Карусель кружит без остановок...

      Часть 1.6. Уничтожить то, что грозит уничтожить тебя.              Оказавшись в пустыне, надо с большой осторожностью выбирать путь среди камней, чтобы ненароком не потревожить один из них, потому что там, в тени и прохладе, укрываются от дневной жары и света гремучие змеи. Холодные и равнодушные, они мирно спят, свернувшись в тугие кольца. Но безразличные сонные твари тотчас приходят в ярость и нападают, выстреливая ядом, если нечаянно нарушишь их покой.        Люди поступают так же.       У каждого есть свой особый, невидимый постороннему глазу камень. И горе тому, кто об него споткнётся, перевернув. Потому что тогда, люди, как потревоженные гремучие змеи в пустыне, беспощадно набрасываются на любого, посягнувшего на их убежище, неистово защищаясь.              

***

             Противореча собственным чувствам, Кэл с мстительным наслаждением поступал наперекор желаниям Фостер. Так и не разобравшись, кому из них эта подленькая месть причиняет больше неудобств и неприятностей.        Утро четверга началось с пререканий, ставших рутинными и нагоняющими тоску.        Яркие клочки глянцевой бумаги усыпали пол кабинета в ответ, когда Джиллиан положила Кэлу на стол проспекты нескольких прокатных фирм, предлагая выбрать лимузин.        — Захотела поиграть в Золушку?— он противно растянул губы в ухмылке.       Прикрыв глаза, Фостер сложила руки на груди, молча ожидая продолжения.       — Наш баланс стремительно рванул в плюс? — тут же ядовито осведомился Кэл, брезгливо наблюдая за медленно кружащимся в воздухе бумажным снегом.       — Нет. Стабильно балансирует на нуле, — спокойно ответила она.         — Да? А ты внезапно решила проявить безрассудную щедрость, дорогая, — гаденькая ухмылка искривила его губы, и Кэл плюхнулся в кресло, закидывая ноги на стол.       Фостер подошла к нему ближе, чуть нахмурилась, но не удостоила ответом.       Они привычно обменялись долгими изучающими взглядами. Кэл подавил иррациональное желание пнуть стол ногами, опрокидывая его вместе со всем шмотьём, и устроить небольшой погром, лишь бы Фостер скинула маску снежной королевы, раздражающего его абсолютного покоя и равнодушия, за которой скрывала свои истинные чувства.       Уголки её губ едва заметно приподнялись — она разгадала его желание и осудила.        По её лицу скользнула снисходительная улыбка, и Фостер иронично вскинула руки, как бы говоря “ну, давай же, чего ты ждёшь”. Почти неуловимо повела плечами, выказав, однако, собственную неуверенность, и всё же отступила на шаг. Вполне объяснимая предосторожность. Да уж, Кэл, как говорится, полон сюрпризов, от него можно ожидать любого закидона. Тихонько вздохнула, но сдержалась и не закатила глаза. Кэл глянул на неё исподлобья, скорчил страдальческую гримасу. Фостер покачала головой, молча развернулась, и ушла.        Они теперь частенько общались, как в игре “крокодил”; угадай по жестам, что я бы хотел(хотела) сказать тебе, дорогая (дорогой).       В тишине кабинета дверной замок как-то издевательски громко щёлкнул, а Кэл разразился безадресной матерной тирадой. Схватил попавшийся под руку степлер, от души размахнулся, едва не вывихнув плечо, швырнул его в закрытую дверь и, потеряв равновесие, загремел на пол, пребольно саданувшись локтем о ножку стола.        — Бля… — гневно прошипел он, растирая ушибленное место. — Черт бы тебя побрал, Джиллиан Фостер. Что ты хочешь от меня? — рассерженно и одновременно растерянно простонал Кэл, поднимаясь на ноги.        Она всегда умела закрываться от него, если хотела. А в последнее время Фостер этого хотела ежеминутно, ежесекундно, лишь иногда позволяя, прочитать себя.       Что-то очень непонятное происходило всё это время с ней. И дело не только в беременности. От неё исходило ощущение грусти и тоски, обволакивающее её, как какие-то редкие духи. Она с непостижимым упорством держалась на расстоянии. Опасный режущий холод, от которого, казалось, стыл воздух, когда она взглядом и парой жестов приводила в чувства зарвавшихся, особо возбудимых клиентов, теперь, кажется, распространялся исключительно на него.       И это доводило Кэла до бешенства.       А иногда он замечал, как она смотрела на него со странным выражением страха, борющимся с чем-то похожим на благоговение. И в ее глазах мелькал отблеск невыносимой боли.        Бешенство сменяло жгучее чувство вины и злости. Беспомощности.              

Вы поедете на бал?

             В чёртову пятницу с утра было пасмурно. К вечеру начал накрапывать мелкий назойливый дождь, окутав город серебристой влажной паутиной, но все же наличествовал и крохотный плюсик у этого мерзопакостного дня: Фостер немного смягчилась и заметно сократила дистанцию между собой и Кэлом, допустив его в своё личное пространство. Это, наверное, звучало странно для людей, проводящих ночи в одной постели, но, чувствуя тепло её тела и слыша сонное дыхание, Кэл осознавал, что никогда ранее они не были столь далеки друг от друга.       Собрав всех существующих чертей, Кэл мучился с шёлковой лентой, не понимая какого рожна её называют галстуком. Да ещё и бабочкой.        — Давай, помогу, — подойдя со спины, Джиллиан положила ему руки на плечи и развернула к себе лицом. — Всё просто, — проговорила она с мягкой полуулыбкой, ловко завязывая галстук. — Ты потрясающе выглядишь, — она стряхнула с лацкана смокинга невидимую соринку, и её ладони замерли у Кэла на груди. Крохотный шажок навстречу, слабая попытка восстановить утраченное доверие.       — И где это учат таким премудростям? — пробурчал он, разглядывая себя в зеркале.        — Мужчины туда не допускаются.        Она, склонив голову, невесомо поглаживала кончиками пальцев тонкую шерсть костюма, словно ей было невыносимо разорвать контакт.       — Сдала экзамен по приручению на отлично? — спросил он шёпотом, впрочем, не нуждаясь в ответе, потому что сейчас мог видеть все оттенки её чувств на её лице.        — Безусловно.       Улыбка растаяла, Джиллиан нахмурилась, и Кэл тут же проклял себя за неосторожный вопрос, ощущая, как она напряглась и отстранилась от него.       На улице шёл моросящий дождь. Подъездная дорожа, покрытая мелкими, рябыми от капель лужами, влажно блестела в жёлтом свете уличного фонаря. Джиллиан раскрыла зонтик, ожидая пока Кэл подгонит машину, и подумала, что все же стоило накинуть пальто. Погода была не из приятных — висел туман, и всё кругом окутала промозглая сырость.       Кэл вышел из машины, смахнул с капота прилипший ярко-зелёный фантик от жвачки, открыл дверцу, предлагая Джиллиан сесть. Она с удовольствием забралась в тёплый салон. Тихо звякнул замочек ремня безопасности. Кэл сел за руль, все также молча вывернул на шоссе, ведущее в город.       Минут двадцать они ехали в полной тишине. Только шуршание шини мерный стук капель по крыше.       — Что творится с погодой? — грустно проговорила она, протирая запотевшее стекло бокового окна машины.       — Сыро, мрачно и холодно, — зло проворчал Кэл, — одним словом, паршиво. Паршиво, — смачно повторил он.       Последнее в большей степени относилось к предстоящему истеблишмент-балагану. И почему все эти танцульки принято начинать тогда, когда нормальные люди готовятся забраться в постель?       В феврале и так ночь наступает рано, а уж когда над городом властвует туман и надоедливая морось, само понятие “светлое время суток” смахивает на злую насмешку.        Из дома они выехали около восьми в самую настоящую глухую зимнюю ночь. Туман, наползающий с Атлантики, густел, а тьма становилась плотнее с каждой минутой, и мало-помалу обволокла их автомобиль сплошной чернильной пеленой, такой липкой и вязкой, что её с трудом прорезал даже яркий свет всепогодных фар. Различить дорогу дальше пары-тройки ярдов больше не представлялось возможным: тяжёлые, иссиня-чёрные тучи затянули небо, полностью скрыв и луну, и звезды, превратив уличные фонари и рекламные огни в размытые и дрожащие на ветру ирреальные цветные всполохи. Не оставалось никаких сомнений в том, что скоро небо разразится чудовищной зимней грозой.       Кэл отнёсся к этому факту достаточно философски. «Да, ночка для поездки не самая приятная, мерзостная даже, зато нет пробок», а вот Джиллиан, судя по всему, последнее обстоятельство немного расстраивало. Она хмурила брови, нервно постукивала клатчем по колену и поглядывала на свои изящные лодочки, явно неприспособленные для прогулок по лужам. При первом же раскате грома она чуть слышно вздохнула и с явной тоской покосилась на непроницаемую тьму за лобовым стеклом. Казалось, город вымер, и вездесущие и всепогодные туристы попрятались, предпочитая любоваться столицей из окон своих тёплых и уютных номеров.        — Я тут не причём, — съехидничал Кэл, не выдержав. — У меня вообще-то были немного другие планы на нынешний вечер.        Фостер уязвленно закусила губу, молча смерила его весьма выразительным взглядом, а затем поднесла ладони поближе к решётке климат-контроля в тщетной попытке согреть замёрзшие руки.       — Ндааа… — ядовито протянул Кэл, медленно проезжая мимо вытянувшейся в ряд очереди из блестящих мокрых машин, — и дождь им не помеха, халявная жрачка и выпивка — отличная приманка. Слетелись, как мухи…       — Уймись, а, — оборвала его разглагольствования Фостер.       — Ладно, ладно молчу.       Сбросив газ, Кэл прокатил по луже, раскинувшейся поперёк проезжей части, словно рябое зеркало, и отражавшей разноцветные огоньки иллюминации, и остановил машину на противоположной стороне улицы. Навалившись грудью на рулевое колесо, он со страдальческим видом наблюдал через залитое дождевой водой лобовое стекло, как плавно подкатывают к центральному входу в отель благородно-вальяжные “мерсы”, “вольво” и “ауди”, выпуская из своих кожаных недр разряженных в пух и прах пассажиров.       Мальчики-парковщики в алых сюртуках, шлёпая белоснежными кроссовками по лужам, с треском раскрывали невероятных размеров прозрачные зонты, встречая вновь прибывших гостей.        Похлопав себя по бокам, Кэл вытащил из внутреннего кармана смокинга сложенный вчетверо листок, вырванный из блокнота. Развернув его, Лайтман хмыкнул и, шевеля губами, перечитал написанное наклонным, летящим почерком Фостер. Пять имён, их он уже затвердил наизусть. С хрустом, привлекая внимание Джиллиан, смял листок в пальцах и, бросая выжидающие взгляды на неё, скатал его в шарик, и, не дождавшись никакой реакции, приоткрыл окно, отправляя щелчком бумажный катыш под колёса машины.        — Мусоришь, — мягко укорила его Фостер.       — Ты так и не намерена поделиться своими тайными планами? — он даже не попытался придать голосу оттенок просьбы, вытянул руку вдоль спинки пассажирского сиденья, уставился выжидательным взглядом в щеку Фостер.       — Тайными? — Джиллиан равнодушно пожала плечами.       — Да, да тайными, — Кэл вскинулся на сиденье, засунул пальцы за ворот рубашки, оттягивая его вперёд, раздражённо вертя головой. Внезапно стало жарко, идиотский галстук-бабочка душил ничуть не слабее строгого ошейника, дышалось тяжело.       Что-то витало в воздухе такое, от чего ему вдруг захотелось бежать, просто бежать изо всех сил, подальше, дать по газам и свалить прочь.        — Мне нужны достоверные факты. Кто из этих пяти человек ведёт себя недостойно.       Джиллиан сложила руки на груди, глядя перед собой.         — Ох и ах! Какие мы обходительные. Не уходи от ответа.       — А что, мне следовать твоему примеру? Чертыхаться направо и налево? Слова не важны, важен смысл.        — Снова уклоняешься от темы, дорогая.       — О, Боже, Кэл! — она вздохнула и посмотрела на него внимательно и строго, как доктор на капризного больного.       — Не волнуйся мамочка, я уже принял лекарство, — съязвил он, все сильнее распаляясь.       — Дальше за работу примутся детективы из агентства твоего приятеля Хэнка.       — Что?! — Кэл, приоткрыв рот, замер, переваривая сказанное Фостер. — Ты собираешься привлечь к нашему делу этого поганца? Не смей!       Срань господня! Он уже сто миллионов раз пожалел, что познакомил Джиллиан со своим давним приятелем Хэнком. Тот и ранее достаточно прямо намекал Кэлу, что при случае они могли объединять свои мозги и усилия и работать над особо заковыристыми делами. Помощь на взаимовыгодных условиях. Но Кэл не нуждался в помощи такого вида, предпочитая обходиться собственным умом и талантами. А Фостер за его спиной снюхалась с доктором Хэнком. Да никогда! И дело не только в профессиональной гордости. Он не собирался делить Фостер ни с кем и никогда, жгучее чувство ревности почти заставило его рычать от бешенства. Хотелось немедленно позвонить «милому дружку» и высказать народно-популярным языком, что он думает о шашнях за его спиной.       — Прости, — прозвучало как «а не пошёл бы ты к черту», — забыла спросить твоего разрешения, — сарказм так и сквозил в голосе Фостер. — У нас ведь как? Твои поступки не обсуждаются, а я обязана отчитываться перед тобой за каждый чих. Ты не мой босс. — Она бросила на него быстрый сердитый взгляд, отрицательно качнув головой. — И не вздумай вспомнить своё любимое изречение про имя в названии нашей группы.       — И что же я должен говорить вместо правды?       — Иногда полезно помолчать и подумать, прежде чем…— она сделала выразительный жест рукой, не став заканчивать фразу.        — Перестань умничать. Порой ты бываешь такой занудой.       — Извини, — она сменила гнев на милость и легонько похлопала его по плечу. — Согласна, мне надо было тебя предупредить. Но я была уверена, что ты воспротивишься.       "И трижды была права," — подумал Кэл, все ещё полыхая от ревности и желания начистить морду Хэнку.        — Не кипятись.       — Ладно, проехали, — как-то слишком быстро сдался Кэл, решив не развивать тему, оставив выяснения на потом.       Фостер поёрзала на сиденье, попыталась закинуть ногу на ногу и разочарованно вздохнула: любимая поза стала крайне некомфортной. Ремень безопасность врезался в живот.        — Джилл, чего уж там. Хватит. Говори, что хотела.        — Ты играешь в игры разума, — сказала она напористо.— Виртуозно. И прекрасно об этом знаешь. И наслаждаешься процессом. Почему тебя что-то смущает в этот раз?       Он потёр подбородок, покачав головой, обдумывая ответ. Затем развернулся на сиденье, вскидывая руки, и проговорил тихим, напряжённым голосом:       — Финал. Кто окажется проигравшим.       Он уставился на Джиллиан пристальным взглядом. В призрачно-зелёном свете приборной панели лицо Кэла выглядело уставшим и осунувшимся, а ещё Фостер рассмотрела гнев и неуверенность.        — Ты никогда ранее не задумывался об этом. — Её удивлению не было границ. То, чего она хотела от него,было обыденно-банальной вещью.       — Отчего же. — Вступать в спор он не собирался, отлично зная, что его поведение со стороны выглядит именно так. Бездумным. — Для тебя это важно. — Он дотронулся раскрытой ладонью до её плеча, затем нашёл и сжал её руку в своей, ощущая дрожь прохладных пальцев. — Доставлю тебе это удовольствие.       — Спасибо, — кивнула Джиллиан, и от того, что Кэл прочитал на её лице, в груди у него потеплело. Она могла бы ещё миллион лет держать на расстоянии, но её глаза достаточно громко говорили о любви к нему.       Они одновременно подались друг другу навстречу и, соприкоснувшись лбами, замерли в молчании, дыша в унисон.        — Только, пожалуйста, поосторожней, — почти беззвучно попросила его Джиллиан, разрывая тактильный контакт.       — Как получится, — Кэл и не думал обещать.       Тихонько вздохнув, Фостер отстранилась.               Подгоняемые очередным порывом ветра дождевые струи хлестали по куполам зонтов, с нахальной радостью лупили по лужам, вспенивая воду, заставляя по-козлиному подпрыгивать дам и их кавалеров.        “Зоопарк для идиотов” — пришедшее на ум сравнение не совсем соответствовало картинкам, беспрерывно меняющимся перед глазами Кэла, но было в нем нечто иронично-издевательское.        — И как долго ты собираешься сидеть? — мягким, излишне мягким голосом осведомилась Фостер.       — Ну, как только, так сразу, — буркнул Кэл, повиснув на руле, продолжая пялиться на суетливых мальчиков-парковщиков и не испытывая ни малейшего желания выбираться под дождь, Что, впрочем, было меньшим из зол, если сопоставить с предстоящим весельем.       — Кэл, — проговорила Фостер тем тоном, на который он просто не мог не реагировать.       — Ладно, — он со всей дури надавил на газ и, форсировав лужу, нахально вклинился между уже припаркованным “ауди”-кабриолетом и ожидающим своей очереди лимузином. — Довольна?       — Великолепно, — она безупречно сымитировала одну из любимых насмешливых интонаций Кэла.        — Ты же сама хотела.       Он увидел, как Джиллиан сузила глаза, недовольная его цинизмом, и довольно умело попыталась это скрыть, Кэл заметил, но никак не откомментировал.        Фостер провела рукой по волосам, поправила накинутый на плечи палантин и уже хотела открыть дверь, как в её сумочке запиликал телефон. Отчего-то сердце пропустило удар и зачастило. Первой мыслью Джиллиан было не отвечать, — она не ожидала звонков, — но такой расклад однозначно вызовет любопытство Кэла. Уже вызвал, поняла она, бросив на Лайтмана быстрый взгляд через плечо.        Обречённо прикрыв глаза, Джиллиан щёлкнула замочком клатча и вытащила мобильник. Ей крупно повезло, что она немного развернулась на сиденье и теперь сидела вполоборота к Кэлу, и он не мог видеть её лица, на котором отразился испуг.         — Эй, все в порядке?       Он все же моментально просек, что она как-то уж подозрительно долго изучает телефон, нервным движением сжав трубку в пальцах.        — В полном.       — Таинственный поклонник? — Кэл, вытянув шею, упёрся Джиллиан в плечо подбородком.       — Не наглей, — она толкнула его локтем, уставившись на дисплей. Предчувствие её не обмануло: номер не определился. Если бы не маячивший за спиной и изнывающий от любопытства Кэл, она бы сбросила вызов, но пришлось ответить.       — Алло, — Джиллиан прикрыла глаза, заведомо зная, что услышит. За прошедшую неделю это был не первый звонок с неопределяемого номера. Неприятно засосало под ложечкой, и стало крайне неуютно, словно в теплом салоне машины повеяло арктическим холодом.        В трубке была тишина, но не полная; если немного напрячь слух, то удавалось расслышать, как где-то в отдалении неведомый музыкант перебирает клавиши фортепиано, наигрывая меланхоличную колыбельную. В этот раз музыка звучала немного громче, в замедленном и рваном темпе. Чувствуя, как мертвенный холод начинает разъедать ей внутренности, Фостер затаила дыхание и…       — Мамочка, — позвал её детский всхлипывающий голос, и наступила абсолютная тишина.       — Эй, Фостер! — окликнул её Кэл, касаясь плеча.       Каким-то чудом она усидела на месте, не вздрогнув.       Прикусив нижнюю губу, она сосчитала до трёх, заталкивая телефон в клатч, и постаралась, чтобы голос звучал нейтрально:       — Социологический опрос, — бесстрастно проговорила она, не оборачиваясь, криво улыбнулась, и поспешила выбраться из машины.        Открыв дверь, Фостер выглянула наружу; расторопный парковщик тут же протянул ей руку, помогая подняться, держа над головой раскрытый зонт.        Несколько дождевых капель попали на лицо; их прохладное касание подействовало успокаивающе. Джиллиан с наслаждением вдохнула влажный воздух и слегка поёжилась, не опасаясь каверзных вопросов Кэла, оставаясь не в ладах сама с собой и так и не определив причину, из-за которой она не может откровенно рассказать Кэлу о странных пугающих звонках. Она не сомневалась, что он смотрит ей вслед, — столь горяч и пронзителен был его взгляд, сверлящий спину.       — В такое время? Черта с два. Темнишь, дорогая, — мрачно усмехнулся Кэл, не сомневаясь, что она лжёт, и окончательно уверившись, что Фостер за его спиной ведёт собственную игру.        Все еще испытывая раздражение и некое чувство, схожее с обидой, он выбрался из своего неприметного “форда”, вручил мальчишке ключи, отметив на его веснушчатой физиономии недоумение, быстро сменившееся презрением. Да уж, он сам и его тачка вряд ли соответствовали понятию “роскошный”.        Преодолев несколько ступеней, Кэл обернулся, разглядывая улицу.       Длинный блестящий лимузин изверг наружу очередную партию приглашённых на вечеринку. Женщины, яркие, откровенно смахивающие на золотых рыбок, вошли следом за ним, каждая под руку с затянутым в чёрное спутником. Одна из дам, блондинистая и уже чуток навеселе, призывно улыбнулась Кэлу, показывая кончик языка.        Гадливая ухмылка искривила лицо Кэла.       — Хам! — одними губами проговорила дама и, дёрнув плечами, подхватила своего кавалера под локоть.              Вечер начался весьма продуктивно.        Кэл дождался, пока двери разъедутся перед ним, и ввалился в холл.        Крупный мускулистый мужчина в безупречно подогнанном смокинге стоял у входа и держал в руках планшет со списком гостей. Чуть поодаль, заложив руки за спину, с отсутствующим видом маячила парочка шкафоподобных джентльменов в “парадной униформе”, от которых за милю разило спецслужбами.        Кэл озадаченно хмыкнул и, задрав подбородок, скользнул считывающим взглядом по толпе, заметив ещё несколько одинаково стриженных затылков и “каменных” физиономий. По всей видимости, среди гостей ожидались весьма важные персоны, для охраны которых пригнали профессионалов.         — Вы…       Кэлу пришлось запрокинуть голову, чтобы глянуть на накачанного стража. Тот вежливо, отточено-профессионально улыбался, сверкая белоснежными зубами, а Кэл увидел на лице мужика усталость и презрение и где-то на периферии скуку. Ему также, как и Кэлу, местное сборище столичных нуворишей внушало отвращение. Однобоко ухмыльнувшись, Кэл бросил в пластиковый ящик, украшенный бантиками и ленточками, мобильник, бумажник и ключи.       — Доктор Лайтман и доктор Фостер, — проинформировал он, наблюдая за пальцем охранника, скользящим по планшету. Палец затормозил, охранник кивнул в сторону арочного металлодетектора, увитого разноцветным серпантином.       Кэл едва не заржал: маскировка, что надо.        Эта чёртова штука пронзительно зазвенела. К Кэлу бросился один из маячивших поблизости “затылков”. Вежливо, но напористо остановил Кэла и, как фокусник на манеже, из воздуха материализовал портативный сканер. Прибор запищал в районе паха. С язвительной ухмылочкой Кэл сунул руку в карман и выгреб горсть мелочи, со звоном ссыпав ее в пластиковый лоток.       — Можете проходить, — через пару секунд расплылся в широкой прочувственной улыбке охранник с детектором, навскидку отлично вышколенный специальный агент ФБР или выходец из офиса Генпрокурора, — приятного отдыха, — а Кэл понял: «чтоб тебе пусто было, урод».       — И тебе того же, — с нахальной усмешкой пожелал Кэл, понимающе подмигнул, распихивая по карманам бумажник и телефон. Кивнув в сторону мелочи, счастливо оскалился:        — Оставьте себе.        И, видя, как в бешенстве расширяются зрачки у агента, сунул руки в карманы, самодовольно причмокнул, плечом толкнул замешкавшегося изящного, напомаженного джентльмена, и вклинился в живущую своей непредсказуемой жизнью людскую толпу.       Пока его дрючили на входе, Кэл потерял из вида Фостер. Она беспрепятственно прошла досмотр и… испарилась.        Лайтман с приклеенной к лицу кислой улыбкой неторопливо поворачивался вокруг своей оси, одновременно пробираясь среди разряженных, благоухающих дорогим парфюмом фальшиво-вежливых дам и джентльменов, разглядывал этот блестящий мир с чувством неудовлетворённости и цинизма.        В сотый раз столкнувшись с кем-то из гостей, Кэл пробурчал что-то невежливое, его взгляд проскользил по лицам и зацепился за знакомую яркую улыбку.        А вот и пропажа нашлась.       Кэл привстал на цыпочки и с радостным оскалом помахал рукой. Только Фостер его не заметила и отвернулась. Кажущиеся мраморно-матовыми обнажённые плечи и спина резко контрастировали с темной тканью платья.Губы Кэла растянула самодовольная собственническая ухмылка и он, работая локтями, подобрался к Фостер ближе и уже хотел обхватить е ё за талию. Фостер обернулась, рука зависла в воздухе, ухмылка стекла с лица, а Лайтман сглотнул. Со второй попытки.        При ярком свете Джиллиан выглядела офигительно. Потрясающе. Её губы, приоткрытые в тёплой, приветливой улыбке, чуть подрагивали, в глазах плясали озорные искорки. И ни капли фальши; она умела получать удовольствие тогда, когда Кэлу сводило спазмами живот от отвращения и презрения.        Она изящным жестом поправила упругий локон, касающийся щеки, чёрный шёлк платья переливался от темно-зелёного до матово-антрацитового. Низко вырезанные полукружия лифа поддерживали высокую грудь, мягкие складки шелка немного расходились на выступающем вперёд округлом животе.        Седовласый джентльмен с бокалом вина споткнулся, засмотревшись на Джиллиан, и его оценивающий, жадный взгляд взбесил Кэла, вызывая жгучую, плохо контролируемую ревность.        А Фостер прихлёбывала из тонкого бокала пенящееся шампанское и раздавала направо и налево самые яркие улыбки.        Она не переставала удивлять его. Из машины Джиллиан вышла в накинутом на плечи шёлковом ажурном палантине, скрывающем все самое пикантное. Хмурая и сосредоточенная. А сейчас она буквально искрилась неподдельным счастьем. Собственническое чувство подняло голову, Кэл стиснул зубы, вступая в борьбу с желанием схватить Джилл за руку и утащить подальше от посторонних взглядов и липкого мужского внимания. Но Фостер заметила Кэла, тряхнула уложенными замысловатыми кудряшками волосами и обезоруживающе улыбнулась, ускользая из-под его руки, но делая шаг навстречу.        — Джилл, — ему удалось радушно улыбнуться, он давно не видел Фостер в таком приподнятом настроении.       И где-то на периферии сознания мелькнула надежда: может она передумала и отказалась от идеи провести коротенькое интервью с бывшим судьёй. При всей своей любви к авантюрам, предложенная Фостер отчего-то напрягала. Кэлу доводилось сталкиваться лицом к лицу и с разными негодяями, и в крайне неудобных положениях, и меряться храбростью и наглостью с достаточно жестокими и коварными типами, и заглядывать в дуло пистолета, готового выстрелить в любую секунду, а предчувствие опасности только его заводило. Но не в этот раз.        Живот Фостер, словно магнит иголку, снова притянул его взгляд.        Втайне от неё он аккуратно навёл справки о “бывшем”, и тех немногих сведений хватило, чтобы сделать вывод: судья жестокий, легко шагающий по головам беспринципный человек. Официальная версия. По слухам — тихушник. Мстителен и пакостлив, предпочитает загребать жар чужими руками.        — Джилл… — Он протянул к ней руку.        Но в этот момент из толпы вынырнула раскрашенная, как индейский вождь, девица в узком, опасно коротком платье, подхватила Джиллиан под локоть и потащила за собой вглубь зала.       — Позже, минутку… — расслышал сквозь грохот музыки Кэл, и Фостер со своей похитительницей растворились среди толпы, оставив его с открытым ртом.        Кэл пытался быть невидимым. Он всеми фибрами души ненавидел подобные мероприятия. Всё тут было слишком. Он не мог не смотреть, а значит, видел слишком много. Слишком много искушений, возможностей потренировать свои навыки. Омерзительно скучно, и, следовательно, велика вероятность ввязаться в очередную историю. Поэтому он уже составил план. Минут двадцать потолкается среди гостей, пытаясь отыскать нужный ему объект. Задаст необходимые вопросы и пойдёт на любую хитрость, чтобы улизнуть отсюда и утащить с собой Фостер. Она выглядела потрясающе и держалась великолепно, но весь этот шум и гам, взрывы чужих эмоций, перенасыщенность запахами не могут не отразиться на самочувствии беременной женщины.       Кэл сморщился и почесал в ухе. Насколько он мог судить, музыка была слишком громкой и навязчивой. Очень вовремя прямо перед его носом оказался официант с подносом, уставленным закусками, а следом за ним — другой, с крепкими напитками. Кэл схватил тарталетку с креветочным соусом. Прожевал и тут же скорчил брезгливую мину — пресно. А вот шотландский скотч оказался отменным. Кэл качнул стакан, оценивающе глянул на маслянисто стекающую по его стенкам жидкость и снова приложился к стакану, с удовольствием смакуя крепкий напиток. Сделав еще глоток, он удовлетворённо выдохнул и облизал губы.       Хороший терпкий вкус и неизменное обжигающее послевкусие близкой опасности. Слегка подогретый алкоголем, Лайтман уже с меньшим раздражением следил за разряженными людьми, которые лезли из кожи вон, чтобы выглядеть лучше тех, с кем они разговаривали. Это слегка напоминало игру в угадайку: чьи слова более правдивы, а кто врёт напропалую. По крайней мере, до тех пор, пока не отыщется Фостер, он может беспрепятственно оттачивать свои навыки, наблюдая за публикой.       Кэл проследил за маленькой драмой, разыгравшейся между двумя дамами. Молодой, откровенно наглой и уступающей ей в нахальстве леди, заметно старше. Даже если бы Кэл и не слышал отрывков фраз, брошенных в лицо своей сопернице молодой стервой, и не увидел, как блеснул в лучах света бриллиантовый булыжник на пальце, то все равно мог бы понять, что причиной ссоры был мужчина. Скорее всего, бывший муж сделал предложение своей молоденькой пассии.       С искренним сожалением глянув на опустевший стакан, Кэл крутанулся вокруг собственной оси и, заметив вожделенное, тормознул пробирающегося сквозь толпу официанта. Облизнувшись, уже потянулся к подносу за очередным стаканом с виски, но не успел. Чьи-то прохладные пальцы уверенно обхватили запястье Кэла, отводя руку в сторону.       — Думаю, пока достаточно, — остановил его мягкий голос Фостер, — под действием алкоголя ты становишься плохо управляемым и агрессивным.       — В смысле? — он с сожалением проводил взглядом официанта.       — Не прикидывайся, в том самом, Кэл.       — Читать микровыражения я могу в любом состоянии, и алкоголь обостряет мои инстинкты, — заявил он безапелляционно, самодовольно вздёрнув подбородок.       — Угу, — Фостер кивнула. — И отключает тормоза. У меня нет ни малейшего желания закончить сегодняшний вечер в отделении полиции.       — А вот и один из твоих подопечных, — Кэл сощурился, презрительно изогнул рот и вытянул шею, глядя через плечо Фостер.       Он постарался изобразить заинтересованность, хотя испытывал абсолютно противоположные чувства: неприятно засосало под ложечкой. Что он хотел сильнее всего — это свалить отсюда, выпив напоследок ещё пару порций шикарнейшего виски.       Одни и те же мысли насиловали его мозг, не давая покоя. Ввязаться в авантюру — кредо его жизни, так можно было сказать без особой натяжки. Он без особых усилий притягивал к себе опасности, почти не задумываясь, лез на рожон, выводя людей из себя, оправдывая собственные поступки тем, что человек никогда так не правдив, как в состоянии гнева. Но. Но есть люди, как камни; если их стронуть с места, то о них потом можно споткнуться, и не получится отделаться только разбитым носом.       Кэл глянул на Фостер и буквально увидел, как скачут и меняются её чувства.        — Ну, чего ты ждёшь? — осторожно надавила она на него, прервав его размышления. Кэл внезапно отметил, что она ужасно нервничала, беспрерывно вращая на пальце обручальное кольцо. Болезненно кольнуло сердце, хотя винить её не было причины.Он нащупал большим пальцем собственное; они оба, будучи давным-давно в разводе, так и не сняли обручальные кольца. Что это? Неверие в возможность повторного брака? До настоящего момента Кэл не обращал на это внимания и не задумывался, почему.       Какого рожна в башку лезет всякая хренотень? Он мотнул головой и погладил Фостер по обнажённому плечу, чувствуя холод и шероховатость покрывшейся мурашками кожи. Хотя в зале стояла удушающая жара, на его вкус.        — Что происходит дорогая?       — Все нормально, — она моргнула.       Обычно Джиллиан Фостер была из тех, кого ему было очень трудно читать, но сейчас — он снова отметил этот факт, — её эмоции были в прямом смысле отражены на лице. Страх. Тревога. Волнение.       — Мне это нужно, но я не могу избавиться от ощущения, что мы поступаем неправильно, — с жаром выдала она, прижимая пальцы к вспыхнувшим щекам.       Кэл скорчил уморительную рожицу.        — Давай свалим домой.       С глуповатой улыбочкой, он с замиранием сердца ждал ответа.       Он легко, долго не раздумывая, вступал в предложенную или навязанную игру, какие бы угрожающие последствия такого развлечения ни маячили на горизонте. Но играл он в большинстве случаев по своим собственным правилам, рискуя собственной задницей. Фостер максимум, что приходилось делать — это разгребать наломанные им дрова и помогать зализывать раны, да и то, если он позволял. В этот же раз игра велась без каких-либо правил. И под удар, независимо от исхода игры, попал бы не только он.        — Эй, Фостер!       — Нет! — она мотнула головой. Редкая ситуация, обычно она была сдерживающим фактором в их отношениях, а сейчас, наоборот, она побуждала его на неправедные действия. И это так не походило на Джиллиан. И она избегала его взгляда, уставившись куда-то позади его спины.        — Так что же тебя беспокоит?        — Ты! — выдохнула она.       Ну, конечно, нашла крайнего.        — Я буду паинькой. Обещаю.       Она увидела расцветающую на его губах наглую ухмылку и сдержанным голосом попросила:        — Не распускай руки.       — Не думай об этом, — произнёс он. Вероятно, ему следовало бы сказать что-то более обнадёживающее. Например, что на этот раз всё обойдётся без драки. Но откуда, дьявол побери, ему знать? Что если он не устоит перед соблазном?       Он усмехнулся, положил руки ей на плечи и притянул в объятие. Понял, что напряжение понемногу отпускает её, когда она обняла его в ответ и уткнулась в плечо лбом.       — Всё будет хорошо, — когда она, немного успокоившись, чуть отстранилась, сказал он. — Я просто задам ему парочку вопросов.       Кэл поджал губы, сунул руки в карманы брюк и качнулся с пятки на носок. Хорошо осознаваемые детали — надо приготовиться к очередной, ладно если просто нахальной, выходке. Фостер выставила перед собой открытую ладонь, пытаясь предотвратить.       — Даже и не вздумай, — но оказалось слишком поздно.       Кэл подался к ней и громко, нарочито громко, прошептал на ухо:       — Мне надо отлить, — прозвучало вызывающе и бесцеремонно. Близстоящие дамы вылупились на Кэла. — Что? — он изобразил удивление. — Это же так естественно. — Он развязно улыбнулся и обольстительно понизил голос.       — Хочешь, чтобы все решили, что ты чокнутый? — едва слышно прошипела Джиллиан.        — Думаешь, я нарочно?        — Нарочно и целенаправленно.       Она сокрушённо прикрыла глаза и покачала головой, но его наглость была настолько очаровательной и при этом совершенно непробиваемой, что Джиллиан невольно рассмеялась.       — Так я пошёл, — Кэл все ещё не терял надежду, что Фостер передумает и остановит его. Но она одним утвердительным кивком отмела все сомнения, легонько подталкивая его в бок.              

Лайтман. Интервью.

             Мужской туалет встретил безлюдностью и благоуханием свежесрезанной зелени и лилий. Огромный веник вонючих растений торчал из вазы, воздвигнутой на высокую угловую тумбу. Где-то на заднем фоне играла расслабляющая мелодия. Кэл дёрнул носом, собираясь чихнуть и, нагнувшись, прошёлся вдоль кабинок: не хотелось развлечь беседой невольных свидетелей. Пусто. Только в дальнем углу около раковины шебуршились двое молодых людей, лазая по карманам и опасливо оглядываясь.       Каблуки ботинок звонко клацали по кафельному полу, Кэл притормозил, равнодушно обозрел нариков — те тут же суетливо разбежались по кабинкам, — и подошёл к зеркальной стене с вмурованными в неё золотыми писсуарами.       Обалдеть!       Полностью поглощённый освобождением мочевого пузыря, судья, казалось, никак не прореагировал на остановившегося рядом Кэла.       — Это ты любитель подрочить на малолеток? — самым невинным тоном поинтересовался Кэл, лениво расстёгивая пуговицы на ширинке, и бесцеремонно вперился в зеркальное отражение холеного, малость затёкшего жиром лица.       — Я тебя ждал, — надменно-презрительно процедил сквозь зубы Роудбуш. — Ты предсказуем.       Срань господня! Кэл внутренне дёрнулся.Неприятный сюрприз: судья знал и был готов к их встрече. Лайтману потребовалось несколько секунд, чтобы скорректировать тактику нападения.       Если он немного и оторопел, не ожидая такого поворота событий, то ничем не выдал себя. Выпад судьи был слишком мелок и незначителен, чтобы выбить его из колеи. И не таких надутых индюков получалось обламывать.       — Чудно, — губы Кэла растянулись в глумливой улыбочке. — Продолжим.       Блекло-серые, как у снулой рыбы, глаза Роудбуша на мгновение встретились со взглядом Кэла, зрачки расширились, уголок плотно сжатых влажных губ почти неуловимо дёрнулся. Бывший федеральный судья Сэм Роудбуш на первый и неискушённый взгляд желал продемонстрировать своё превосходство, а на самом деле был задет за живое и готов защищаться.       Он наклонил голову, чуть сузив глаза, между бровей залегла едва видимая складка, и Лайтман получил ответ, жуткий и определённый. Позвонки пересчитали невидимые ледяные пальцы, оставляя липкий холодный след. Человек, стоящий рядом, был не просто опасен. Он источал первобытную ненависть и бешеную ярость. Истинное зло. Судья неплохо контролировал свои эмоции, и, не владей Кэл способностью читать микро-выражения, он вряд ли заметил бы что-то. Розовое свинячье лицо тронула едва уловимая ледяная улыбка.       Кэл сглотнул и, скосив взгляд, глянул на судью. Этот мерзавец и правда улыбался. И его улыбка выглядела страшно. В ней не было того, что делает, в общем-то, не очень живописный мимический манёвр — обнажение зубов, растяжение губ, образование морщин и прочее, — таким человечным и сближающим, вызывающим доверие и желание улыбнуться в ответ. Ни тепла, ни мягкости, ни доброты. Это было просто растяжение губ и обнажение зубов. Хищный угрожающий оскал. От вида которого у Кэла снова пошёл мороз по коже. Страшные люди слишком часто попадались ему на пути, но немногие оказывали такое вымораживающее ощущение реальной угрозы. И этот урод оказался одним из них.Может потому, что это был человек, совсем недавно облечённый властью? Его низменные желания столько лет прикрывались судейской мантией. Кэл, конечно, никогда не ставил знак равенства между словами власть и порядочность, но большинство обывателей считали именно так. И это мнение способствовало тому, что типы вроде этого считали себя непогрешимыми, независимо от низости и мерзости своих поступков.       — Ну и как? Много узнал? — Роудбуш насмехался.       — Достаточно, — прошипел сквозь зубы Кэл. — Ты весьма разговорчив, самовлюбленный ублюдок.       — Заткнись, чмо, — брезгливо фыркнул судья, вжикнув молнией. — Мне плевать на твою науку. Ты чёртов… — он презрительно взмахнул рукой. По лицу Роудбуша промелькнула весьма характерная эмоция.       — Давай, не стесняйся! — ядовито усмехнулся Кэл. — Я слышал столько оскорблений в свой адрес, что у тебя вряд ли получится меня задеть.        — Уже задел. Ты глупец, раз до сих пор не понял.       Он просто смотрел на Кэла со скучающим, презрительным выражением на лице, в котором явно читалось, что оппонент не стоит того, чтобы на него злиться. Что, разумеется, привело Лайтмана в ещё большее неистовство.       — Харлан Стоун, — процедил Кэл сквозь зубы и сразу же понял, что стрела ушла мимо цели. На лице судьи отразилось лишь недоумение.       Повременив секунду Кэл, сделал вторую попытку.        — Гловер Алито.       Зрачки рыбьих глаз на мгновенье расширились, дёрнулся кадык. В точку. Удивлён и встревожен.        — Джефф Гарднер.       Облегчение и расслабление.        — Шеррод Уайден.       Страх и ненависть.        — Оррин Мэнчин.       Судья гулко сглотнул. Кэл нахально осклабился.       — Хорошую ты себе подобрал компашку. Твоя рожа достаточно красноречива.       — Уймись, — пронзив Кэла взглядом, которым, казалось, можно было проткнуть насквозь, Роудбуш почти вплотную приблизился к нему и жирный палец упёрся Кэлу в плечо. — Твою правду к делу не пришьёшь, паршивый англичашка, — тихо, почти неслышно произнёс судья, обдавая лицо Кэла горячим дыханием. — Не стоит, милок, прыгать выше головы. Остерегись, — почти весело закончил он.       От его улыбки продирало морозом, и шевелились волосы на теле.       — Я не люблю и не терплю угрозы, — вызверился Кэл.       — Это не угроза, — снисходительно-ледяной тон. — Это реальность, с которой тебе и твоей брюхатой подруге придётся считаться. — В голосе слышалось нечто среднее между раздражением и скукой, только они плохо сочетались с выражением лица: ненависть, злоба. — Кажется, вы верите, что ваши усилия могут изменить ход событий, который уже предрешён, но это не так. Некоторые вещи более важны и более существенны, чем ваша прозаичная одержимость поиском правды. Её не существует.       Но Кэл не желал униматься, бешенство и понимание собственного бессилия переполняли его, и решил ещё немного надавить, потыкать в раскрытую рану.       — Но твоё недоверие не отменяет твою же любовь трахать малолеток.       — Докажи. У меня, что как-то по-другому дергаются брови?       Любой нормальный человек, услышавший подобное обвинение в свой адрес, почувствовал бы себя неуютно, выглядел бы оскорблённым и злым, но не в этом случае. Он ёрничал, упиваясь собственной безнаказанностью.       — Может, и так, — Кэл вскинул руку, тыкая пальцем Роудбушу в лицо. — Надо всего лишь задать правильные вопросы. И я получу верный ответ.       — Сбавь скорость, иначе… — судья схватил Кэла за лацкан смокинга и, сощурив глаза, угрожающе приподнял верхнюю губу, обнажая зубы, протянул нараспев: — Миленькая и не потерявшая веру в людей брюнеточка, а папочки-то нет рядом или…Жизнь непредсказуема. Сэр! — он подёргал носом. — Запаха не чуешь? Это полыхает твоя британская задница.       На жирном, лоснящемся лице застыло выражение превосходства.       — Только посмей! — рявкнул Кэл, сжимая кулак и изготавливаясь для удара.        — И что?       Роудбуш смотрел на Кэла исподлобья, брезгливо, не отрываясь, даже не как на врага, а на нечто мерзкое, гадкое. Так смотрят на таракана, прикидывая раздавить его каблуком прямо сейчас или воздержаться, потому что раздавленный таракан отвратительно-тошнотворно хрустит.       — Один щелчок пальцами. — Судья изобразил характерный жест.       Мозги отключились, Кэл поддался инстинкту и, не задумываясь, просто отреагировал на угрозу. Его рука обхватила мясистую шею Роудбуша и с силой приложила его затылком об зеркальную стену, пальцы впились судье в челюсть.       — Попридержи свой паршивый язык!       Позади кто-то негромко охнул и попросил:        — Вызовите охрану.       В мозгах немного прояснилось, и Кэл, помедлив, все же с сожалением отпустил судью. Тот прочистил горло и поправил галстук.       — Конфликт улажен, — успокоил Роудбуш случайного свидетеля и повернулся к Кэлу: — Это все на что ты способен?       От хука справа судья на удивление проворно ушёл в сторону, презрительно цыкнул зубом и, развернувшись, неторопливо зашагал к выходу.       Кулак Кэла влетел в зеркало, разбивая костяшки в кровь, а хозяин даже не почувствовав боли.Распрямляя сведённые судорогой пальцы, Лайтман тряхнул рукой и развернулся, но заст авил себя оставаться на месте.       — Ты, ублюдок! — крикнул Кэл вслед судье, от всей души сожалея, что не получилось вмазать подонку по наглой свинячьей харе.       Кэл не видел и не услышал, что, выйдя из туалета,Роудбуш достал из кармана небольшой приборчик и щёлкнул крохотным тумблером. Затем кому-то позвонил и приказным тоном приглушённо прорычал в трубку: — Дожми, они должны заткнуться. — И, расслабленно улыбаясь, направился в банкетный зал.       Встряхнувшись, Кэл со свистом втянул воздух и, заметив с каким интересом на него смотрит благообразный седой господин, ощетинился и,едва не задохнувшись, рявкнул:       — Хуля вылупился, делай своё дело…       Ярость все ещё застилала красным светом глаза, выла в ушах, стучала в горле и не позволяла разразиться потоком отборного сквернословия. Его внутренности скрутило в тугой комок, а сердце сжалось от липкого, леденящего ощущения близкой беды, Кэл вдруг отчётливо осознал, что боится. Не за себя.        Открыв кран, Кэл плеснул в лицо ледяной воды, но это слабо помогло.        К собственной безопасности он всегда относился наплевательски и, даже зная, что ранит таким пренебрежением тех, кто его любит, бороться с собственной натурой не получалось. Он легко вступал в схватку с противником, с изощрённой наглостью провоцируя его на ответную реакцию, заставляя терять контроль, а сейчас перед Кэлом оказалась пустота.       Роудбуш в разворошённой ими клоаке всего лишь мелкая сошка. Рабочая пчёлка. Копнув дело педофилов, они потревожили хорошо замаскированный шмелиный улей. И один из шмелей вылетел из гнезда, чтобы разведать обстановку и предупредительно ужалить нарушителей их покоя.       Однажды Кэл потыкал палкой в муравейник, и местные продажные копы пытались отыграться на Эмили. Но в тот раз были конкретные люди и возможность надавить и наказать. Почувствовала, как страх снова переполняет его, усилием воли подавил его, не позволив устремиться по венам, отравляя кровь.       Нужно как можно скорее найти Фостер. Просто, чтобы она была рядом, чтобы он мог протянуть руку и коснуться её.       Проскальзывая на гладком кафеле, Кэл рванул к выходу. Выбегая из туалета, он всю свою злость и раздражение выместил на двери. С такой силой шандарахнул по ней ногой, что дверь, впечатавшись в косяк, отскочила обратно, и, встретившись со стеной, лишилась золочёной ручки. Наблюдавший за всем этим охранник в два шага догнал Кэла.        — Сэр, вы только что…       — Не слепой, вижу, — прервал его Кэл.       — Сэр вам придётся заплатить за порчу имущества, или я вызову полицию.       Закатив глаза, Лайтман чертыхнулся, порылся в карманах и, собрав всю имеющуюся наличность, сунул охраннику за отворот пиджака.       — Теперь я свободен? — и, не дождавшись ответа, бросился на поиски Джиллиан. Возможно, не будь он так обеспокоен, и — мать твою! — напуган недвусмысленными угрозами судьи, то черта с два так легко раскошелился. Он бы с удовольствием развлёкся и попробовал бы уболтать охранника или, что более вероятно, послал его, ну а дальнейшее развитие событий пошло бы по хорошо изученному плану. Что в данной ситуации было недопустимо. Как бы Кэл ни был взбешён, он не потерял способность логически рассуждать. Пусть Фостер его сотню раз упрекала, что он сначала делает, а потом думает, Кэл при необходимости мог контролировать душевные порывы.       Внезапное острое желание услышать голос дочери едва не сбило с ног. Кэл остановился, набирая номер и, прижав трубку к уху, огляделся.        В холле Фостер не оказалось. Просторное помещение выглядело подозрительно малолюдным. Только шныряли туда-сюда замотанные официанты с приклеенными улыбками, и группа бизнесменов громко перешёптывалась, отмечая свой собственный праздник, звонко чокаясь бокалами. Из банкетного зала через плохо прикрытую дверь доносились громкие возгласы, прерываемые вспышками аплодисментов: судя по всему, начался благотворительный аукцион.       — Пап! — голос Эмили прозвучал так близко и громко, что Кэл подпрыгнул от неожиданности. Она ответила быстро, после третьего гудка, несказанно удивив: обычно приходилось ждать черт знает сколько времени; и Кэл был более чем уверен, что малолетней паршивке доставляет удовольствие испытывать его терпение. — Что-то случилось?       — Почему сразу случилось? — он не смог сдержать довольной ухмылки, ощущая ни с чем несравнимое облегчение.       — А ты на часы смотрел? У вас почти полночь. — Эмили хихикнула. — Пожилым и будущим мамам давно пора спать.       Его малышка-дочь прикалывалась, была игрива и беспечна.        — Сколько пива ты выпила?       — Пап! — Кэл словно наяву увидел, как Эмили закатывает глаза, принимает любимую позу Зоуи, уперев левую руку о бедро. — Мне ещё не наливают. Забыл?       — Ладно. А что это там у тебя за шум?       — Пап, вот только не надо, не начинай меня воспитывать.       — Я? Да это так, просто к слову пришлось. — Кэл не врал, задорный голосок дочери ласкал слух, и он мог бы трепаться на любые темы, лишь бы подольше её слушать. Он, конечно, не Фостер, и не столь хорош, как она, в распознавании голосовых модуляций, но, судя по всему, Эмили счастлива и весело проводит время.        — Тогда зачем позвонил?       — А разве твой старый и больной отец не может просто так звякнуть любимой, бросившей его на произвол судьбы дочери?       — Пап? — Эмили фыркнула, — А просто признаться, что соскучился, слабо? А ты ведь не дома.       — Не дави на больную мозоль. Меня Фостер вытащила на благотворительный бал.       — Вау! У вас новое дело? — Кэл даже не удивился, его дочь всегда отличалась проницательностью.        — В точку!       — Удачно повеселиться, передавай привет Джиллиан. — Эмили вздохнула в трубку: — Я тоже скучаю по вам. И обязательно позвони, как только у вас кто-то родится.        — Заметано. Пока, солнышко.       — Целую, пап. И обними за меня Джиллиан.       Короткие гудки сброса вызова болезненно ударили в ухо. Все же Кэл безумно тосковал по дочери, переживал за неё. Злился. И мучился из-за того, что, если потребуется, не сможет сразу прийти на помощь. Его жутко страшили разделяющие их тысячи миль.       Болтая с дочерью, он обошёл холл, заглянул во все укромные уголки и даже сунул нос в дамскую комнату, откуда был выдворен под громкие протестующие возгласы, и потащился в банкетный зал. Там с минуты на минуту должен был начаться или уже начался аукцион детских поделок. Верх лицемерия, по мнению Кэла, восторгаться, платить сотни баксов, а потом просто выбрасывать в мусор.       Раздражающая до зуда, но не до конца оформившаяся мысль скользнула по краю сознания, Кэл нахмурился и, сбавив шаг, открутил назад содержательный обмен мнениями с Роудбушем, зло чертыхнулся. Этот ублюдок сумел замылить ему глаза. После разговора с дочерью заметно полегчало, и до него дошло, что все угрозы судьи в адрес Эмили хорошо разыгранная провокация, пустая болтовня. Отвлекающий манёвр. Этот мудозвон был неплохо информирован об некоторых личных аспектах взаимоотношений Кэла с дочерью. Знал его болевые точки, как надо давить, как быстро ему сносит крышу, и насколько остро и бурно реагирует Кэл на любого, кто посмеет хотя бы дурным словом задеть его дочь.       Фостер! Весь этот балаган затевался ради неё. Кому-то очень тошно видеть её живой и беременной. Сразу же вспомнились загадочные письма. Он бы дорого заплатил за информацию — связан ли таинственный отправитель с шайкой извращенцев,но не было сомнений, что он желает напакостить Фостер, унизить, разрушить её жизнь, причинить ей боль. Дело, которое им навязало ФБР, разваливалось на глазах; оно с самого начала смахивало на криво собранный пазл, в котором не стыкуются детали. Кто-то жаждет подпортить репутацию их фирме, и ему было нужно, чтобы они с Фостер облажались по полной, с треском провалив "громкое" дело.       И кому-то очень хотелось, чтобы Джиллиан оказалась на этом дьявольском приёме.       Сегодня, уходя домой, Кэл припёр к стене Анну, выжав из неё всё, что она скрывала. Взяв у Кэла документы, она пожелала ему приятно провести вечер, чуть напряглась и тревожно вздохнула, отводя взгляд. Это показалось странным. Анна долго отнекивалась, но все же призналась, что ей очень не понравился якобы посыльный, принёсший билеты в офис. Очень вежливый молодой человек в костюме от Армани, он очень настойчиво попросил передать конверт лично в руки доктору Фостер. Лично.       Здесь и сейчас с ней ничего не случится. Слишком много свидетелей. Кэл покрутил головой, сдирая душивший галстук. В том и дело. Слишком плотная толпа, и никто не догадается об истинной причине падения… Беременные женщины часто страдают от головокружений. Не посмеют. Он должен найти её немедленно и увести прочь.       А тревога нарастала, как бы он сам себя ни уговаривал, что угрожать — не значит исполнить обещанное. Его легкомысленное отношение к собственной жизни всегда вступало в противовес с искренней заботой о тех, кто ему был дорог.       И где же черти носят Джиллиан?       Страх её потерять скручивал кишки в тугой узел. И невозможность бороться с вспыхнувшим острым чувством ненависти к себе. Он ненавидел себя за то, что так нуждается в ней, а сам ведёт себя, как последний идиот. За то, что не в состоянии справиться с этой зависимостью, даже зная, что тем самым ставит её жизнь под угрозу. Не этот ли страх безвозвратно потерять её питает его гипертрофированное желание оберегать её? А теперь и их ещё не рождённую дочь. Кто он, Кэл Лайтман?Всего лишь жалкий сукин сын, с подозрением глядящий на беременный живот женщины, видящий её недоумение и слезы отчаяния, женщины, без которой он никто, но так и не нашедший сил признаться самому себе и сказать ей в лицо, что уже давно любит и ждёт появления на свет ребенка.       В банкетном зале Фостер не оказалось. За отведённым им столиком сидела пожилая пара, два других стула были свободны.       В дверях Кэл наткнулся на размалёванную девицу, час назад утащившую у него из-под носа Джиллиан, но та понятия не имела, где сейчас находится доктор Фостер. Но потом вдруг ухватила его за рукав, хлопнула себя по лбу и заявила:       — Минут десять назад я видела Джиллиан с потрясным красавцем. Они беседовали около входа в бар.       — И где это? — нахмурился Кэл, ощущая, как начинает противно поднывать желудок.       — А это в дальнем конце холла. Мимо стойки ресепшн направо.       На дверях бара висела табличка “закрыто”. Уже сходя с ума от беспокойства, Кэл промчался мимо лестницы и едва не врезался в стеклянную стену, разделяющую холл и зимний сад.       Облегчение, злость, бешенство, радость сплелись в одну взрывоопасную эмоцию — Фостер сидела на маленьком диванчике в тени разлапистого дерева.       Он шумно выдохнул и почти нацепил на физиономию одну из своих фирменных улыбочек, собираясь просочиться в приоткрытую дверь, но какая-то случайно отмеченная глазом, но не расшифрованная мозгом деталь заставила притормозить и понаблюдать за Фостер.       Она, привалившись к спинке дивана, дышала тяжело и часто, пытаясь справиться с… А вот этого понять Кэлу не было дано. Опустив голову и обхватив живот обеими руками, она словно хотела защитить жизнь, растущую внутри. Фостер никогда так явно не демонстрировала свою беременность, все её действия были направлены на то, чтобы не привлекать внимание к растущему животу.       Она подняла голову, и на её лицо упал луч света, и Кэл увидел в её широко распахнутых глазах кое-что неожиданное.       Всего доля секунды, — и она отвернулась, проводя рукой по волосам, но он был уверен в том, что увидел.Показалось, что ему за шиворот высыпали хорошую порцию льда, горло перехватило. Страх. Джиллиан была чем-то напугана. Ч ёрт!Чёрт!Чёрт! Как же он порой злился от собственного бессилия, не имея возможности понять, почему. Он видел страх, отразившийся, на лице Джиллиан, по ему не было дано понять, что его вызвало.        

Фостер. "Добрые" советы.

             Все же беременность давала о себе знать. Запахи. Джиллиан стала различать новые, неведомые ей ранее ароматы, ощущать их острее, и многие — особенно запахи еды и парфюма, — раздражали и вызывали лёгкую дурноту. Джиллиан держалась достаточно долго, стараясь не принюхиваться, но гремучая смесь, пота, влажной одежды и разнообразных оттенков парфюма сделали своё дело — у неё начало стучать в висках, и немного подташнивало. После недолгих колебаний, она решила глотнуть свежего воздуха, выбралась из начавшей раздражать блестящей толпы и направилась в вестибюль.       Издалека доносились звуки музыки и взрывы смеха. Она пересекла холл и остановилась у большого панорамного окна, глядя на залитый дождём и расцвеченный тысячами лампочек сквер.       — Ну, как тебе понравилась вечеринка? — послышался за спиной вкрадчивый голос.       Она не хотела слышать то, что слышала, и не хотела чувствовать то, что почувствовала, но вежливость и выдержка превыше всего.       — Никаких дел, приятные разговоры, кормят прилично, — ответила она, не оборачиваясь. — Так что я просто наслаждаюсь жизнью.       Если бы Кэл мог бы сейчас видеть её лицо, он бы расхохотался: каждое слово было неприкрытой ложью, но Джиллиан умела “напустить тумана” и шутить, когда хотелось пустить в ход кулаки.       — Всё было бы именно так, если бы…       — Мне позволили побыть в одиночестве, — она закончила фразу вместо него, повернулась и ослепительно, профессионально улыбнулась, даже не пытаясь выглядеть искренней.       — В такой вечер? — Тон его голоса был небрежным, располагающим к неформальной беседе.       — А чем сегодняшний вечер отличается от других?        — Мы снова встретились.       Баркстоун подошел вплотную, его ладонь скользнула по обнажённому плечу Джиллиан.       — Это лишнее, — холодно отозвалась она, сделав шаг назад, освобождаясь от его аккуратного прикосновения.       Всё же она должна была признать: Брэд был привлекательным мужчиной холеным и вкрадчивым. Лёгкая седина на висках делала его ещё более представительным, а ямочка на подбородке добавляла шарма.       — Тогда позволь мне дать тебе пару полезных советов.       Чарующую улыбку опытного соблазнителя смели ледяной взгляд и жёсткая усмешка. И в ту же секунду Джиллиан осознала, насколько был разительным контраст между Брэдом, с которым их свёл случай в лифте, и Брэдом, стоящим с ней рядом сейчас. Словно братья-близнецы с абсолютно разными характерами. Насмешливо-ироничный, пытающийся соблазнить, оказывающий знаки внимания превратился в напряжённого, надменно-величественного, агрессивного, и эта перемена пугала.       — Не имеет смысла утруждать себя. Прислушиваться и уж тем более следовать чьим-то советам я перестала ещё в старшей школе.       Она не удержалась и, презрительно скривив губы, разразилась пренебрежительным смехом.       — Иногда случается так, что советы оказываются полезными. — Брэд развернулся и теперь он почти полностью загораживал Джиллиан от взглядов случайных свидетелей их разговора.       — Ко мне это не относится, — резко осадила она Брэда, желая как можно скорее избавиться от его общества.       — С какой стороны посмотреть, — он бесцеремонно прижал ладонь к животу Джиллиан. — Долгожданный. Осталось совсем немного, — рука Беда скользнула вверх-вниз, сильно надавливая. Его лицо лишилось всякого выражения, став совершенно бесстрастным. Мрак, который она на краткий миг заметила в его глазах, исчез без следа — они стали совершенно пустыми, словно односторонние зеркала. Определённо не зеркала души, Джиллиан непроизвольно дёрнулась.       — Достаточно, — она оттолкнула руку. — Оставь меня в покое, — раздражено воскликнула она, но тон её голоса даже наполовину не выдавал той ярости, что кипела внутри.       — Все же позволь мне сказать пару слов, — не желал униматься Брэд. — Будь осторожней. Двадцать лет, или даже больше, и чудо случилось, — его голос звучал мягко, а в глазах дрожали злые искорки. — Погода нынче какая-то неважная. Дожди и дожди. Асфальт скользкий.       — Это что, угроза? — Джиллиан смотрела Брэду прямо в лицо, не скрывая презрения и отвращения, хорошо замаскировав зародившийся страх.       — Совет, — он широко улыбнулся ответно, задержав на ней взгляд, принципиально долгий, изучающий, — обычный дружеский совет.       Черта с два! Он пытался напугать её. Напряжение — тягучее и горячее, — буквально переливалось через край. Джиллиан не знала, что думать, что чувствовать. Её неминуемо охватывал гнев. И страх. Точнее, ужас.       Брэд отступил назад и, уже сделав шаг прочь, обернулся. Он смотрел на неё, не мигая, со смешанным выражением сочувствия, вожделения и ненависти. Так смотрят змеи, готовые к броску, на своих потенциальных жертв, гипнотизируя их взглядом. Она почувствовала, как невидимые холодные и скользкие пальцы коснулись её спины, медленно двигаясь вдоль позвоночника вниз.       У Джиллиан перехватило дыхание, во рту внезапно пересохло, она судорожно сглотнула, не в силах произнести ни слова.       Довольный произведённым эффектом, Брэд наклонился к ней и, почти касаясь губами её уха, прошептал:       — Подумай, Джилл, стоит ли игра свеч. Меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы судьба вновь столкнула тебя с ненормальным поклонником. Что-то подсказывает мне, что в очередной раз вывернуться из его хватки живой будет затруднительно… Джилл, ты же умная женщина. И сделаешь правильный выбор, — он легонько похлопал её по животу, развернулся и лёгким пружинистым шагом направился в сторону банкетного зала.       Её била дрожь, как при ознобе, обнажённые плечи и руки покрылись гусиной кожей, не хватало сил тронуться с места. Джиллиан чувствовала, как трещит и рушится земля под её ногами, и с безумным отчаянием пыталась зацепиться хоть за что-то знакомое и безопасное, надёжное и осязаемое, прежде чем окончательно соскользнёт в холодную чёрную бездну; прежде, чем захлебнётся в тёмной, удушающий пучине страха и отчаяния.       Собравшись с силами, она глубоко и прерывисто вздохнула, пытаясь успокоить бившийся в истерике пульс.Возможно она слишком много возомнила о себе, поверила в собст венную везучесть и неуязвимость?Наверное. Выбравшись живой, почти невредимой и беременной из рук маньяка, она посчитала себя особенной? Способной ковыряться в дерьме и не испачкаться? Только что достаточно вежливо её сбросили с небес на землю. Она ничем не отличается от других смертных. Она всего лишь обычный человек. От её поступков зависят жизни людей, без чьего существования её жизнь потеряет смысл.       А ее способности и таланты не защищают, а, наоборот, делают опасной.       Она шагнула вперёд, чувствуя себя настолько удалённой от реальности, что ей пришлось сконцентрировать внимание, чтобы понять, каким образом поставить ногу на пол. Ходьба уже не воспринималась, как бессознательное движение.       Ей хотелось только одного:десять минут подышать свежим воздухом и выпить стакан воды. А ещё уплыть куда-нибудь подальше. Бросить все и пустить на самотёк. Хотелось быть с Кэлом, под его защитой. Прижаться к нему и на несколько часов забыть все свои проблемы и страхи. Страхи!       На подгибающихся ногах она все же добрела до дивана и тяжело опустилась на сиденье, впервые осознав собственную неуклюжесть, неловкость и медлительность. Достаточно одного неловкого падения…       Сделала глубокий вдох, и медленно выдохнула, однако дыхательная гимнастика не помогла — страх не только не желал отступать, но с каждым мгновением становился все сильнее.       В словах Бреда звучали отнюдь не рекомендации к действиям, он поставил её не просто перед выбором. Выбора нет. Если она станет противиться, то её просто ткнут носом, заставив поверить в могущество тех, с кем она решила вступить в войну.       Джиллиан все же совладала с охватившей её дрожью и, прикрыв глаза, попыталась сообразить, что же могло случиться за прошедшие два дня, что могло повлиять на поведение Брэда. Но мысли расползались, голова, словно набитая ватой, раскалывалась от боли. Ребёнок, чувствуя настроение Джиллиан, зашевелился, но не как раньше, озорно пинаясь, а тяжело заворочался, давя на рёбра и не давая свободно дышать. Она обхватила живот руками и начала его осторожно массировать круговыми движениями, словно укачивая.       В этот момент Кэл появился в дверном проёме, отыскал её глазами и, не мигая, уставился на неё.Тревожное ощущение постороннего взгляда моментально насторожило Джиллиан, она, не поднимая головы и не убирая рук с живота, замерла, посмотрела из-под ресниц и раздосадовано нахмурилась. Появление Кэла е ё не обрадовало; он, безусловно поймёт, что она не в порядке, и попытается вытянуть из неё ответы на все возникшие у него вопросы. А она не была готова откровенничать с ним.       Захлопнув за собой дверь, Лайтман быстро пересёк проход между стеной и диваном, нависая над Джиллиан.       — Фостер! Что случилось? Ты в порядке? Почему здесь прячешься?       Его вопросы с трудом достигали её сознания, ослепляя и обжигая, и она попыталась улыбнуться, но не смогла, потому что вместо этого её тело предательски задрожало, и Джиллиан на несколько секунд прикрыла лицо рукой, словно спасалась от яркого солнца.       — Я не прячусь, — все же ей удалось выдавить из себя, и даже голос звучал почти ровно. Руки безвольно повисли вдоль тела, а она набралась мужества открыто посмотреть в лицо Кэла.       — Джилл, ты меня пугаешь. — Он говорил мягко, вглядываясь в её лицо, скрытое в тени листьев разлапистого растения.       Джиллиан усмехнулась, скрестив руки на груди, но в этой горькой усмешке не было самонадеянности или надменности, и давно Кэл столь страстно не желал суметь прочитать ее должным образом.       — Ребёнок, — она, погладила себя по животу, — он ведёт себя очень беспокойно. Ты был прав, когда говорил, что такие сборища — не место для беременных.       — И это всё? — не унимался Кэл. О! Фостер была безупречна по сокрытию своих чувств, даже сейчас, когда, он видел, её трясёт от… страха? И вот это почти незаметное подрагивание её губ. Гнев? Каждое еёслово было ложью. Кроме одного: она и правда боялась, боялась, что с ребёнком что-то случится. Почему? Он озадачился, но так и спросил, зная, что всё равно не получит правдивого ответа. За время их знакомства он кое-чему научился: Джиллиан не тот человек, кто поддаётся его давлению. Наоборот, чем он сильнее на неё давил, тем больше она замыкалась в себе, отстраняясь.       — Тебе мало? — она смогла изобразить удивление, задумавшись на секунду. Сказать правду? Нет, только не это. Зная импульсивность Кэла и его стремление защищать её, а значит, разрешить все и сразу. Нет! Она не хотела, чтобы он сцепился с Баркстоуном.       Она, глянула на Кэла, сокрушённо улыбнулась, устыдившись того, что позволила чувствам взять над собой верх. Кэл нахмурился сильнее и, больше не раздумывая, присел рядом, обнимая Джиллиан за плечи. Его руки напряглись, когда она непроизвольно выдохнула и скорее почувствовала, чем услышала его слова.       — Ничего удивительного, я беспокоюсь о тебе.       Даже не смотря сейчас в его лицо, она могла сказать наверняка, какое выражение на нём было: губы сжались в тонкую линию, полуприкрытые глаза сверкают, будто бы он внутренне борется с тем, чтобы не сказать лишнего, не сделать ей ещё больнее, не выплеснуть все раздражение. Раздражение и злобу на кого-то за то, как он поступил.       “Он знает о нашем разговоре”, решила Джиллиан и, подтвердив её догадку, Кэл спросил как-то уж слишком небрежно:       — Мне тут нашептали, что ты беседуешь с неким красавцем?        — И ты поверил? Серьёзно?       Джиллиан внезапно осознала, что никто из них уже некоторое время не произносил ни слова. Когда им хотелось поговорить, они говорили часами, но чувствовали себя столь же комфортно и погрузившись в молчание, если кто-то из них в нём нуждался. Сейчас, однако, тишина была такой же безопасной и расслабляющей, как хождение по минному полю.        — Отвези меня домой.       — Ладно, — подозрительно быстро и миролюбиво согласился Кэл.       Их взгляды встретились, и связь — незримая, но прочная — установилась мгновенно. Сердце Кэла сжалось. Они отдалились друг от друга, но связь не утрачена: они по-прежнему могут заглянуть друг другу в душу и увидеть там мысли и чувства другого. Кэл стремительно потянулся вперёд и попытался взять Джиллиан за руку, но она опередила его.       — Кэл? — схватив его за запястье, Фостер нахмурилась и с нехорошим предчувствием рассматривала сбитые в кровь костяшки пальцев Кэла.        — Все нормально, дорогая.       Его слова остановили, но не обманули и не успокоили, наоборот, ошарашили, словно ушат холодной воды. Он не сдержался…        — Ты повредил руку.       — Все в порядке, — он потрогал языком содранную кожу.       — Кэл… — едва слышно выдохнула Джиллиан, и её лицо исказила страдальческая гримаса.       — Это было зеркало. И ему повезло, оно уцелело.        — Ты не обманываешь?       — Не в этот раз, — Кэл вдруг криво улыбнулся. — В последние несколько дней мы только и делали, что виртуозно скрывали правду. Должен же кто стать первым, набраться мужества и перестать лгать. Пусть в этот раз это буду я.       Её глаза ярко блестели в свете декоративных лампочек на стенах. Удивление и неверие. Она сидела молча, осторожно положив его травмированную руку себе на колени, и ничем не выдавала своей нервозности. Фостер никогда не суетилась, в любой ситуации умея оставаться спокойной. Кэл потерял счёт тем случаям, когда, давая себе волю, полагался на неё именно из-за этого качества. Ей одной удавалось соревноваться и побеждать его взрывной характер, замедляя бешеный ритм неконтролируемой, неуёмней энергии. Лёгкая тень улыбки коснулась её губ.       — Какое благородство. Обычно ты не промахиваешься.       — Ты слишком хорошо обо мне думаешь, — он широко улыбнулся. — Мне частенько не удавалось увернуться и прилетало по физиономии.       Стена молчания, выросшая между ними за последнее время, каким-то образом стала менее пугающей и менее неприступной. Кэл притянул Джиллиан в свои объятия.        — Поехали домой, милая.       Он встал, протянул ей руку, помогая подняться.       Кэл все ещё злился и переживал за неё. Джиллиан чувствовала, каким напряжённым от волнения он был, и, когда они при ходьбе слегка соприкасались плечами, его рука, лежащая на её пояснице, вздрагивала.       Логически Фостер понимала его потребность заботиться о ней, особенно теперь, учитывая её состояние. Но она ненавидела слабость, и поэтому ей было трудно признаться в своей потребности в нём — даже самой себе, даже после того, как они стали столь близки. Она с ранней юности была совершенно независима, и даже в браке ей “посчастливилось” оказаться сильной стороной. Кэл каким-то образом сумел мало-помалу проникнуть в её жизнь, пока не стал частью её самой. Джиллиан до сих пор не знала, насколько её это устраивало, даже после всех лет вместе. Её любовь к нему была несомненной, однако в последнее время она стала испытывала трудности с тем, чтобы позволить ему любить её.              Дождь кончился, и для конца февраля на удивление было тепло. Ожидая, пока подгонят их машину, они стояли на ступенях центрального входа, освещённые ярким светом фонарей. Сунув руки в карманы брюк и покачиваясь с пятки на носок, Кэл не сводил пристального взгляда с Фостер. Она весьма виртуозно изображала спокойствие и выглядела расслабленной, если бы не её пальцы, жившие собственной жизнью и теребящие кисти палантина. Молчание затянулось, и Кэл по чистому наитию заговорил о дочери.       — Я звонил Эмили. Мы мило побеседовали.       — И как она, в порядке? — слишком быстро, не раздумывая, спросила Фостер.        — В полном.       Облегчение отразилось на её лице, но ресницы вздрогнули, и Кэл не увидел ни следа привычной тёплой улыбки, которая неизменно появлялась на лице Джиллиан, когда она говорила или думала об Эмили. Она почти неуловимо подалась вперёд, словно не была уверена в правдивости его слов, ожидая неприятного известия.       — Студенческий клуб, мальчики пиво… живёт полной жизнью.       — Не переживай, твоя дочь умна и не склонна ввязываться в грязные авантюры.       Кэлу не показалось: она расслабленно выдохнула.        — Это что намёк?       — Нет, обычное рассуждение. Эмили взрослый и трезвомыслящий человек. Пора бы тебе смириться с этим фактом.       — Фостер, с кем ты разговаривала в вестибюле? — нахраписто и даже грубо спросил Кэл, переходя с меланхоличного, мечтательного тона на напористо-агрессивный.       Она вздрогнула и, быстро сглотнув, отпрянула от него.       В этот раз Джиллиан дала себе время обдумать ответ.       — Не знаю, — она покачала головой, — кто-то из гостей.       И она смогла обмануть Кэла, заставила его поверить, что говорит правду;разве что он снова рассмотрел мелькнувшие на её лице микровыражения страха.       — И что ему было нужно? — напирал Кэл, сверля её лицо яростным взглядом.       Она точно знала, как сильно его ранит её скрытность, а ей совсем не хотелось причинять ему боль. Боль, которая часто влекла за собой злость. Неважно, как сильно она порой хотела ранить его и даже унизить. Она ненавидела ложь в любых её проявлениях и старалась быть с ним честной. Но ведь не говорить всей правды не равнозначно лгать. Весьма примитивное оправдание.       Безусловно, и в этот раз она не собиралась умалчивать о разговоре с Баркстоуном и всё рассказать Кэлу, но не сейчас. Сначала она хотела успокоиться, привести мысли в порядок, наедине обдумать и взвесить каждое его слово, каждый двусмысленный намёк и, главное, перестать трястись от страха. И попытаться понять, что же могло толкнуть его на этот поступок.       Порой она ненавидела свои склонности быть адвокатом кого угодно. Чёртова профдеформация. В такие моменты на передний план выступал психотерапевт, всегда пытавшийся найти оправдания, взглянуть с другой точки зрения, всегда стремящийся проанализировать неправедный поступок и тем самым дать возможность увидеть людям себя со стороны, осознать свои ошибки. Прямо сейчас она просто ненавидела эту черту в себе.       — Эй! Что ты пытаешься скрыть? — в своём стремлении получить ответ он, как обычно, был неудержим.       — Может, хватит, Кэл?       Пульсация в висках повторяла темп сердцебиения, и Джиллиан закрыла глаза из-за вновь начавшегося головокружения. Ноги стали ватными.        — Фостер… — в раздавшемся позади неё голосе Кэла слышались страх и волнение. Он приобнял её за талию и попытался заглянуть в лицо.       — Прекрати, — Джиллиан протяжно вздохнула, — со мной все в порядке, немного кружится голова.       На её глаза навернулись слезы, и она зажмурилась. Вдруг Кэл повернулся и обхватил её сзади руками, крепко прижав к себе. Она удивлённо вздохнула.       — Извини, — отрывисто сказал он, и она почувствовала, как в ответ её сердце забилось быстрее. Он сильнее прижался к ней.       — Со мной все хорошо, — сказала она и провела ладонью по его руке.       — Я переживаю за тебя, — хрипло прошептал он в её ухо.       Я знаю, грустно подумала она. Вот поэтому так и тяжело.       — Все будет хорошо, — сквозь слезы сказала она, уговаривая себя, а не его.       В ту же минуту ко входу лихо подкатил их “форд”, поднимая веер брызг и резко тормозя. Белобрысый мальчишка-парковщик с широченной ухмылкой взлетел по ступеням, протягивая Кэлу ключи.       — Карета подана, сэр! — схохмил мальчишка.       — Сгинь, недоносок, — осадил его Кэл, выхватывая ключи.       — Кэл, нухватит. Спасибо за беспокойство, — она тепло улыбнулась мальчишке, тот сразу же довольно засиял.       — Не за что, мэм, это моя работа.              

Вопросы и ответы.

             Переступив порог дома, Джиллиан первым делом сбросила туфли. Промокшие, а затем высохшие на ноге, они больше походили на орудие пытки. Пошевелив пальцами, она негромко пробормотала:       — Как же я устала, как же хорошо оказаться дома.       Многозначительное хмыканье Кэла вызвало неоправданную волну гнева, но Джиллиан сдержалась и молча стала подниматься по лестнице, буквально чувствуя спиной дыхание Кэла, шагавшего следом.       — Хватит. Не дыши мне в затылок.       — Хотел бы, но не получится, — огрызнулся он.       — Помоги, — она внезапно остановилась, едва переступив порог спальни, и глянула на него через плечо. — Молния. Мне не дотянуться.       Потом не было слышно ничего, кроме их дыхания — его, частого и поверхностного, словно он только что бежал сломя голову, и её, глубокого и ритмичного, как будто она старалась отдышаться, и тихого шороха снимаемой одежды.       Джиллиан услышала скрип матраса — Кэл плюхнулся на постель.       — Ты не хочешь сразу лечь спать, дорогая? — он похлопал по одеялу рядом с собой. — А может, поешь чего-нибудь?       — Нет, — она передёрнулась, как от отвращения. — Сначала я хочу под душ. Я вся грязная.       Кэл напрягся, но не подал вида, что обеспокоен. “Грязная” прозвучало слишком двусмысленно и брезгливо, и все эти эмоции отразились на лице Джиллиан.       “Я хочу смыть следы от его лап”, подумала она и едва не проболталась, озвучив собственную мысль, но вовремя прикусила язык.       — Запахи, — Джиллиан помахала у себя под носом рукой, — хочу избавиться от них.       Она лгала ему так вдохновенно, что и сама почти поверила в то, что говорила, но не убедила в правдивости. Кэл не поверил ни одному её слову, но видел, что Джиллиан была готова стоять на своём, лишь бы он заткнулся и не донимал её вопросами, но смолчать не сумел.        — Да, неужели?       Он с сомнением уставился на неё, расстёгивая рубашку. Джиллиан промолчала, небрежно пожав плечами, что Кэл расшифровал — думай, как хочешь. Спустя мгновение, он перекатился по кровати, швыряя скомканную рубашку в кресло и, заложив руки за голову, вытянулся на постели. Джиллиан подумала, что разговор окончен. Напрасно.       — Рано или поздно, тебе придётся мне все рассказать, — голос звучал тихо, но пронзительно, и она вздрогнула.       Перекинув платье через спинку стула, она повернулась к Кэлу.        — Что рассказать?       — То, о чём ты предпочитаешь умалчивать. Я не умею читать мысли, Джилл. Чтобы с тобой ни произошло, я должен это знать, ты должна сказать мне, даже, если ты думаешь, что я не захочу это услышать.       Она ответила не сразу, пытаясь подобрать нужные слова:       — Сначала убедись в том, что ты действительно хочешь этого, Кэл. Что ты веришь в то, о чём просишь. Потому что это относится и к тебе тоже.       Он пробурчал что-то невразумительное, увлечённый созерцанием Фостер.       Кэлу до сих пор иногда казался сном тот факт, что она чувствует себя хозяйкой в его спальне. Вот именно так. Сейчас он зажмурится, подождёт минуту, откроет глаза, и она исчезнет. Но экспериментировать не хотелось. Наблюдать за её перемещениями, за её плавными, немного неуклюжими, но все ещё не лишёнными грации движениями, доставляло искреннее удовольствие и вызывало приятную тяжесть в паху. Со спины она выглядела по-прежнему стройной и гибкой, а ноги оставались восхитительно длинными…       Правой рукой она вынимала из волос шпильки и опускала их керамическую посудину; шпилька падала, издавая вибрирующий звук, Фостер выуживала очередную из спутанных прядей. Левой рукой она пыталась стащить трусики для беременных, туго облегающие бёдра и живот. Кэл с минуту понаблюдал за её мучениями и не сумел совладать с желанием, решил подключиться к вяло текущему процессу. Одним рывком сбросил себя с кровати и материализовался за спиной Фостер, встретившись с ней взглядом в зеркале. Она вскинула брови, Кэл растёкся в медовой улыбке.       — Сложно устоять. Ну, ты же понимаешь?        — Надеюсь, ты шутишь?       Нет, не шутил. Он уже по хозяйски облапил её за талию, прижимаясь к Джиллиан как можно теснее, и с нахальным прищуром следил за её реакцией в зеркале, поглаживая большими пальцами по рёбрам, потом его руки заскользили по её животу, одновременно забираясь под резинку трусиков, пока кончики пальцев не соединились где-то в районе пупка, а кисти рук полностью не скрылись под бельём.       Ошеломлённая его натиском, Джиллиан и ахнуть не успела. Кэлу понадобились несколько секунд, чтобы стащить с неё достаточно неудобный предмет одежды. Она ощутила его ладони на ягодицах, заметила самодовольную усмешку, и вот он, уже поглаживая по ажурному следу, оставленному широкой гипюровой резинкой на влажной коже, с умным видом осведомился:        — Так лучше, не правда ли?       — Лучше, — выдохнула она, горя от охватившего её возбуждения. Ну как она могла устоять, когда его твёрдый член упирался ей в задницу?       И внезапное, абсолютно неуместное смущение накрыло её с головой. Кожа на груди и шее пошла розовыми пятнами, бросило в жар, мочки ушей полыхнули огнём, щеки заалели румянцем.       — С таким простейшим делом я бы справилась самостоятельно.       — Прости, не удержался, да и ты, как я вижу, была совсем не против.        — Какой же ты наглец.       — Вот прям так и сразу? — развязно хохотнул он, погружая пальцы в её волосы и оголяя шею.        — Постоянно.       В её глазах мелькнул знакомый дерзкий огонёк, и он осознал, что Джиллиан расправила плечи, стала вновь высокой, а не маленькой и хрупкой, растерявшейся, как минуту назад. Она быстро взяла себя в руки, справившись со смущением.       — Вот это моя девочка, — пробормотал Кэл, дыша ей в волосы, и, стараясь не улыбаться открыто, поглаживал её по плечам.       Она чуть повернулась, отклоняясь назад, по её телу прошла волна дрожи, когда Кэл прижался губами к её шее. Они сто лет не занимались любовью. Джиллиан безумно соскучилась по ласкам Кэла и испытала лёгкое разочарование, когда он прервал поцелуй и отошёл в сторону. Два желания боролись в ней: она хотела его прямо здесь и сейчас, но для неё было важно, чтобы Кэл начал эротическую игру первым. Он стоял так близко, что его дыхание шевелило ей волосы и было безумно трудно не обращать внимания на охватившие её чувства, но Джиллиан попыталась справиться с вожделением.       — Ты может все-таки позволишь мне пойти в душ? — спросила она непривычно низким голосом и, случайно глянув в зеркало, заметила, как изменилось выражение лица Кэла.       — Я мог бы присоединиться, — его нахальный взгляд плохо сочетался с вибрациями в голосе, — потереть тебе спинку.        — В следующий раз.       Джиллиан захлопнула дверь перед его носом, но запираться не стала.       Сколько же времени можно торчать под душем? Да и шума воды не слышно минут десять. Кэл поднял руку собираясь постучать, но возмущённо фыркнул, решив обойтись без церемоний — полчаса назад Фостер разгуливала перед ним в голом виде, и широким жестом распахнул дверь в ванную, шумно вваливаясь внутрь.       Фостер рывком повернулась, обдав его веером брызг, мокрые волосы хлестнули по её лицу, она уже успела упаковаться в длинный, шоколадного цвета махровый халат и завязывала пояс.       —Ты меня напугал, — она вскинула голову, пропустила между пальцев влажные пряди, пытаясь соорудить некое подобие прически,и вопросительно изогнула бровь.       — Соскучился, — выдал Кэл, откровенно пялясь на Джиллиан. В голове вертелось очень расхожее сравнение, и Кэл расплылся в широкой улыбке. Медвежонок Тедди. Или мама-медведица?       Она в своём наряде чем-то напоминала любимую игрушку Эмили; именно этого старого затисканного медведя Кэл обнаруживал в объятиях, просыпаясь по утрам в последние недели разладившегося супружества. Это была злая и мстительная издёвка Зои, знавшей, как он любит обниматься во сне.       Он не стал сдерживать желание и порывисто шагнул к Джиллиан, обхватывая её за плечи и притягивая к себе.       — Ты такая…— он пожевал губами, подыскивая наиболее отвечающее его ощущениям слово, — плюшевая.       — И ещё добавь, что похожа на медведя, — в её глазах заискрился смех.       — Ты читаешь мои мысли, дорогая.       Она потянулась к нему, провела кончиками пальцев по нижней губе и погладила по щеке.       Каких только выражений она не видела она на этом лице… Хитрая или нахальная улыбка напроказившего кота, искреннее восхищение, удивление, признательность… Сколько раз она видела, как гневом загораются глаза, а на скулах начинают ходить желваки. Сколько раз она видела, как он кусает губы, бессильный, что-либо изменить или исправить… Сколько раз она видела это лицо искривленным гримасой боли… И нежную, заботливую улыбку…       — Не мешало бы побриться, — мягко поддела она его, а сама прижалась щекой к его щеке и закрыла глаза, вдыхая хорошо знакомый и любимый запах морского бриза. Туалетная вода от Армани, “AquadiGio”, сто пятьдесят баксов в бутике на Пятой авеню. Прошлой весной привезла Сара из поездки в Нью-Йорк. Этот чувственный аромат в совершенстве подходил Кэлу и напоминал Джиллиан о ночах, полных страстного угара минувшего лета.       Они тогда часто спорили друг с другом, балансируя на грани взаимных оскорблений, и постороннему могло показаться, что они не ладят друг с другом. Но только именно постороннему.       Она непроизвольно прикусила губу.       Ещё раз глубоко вздохнув, Джиллиан попыталась аккуратно отстранится, но не удалось. Кэл крепко её держал, положив руки на поясницу.       Она резко выдохнула и посмотрела Кэлу прямо в глаза. То, что Джиллиан увидела, поразило её. Она стояла, не в силах двинуться с места. Почему он не пытается скрыть свои эмоции?       Они смотрели друг на друга, осознавая серьёзность происходящего, и то какой разговор их ждёт.       — Ты чего-то боишься? — спросил Кэл почти шёпотом.        — Боюсь, — кивнула Джиллиан.       Он горько усмехнулся, так как предвидел такой ответ.        — И я.       Джиллиан тоже печально улыбнулась:        — Почему мы так боимся этого?       Кэл пожал плечами, не выпуская её из рук.       — Потому что очень скоро все переменится.       Она удивилась, но спрятала удивление. Он, оказывается, желал поговорить совсем о другом, но вопрос был не менее животрепещущим. И даже немного болезненным.       — Все настолько серьёзно? — спросила она, неосознанно трогая живот.       Он, казалось, обдумывал её вопрос.       — Безусловно, и знаешь, я… — он неопределённо взмахнул руками, — на такое не рассчитывал.       — Ты прав. И у меня в мыслях не было. Я уже давно смирилась, что никогда. И вдруг, — она с виноватой улыбкой развела руками и обхватила себя за живот, провела по нему снизу-вверх, вздохнула. — Это было сложно, столько раз, мои надежды… — он помотал головой, моргнула, сердитым жестом стёрла со щеки убежавшую слезу. — Мне было страшно не только говорить, но и думать. Пока. Пока, — ее губы дрожали, голос прерывался.       — Нам предстоит разрешить многие вопросы. — Кэл тепло улыбнулся.       Она смотрела в его глаза, зная, насколько тяжело было Кэлу решиться на этот разговор. Внезапно, он подошёл настолько близко, что их животы соприкоснулись, и Кэл мягко обхватил растопыренными ладонями еёживот, бережно поглаживая его.       Ребёнок толкнулся, Кэл вздрогнул, опасливо поднял руки и негромко хмыкнул. Это было типичное лайтмановское хмыканье, так хорошо знакомое Джиллиан. Сейчас он задаст ей вопрос, будучи заранее уверенным, что его слова заставят её возмутиться, а то и вызовут гнев, и сразу же на его лице появилось невинное детское любопытство, оттенённое хитрой кривоватой ухмылкой. Она изо всех сил старалась не улыбнуться, но не смогла, и тогда попыталась спрятать улыбку, однако и в этом не преуспела. Этот специфический звук Кэл ещё издавал, когда понимал, что накосячил, и взбучка неизбежна. Он знал, что его поступок далёк от праведного, но отчаянно старался придумать разумное объяснение своим действиям или хотя бы оправдать то, что на тот момент казалось ему самым правильным решением.       Но в этот раз для него оказалось странным и смущающим затронуть тему, которой они раньше не касались, перейдя границу, к которой они боялись даже приблизиться.       — Я всегда считал, что проблема в тебе. — Его рука снова легла на живот Фостер. — Что ты, после того случая, — он поскрёб подбородок, — не можешь.       Она чувствовала, каким напряжённым от беспокойства он был, когда слегка наклонился к ней, заглядывая в лицо.       — Ты вдруг стал косноязычен. Тебя это смущает, но любопытство превыше всего.       — Не могу ничего поделать, — пробормотал он виновато.       — О “том случае” ты узнал совсем недавно, — она устало улыбнулась, убирая с лица влажные волосы.       Прошло столько лет, но каждое воспоминание о первой и неудачной беременности, о разбитых надеждах, о предательстве и жестокости человека, которого она любила безоглядно, вызывало болезненные спазмы в животе.       От взгляда Кэла не ускользнуло, как потемнело лицо Джиллиан, чуть сузились глаза, дёрнулись уголки плотно стиснутых губ.       — Ладно, оставим “тот случай”, — сожаление и раскаяние отразились в его голосе, но отступать он не собирался.        — До меня не доходит, почему.       Фостер обеими руками потянула за концы пояс от халата и замерла в напряжённой позе неуверенного в ситуации человека, скрестив руки на груди. Она пыталась выглядеть просто возмущённой, но Кэл неумолим, и Джиллиан не сомневалась, что он сейчас прочитал по её лицу всё, в чём она не желает признаться даже самой себе.       У неё есть выбор: послать Кэла к чёрту и снова выстроить между ними заградительный барьер, или, наконец, приоткрыть тщательно оберегаемые тайники своей души.       Кэл обезоруживающе улыбнулся и развёл руки в стороны. Ох, уж этот притворщик и мастер манипуляций, он прекрасно знает, как себя вести, чтобы получить желаемое.       Он остановился всего в полушаге, приблизив лицо настолько, что она рассмотрела собственное отражение в его глазах. От него едва уловимо пахло виски, и в его собственном взгляде Джиллиан увидела искреннее сожаление и беспокойство, даже страх. Любопытство. Он действительно боялся её обидеть, неожиданно поняла она. Не то чтобы ей это показалось странным. Удивительно то, что на этот раз Кэл сам все осознал.       И она решилась. Так или иначе, сейчас или чуть позже Кэл все равно узнает правду.       — Мы сами долго не знали ответ на этот вопрос. Врачи, к которым я обращалась, считая, что выкидыши обусловлены последствиями “того случая”, твердили в один голос, что я здорова, а оставшиеся микрорубцы не могут спровоцировать самопроизвольное прерывание. Скорее проблемы с зачатием. Мне же удалили левый яичник.       Вспышка боли на лице Кэла, заставила её успокаивающе улыбнуться.       — Это не самое страшное и проблемное.        — Но что-то не срасталось…       — Можно сказать и так. Зачать с трудом, но получалось. Не прикидывайся, что был не в курсе. Мы уже второй год работали вместе, ты же видел, что меня мучил жуткий токсикоз.       Кэл хмыкнул, забавно сморщив нос.       — Ну, да в ту весну полгорода подкосил желудочный грипп.       — Не смешно, но вполне достоверно, и ты даже сначала купился.        — Почему бы нет. Зои тоже подцепила эту заразу.        — Лжец. Ты сразу все понял.       — Джилл, я хоть и полный засранец, но не идиот. Твой грипп как-то затянулся.       — А ты изнемогал от любопытства. В то время я мало что понимала в чтении эмоций, но твоя физиономия была слишком уж выразительна.       — А ты не думала, что я просто беспокоился о тебе?       — Вот только твоя забота проявлялась весьма оригинальным способом.        — Эээ… мы немного уклонились от темы. Почему?       — Ты давишь. Уже поздно, я устала и хочу спать.       — Ладно, не хочешь, не надо. Тогда я останусь при своём мнении.        — Мне наплевать.        — А вот в этом я сомневаюсь.       — Да! Черт бы тебя подрал Кэл Лайтман. Ты хочешь, чтобы я подтвердила твои злопыхательские мысли. Да. В большей степени виноват был Алек. Медленные сперматозоиды. Плюс, — она потёрла пальцами лоб, пряча лицо, — как потом выяснилось, иммунологическая несовместимость.       — Но это же лечится, — сказал Кэл с сомнением. Она могла чувствовать, что он все ещё смотрит на неё.       — Увы, не в нашем случае. Ты удовлетворил своё любопытство? Теперь я могу лечь спать? — она толкнула Кэла в бок, освобождая себе дорогу, и вышла из ванной.       —Эй! Не убегай! Я ещё не закончил, — крикнул он ей в спину, ударяя кулаком по дверному косяку.       Фостер обернулась и, уперев руки в бока, выжидающе посмотрела на него.       — Я же вижу. Ты недоговариваешь. И ты до сих пор немножечко, — он скорчил кривую рожу, показывая на пальцах насколько, — злишься на бывшего и почему-то на себя.       — Господи, какой же ты липучий и настырный. Нам предложили искусственное оплодотворение спермой донора.       — Позволь я угадаю. Алеку такой вариант пришёлся не по душе.       — Я его не осуждаю. И понимаю. В том случае он не имел бы к ребёнку никакого отношения.       — Гордость и собственнические чувства не позволили. А твоё желание ему было по барабану.       Глаза Джиллиан широко распахнулись, и она уже буквально открыла рот, чтобы произнести что-то в ответ, но резко оборвала себя. Она с усилием взяла себя в руки, заставив успокоиться, её лицевые мышцы расслабились.       — Ты несправедлив, Кэл. Алек всегда хотел детей. И мы мечтали завести минимум двоих. И потом в этом мире столько брошенных детей, нуждающихся в любви и заботе. Такой выбор я считаю справедливым.       Между словами “выбор” и “считаю” она запнулась, внезапно осознав, что это не соответствует истине.Джиллиан замерла, с горечью ощутив, что глаза снова защипало от подступающих предат ельских слез. Только не плакать, приказала она себе и глубоко вздохнула. Тогда она была готова пойти на любые уступки ради сохранения их брака, лелеяла надежду, что ребёнок, в отличие от неё, окажется сильнее и сможет победить в борьбе против кокаина. И ведь почти получилось. Почти…       — Вот! — указательный палец Кэла завис перед её лицом. —Ты противоречишь сама себе. Ты в угоду своему недоноску-мужу лишила себя возможности стать матерью. Сколько лет вы потратили, чтобы пройти все муки ада и усыновить ребенка? — Он сделал неопределённый жест и всё же добавил с горечью, уточняя: — Ты потратила…       — Шесть, — она понурила голову, печально улыбаясь. Спорить было не о чем.       — Грёбанных шесть лет! И в этом ты видишь свою вину.       Джиллиан посмотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. И он вдруг увидел то, что его смутило. Он различил, как дрогнула мышца на её щеке, как она все же опустила взгляд. Ей было больно. Очень.       — У меня было слишком мало времени, чтобы вплотную заниматься проблемой.       — Прекрати унижаться. Ты не должна оправдываться. Только не передо мной.       — Кэл, — она сердито глянула на него, — Ты… Иногда ты самое настоящее чудовище.       Джиллиан резко повернулась к нему, и Кэл увидел гнев на ее лице. Она сделала шаг по направлению к нему, для того, чтобы он мог чётко увидеть, насколько зла она была на него в эту минуту.       — Чудовищам обычно достаются красавицы, — без тени иронии ответил он.       Она снова посмотрела на него, нахмурилась, их взгляды встретились, и на секунду он увидел изумление, нерешительность и… удовольствие.       Черт! Она до сих пор сомневается, что он готов к рождению их ребёнка. И хочет его. Впрочем, неудивительно, сегодняшний разговор — это первый случай, когда он проявил интерес к такой теме, как дети. Облизнул губы, вздохнул, ощущая, как зачастил пульс, отметил выражение ожидания на лице Фостер, и ничего не сказал.       — Возможно, я вела себя нерационально. Мне не хватило мужества снять розовые очки. Знаешь, проблемы воспитания. Брак, он заключается на небесах. Однажды. И в горе, и в радости быть рядом. Да, было в моем поведении много наивного.       — Ты не виновата. У него был выбор, дорогая. Просто он выбрал для себя самый простой и подлый выход, — голос Кэла звучал мягко и тихо, но Джиллиан безошибочно слышала скрывающуюся в нем ярость и обняла его за талию.       — Не все было настолько плохо, — она покачала головой. — Софи, она была лучиком солнца в нашей жизни и не только я, Алек тоже к ней привязался, и возможно… — она замолчала, переводя дыхание. Воспоминания нахлынули, бередя почти затянувшиеся раны.        — Ш-ш… не стоит ворошить прошлое.       В этом был весь Кэл, с его нелогичностью в поведении, поднял волну, вынудил её прожить в воспоминаниях часть её жизни и теперь пытался перевести стрелки на неё. О, Боже! Как же ей хотелось вцепиться ему в физиономию и высказать всё то, что она тщательно хранила в закоулках души.       — У нас всё в порядке, да? — неожиданно спросил он. Она молча встретилась с ним взглядом, и он кивнул, сам отвечая на собственный вопрос.       Джиллиан не может долго на него злиться       — В полном, — пробормотала она,вжимаясь крепче в его объятья.       — Я видел сомнение. Ты дрожишь, Джилл. Пошли в постель. Сегодняшний вечерок, нечего сказать, удался на славу.        

Ночные размышления.

             Отчаянно нуждаясь в отдыхе, Джиллиан думала, что стоит только коснуться подушки, и она провалится в сон, но не тут-то было. Все её попытки погрузиться в блаженное забытье потерпели крах. Она лежала в постели не в силах пошевелиться, с закрытыми глазами, но так и не смогла заставить себя отключиться хотя бы ненадолго, медленно узнавая серый, болезненный лик бессонницы, который утром отразится на лице едва заметными тёмными кругами под глазами. Голова была тяжёлой, глаза слипались, но под веками словно хрустел мелкий песок, не давая их плотно сомкнуть и уснуть. Устало проведя ладонью по лицу и раздражённо вздохнув в подушку, Джиллиан решила попробовать другую тактику и подумать о чем-нибудь успокаивающем и отвлечённом. О чём угодно, только бы избавиться от преследующих её мыслей об их будущем. О ребёнке, Кэле, о плохо завуалированных угрозах Баркстоуна…       Нет. Баркстоун и его "добрые советы" временно отступили на задний план. Кэл. Он несносен и, когда задаётся какой-либо целью, прёт напролом. Он прекрасный манипулятор и ловко воспользовался своим талантом, так глубоко проник в её личное пространство, что ничего и не осталось, как исповедоваться. А ведь он затронул очень болезненный и не дающий ей самой покоя вопрос.       Действительно, почему? Почему именно сейчас? Это треклятое «почему» стало лейтмотивом её жизни стой самой минуты, как Джиллиан узнала, что беременна.       Каждый раз, приходя на приём к гинекологу, она читала на её лице и слышала в каждом слове "почему?", "почему?".       Ей говорили: «Мисс Фостер, ваша беременность протекает почти идеально.»       Она слышала: «Не понимаю, почему?»       После стольких неудачных попыток, мучительных выкидышей, выкручивающий душу пустоты, удочерения и потери приёмной дочери, когда она окончательно уверилась, что материнство ей не грозит, она вдруг забеременела.        Закрыв лицо руками, она принялась легонько массировать виски.       «Завязывай с этим, Джилл, — говорила она себе. — Ты и так уже провела последние шесть часов, стараясь выкинуть из головы болезненные мысли, и посмотри, к чему это привело».       На часах почти семь, а она сама чувствуют себя разбитой, тело ломит, голова тяжёлая и раскалывается, как после разухабистой пьянки.       И ребёнок сердито вертелся в животе, проявляя недовольство.       Снова вздохнув, она тяжело перевалилась на другой бок и уставилась на серый квадрат окна, залитый дождём, прислушиваясь к ровному дыханию Кэла. Он так же, как и она, был страшно вымотан, и теперь, сладко посапывая, безмятежно дрых рядом. Бедняга так долго крепился, дожидаясь пока она уснёт, — для него это всегда было принципиально важно, — но, как и на большинство мужчин, секс на него действовал ничуть не хуже сильного снотворного. Когда она поняла, что бессонница вцепилась в неё мёртвой хваткой, она рискнула притвориться, что спит. Она бы просто не вынесла ещё одного допроса с профилирующим "почему". И это сработало. В темноте спальни ей удалось обмануть Кэла, заставить поверить, что она благополучно отправилась в царство Морфея. Почувствовав, как ослабли и потяжелели его руки, лежащие у неё на животе, она, подождав немного,высвободилась из объятий. Как бы она ни любила обниматься во сне, растущий живот не давал возможности долго лежать в одном положении, затекали руки и ноги, начинало ломить поясницу, ребёнок начинал возмущаться, отчаянно пинаясь…       Джиллиан сунула подушку под живот и, пытаясь улечься поудобнее, случайно глянула на лицо Кэла и невольно улыбнулась. Он выглядел таким спокойным и… слабым, морщинки не прорезали лоб, из слегка приоткрытых губ вырывалось сонное тепло. Сейчас Кэл спал, обхватив и прижимая к себе подушку, совсем по-детски беззащитный, и Джиллиан внезапно ощутила неловкость, что она видела его таким, когда он даже не подозревал, что его душа обнажена, и все защитные маски смыло тёплой водой сна.       Она протянула руку и легонько взъерошила волосы Кэла, коснулась его приоткрытых губ, проследила кончиками пальцев линию скулы и подбородка, погладила его по колючей щеке. Сердце сжалось в болезненном спазме. Джиллиан знала, что Кэл будет замечательным отцом. Вчерашний разговор окончательно рассеял её сомнения.       И, может, этой ночью она, наконец, нашла ответ на все свои "почему". Очень короткий ответ.       — Кэл, — прошептала она, — потому что отцом мог стать только ты.              Рассвет Джиллиан встретила, дрожа от холода. Кэл привычно перетянул одеяло на себя, а перед тем, как отправиться в постель, они забыли включить отопление, и к утру в доме стало довольно прохладно. Дав себе минуту на размышление — пнуть Кэла или встать самой, — Джиллиан неохотно выбралась из относительно тёплой постели, стуча зубами, поспешила в прихожую и резким, сердитым движением включила термостат. Она уже давно с такой скоростью не взлетала по лестнице и, нырнув под одеяло, отвоёванное у Кэла, прижалась спиной к его груди, услышав его недовольное ворчание.       Джиллиан оперлась на локоть и, приподнявшись, обернулась, поймав на себе взгляд Кэла, наполненный тихой, грустной нежностью. Он был так же безоружен и доверчив, как ночью во сне. Никаких защитных масок. Кэл ещё не озаботился спрятать обнажённые чувства, которые теперь застыли на его лице словно немой ласковый упрёк.       — Холодная, как лягушка, — сонно пробурчал он, укутывая Джиллиан в одеяло и прижимаясь к ней всем телом.       Кэл осторожно взял её руку в свою и коснулся губами тыльной стороны ладони, поцеловал её заледеневшие пальцы.       Удивительно, но через минуту она отключилась, проваливаясь в сон. Слишком короткий сон.              Уже на кухне, во время завтрака, не выспавшаяся и неповоротливая, ожидая, пока приготовится её цикорный кофе, Джиллиан сладко зевала и тёрла глаза кулаками, ловя насмешливые взгляды Кэла. Тот выглядел бодрячком и был в своем репертуаре — не против поиздеваться над её заспанным видом.       На фоне довольного лица Кэла сосредоточенное, заспанное лицо Джиллиан больше походило на кислую мину. Наконец, она не выдержала.       — Убери эту улыбку, Кэл, — почти приказала она.       — Какую, дорогая? — с притворным недоумением спросил Кэл, карикатурно задирая брови.       — Вот эту наглую, самовлюбленную улыбку.       — Не злись, солнышко, хочешь мороженого? — предложил он мягко и совершенно искренне, тут же заныривая в холодильник.       Но Джиллиан фыркнула, отобрала у него кружку и просто допила, не поморщившись, его чёрный несладкий чай.       — Спасибо, Кэл, — с несколько забавным сарказмом поблагодарила она его, подавив очередной зевок.       — Все равно не убедила.       Его фирменная самодовольная улыбочка стала заметно шире.       Джиллиан застонала, испытывая искреннее желание огреть его чем-нибудь тяжелым.              

Предупреждение первое.

             Ожил интерком и встревоженный голос Анны сообщил:       — Доктор Лайтман к два детектива из полиции Мэриленда. У них важный разговор, требуют немедленно…       Стук в дверь прервал сообщение секретаря, и, не дождавшись приглашения, в кабинет Лайтмана вошли мужчина и женщина. Кэл заметил, как мимолётно искривились губы Фостер, когда она посмотрела на незваных гостей.       Фак! Случается же такое: парочка выглядела, как плохая калька на детективов Фара и Валловски. Лысоватый толстячок и чувственная красотка-латиноамериканка. Но Фостер не была бы Фостер, если бы позволила себе откровенно продемонстрировать неприязнь, она приветливо улыбнулась, проговорив ровным профессиональным тоном:        — День добрый, детективы.       — Извините за вторжение, — первым заговорил толстячок. — Позвольте представиться, детектив Грассли и мой напарник, детектив Мэнчин. Полиция Мэриленда.       — Чем обязан? — глаза Кэла недобро сузились.       Вперёд выступила детектив Мэнчин, обращаясь к Фостер, сидящей на краешке рабочего стола Кэла.       — Вчера вечером туристы наткнулись в парке Гринбелт на тело Элизабет Баррасо.       — И какого дьявола они попёрлись в такую погоду в парк, — ёрнически фыркнул Кэл.       — Перестань, — остановила его Джиллиан лёгким взмахом руки. Нахмурившись, она уставилась на латиноамериканку. — Простите, а кто эта Элизабет Баррасо?        — А вы разве не знаете?       — А должны?— Фостер с беспокойством посмотрела на детектива.       — Подожди, Шелли, — подключился толстячок. — Вам она известна как Лайза Тиллис.       — Лайза?! — охнула Фостер, её рот удивлённо приоткрылся, через секунду она нервно облизнула губы и добавила: — Мертва…       — Зверски изнасилована, избита и задушена, — с каким-то извращённым злорадством пояснила детектив.       — Эй! Достаточно! — вскинул руки Кэл, привлекая к себе внимание. — А какое, черт вас дери, отношение к этому имеет “ЛайтманГрупп”?        — Непосредственное. Вы были последними, кто видел Элизабет живой, — явно наслаждаясь замешательством Фостер и Лайтмана, сказала детектив Мэнчин. — После встречи с вами, она так и не вернулась в приют.       — И никто не спохватился? — возмутилась Джиллиан, глянула на Кэла, ища у него поддержки, но тот насупившись, зло сверлил взглядом леди-детектива.        — Не было причины. Лиззи должна была провести несколько дней у мисс Пинки. Гостевой визит, — чисто по-деловому оттарабанил детектив Грассли, листая толстый потрёпанный блокнот. Затем посмотрел на Фостер, — Не мне вам объяснять.       Фостер утвердительно кивнула.       — Мы заскочили на квартиру этой премилейшей дамы. Пусто, нам чуть глаза не выцарапал бешеный кот, — поведала мисс Шелли.       Фостер скрестила руки на груди, отгораживаюсь от этой напористой латиноамериканки. У неё даже имя было созвучно с Шерон.       — А Элмон Пинки, дама из службы опеки, свалила из города в неизвестном направлении, — добавил толстячок.       Детективы доносили факты в странной, раздражающей манере, перекидываясь фразами, словно мячиком при игре в пинг-понг, стоя на довольно большом расстоянии друг от друга, вынуждая Джиллиан и Кэла постоянно вертеть головой.       Толстячок, снова зарылся в блокноте, а Шелли с любопытством рассматривала кабинет Лайтмана. Особенно её привлекли туземные маски.       Джиллиан молча ждала дальнейших разъяснений, боясь продемонстрировать, насколько она ошеломлена новостями, и стараясь справиться с головокружением.       Детектив погладил себя по лысине, шумно выдохнул, собираясь пуститься в пространные рассуждения, но Кэл не дал ему и рта раскрыть.       — Вы нас в чем-то обвиняете? — рявкнул он, видя как побледнела Фостер, и насколько её задело и расстроило известие о смерти Лайзы-Элизабет.       — Пока нет, просто пришли побеседовать. — толстячок захлопал белёсыми ресницами.       — Вы сами уберётесь отсюда, или мне позвать охрану?       — Минуточку, — Фостер поднялась, — но как Лайза превратилась в Элизабет?       — Вы неправильно задаёте вопрос, мэм, — хмыкнул толстячок. — Элизабет назвалась Лайзой, когда её подобрал дорожный патруль на двадцать девятом шоссе. — Он резко оборвал свою речь, повернулся к Фостер всем телом и серьезно посмотрел ей в глаза.       Она выжидательно поглядела на мужчину, рассчитывая, что он разовьёт свою мысль. Серьёзное выражение пропало с его лица и сменилось кривоватой ухмылкой. Он покачал головой.       — Около пяти лет назад. И препроводил в приют Святой Марты. Вы же туда частенько наведывались в тот год. — Фостер кивнула, не понимая, к чему он ведёт.       — И если вы считаете её тринадцатилетним подростком, то жестоко ошибаетесь. Лиззи на днях отметила совершеннолетие, и она весьма успешно изображала из себя девочку-тинейджера, а сама занималась вербовкой малолеток для порнопритона, где развлекались… — он махнул рукой. — Что? Что с вами, мэм? — Толстячок оказался весьма сноровистым и первым оказался около Фостер, когда та внезапно начала заваливаться на бок, и, поддержав ее, помог снова присесть на диван.       — Кэл, — Джиллиан открыла глаза, поморгала, пытаясь сфокусировать взгляд, все ещё ощущая лёгкое головокружение.       — Попей, — он поднёс ей к губам стакан с водой, освежающий лимонный аромат ударил в нос, прочищая мозги.       Сделав несколько маленьких глотков, она почувствовала, как тошнота отступает,и исчезает муть перед глазами.       — А где? — она обвела встревоженным взглядом кабинет и попыталась встать.       — Ушли. Сиди, Джилл. Ты отключилась почти на пять минут. Я уже хотел вызывать 911.       — Со мной все в порядке, — она потерла виски и сделала несколько глубоких вздохов. — Ты что-нибудь понял?       — Да. — Он саркастически хмыкнул и поджал губы, — Эта девчонка — отменная лгунья и обвела тебя и не только тебя вокруг пальца. Жаль, что я не поговорил с ней.       — И как это ты вообще об этом задумался! — вспылила Фостер, поморщилась и, придерживаясь за спинку оказавшегося в доступности стула, встала на ноги. Оттолкнула руку Кэла. — Не надо. Я сама справлюсь. И не тащись за мной хвостом. Я просто хочу побыть одна.       Зайдя к себе в кабинет, Джиллиан плотно прикрыла дверь. Опустившись в кресло, она скривилась, как от боли, и тихонько застонала. Этот звук издевательским эхом отскочил от стен. Она должна держать себя в руках, прекрасно зная, что происходит, когда утрачиваешь контроль над эмоциями. Телефон дважды пропиликал — пришло время пить витамины. Превозмогая слабость и нежелание, Джиллиан силой заставила себя подняться на ноги, чувствуя, как неохотно тело повинуется командам, и отправилась на кухню в поисках воды. Несколько мгновений она стояла, опираясь руками о прохладный металл двери холодильника, слушая ворчливый, успокаивающий звук работающей кофеварки.       Когда Фостер, прихватив бутылочку минералки без газа, снова оказалась у себя в кабинете, её пульс практически успокоился, вернувшись к привычному ритму. Она посмотрела на разбросанные на кофейном столике документы с ненавистью, порождённой отвратительно липким страхом, вязкой субстанцией, наполняющей её лёгкие. Можно, она не будет заниматься этим дальше? Это невыносимо, это немыслимо. Её малышка — она положила ладонь на выпирающий живот, — ещё не родилась, а уже стала объектом преследования. Как же мучительно трудно поддерживать имидж невозмутимой доктора Фостер, когда она распадается на части. Она должна отказаться от этого дела. Она должна была с самого начала послушаться Кэла.       Пожалуйста, пожалуйста, Господи, что бы это ни было, прости меня, если я кого-то обидела или задела чьи-то чувства, то это произошло помимо моей воли. Я больше не могу. Можно, я больше не буду?       Джиллиан забралась в кресло, подсунула под спину подушку, стараясь ослабить ноющую боль в пояснице, скинула туфли, вытянув ноги, и прижала ко лбу покрытую капельками конденсата бутылку воды. Она сидела так, потеряв счёт времени, то отпивая немного ледяной жидкости, то прикладывая бутылку к лицу.              

Предупреждение второе.

             — Фостер, ты здесь? — спросил Кэл, открывая дверь. В первое мгновение ему показалось, что кабинет пуст — такая там стояла темнота и тишина.        — Да, — отозвалась Джиллиан.       Она сидела на коленях возле шкафа и копалась в картотеке.       — Что ты ищешь? — спросил Кэл. В его взгляде читались нежность и обеспокоенность, но за этими эмоциями виднелось что-то ещё, более глубокое, невысказанное. Джиллиан не знала, что ответить. Она ничего не искала — просто бездумно перебирала папки, чтобы чем-то занять руки и убить в себе ощущение беспомощности, которое настигло её несколько часов назад и не отпускало, вызывая холод в животе и противную мелкую дрожь в пальцах.        — Я… ничего важного.       Джиллиан обернулась и посмотрела на Кэла.       — Я же сказала, что хочу побыть одна.       — Разве я когда-нибудь тебя слушался? — шутливо спросил Кэл, подошёл к ней и опустился на колени рядом.       Она покачала головой и слегка потянулась, словно пытаясь размять шею.        — А надо бы.       — Знаю. — Кэл сделал несколько круговых движений пальцами по её лопаткам, нажимая на напряжённые мышцы. — Пойдём домой или, как планировали, к доктору?       — Второе.       Она не стала объяснять Кэлу, что недавний глубокий обморок её напугал.       Лайтман нежно коснулся её лба и убрал с глаз прядь волос. Джиллиан вздрогнула, все её тело напряглось, весь мир сжался до ощущения его пальцев на коже.       Она закрыла глаза и шумно выдохнула. Он был очень близко: наклонил голову так, чтобы видеть её лицо, и внимательно изучал, будто стараясь смотреть сквозь маску, за которой пряталась настоящая Джиллиан. Она слышала, как часто бьётся его сердце, как убыстряется его дыхание.       Кэл молчал, и она тоже ничего не сказала и даже не открыла глаза, боясь, что, если посмотрит на него, то остатки самообладания покинут её. Джиллиан гордилась своей силой и самоконтролем, но в данный момент чувствовала себя так, будто шла по канату, теряя равновесие, и растратила все силы на то, чтобы удержаться и не рухнуть в бездну. И даже лёгкого дуновения ветра хватило бы, чтобы её столкнуть в пропасть…       Она осторожно высвободилась из объятий Кэла, встала и, наклонившись над своим столом, начала поправлять и без того аккуратно сложенные стопки документов, ручки и карандаши в хрустальном стаканчике, затем отправила в сумочку косметичку и мобильный телефон.       — Так мы едем в больницу? — переспросил Кэл.        — Безусловно.       Кэлу было трудно отвести взгляд от Джиллиан, он хотел, чтобы она всегда находилась в поле его зрения.       — Если ты не поторопишься, твой доктор снова станет возмущаться.       — Это всего лишь плановый осмотр. — Она все так же избегала встретиться с ним взглядом.       Всегда, с самого первого момента их знакомства. Несмотря на риски и опасности. Несмотря на прочерченные границы, на правила, продиктованные здравым смыслом. Несмотря на все предупреждающие звоночки, которые звучали в его голове каждый раз, когда он безрассудно проникал в её личное пространство. Кэлу хотелось узнать о ней всё — из-за чего она плакала, из-за чего смеялась, от чего страдала и от чего сходила с ума. Кого ненавидела, кого любила. Её запах, её вкус, ощущение её кожи — он хотел познать все это. И у него почти получилось. Но стоило признать, что определяющим словом в этой фразе было “почти”.       Живёшь, дышишь, думаешь с кем-то на одной волне, удивляясь, как возможно это сосуществование, ведь вы такие разные. Странный, невозможный парадокс: с одной стороны — знать о человеке многое, — и в то же время каждый день натыкаться на новую дверь…       Но не все они открыты. Некоторые двери заперты.       И ты стоишь в полутьме и не решаешься даже толкнуть эту дверь, боясь, что она запечатана. А всего-то и нужно — протянуть руку… Сделать шаг. Прислушаться и поверить.       Фостер прошла к вешалке, собираясь одеться. Кэл хотел ей помочь и взялся за её пальто. Резко и отрывисто зазвонил телефон, от неожиданности Кэл вздрогнул и уронил пальто. Фостер охнула и резко обернулась к Кэлу, глядя, как тот подносит трубку к уху.       Она не помнила, когда видела на лице Кэла такую вспышку эмоций, он опустил руку с телефоном.       — Час назад арестован Баркстоун. Включи телевизор.       Джиллиан дотянулась до пульта и несколькими касаниями кнопок нашла новостной канал.        «…по подозрению в растлении несовершеннолетних… он и небезызвестный Рэймонд Кендалл, покончивший собой в июле прошлого года, владели подпольным притоном, где именитые извращенцы могли купить услуги на любой, самый прихотливый вкус… Малолетние проститутки…», заговорил с экрана репортёр.       — Выключи, — Джиллиан сжала виски ладонями и разгневанно потрясла головой. — Что за бред они несут?       — Мне всё это не нравится, — огрызнулся Кэл, — Не нравится, что ты и этот мудак были знакомы лично.       — Переживу, — возмущённо отмахнулась Джиллиан. — Зачем надо было вот так афишировать на всю страну. Что сейчас могут чувствовать его дети?       — Перестань, твоё сочувствием им по барабану. Подумай лучше о себе.        — В смысле?       — Ну почему ты порой бываешь такой наивной? СМИ — это шакалы, они сейчас начнут трепать всех, кто хоть чем-то был связан с ним.       — Но тебя волнует что-то ещё. Подожди, неужели? Пугает?       Кэл ничего не ответил, только плотно сжал губы, гипнотизируя её взглядом.       — О, нет! Кэл. Только не это. Но я же не была его душеприказчиком, чтобы знать… — она запнулась и повела в воздухе рукой в поисках опоры, привалилась плечом к дверце шкафа и, нащупав спинку стула, присела. — Проклятье, — потрясённо произнесла она, — этого просто не может быть.       — Что, черт побери, Фостер ты там бормочешь?       Она посмотрела на него округлившимися от гнева и ужаса глазами.       — Тренинг, психологический тренинг. Баркстоун, сенатор от Мэриленда, — она старалась говорить нейтральным тоном, хотя ее сердце бешено колотилось.       Глаза Кэла нехорошо сузились, и он рывком подался к ней.        — Объясни.       — Тогда я ещё работала психологом в центре реабилитации для детей, — казалось, Фостер его не слышала. — Мне предложили поучаствовать в одном эксперименте “анонимная психотерапия”. — На её лице отразилось презрение. — Его концепцию разработал профессор…— она замялась, — впрочем, неважно. Он преподавал в Мэрилендском университете, достаточно известный своими нетрадиционными взглядами и приёмами… каждый участник должен был определиться, с каким животным он ассоциирует себя, и на сеансы терапии приходить в маске имитирующей этого животного.       — Что за чушь, ушам не верю, что ты могла повестись на этот идиотизм.       — Мне показалось, что это достаточно любопытно.       Нет, и ещё раз нет. Джиллиан хотела, но все ещё не могла переломить себя, чтобы открыться перед Кэлом до самого донышка. Особенно, если это касалось её неудачного брака. И уж тем более не сейчас. Она не станет выворачивать душу, объясняя истинную причину своего желания стать временным сотрудником частного медицинского центра с сомнительной репутацией. Ей предложили внушительную сумму гонорара. А они с Алеком тогда остро нуждались в деньгах. Последняя реабилитация мужа далась крайне тяжело и морально, и материально. Он только что получил работу в Пентагоне… И снова сорвался. А хороший кокс — недешёвое удовольствие, Алек распотрошил их общий счёт, они дважды пропустили оплату по ипотеке, и перспектива потерять дом замаячила на горизонте. Джиллиан была в отчаянии, а Алек отговаривался сильным стрессом, связанным с новыми обязанностями и тем, что многие его коллеги после долгого нервного дня не прочь нюхнуть “дорожку” чистого кокса.       — Ты не из тех, кто ради любопытства ввязывается в сомнительные мероприятия.       Голос Кэла ворвался в её мысли, она встряхнулась, успокаивающим жестом провела ладонью по волосам. Кого она пыталась обмануть? Только не Кэла, он отлично её изучил и неоднократно подначивал, насмехаясь над ее правильностью и принципиальностью.       — Тогда я ещё не была непогрешимой доктором Фостер.       — Ты хочешь, чтобы я поверил в это дерьмо. Когда сама не веришь себе, — припечатал Кэл, мгновенно ловя её на лжи.        — Причина не играет роли. Не читай меня.       — Не вопрос. Что же случилось на твоей замечательной работе?       — Баркстоун — не педофил, он садист, — она понизила голос. — Да, точно. Я не ошибаюсь. Слышать ещё не разучилась. Он был среди тестируемых. Входил в мою пятёрку. Теперь мне понятно, почему в лифте, когда он начал обхаживать меня, я почувствовала дискомфорт, отвращение и страх. Его голос. В обычной жизни во время публичных выступлений у него совершенно иной тембр и интонации.       По её затравленному, обречённому взгляду Кэл понял, что она вот-вот разрыдается, и запаниковал. Но она сдержалась. Как всегда.