А если однажды чашка склеится обратно...

Струэнзе захлопнул записную книжку. -Брандт, каково твое мнение по поводу реформы образования? -Мне думается, что мысли, высказанные тобой хороши, но нуждаются в доработке, позволь, я займусь, - мужчина средних лет внимательно изучал документ перед собой. -Хорошо, лучше рассмотреть это с разных сторон, - кивнул Иоганн. Внезапно в кабинет ворвался король. -Я нарисовал новый портрет Каролины! – объявил Кристиан и забрался на край стола Струэнзе, усиленно болтая ногами. Доктор принял из рук короля комканный лист бумаги, на нем был круг с двумя кругами поменьше внутри, а из большого круга торчали в разные стороны черточки, напоминая волосы. -Отлично, ваше величество, - одобрил Иоганн, - вы делаете огромные успехи! -А моей мачехе не понравилось, - объявил Кристиан. -Она просто не разбирается в современном искусстве, - мягко улыбнулся Струэнзе, - обещайте мне, что непременно нарисуете меня и Брандта! Король надул щеки и громко выпустил воздух. -Нарисуете, король Кристиан? -Если вы поиграете со мной в пятнашки, - наконец объявил безумный король, - сегодня на балу! Струэнзе и Брандт обреченно переглянулись. Струэнзе приблизился к юной красавице, скрытой за бархатной маской. -Добрый вечер, моя королева, - мягко сказал он, поцеловав ее руку. -Как вы меня узнали? – с улыбкой ребенка, увидевшего чудо, спросила она. -Я узнал бы вас из тысячи тысяч, - галантно ответил Струэнзе. Королева слегка скосила взгляд, заметив, как ее придурковатый супруг попытался заглянуть в декольте какой-то дамы, а потом довольный своей выходкой, щелкнул каблуками и убежал куда-то вглубь зала. Он уже забыл про желание играть в пятнашки с доктором, а Струэнзе не торопился напоминать. -Только здесь я и могу побыть самой собой, хоть и лицо мое скрыто под маской, - печально сказала она. -Тогда окажите мне честь увидеть вас, - прошептал он, чуть склонившись над ее ухом. Королева зарделась и приняла протянутую руку. Взгляды, что бросала она из-под опущенных век на Иоганна, были неоднозначны и страстны, она вновь скрылась за маской. В уголках глаз Струэнзе застыли мягкие искорки улыбки, так улыбаться мог только он. Сохраняя серьезный вид, улыбаться одними глазами. Королеве показалось, что она попала в сказку. Всю жизнь она мечтала о принце, ну кто виноват, что ее принцем оказался немецкий чиновник, а не ее датский супруг? Она более не замечала ничего вокруг и уже даже не скрывала своих взглядов за маской. Когда-то, еще до замужества, ей было сказано, что если она сможет заставить короля посетить ее спальню в первую ночь, то все у нее будет хорошо. Как же они все ей бесстыдно солгали… Она печально улыбнулась, возвращаясь после смены партнеров к своему единственному настоящему партнеру… Который уже посещал ее спальню… Струэнзе вспоминал ее влюбленные глаза, когда ехал в своей карете по каменистой улице. «Я смогу сделать больше для этой страны, если королева будет в меня влюблена. Она славное дитя, для нее это прекрасное любовное приключение, для меня возможность добиться большей власти. Мы оба получим то, что хотим. Ах, сколько еще всего можно сделать…Я наконец-то смогу ликвидировать всю эту армию дармоедов-чиновников, сидящих на шее у народа», - довольно думал он. Внезапно раздался резкий толчок, и оглушительно заржала испуганная лошадь. -Какого черта ты выскочил на дорогу, придурок! – выругался кучер, соскакивая с козел. Струэнзе открыл дверцу и выпрыгнул на мостовую. Перед лошадью, которую сейчас успокаивал кучер, лежал молодой человек. Иоганн подбежал к нему и пощупал пульс. Голова парня была в крови, но он был жив. -Моя книга… Моя книга… - бессвязно пробормотал он. Струэнзе увидел отлетевшую в пару метров пачку бумаги, перевязанную лентами. -Она здесь, успокойтесь, юноша! – он принес листы и вложил парню в скребущие по камням пальцы. Почувствовав бумагу под руками, юноша заметно успокоился. Тем временем, Струэнзе осмотрел его голову и ощупал конечности. Руки работали, стало быть, позвоночник не был поврежден, ноги тоже не были сломаны. Но когда он коснулся правой руки, то парень застонал. Кость неестественно выпирала. Должно быть, вывих. Он попытался посмотреть реакцию глаз, но при тусклом свете фонаря не смог. -Возможно вывих и сотрясение мозга, - сказал Струэнзе, поднимая парня на руки, - я должен отвезти его к себе и проверить нет ли внутренних кровотечений. -Вы уверены, мессир? Это же всего лишь простой человек! Нет нужды о нем заботиться! – принялся увещевать его кучер, - Мы можем убрать его с дороги и уехать, никто и не узнает, что это мы его сбили! -Еще одно слово такого рода и я тебя выгоню взашей! – холодно улыбнулся Струэнзе,- Если я хочу заботиться об этой стране, то должен заботиться обо всех людях. Кучер шокировано замолчал и полез на козлы. Не беспокоясь о том, что неизбежно весь будет испачкан кровью и грязью, Иоганн, осторожно поддерживая голову, положил юношу на сиденья и закрыл за собой дверцу. -Езжай осторожнее! – велел он кучеру. Иоганн пристроился так, чтобы поддерживать парня, не позволяя ему свалиться с сидений. Было темно и лица почти не было видно, но оно показалось Струэнзе смутно знакомым. «Все-таки хорошо, что я его подобрал», - кивнул он своим мыслям. Дома Струэнзе пронес молодого человека прямо в свою спальню, до нее было ближе чем до гостевой комнаты, к тому же, все инструменты были под рукой. Он оказал первую помощь, перебинтовал голову, вправил вывих, отчего молодой человек протяжно закричал и потерял сознание, а потом зафиксировал конечность. Когда удалось привести его в чувства, он смог дать ему морфий, и незнакомец погрузился в сон. Позже, раздев своего неожиданного пациента и смывая с него кровь и грязь, обрабатывая ссадины, Струэнзе снова подумал о том, что он кажется ему смутно знакомым. Как воспоминание из детства. Он обратил внимание на листы, что так и лежали с одеждой юноши. «Дэвид Копперфилд. История Круглого стола», - было написано на титульном листе. Внизу значился адрес. Иоганн взял рукопись и перевернул страницу. На втором листе начиналась сама повесть. Посматривая на юношу, который был бледен, предвидя бессонную ночь, Струэнзе погрузился в чтение. Ночь и в самом деле выдалась бессонной, молодой писатель то и дело начинал метаться, то звал кого-то, то от кого-то убегал, не просыпаясь. Рассвет встретил Струэнзе не менее бледным чем его пациент, но полным глубокой задумчивости. Листы в его руках застыли на последней странице. Сну удалось смежить его веки лишь на пару часов, пока не пришел камердинер с утренним платьем. Иоганн некоторое время не отвечал ему, всё пытаясь удержать перед глазами образ чудесного сна, это было что-то о лошадях и равнинах, а потом он отослал слугу и приказал сообщить во дворце, что он заболел и несколько дней будет отсутствовать. Иоганн присел в кресло возле кровати молодого человека и взял его за руку. Пальцы спящего чуть дрогнули в ответ и сжались. И хотя сейчас не было ни королевы, ни придворных, которым надо было оказывать знаки внимания, Струэнзе улыбнулся. И улыбка его была куда более реальной чем все улыбки, которые он дарил людям прежде. В прежней жизни… Лицо молодого человека было очень красивым, его обрамляли чуть влажные от пота русые кудри. Иоганн все гадал, какими будут его голубые глаза, которые он успел заметить, проверяя реакцию зрачков, при солнечном свете. На что они больше похожи? На топазы, сапфиры или аквамарин? А пока Струэнзе приказал найти родственников Дэвида по указанному адресу и сообщить, что с ним всё в порядке, подать обед в спальню, заказать у аптекаря лекарства, а всем посетителям говорить, что хозяин очень болен и никого не принимает. Минуло за полдень, когда глаза Копперфилда распахнулись. Это был цвет дикой голубики в дождь. Они напоминали картину, только в качестве рамы были по-девичьи длинные ресницы. Дэвид некоторое время смотрел в потолок перед собой, потом скосил глаза на министра, сидевшего в кресле сбоку. -Где я? – спросил он. -Вы в безопасности, мистер Копперфилд, - Иоганн склонился над молодым человеком, - вам необходим отдых и уход, моя карета сбила вас, я оказал вам первую помощь, - он отошел куда-то вглубь комнаты и принес лекарства. -Что со мной? – встревожился Дэвид, коснувшись перебинтованной головы, послушно принимая препарат. -У вас сотрясение мозга и вывих, думаю, через две-три недели вы будет в полном порядке, а пока считайте себя моим гостем и пациентом, - учтиво склонил голову Струэнзе. -Откуда вы знаете мое имя? – вдруг спохватился Дэвид. -С обложки вашей книги, - Иоганн кивнул на лежавшие на ночном столике листы. -Вы ее прочли? – спросил Дэвид, - Издатель отказал мне… -Что ж, это была роковая ошибка с его стороны, поверьте мне, я устрою так, что эта книга окажется на всех прилавках уже через неделю. Копперфилд удивленно замолчал. Вдруг он спохватился. -А ведь я еще не знаю вашего имени, сэр. -Иоганн Фридрих Струэнзе, - мягко улыбнулся мужчина, - но сейчас я всего лишь ваш лечащий врач, мистер Копперфилд. Дэвид пришел в волнение. -О господи! Мне же не хватит денег, чтобы расплатиться с вами! Вы же врач самой королевской семьи! -Сейчас только ваш, - улыбнувшись, заверил его Струэнзе, - я был бы самым ужасным преступником, если бы позволил вам умереть, и ваша книга очень мне понравилась. Мне кажется, что всё, о чем вы написали, я когда-то уже видел, в каком-то сне в раннем детстве, - он взял руку Копперфилда в свою. Что-то во взгляде доктора смутило Дэвида, и он опустил глаза. -Благодарю вас, - тихонько прошептал он. -И я вас, - улыбнулся Иоганн. Дэвид еще некоторое время наслаждался теплом на своей руке, прежде чем понял, что все еще держит Струэнзе за руку. -Ох, простите, - Копперфилд отпустил руку. Иоганн дернулся, словно стремясь удержать ускользающую кисть. -Ничего страшного. -Мне повезло, что именно ваша лошадь меня сбила. Другой дворянин оставил бы меня на улице, - проговорил кудрявый. -Поспите еще, Дэвид, - улыбнулся Иоганн, - а когда проснетесь, я распоряжусь, чтобы сюда принесли еду. -Хорошо, доктор Струэнзе, - мягко улыбнулся Копперфилд. -Иоганн, зовите меня просто Иоганн, - поправил его Струэнзе. -Хорошо, Иоганн, - прошептал Дэвид, вновь закрывая глаза. Его пальцы нашли руку министра, да там и остались. Струэнзе почувствовал, как его охватило чувство покоя, такого он не чувствовал за всю свою жизнь. Дэвид почувствовал тяжесть, он открыл глаза. Увиденное перехватило дыхание. Его покровитель спал прямо на его груди. Копперфилд почувствовал тепло и спокойствие. Странно, но пепельная голова сейчас казалась на своем месте. Дэвид невольно поднял руку и провел по пахнущим какими-то легкими духами волосам. Рядом с этим человеком было уютно и спокойно. Струэнзе стоял на коленях рядом с кроватью, и вторая рука Копперфилда оказалась зажата в руке доктора. Разум пытался объяснить эту ненормальную тягу к встреченному мужчине. Но не мог найти ответа. Потом Дэвид подумал о своем произведении. Оно получилось как-то само. Он просто в какой-то момент сел писать, будто и не сам вовсе, словно бы ангел нашептывал ему нужные слова. Смешно признаваться, но себе-то можно, но Галахада он писал с самого себя. Ему отчего-то очень нужно было почувствовать эту крепкую связь между двумя мужчинами, хотя бы на бумаге. Конечно, в произведении не было ничего о любви, но в своем воображении, Дэвид зашел намного дальше, он частенько воображал себе, как друг Галахада Тристан берет его, где угодно, в лесу, в комнатах и постройках, любом укромном месте. Но при этом в реальной жизни он никогда не был с мужчиной, его никогда к этому не тянуло. Его фантазии приносили удовлетворение, и стыд, что сказал бы пастор, если бы на исповеди Дэвид признался бы в том, что мечтает о содомическом акте? Но при этом ему этого очень хотелось, это казалось таким естественным… Как дышать… Внезапно вынырнув из своих грез, Дэвид почувствовал, как дрогнула голова, увидел, как скользнули со спины вперед собранные в хвост пепельные пряди. Струэнзе проснулся. -Ах, простите, Дэвид, кажется, я задремал. Надо его поправить. Не «Дэвид», а «мистер Копперфилд», - шепнуло что-то внутри. Но кудрявый заглянул в янтарные глаза цвета меда и промолчал. -Вы ведь ухаживали за мной всю ночь, поэтому ничего страшного, что вы уснули на мне… - Дэвид чуть заметно улыбнулся. Ох Господи… Если бы он писал пьесу по свое й повести, то лучшего актера на роль Тристана чем доктор Струэнзе и пожелать было нельзя. «Если бы вы пожелали, то могли бы уснуть и со мной…» - промелькнуло в голове. Осознав о чем, только что подумал, Дэвид смутился. Разум призывал его опомниться и вспомнить о невесте, ожидавшей дома и, наверное, сходившей с ума вместе с тетушкой. -Моя семья… - спохватился Дэвид. -Я уведомил их, не беспокойтесь, - Струэнзе коснулся щеки Копперфилда, - у вас начинается жар, сейчас я принесу вам лекарство, а потом мы с вами поедим, хорошо? -Не уходите! – отчаянно воскликнул Дэвид, вцепившись в одеяло, когда министр отошел от кровати. -Я здесь, - успокоительно улыбнулся Иоганн, - я вас ни за что не покину, Дэвид, не беспокойтесь! -Клянетесь? – испуганно спросил Копперфилд. -Клянусь, - улыбнувшись, кивнул доктор. Он вернулся с каким-то горьким порошком, Дэвид послушно проглотил все, едва почувствовав вкус. Кончики пальцев едва коснулись губ молодого человека, стирая капельки воды и крупинки порошка. Губы приоткрылись, пропуская пальцы внутрь. Струэнзе почувствовал, как внизу живота сладко заныло, это ощущение испугало его, но доверчивые голубые глаза притягивали его как магнит, так что он позволил себе провести по ровным рядам зубов и языку, упругому и горячему. Кажется, его и самого бросило в жар. Когда рука покинула его рот, Дэвид сжал ее в своей, не в силах отпустить. -Мой дорогой мальчик, - шепнул ему Струэнзе, - если вы не отпустите меня, то останетесь голодным, ведь я не смогу принести вам еды. -Это неважно, - неловко улыбнулся Дэвид, прижимая руку к своей щеке. Он прикрыл глаза, ему показалось, что ему так тепло, будто солнце светит прямо в глаза. Из-под сомкнутых век покатились светлые слезы. Почему он плачет, Дэвид не смог бы сейчас объяснить, но похоже, что Иоганн в объяснениях не нуждался. Свободной рукой он стер слезы, а потом мягко поцеловал Дэвида в висок. -Ну же, - упрашивал он его. Копперфилд неохотно отпустил руку. Струэнзе вышел из комнаты и вскоре вернулся с подносом. Он поставил его на ночном столике, а потом помог Дэвиду сесть, поправил подушку и принялся кормить кудрявого с ложки. «Я могу и сам, вторая рука-то работает», - хотел возразить разум. Но что-то временно отключило его от управления ртом и голосовыми связками. Что ж, должно быть, у доктора была та же проблема. Ночью Дэвид проснулся ощущения чего-то за своей спиной. Он оглянулся. За ним, обнимая одной рукой, лежал доктор Струэнзе. «Нет, Иоганн», - поправился Дэвид. Копперфилд поймал себя на том, что улыбается. Ночной рубашки на докторе не было, только кальсоны, и только сейчас, чувствуя прикосновение кожи к своей, Дэвид понял, что на нем тоже. Никогда еще, за всю жизнь, Копперфилд не был так счастлив. Он прикрыл глаза и понял, что возбужден. «Интересно, а бывают ли прошлые жизни?» - неожиданно подумал Дэвид. Вот бы узнать, что об этом думает Иоганн? Но об этом он спросит утром… За это время Иоганн почти не покидал Дэвида, лишь чтобы дать распоряжение по поводу издания книги, да и то вернулся через час. Через неделю Струэнзе увез Дэвида в свое загородное поместье. Он не стал говорить Копперфилду, что к нему пробивалась его бронебойная взбалмошная тетушка, которая даже поколотила слугу зонтиком за то, что он не хотел ее пропускать. Также и не стал говорить о том, что когда выезжал относительно книги, то узнал, что во дворце появились слухи, будто министр Струэнзе уединился в своем доме с каким-то таинственным гостем. Кто виноват в появлении слухов, кучер или кто-то из прислуги, кому пришлось стирать одежду гостя или подавать еду на двоих в закрытую комнату, это было уже неважно. Прислуга также знала, что Струэнзе отдал гостю часть своей одежды, что, должно быть, тоже заставляло делать определенные выводы. Перед отъездом он посетил королеву. Она встретила его в своей приемной и была встревожена. -Говорят, вы больны, доктор Струэнзе? -Да, моя королева, мне нездоровится, - согласился Иоганн, - язва желудка разыгралась. -Как это ужасно… Но при этом, вы принимаете какого-то таинственного гостя? – она попыталась прочесть смятение или испуг, но лицо его оказалось непроницаемо. -О, это всего лишь писатель, которому я покровительствую, - как можно более небрежно ответил Струэнзе, целуя руку королевы. Он заметил, что тонкие пальчики были напряжены, она явно нервничала, - я стремлюсь всеми силами распространить просвещение по всей Дании и, нахожу вполне естественным, оберегать писателей и поэтов. -Это очень мило, - нашла в себе силы улыбнуться королева, - но это очень грубо с его стороны, пользоваться вашим гостеприимством во время болезни. Раз больны вы, а не ваш писатель, то я дам вам еще пару недель, чтобы вы полностью поправили свое здоровье, доктор, не годится тратить ваше время на кого-то кроме меня, - она по-детски высокомерно задрала носик, - но затем вы явитесь сюда и, я надеюсь, покажите мне вашего писателя на ближайшем балу! Струэнзе качнул головой в задумчивости. -Как прикажете, моя королева! – он откланялся. О своем разговоре с королевой Иоганн и думал, пока ехал верхом на лошади рядом с каретой, которая везла Дэвида. Он специально не поехал вместе с ним, чтобы дать себе подумать. Что-то непреодолимо влекло его к Копперфилду, и Струэнзе беспокоился, что вспыхнувшие чувства могут навредить его миссии и разрушить все то, что он уже создал. Дэвид молчал. Голова и рука были все еще перебинтованы. Иоганн кожей чувствовал обжигающий взгляд голубых глаз. Сейчас они напоминали ему глаза кошки, хищные и проникновенные, они походили на кристально-чистое озеро, скрывающее в себе невероятно глубокий омут. Струэнзе оглянулся, вокруг простирались луга и леса. Он любил этот город, эту природу, эту страну. Ему нравилось внимание королевы, других отношений после нее у него не было, любовниц он никогда не держал. Для него было очень важным сделать эту страну счастливее. Но единый взгляд этих голубых глаз, и Струэнзе был готов послать к чертям всю эту страну вместе с их королевой. Иоганн оглянулся на Дэвида, смотревшего всё это время на него. Копперфилд улыбнулся. Сердце Струэнзе сладко ёкнуло. Внезапно он вспомнил. -Дэвид, там, в саквояже рядом с вами! Посмотрите! Копперфилд недоуменно заглянул в саквояж. -О Господи! Глазам своим не верю! – воскликнул он. Струэнзе довольно улыбнулся. -Это потрясающе! – Дэвид держал в руках свою собственную книгу, расплываясь в улыбке. Это стоило того, чтобы запугивать издателя, отказавшего Копперфилду. Книга попала на прилавки вполне заслуженно. -Надеюсь, вскоре прочесть ваше новое произведение, Дэвид, - учтиво улыбнулся Струэнзе. Ответом ему был обжигающе знойный взгляд. -А что если, я напишу о паре возлюбленных, которые ищут друг друга сквозь перерождение? – спросил Копперфилд. Струэнзе долго смотрел на него, о чем-то размышляя. -Конечно, это чудесная идея, - наконец кивнул он. Этой ночью Иоганн устроил гостя в другом крыле. Он больше не доверял самому себе. Ему начинало казаться, что если пойти в спальню к Дэвиду, то он не прогонит его, а с другой стороны разум твердил, что это безумие влюбляться в мужчину, тем более, когда королева начинает что-то подозревать. К тому же, как уже выяснил Струэнзе, Копперфилда дома ждала невеста. Однако за то время, что Дэвид был в доме министра, он ни разу не говорил ни о тетушке, ни о невесте и, казалось, совсем не возражал, деля одну постель на двоих. Почему-то Струэнзе начинало казаться, что он знает Копперфилда уже давно и может ему доверять. Но разум гнал дерзкие желания прочь. Он долго не мог заснуть. Так и сидел с томиком Аристотеля и бокалом вина. А где-то дальше, по коридору, он это почти физически чувствовал, его ждал Дэвид. Как объяснить это странное влечение к мужчине? Представителю своего собственного пола, хотя и красивому, и молодому, и талантливому, но мужчине! Неужели все эти годы он был скрытым содомитом? Иоганн чувствовал нарастающее недовольство собой, которое скручивалось внизу живота в тяжелый ком. Перед глазами будто совсем свежие встали воспоминания недельной давности об этих губах, ласкающих его пальцы внутри рта. А белоснежное тело, которое он омывал, пока Дэвид был без сознания? Которое обнимал всю последнюю неделю, каждую ночь. И это казалось ему таким же естественным как дышать… Почему же теперь разум хватается за последнюю преграду и говорит ему остановиться… Жгучее ощущение внизу живота стало невыносимым, и Иоганн, теряя остатки разума, распахнул свой халат, задрал рубашку и приспустил кальсоны, словно забыв о том, что дверь не заперта и в любое мгновенье может войти запоздавшая немногочисленная прислуга или даже сам Дэвид, впрочем, последнее было бы лучше всего. Тогда бы все было решено волею случая, и ему бы не пришлось принимать безумных решений. Но Дэвид еще слишком слаб и конечно не станет бродить по ночным коридорам, ведь в его комнате даже нет свечи. Иоганн не заметил, как книжка с глухим стуком упала на ковер. Властно, ведь он привык контролировать все, даже собственные желания, провел рукой по своему твердому члену. Перед глазами встал образ обнаженного Дэвида, сейчас он вспоминал даже самые мельчайшие детали, на которые тогда не обратил внимания. Они все остались в его голове, в его памяти, в кладези информации, в котором прежде он никогда не хранил ничего подобного… Острые ключицы, вздернутые соски, легкий румянец на щеках, когда Струэнзе был рядом… Но вдруг почему-то воображение, затуманенное возбуждением, от которого любое прикосновение к коже казалось невыносимой пыткой, нарисовало Дэвида темноволосым, с легкой бородой и… О господи… Да это же Галахад из его книги… Кем бы он хотел быть из книги? Определенно, Тристаном. Повествование было таким ярким, что иногда начинало казаться, что это было на самом деле. Иоганн измученно улыбнулся, закусывая губу. Ммм… Мучительно хотелось сжать член в узком отверстии, он почти грубо сжал его в кулаке, с силой проведя вниз, а потом вверх. Ааах… Свободной рукой он огладил свою рано поседевшую грудь, ущипнул за сосок, лизнул кончики пальцев и вернул на место, потирая. Губы сжались от усилия, движения участились. Ох… Дэвид… О Бога ради… Дэвид… А внутри что-то шепнуло. Галахад… Но он не смог проанализировать внезапную смену имени, мелькнувшую в мозгу, потому что в этот момент сноп искр взорвался, унося разум в сточную канаву, сперма с силой выплеснулась на руку и часть рукава, с пряным ароматом семени. Такого сильного оргазма у Струэнзе не было никогда.