завалившиеся туда письма. — Это счета, — с явным облегчением выдохнул он, никак не реагируя на возмущённые протесты Фостер. — Прекрати, немедленно! Это мои письма. — Потом! — отмахнулся от неё Кэл, вскрывая конверты и поступая с каждым из них одинаково: пробегал взглядом текст послания и с мрачной решимостью бросал в огонь. …полицейские Нэшвилла квалифицировали убийство официантки, как уличное убийство, связанное с наркотиками. В её сумочке нашли два пакета с кокаином, и этого оказалось достаточно, чтобы спустить дело на тормозах. Никто так и не узнал, что имя Мэри Белл и водительское удостоверение — фальшивка, она его стащила у соседки по кампусу. Студенточка, прикатившая в Нэш, прогулявшая родительские деньги и подрабатывающая в кафешке, чтобы протянуть ещё недельку в этом чумном городе. Она была искренна, непосредственна, у неё была та самая «лебединая шея» и каштановая коса до упругой попки, потрясающие голубые глаза… …психиатры-консультанты решили, что я боюсь женщин, и этот страх перерождается в агрессию. Возможно, это явилось результатом того, что мать доминировала в семье, заявили они. Мать, которая горячо любила, но тиранила, с сексуальными заскоками. Психиатры ошибались во многом. Почти во всем. Мать моя не была тираном. Скорее тираном в семье был я. Впервые я испытал оргазм, когда убивал сестру. Это было захватывающее ощущение. В моих руках была власть над жизнью, и я мог сохранить её или забрать. Я забрал и кончил. Хотя в то время я ещё не знал, что это облегчение и расслабление так называется. Долгий сладкий спазм. И влажные липкие пятна на моих белых трусах… …в полиции решили, что я сексуальный извращенец, и наслаждаюсь самим процессом убийства, а свадебные платья — мой фетиш. Глупцы. Они считали, что я разговаривал со своими жертвами, глумился над бедняжками. Отчасти они были правы. Мне всегда импонировал белый цвет. Цвет невинности. Я был ненормальным. Особой радости мне это не доставляло. Ты была предназначена мне, милая Ли, и я, разумеется, предпочёл бы быть как все. И чтобы у нас всё было, как у всех. Но, как говорил мой отчим, «Играй теми картами, которые тебе сдали». Вот я ими и играл. Как умел, как получалось, как хотелось. Потратил полжизни на твои поиски Джиллиан, а ты?! — Что потом? — она желала получить объяснения немедленно, но напрасно. — Черт тебя побери, Кэл! Прекрати. Остановись сейчас же, — она видела, как вспыхивают и сгорают в огне клочки бумаги. Хотела подняться и отобрать у Кэла оставшиеся письма, но не смогла. Свело мышцы левой ноги, да так, что на глазах от рвущей боли выступили слезы. — Тебе не надо это читать, — наконец снизошел до неё он, раздирая последний конверт, сминая в комок и швыряя его в камин. — Они омерзительны. Поверь, дорогая, — добавил он чуть мягче. — Омерзительны! — выкрикнула Джиллиан. — Кому как не мне знать, что такое омерзительно! Мне уже ничто не страшно. Какие мерзости проделывал он со мной и что заставлял вытворять меня… — она вдруг резко замолчала, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, грозящими взять над ней верх. Ей было больно физически и больно от сложившейся ситуации. Кэл снова не справился со своим гневом, своим пренебрежением, он унизил её, как личность, лишил права решать самой, как поступить. — Это неправильно, — попыталась она надавить на него. — Ошибаешься, дорогая, — Кэл оказался рядом с ней и рывком поднял на ноги. Пальцы Кэла стиснули её руки повыше локтей, причиняя боль. — Мне пришло точно такое же письмо. — Он всё же снизошёл до объяснения своего отвратительного поведения. — В твоём положении читать эту ересь небезопасно. Какой-то мудак решил поразвлечься и сожалеет, что ты выжила, и винит в смерти невинного. И в таких выражениях, что даже меня мутит от отвращения. И я не могу позволить, чтобы это грёбанный ублюдок причинил тебе боль. Кэл врал, как дышал. Впрочем, в его словах присутствовала немалая толика правды. И он был уверен, что Фостер это понимает; но к черту всё, ей не следовало не только знать содержание писем, но и видеть их. На первый взгляд в них не было ничего крамольного. Но он внезапно вспомнил, что Джиллиан была репетитором этого малолетнего ублюдка и могла узнать почерк. Если это действительно копии дневника Майкла-Дина, о последствиях лучше не думать. Фостер не менее упертая и дотошная, чем он сам, и обязательно решит докопаться до истины, которую ей лучше не знать. По крайней мере, сейчас. — Удивительно, — она посмотрела Кэлу в лицо, — ты даже почти не врёшь. Пусти меня. Больно. — Поверь мне, Джилл, так будет лучше, — его голос искренен и заботлив. — Извини, если был слишком резок и груб. Кэл отступил назад, не сводя взгляда с Джиллиан. Некоторое время они так и стояли в колючей тишине, пока отголоски обоюдной обиды не улеглись, словно частички пыли в лучах солнечного света. Закрыв глаза, Джиллиан остро сожалела о своей резкой реакции на вполне ожидаемую, искреннюю заботу, проявленную Кэлом. Ей всего-то и надо довериться. Её исцеление, её эмоциональное здоровье нужно им обоим. Слёзы заволокли глаза. Ох уж эти перемены настроения. — Я доверяю тебе, — прошептала она, проклиная свои предательски влажные ресницы, горящее лицо и наверняка раскрасневшиеся щёки. Устыдившись подобного проявления эмоций, Джиллиан прижала подбородок к груди и отвернулась к стене. — Не забывай также и о том, что я буду рядом с тобой, — добавил Кэл. — Это всегда останется неизменным, что бы ни случилось. — Спасибо. Я полагаюсь на тебя больше, чем ты можешь себе представить. — Фостер на секунду прикрыла глаза, а затем рискнула вновь взглянуть на Кэла. — Так-то лучше, дорогая, — она не рассмотрела на его лице ни капли сомнения: Кэл был уверен в правомерности своих действий и слов. — Ты, наверное, прав, мне не нужно знать, — она старательно пыталась убедить себя, привычно оправдывая Кэла. — Ради тебя я готов на все, — обняв Джиллиан, Кэл привлёк её к себе, и вот его тёплые ладони нежно скользнули по её спине. Вверх-вниз, вверх-вниз. — Я люблю тебя, моя храбрая девочка, — его голос убаюкивающе-сексуален и Джиллиан не в силах противиться ласке. Закрыв глаза, она прислушивалась к себе, к своим ощущениям. Было тепло и спокойно в надёжных объятиях Кэла. Напряжение последних минут рассеялось окончательно. Она глубоко вдохнула, наслаждаясь родным и любимым запахом. Рука Кэла все так же скользила вдоль позвоночника, чуть шероховатые пальцы касались обнажённой кожи шеи. Его влажное дыхание горячило мочку уха и шевелило волосы. Внезапная жаркая волна желания прошла сквозь тело Джиллиан, накрывая с головой и вызывая сильнейшую дрожь. Кэл опустил голову и прижался лбом к её плечу, его дыхание сбилось, и каждый неровный выдох будто бы задевал все её нервные окончания. Он ещё теснее прижал её к себе, его бедра рефлекторно двинулись вперёд, соприкасаясь с бёдрами Джиллиан. Её живот пока не особо выдавался и не мешал полному телесному контакту. Наоборот, его твёрдость и мягкая округлость казались дьявольски сексуальными. Она издала полувздох-полувсхлип, не в силах контролировать разгорающееся возбуждение, обхватила Кэла за поясницу, пытаясь пробраться пальцами под пояс его штанов. Страсть, сменившая недавний гнев, разгорячила Джиллиан настолько, что кожа горела огнём так, будто через неё пытаются прорваться тысячи мельчайших осколков стекла. Кэл навалился на неё всем телом; кажется, ещё немного — и они, потеряв равновесие, рухнут на пол. Жадным, порывистым движением Лайтман прижался ко рту Фостер и раздвинул языком ее губы, напряжённый член упёрся ей в бедро, и низ живота буквально свело от возбуждения. Боже… А потом комната начала кружиться, и в следующий момент она яростно поцеловала его, жадно впилась в его губы, потёрлась об него. — О, боже, — почти простонала Джиллиан, зарываясь пальцами Кэлу в волосы. — Это просто невыносимо…невыносимо. Я хочу… черт… я хочу тебя. Сейчас же! — ухватив Кэла за плечи, она развернула его и толкнула в сторону дивана. Диван, жалобно скрипнув под весом упавшего на него тела, мягко спружинил, принимая в свои объятия Кэла. — Бл… — слетело с его языка. И на глазах у Джиллиан его рука мгновенно опустилась к выпуклости в паху. Он обхватил твердеющий член сквозь ткань брюк и плотно зажмурился. — Черт. — Он втянул воздух сквозь сжатые зубы, мотнул головой и поманил Джиллиан к себе. — Посмотри на меня, — внезапно потребовала она, — Я не верю, что ты не задумывался над тем, что делал со мной Дин, а, когда тебе сказали о моей беременности, у тебя не возникали мысли, что ребёнок мог быть зачат там. Кэл напрягся сильнее. Лицо его стало подчёркнуто безразличным. В глазах появился какой-то другой, злой блеск. — Не пори чушь, — отмахнулся он, не собираясь вдаваться в подробности. Ей хотелось сказать, чтобы он прекратил притворяться, но… он и не притворялся. Теперь в его взгляде мольба, и она, мотнув головой, словно прогоняя ранящие мысли, пошла на поводу у желаний: быстрым движением стянула толстовку через голову и бросила ее на пол. — Посмотри на меня, — тем не менее, потребовала она снова, все еще мучимая сомнением искренен ли с ней Кэл. Затем развязала шнурки на штанах и, засунув большие пальцы под резинку, стащила штаны вместе с трусиками и, когда те скользнули вниз, откинула их в сторону. Теперь она стояла перед ним только в короткой футболке, которая оставляла очень мало простора для воображения. Его зрачки расширились, а взгляд стал тёмным и жарким, наглым. Она увидела, как забился пульс на его шее, и как участилось его дыхание. Восторг, удовлетворение и облегчение наполнили её душу. Джиллиан шагнула вперёд и встала между его ног. Его тёплые руки опустились на её талию, пальцы смяли футболку. Он посмотрел на неё так, как будто она сделала что-то невероятно наивное. Затем прижался губами к её животу, обдав сквозь тонкую ткань горячим дыханием, и Джиллиан резко выдохнула, откидываясь назад. Он снова погладил её, и её дыхание стало резким и тяжёлым. Он поднял голову и, глядя ей в глаза, наклонился вперёд и демонстративно провёл кончиком языка по низу живота, задирая лицом край футболки. Пальцы правой руки оказались у Джиллиан между ног. Все её тело отреагировало на это нежное касание. Кэл надавил чуть сильнее, и она хрипло застонала и сжала руки в кулаки. Он отклонился, стянул майку с себя и бросил её на пол. Затем очень медленно провёл пальцами по бёдрам Джиллиан притягивая её ближе к себе, и она, широко раздвинув ноги, легко оседлала его колени. Он купался в её открытой чувственности. Следуя примитивным желаниям, Кэл обратил внимание на её грудь, как обычно наслаждаясь её плавным движением перед своим лицом, на затвердевшие соски, теперь отчётливо видимые через тонкий слой ткани. Находясь так близко, он мог почувствовать характерный запах, запах возбуждённой Джиллиан, такой сладкий и приятный, что ему захотелось припасть губами к её темно-розовым складкам и забыть обо всем на свете. Они придерживались равноправия в постельных играх, но сегодня он решил позволить ей вести. Она нетерпеливым движением стащила с себя футболку, взлохмаченные волосы тёмным занавесом упали на лицо. Обеими руками она откинула мягкие пряди назад. Прохладный воздух коснулся её влажной кожи, и она вздрогнула, прикусив губу. Кэл приподнялся, и Джиллиан стащила с его задницы домашние штаны и трусы. Всё же насколько удобна для таких сексуальных экспромтов домашняя одежда. Никаких ремней, пряжек, молний и пуговиц. Она затаила дыхание, когда его член коснулся ее руки. Склонив голову и пряча лицо за волосами, Джиллиан застыла, её растопыренные пальцы подрагивали, замерев в каком-то дюйме от напряжённого члена, но она так и не прикоснулась к нему. Прижавшись губами к губам Кэла, она попросила: — Сам. Помоги мне, — выпрямилась и чуть прогнулась в пояснице, как можно шире разводя бедра. Кэл взял член в руку, и направил себя в нее. Его лицо выражало смесь блаженства и страдания. Она наклонилась и, прикусив нижнюю губу Кэла, пробормотала: — Ага, — после чего ещё приподнялась и, когда головка его члена соприкоснулась с её телом, снова медленно опустилась, целиком принимая его внутрь. Боль в мышцах ноги усилилась, но недостаточно, чтобы перевесить вызванное этим движением приятные ощущения. Когда Джиллиан отпустила губу Кэла, он откинул голову на спинку дивана и, переместив руки, крепко обхватил её бедра ладонями. — О, охренительно…— хрипло простонал он, зажмуриваясь, и его лицо исказила гримаса почти мучительного удовольствия. Кончиками пальцев коснувшись морщинок в уголках его глаз, Джиллиан настойчиво попросила: — Посмотри на меня. Кэл подчинился, наблюдая за тем, как по внутренней стороне бедра Джиллиан стекает влажная блестящая дорожка, он шумно втянул в себя воздух, ощущая мускусный запах возбуждения. Она двигалась плавно, поднимаясь и опускаясь, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, глубоко вбирая в себя его член и опасно выпуская его из себя, каждый такой раз заставляя Кэла замирать и напрягаться. Её лоб покрывали капельки пота; заметив, что она старается побороть боль, он вдруг замедлил толчки и испуганно выдохнул: — Что-то не так? Ты не навредишь себе? Может, в словах Кэла и имелась малая толика истины, но, Боже, она была так близка к оргазму, как, впрочем, и он сам: Джиллиан без труда увидела это в его полубезумном взгляде, и ей отчаянно захотелось, чтобы они оба достигли столь необходимой им обоим разрядки. Она покачала головой, словно бы убеждая его не беспокоиться. Качнула бёдрами, как бы подталкивая его и намекая, что неплохо бы продолжить. — Все в порядке, успокойся, — отмахнулась она. Затем Джиллиан переместила одну из его ладоней со своей ягодицы на низ живота, так что его пальцы оказались прижатыми к месту соединения их тел. В глазах Кэла отразилось еле сдерживаемое неистовое желание, когда он принялся водить указательным пальцем по её скользкому, набухшему клитору. В предвкушении стремительно приближающейся развязки Джиллиан стала рывками вращать бёдрами, по-прежнему удерживая его член глубоко внутри. — Давай, — побуждал её Кэл, в свою очередь приподнимаясь ей навстречу, резко толкаясь бёдрами. — Кончи для меня, милая. Стоило ему зажать её клитор между большим и указательным пальцами, как тело Фостер наконец накрыла волна удовольствия — её влагалище начало судорожно сокращаться вокруг его члена. Он буквально пропихивал себя внутрь из-за спазмов, что сотрясали её, вместе переживая каждую волну удовольствия и продлевая оргазм, в то время как он продолжал толкаться в неё, отчаянно стремясь достигнуть своего собственного удовлетворения. — Проклятье, дааа!.. — хрипло выкрикнул Кэл, извергая в неё своё семя — Господи, Джилл, — нежно проговорил он чуть позже, немного придя в себя после сокрушительного оргазма, и счастливо рассмеялся, чувствуя себя опустошённым, но при этом полностью удовлетворённым. Джиллиан безвольно опустилась ему на грудь, и Кэл поцеловал её влажный от пота лоб. — Да, — согласилась она, не имея ни сил, ни желания сдвинуться с места и будучи совершенно измотанной. Он, судя по всему, ощущал себя схожим образом, но все же нашёл в себе силы протянуть слегка дрожащую руку, чтобы взять брошенную на подлокотнике дивана шаль и накинуть её на плечи Джиллиан, тем самым прикрывая их обнажённые тела. Наслаждаясь окутывающей её приятной усталостью, Джиллиан съехала по бедрам Кэла и расслабленно положила голову ему на плечо и, уткнувшись носом в основание шеи, предложила: — Давай просто… полежим тут какое-то время, не двигаясь. В ответ он крепче обхватил её руками и поцеловал в волосы. После чего она приподнялась, полностью выпуская его обмякший член из своего тела, и снова медленно опустилась, коротко вздохнув в ответ на полученное этим движением наслаждение. — Ооох, — выдохнула она через некоторое время, ощущая, как из неё вытекают смешавшиеся в густой коктейль их с Кэлом телесные жидкости. По позвоночнику пробежала судорожная, не растерявшая сладости волна. — Мммм… — она издала недовольный звук и поёрзала. У них было так мало времени, чтобы лучше узнать и рассмотреть друг друга с сексуальной стороны. Но одну характерную черту в поведении Фостер Кэл распознал с первого раза. Отсутствие скрытности. Во всем, что касалось секса, она очень редко испытывала смущение и не заставляла его гадать, как лучше. Всегда говорила прямо, чего ей хочется, или показывала жестами, чем безмерно восхищала Кэла, и сейчас Джиллиан нащупала его руку и прижала ладонь себе между ног, молчаливый намёк, что ей хотелось бы ещё немного ласки. — Тебе здесь нравится? — хрипло протянула она — Я именно там, где хочу быть, — со всей серьёзностью заверил он Джиллиан, то ритмично двигая пальцами в истекающем соками влагалище, то поглаживая подушечкой большого пальца все ещё набухший и чувствительный клитор. Кэл хмыкнул и чуть ускорил ритм вращения, самодовольная ухмылка застыла на его лице. И снова возник вопрос, который он вряд ли когда-нибудь позволит себе озвучить. Алек, бывший муж Фостер. Необязательно уметь читать по лицам, чтобы понять, насколько тот был равнодушен к жене в сексуальном плане, особенно в последнее время. Постоянно присматривая за Алеком, Кэл так и не смог увидеть на его лице выражение желания, той самой примитивной похоти, которой так трудно противиться, глядя на женщину, которую хочешь поиметь. А ведь Джилл самая настоящая дрянная девчонка. Усмешка стала шире, и Кэл даже азартно причмокнул. Джиллиан повернула голову и, прикусив нижнюю губу Лайтмана, пробормотала: — Прекрати ухмыляться, и продолжай. Тогда он наклонился и взял её сосок в рот; голова Джиллиан снова пошла кругом от дразнящих движений его языка, а клитор послушно отзывался на каждое прикосновение. Кэл зажмурившись, мягко прикусил сосок зубами, а она, сдавленно захныкав, выгнулась ему навстречу, и её колени проскользили по велюровой обивке дивана. Джиллиан слегка подняла голову и, словно почувствовав это, он тут же открыл глаза и внимательно посмотрел на неё. Её сосок все ещё у него во рту, его язык скользил по коже, словно стремясь успокоить. Они обменялись полными нежности взглядами, хотя их глаза лихорадочно горели от страсти. Она протянула руку и взъерошила ему волосы. Он по-прежнему смотрел на неё пристально, неотрывно. Потом снова принялся осторожно покусывать ее сосок, и она медленно, безжизненно закрыла глаза, стремясь показать ему, что она чувствовала, и как тяжело, почти невозможно ей было выносить то, что он делал с ней. Полностью отдавшись ощущениям, она тихонько постанывала, покачиваясь взад-вперёд. На какой-то момент ее живот прижался к животу Кэла, и он снова почувствовал приятное тепло, прокатившееся по спине и стёкшее в пах жаркой тяжестью. — Ты чувствуешь? — прерывающимся голосом спросила Джиллиан. И Кэл понял, что слабые вибрации в области живота ни что иное как толчки ребёнка. — Не замедляйся и не тормози, ей тоже нравится, — промурлыкала Джиллиан. — Резче, глубже, — потребовала она. — Лайтман, сукин ты сын!.. — Кэл даже охнул от неожиданной боли, с такой силой ее пальцы впились ему в плечи. — О, даааа… — оргазм всколыхнул тело Джиллиан, и через пару секунд она обмякла, прошептав: — Ты чудо… Они не замечали течения времени и не знали, как долго просидели на диване в состоянии томной дремоты. Огонь в камине почти погас, лишь отдельные угли изредка вспыхивали, рассыпаясь искрами. Внезапно Джиллиан хихикнула, чем несказанно удивила Кэла. — Помнишь, в конце июля, когда я закатила небольшой скандал из-за отчёта о расходах. Ну, когда ты ещё пробормотал, что у меня, должно быть, ПМС? — Подумаешь, я ошибся. — Ты не понял, речь не об этом, — она снова фыркнула, и Кэл прочёл на её раскрасневшемся лице смущение. О! Святое дерьмо, наконец до Кэла дошло, почему хихикала Джиллиан. Тот июльский эпизод почему-то начисто стёрся из памяти, или ему, Кэлу Лайтману, было неловко вспоминать о собственной несдержанности. Редкий случай. Но врать самому себе глупо. — На мой вкус получилось неплохо, — его голос прозвучал ворчливо. — Безусловно. Но, надо признать, нам крупно повезло, что никому не потребовался мой совет или твоё одобрение. — Я же везунчик, Джилл, — теперь и Кэл начал посмеиваться. Где-то в середине июля. Секс с Фостер — запретный плод, как определил он для себя, всегда бывший таким притягательным, волнительным, хотя и опасным, превратился в насущную потребность, и они не отказывали себе, используя каждый удобный случай. Взрослые люди, они вполне могли контролировать свои инстинкты. Учитывая, как долго сохраняли нейтралитет, придерживаясь очерченных однажды границ, приучив себя думать друг о друге, как о бизнес-партнёрах, хороших друзьях, и это по-прежнему хорошо срабатывало, помогая в рабочее время держать себя в необходимых рамках. Но в тот июльский полдень рамки сдвинулись, треснули и сломались. Не помогло негласно прописанное правило: «в офисе никакой демонстрации интима и уж тем более секса — ни за что и никогда». Они не обсуждали, почему это «никогда» относилось именно к офису, а не, например, подземной парковке, или лифту или… По большой вероятности их фантазии совпадали, и секс на офисном столе был недозволенным и от этого особенно заманчивым. В то утро они проспали. Затем Фостер обнаружила перерасход, к которому Кэл приложил руку без предупреждения. Очередная выплата Зои. Джиллиан всегда отрицала и не признавалась даже самой себе, что ревнует Кэла к бывшей жене. День выдался жарким и влажным, воздух тревожно искрил в ожидании бури. Джиллиан была разгневана и возбуждена. Влетев в кабинет Кэла, она скинула пиджак, оставшись в лёгком шёлковом платье с глубоким декольте. Наклонившись над Кэлом, она для устойчивости оперлась ладонями о край стола, и с жаром стала объяснять, в чем ошибка её нерадивого партнёра. Опрометчивый поступок. Нос Кэла почти упёрся в ложбинку между её полуобнажённых грудей. Он оказался в опасной близости и мог без труда ощущать тепло её тела, и безошибочно улавливал источаемый ею неповторимый цветочный аромат, щекочущий ему ноздри и медленно, но верно сводящий его с ума. — Это не критично, — попытался он отговориться и, чтобы отвлечь Фостер от опасной темы, неосторожно пустил в ход руки, забираясь под подол платья, проводя ладонями по бёдрам и сжимая ягодицы. Она, не договорив фразы, замолчала, выпрямилась и конвульсивно сглотнула. — Ммм?.. — Фостер прерывисто вздохнула, но не отстранилась, оказавшись в ловушке между столом и Кэлом, и севшим голосом предупредила: — Но может стать более чем критично. В ответ Кэл притянул её к себе ближе, продолжая несанкционированные ласки. Учитывая небольшой, но весомый нюанс — утром они слишком поспешно вскочили с кровати не закончив начатое. Пальцы Кэла наглели с каждой секундой, все настойчивее поглаживая тонкий шёлк между ног Джиллиан. — Черт, какая же ты… — не договорив, он облизнул пересохшие губы, продолжая водить пальцем по увлажнившейся ткани трусиков. — А ты возбуждён, — она, склонив голову, глянула на ширинку Кэла. — Знаешь, милая, такое иногда случается с мужчинами. — Верно, если они суют руки куда не следует, — парировала она с насмешкой и, поймав взгляд Кэла, соблазнительно провела языком по губам. Через пару минут, обменявшись ещё несколькими провокационными замечаниями, оба уже сознавали, что взаимное соблазнение, которому они предались, ни что иное как чистое безумие, напрочь позабыв о теме разговора. Разумом они понимали, что ведут опасную игру и пора бы притормозить, но… Вот это «но» осталось непостижимым, и в какой-то момент Кэл не выдержал и, внезапно развернув её, перегнул через стол. А потом, прижавшись к ней всем телом, обозвал дрянной девчонкой и спросил срывающимся, охрипшим голосом, хочет ли она его. У неё была пара секунд для принятия решения. Ошеломлённая Джиллиан не ответила, тогда он задрал ей юбку, нетерпеливо расстегнул ширинку и, решительно отодвинув её трусики, вошёл в неё одним резким движением. Джиллиан была настолько поражена происходящим, что, раскрыв рот, собираясь возмутиться действиями Кэла, едва успела сомкнуть губы, чтобы проглотить рвущийся из горла крик. Протестовать уже было поздно. Оказавшись распластанной на столе, она уткнулась взглядом в стакан с остатками вчерашнего виски и даже ощущала его солодовый привкус на языке, и только старалась прогнуться в позвоночнике и расставить ноги шире, стараясь сделать угол проникновения более удобным. Руки Кэла упирались ей в лопатки, припечатывая к столешнице, его бедра резко, с мягкими влажными шлепками соприкасались с её ягодицами, а она кусала губы, чтобы не стонать в голос. И, несмотря на то, что это было грубое, почти животное совокупление, сопряжённое со страхом — «в любую минуту кто-то может войти», — а может, и благодаря этому, кончила дважды. Все завершилось достаточно быстро, и через пару десятков минут Джиллиан, оправив подол платья, с благопристойным видом уже сидела на крае рабочего стола Кэла, наблюдая, как тот, пряча от неё взгляд, дрожащими пальцами застёгивает пуговицы на джинсах. Замутнённый удовольствием разум отказывался верить в происходящее. В произошедшее. Стук в дверь заставил Джиллиан подпрыгнуть, она рефлекторно пригладила волосы и оглянулась, пытаясь улыбнуться. — Пошли вон! — рявкнул Кэл, едва не опрокинувшись вместе с креслом. — О, Боже! Лайтман, ты псих, — она снова вздрогнула, всплеснула руками, все ещё находясь в полном замешательстве. — Но ведь тебе понравилось, — хищно осклабился Кэл, самоконтроль к нему вернулся значительно быстрее, чем к Джиллиан. И самодовольная ухмылка уже играла на его лице. Эти слова странным образом подействовали на Джиллиан, она спрыгнула со стола и, дойдя до библиотеки, рухнула на диванчик, давясь неукротимым смехом. *** — Ну что? — протянул Кэл, растягивая губы в улыбке. — До сих пор мне с трудом верится, — нахмурилась Джиллиан в задумчивости. Переглянувшись, они разорвали зрительный контакт, поняв друг друга без слов, хоть это и было здорово, но повторять не стоит. Даже Кэл с его наплевательским отношением к морали и любым нормам поведения был согласен, что трахаться на офисном столе, не заперев двери, как-то не комильфо. — Ты никогда не умел управлять своими желаниями, как и мыслями. Говорил, делал, а потом думал. Встав с дивана, Джиллиан закуталась в шаль, стараясь не смотреть на Кэла. — Ошибаешься, дорогая, — он сполз с дивана, подтянул штаны и, почти касаясь губами уха Джиллиан, прошептал: — Если бы все было так, как ты утверждаешь, и я бы не контролировал… — Все, хватит, не продолжай, — остановила она его. Разве что глухой не расслышал в голосе Кэла самодовольные нотки. Не глядя, Джиллиан двинула локтем назад, стараясь достать Кэла. — Угомонись, я не слепая и видела, как ты пялишься на мои ноги. — И не только, — хохотнул Кэл, оставляя последнее слово за собой. — Самовлюблённый ублюдок! Я в душ и спать. Яркий, сказочный сон прервался на самом волнительном месте. Она лежала, тесно прижимаясь спиной к груди Кэла. Его тёплая расслабленная ладонь покоилась на её груди До чего же приятно и уютно. Но… Если она сию минуту не выберется из постели, то может случится авария. Издержки беременности: желание посетить туалет возникало значительно чаще, и сладкий сон прервался именно по этой банальной причине. Тихонько вздохнув, Джиллиан очень аккуратно высвободилась из объятий Кэла и, выскользнув из-под одеяла, бросилась бегом в ванную. Через пару минут Джиллиан, ощущая восхитительное чувство облегчения и освобождения, вернулась и, дрожа от холода, — Кэл считал, что спать в прохладе более полезно, — нырнула в постель, прижавшись к горячему телу спящего мужчины и натягивая одеяло до подбородка. Тени блуждали по полутёмной спальне. Тишину нарушал только шорох дождя за окном. Тишина действовала успокаивающе, и Джиллиан наслаждалась ею и охватившим её ощущением умиротворённости. Она улыбнулась, довольная, сама себя не узнавая. Всего несколько недель, а так все изменилось. Скорлупа, в которую она спряталась, вернувшись из плена, пошла трещинами и больше не сковывала. Кэл помог сбросить защитную оболочку. Он словно создал её заново. И даже их бурная ссора, закончившаяся страстным примирением, делала их только ближе. Описав долгий и мучительный круг, их взаимоотношения снова стали прежними. И не нужно бороться с раздражающими привычками, закрывать глаза на неловкие шаги. Кэл никогда не замыкался в себе. Он тут же облекал в слова всё, что происходило у него на уме. Он редко делился с ней своими секретами, а она так же тщательно охраняла свои тайны. Но теперь, хотелось верить, всё изменится. Благодаря ему она вновь обрела себя и почувствовала женщиной. Джиллиан бросила взгляд на Кэла. Во сне черты его лица разгладились, стали мягкими. Она приподнялась на локте, невесомо коснулась губами щеки Кэла. Он дёрнул носом, негромко всхрапнул и снова ровно задышал. — Ты такой очаровательный, — прошептала Джиллиан, сдерживая желание ущипнуть его. — Ты хитрющий сукин сын. Я знаю тебя больше десяти лет и все ещё не могу определить, когда ты врёшь, а когда говоришь правду. Я не встречала людей, которые так часто притворялись, как это делаешь ты. И мне кажется, что ты и сам не всегда знаешь, притворяешься ты или нет. Вдруг она задумалась об их отношениях. Они не были однозначными и простыми, и ей оказалось сложно охарактеризовать их для себя. Но, как бы это странно ни звучало, она чувствовала себя женой Кэла в гораздо большей степени, чем когда-то женой Алека. Она замерла, поражённая тем, что ей пришло в голову. Прожив в браке с Алеком почти двадцать лет, она вот так внезапно не могла вычеркнуть эти годы из жизни. У них был вполне счастливый брак, пока что-то не сломалось в их отношениях. И замуж она выходила по любви. И первые годы их жизнь не казалась, а была по-настоящему счастливой. И им с Алеком не мешали разные сексуальные темпераменты. Уже позже, когда все медленно, но верно стало меняться в худшую сторону, когда они потеряли надежду зачать и родить ребёнка, а значит, пропала и необходимость в сексе, она периодически начала испытывать чувство неудовлетворённости, ненужности. Алек не откликался на её призывы, полностью увлечённый работой, стремящийся забраться как можно выше по карьерной лестнице, не разделял её потребностей, считая, что быстрого секса раз в неделю вполне достаточно для семейной пары со стажем. И в одинокие ночи, не имея понятия, где и с кем проводит время её вечно занятый муж, она проклинала Джо. Чёртов Джо, её первая любовь, первый мужчина, разбудивший в ней чувственность и научивший премудростям секса, получать и доставлять удовольствие. Справляться со своими желаниями она научилась, старалась поддерживать мужа и помогать, терпеливо и настойчиво боролась вместе с ним с его пристрастием к кокаину. Она действительно любила мужа, и все же должна была признать, что её чувства к нему постепенно остывали и вступали в конфликт с духовной и эмоциональной тягой к Кэлу. Тогда ещё не звучал сексуальный подтекст. Но сколько раз, оказавшись перед выбором, она отдавала предпочтение Кэлу, а не мужу, и даже не искала себе оправдания. Ребёнок толкнулся в животе. Джиллиан вытянула ноги, ложась на спину. Осталось совсем немного. Внезапно будущее заглянуло ей в лицо, подобно страшному призраку. Её охватил страх: что станет с ней, как она справится с работой и ребёнком? Родится ли её малыш здоровым? Что станет с Кэлом? Что будет с фирмой? Этот страх имел основание быть. И как бы ни хотелось ей отмахнуться от этих мыслей, но снова и снова она признавалась самой себе, что Кэл стал от неё отдаляться. Почти незаметно. Отчуждение и даже отторжение проскальзывало в его поведении, в голосовых интонациях. Он словно пытался решить пока ещё не подвластную его уму задачу. Не так чтобы часто, но Джиллиан замечала, как Кэл внимательно изучает её тело, делает это украдкой, и те многочисленные эмоции, отражающиеся на его лице в эти минуты, столь разнообразны, что она терялась в своих догадках. Чего больше, положительного или отрицательного? Её так и подмывало задать прямой вопрос. Как он относится к тому, что через несколько месяцев станет отцом? Ответ априори не мог быть однозначным. Если даже она, так долго мечтавшая о ребёнке, сама терялась в своих чувствах, то взмывая на вершины счастья, то проваливаясь в тёмные глубины почти животного страха, Кэл и подавно не мог испытывать только чувство радости. А ведь именно эту эмоцию он всегда демонстрировал ей, когда начинался разговор о ребёнке. А на самом деле? Им так мало было отведено времени, чтобы узнать друг друга, полнее распробовав сексуальную составляющую их отношений. Джиллиан уже давно смирилась с мыслью, что ей не суждено стать матерью, а Кэл был преисполнен собственнических чувств к повзрослевшей, ускользнувшей из-под его контроля дочери. И вдруг такой сюрприз. Пусть и приятная неожиданность, но она всегда вносит коррективы в отлаженную жизнь. Ведь с появлением малыша придётся кардинально менять привычный ритм. Нет, заводить разговор на эту тему бесполезно. Кэл прекрасный лжец и скажет то, чего она ожидает, или просто уклонится от ответа, найдя миллион отговорок, что сейчас ещё не время обсуждать проблему, которая только слабо маячит в будущем. «Не смей думать о плохом, — приказала она себе. — Нет смысла копаться в ещё не существующих проблемах». Джиллиан, не удержавшись от вздоха, прижалась к Кэлу и обняла его за талию. Он пошевелился, открыл глаза и сонно посмотрел на неё. Улыбнулся и прижал к себе. С ней он мог действительно быть самим собой, мог открыться ей полностью, как никогда не позволял себе довериться никакой другой женщине. Он так долго отказывал себе в её близости, держал на расстоянии, искал утешения и ласки в объятиях женщин не слишком высокого качества, чем ранил её, причиняя мучительную боль. И даже сейчас, в полумраке спальни, сквозь туман сна, он рассмотрел на её улыбающемся лице глубоко спрятанную муку. — Джилл… — Ш-ш… — она прижала указательный палец к его губам. — Со мной все в полном порядке. Спи. И снова она солгала, а он сделал вид, что поверил, закрывая глаза.