А если однажды чашка склеится обратно...

Екатерина Гавриловна откинулась на подушки. Игорь сидел в кресле у стены, скрестив ноги, и смотрел на врача. Новый медик был русским эмигрантом, он уехал во Францию еще до войны. От французских врачей Екатерина Гавриловна напрочь отказалась, так что он оказался как нельзя кстати. Немолод, волосы похожи на тонкое белое облако. Он еще раз послушал дыхание женщины, а потом обратил взгляд на Игоря. Серо-голубые глаза врача были мрачными и спокойными. Композитор почувствовал странную ноющую боль за грудиной. Конечно, этот взгляд такой краснореивый. Как будто врач выдал длинную тираду, с утешением в конце. И вспомянул бога в конце. Но он молчит. Никаких длинных тирад. Значит вранья не будет. -Давайте выйдем, Игорь Федорович, - мягко сказал врач. Стравинский не взглянул на жену, а сразу последовал на выход вслед за доктором. Они прикрыли дверь и последовали по длинному светлому коридору. Врач заговорил лишь оказавшись в кабинете. -Я боюсь, что могу гарантировать от силы пару месяцев. Возможно, раньше. Посудите сами, последние анализы лишь подтвердили мои опасения. Мне очень жаль, но Екатерина Гавриловна скоро умрет. Игорь мутно смотрел на врача, слова доносились приглушенно будто кто-то накрыл рот врача платком и заставил говорить сквозь него. Странное чувство,ю неужели он не может говорить громче. О чем он только что сказал? В ушах ужасно пульсировал пульс. Какое противное чувство… Я не хочу слышать то, что он говорит… -Кроме того, - врач сделал паузу, - я был в доме вашей дочери Людмилы. -И как там Людмила Игоревна? – Стравинский был словно во сне. -У нее резкое развитие туберкулеза. Она слишком слаба после родов и не может так бороться как ее мать. -Неудивительно, - машинально проговорил Игорь, - она ведь долго ухаживала за матерью, будучи беременной. Зря, конечно, нельзя было ее допускать… Кто же знал… Слова врача били по защите сознания как крупные капли дождя. Не хочу допускать их до разума. Не хочу знать, что будет. Не хочу… Слова усилили напор, и лопнул мыльный пузырь. Звуки хлынули в сознание как холодный ливень. Боль за грудиной усилилась. Пальцы легли на сердце, словно пытаясь его сжать. Врач встревожено замолчал. -Игорь Федорович, вам плохо? – он взял руку композитора в свою и просчитал пульс. -В груди что-то колит, да и дышать тяжело, - проговорил Игорь, с трудом переводя дух, - может нас прокляли? Может, надо было остаться в губернии? Я уже давно смирился с тем, что Котюля однажды умрет. Но дочь-то за что? Она же только что внучку родила… - в горле встал комок, и Стравинский замолчал. Врач бросился к своему саквояжу, а потом к графину с водой, что стоял на столе. -Пейте! – приказал он. -Что это? – вяло спросил Игорь, принимая лекарство. -Нитроглицерин, я хочу, чтобы вы немедленно отправились со мной в больницу, я должен обследовать вас. -Что? И у меня туберкулез? – глухо спросил Стравинский. -Нет, но я подозреваю у вас сердечную недостаточность, точнее, скажу после обследования. Стравинский горько улыбнулся. -Отправимся на тот свет всей семьей, очаровательно, - чуть покачиваясь, ноги отчего-то стали ватными, Игорь встал и оперся на стену. -Я вам помогу, идемте! – врач подхватил саквояж и взял Стравинского под руку. Композитор был бледен и почувствовал себя ужасно старым. -Позовите моего шофера! – приказал врач выбежавшей на шум горничной. -Не говорите моей матери! – Игорь схватил женщину за локоть. Она испуганно кивнула, а потом бросилась на улицу. Сознание было вялым и уставшим как река. Странное сравнение. Игорь механически переставлял ноги. Перед глазами блестело, как будто он и впрямь смотрит на реку. Вспомнилось, как сверкает речная гладь под летним солнцем, когда грядущий вечер приносит ветреную рябь и играет с бликами как с россыпью бриллиантов. Почему река вялая? Шуршит полусухой в это время года камыш. А кто это? Игорь увидел себя на берегу реки. Кто-то подхватил его под руки, но этого он уже не почувствовал. Кто-то рядом. Екатерина Гавриловна? Помнится, она тогда стояла рядом в белом сарафане и соломенной шляпе. Но нет… На этом берегу он один. Кудрявый рассмеялся, подбежав к совиноглазому. Он протягивал свой улов. -Ты только на это посмотри! Ну и рыбина! -Так ты у нас могучий рыбак! – присвистнул совиноглазый. Сокол на его плече любопытно склонил голову набок. -Я добытчик в нашей семье! – гордо ухмыльнулся кудрявый. Совиноглазый извлек из мешка, который нес, кроличью тушку. -Мы тоже кое-что поймали, - скромно заметил он. -Моя рыба всё равно больше твоего кролика! – кудрявый показал язык. -Ах ты! – совиноглазый бросился на парня, сбив с ног. Птица с шумом взлетела с насиженного места. Парни покатились к самой кромке воды. Оказавшись сверху, обладатель кролика пристально посмотрел на рыбака, прижимая руки последнего вдоль бедер. -Может, поцелуешь меня? – голубые глаза были широко раскрыты. -А что еще мне сделать? – губы накрыли жадный рот. Ответ пришел нескоро. -Ну, у меня еще есть варианты, чтобы такого мы могли сравнить… - легкое хихиканье. Совиноглазый отбросил кролика в сторону, где уже валялась рыбина. -Вызов принят, - заметил он, спускаясь ниже. Игорь пришел в себя. -Вы должны отлежаться несколько дней, - проговорил врач, заметив, что он пришел в себя, - я был прав, у вас сердечная недостаточность. Вам нельзя волноваться или переутомляться. Это была больница, некоторое время Игорь изучал белоснежный потолок перед глазами, а потом опустил взгляд на врача. -Нет, - слабым, но твердым голосом сказал он, - вы отпустите меня сегодня же, - ни моя жена, ни мать не должны знать о болезни. Дайте мне лекарства, я должен сегодня отыграть свой концерт. -Вы убьете себя, Игорь Федорович, лучше перенести концерт, я уверен, что зрители поймут и не станут возвращать билеты. -Нельзя, - Игорь покачал головой, а потом прикрыл глаза, - нельзя… Вот бы еще раз увидеть тот странный сон. Этот кудрявый юноша так похож на Сэма Грина. Как воспоминание из прошлой жизни. Хорошо бы, если бы это было правдой. Он – хорошее воспоминание. На концерте Игорь всё никак не мог сосредоточиться на игре. Пальцы порхали по клавишам рояля, а мысли витали где-то далеко. Запах конской сбруи и животного пота не так уж и пугает, если ты вырос в мире, где дети взрослеют не от того, что научились ходить, а от того, что научились сидеть на лошади без седла. Без седла… Совиноглазый не спускал глаз с открытых ног кудрявого. Брюнет, видимо главный здесь, хлопает по плечу. -Эй, Тристан, ты же всё время таращишься на Галахада! Вы что, поссорились? Игорь не помнит его имя, надо что-то отвечать, он растерянно смотрит на вождя глазами совиноглазого. Наконец губы открываются, и что-то говорят, Игорь напрягает слух, чтобы расслышать, что говорит собственный рот. -Нет, Артур, просто я думаю, что… Думаю, что? Что я думаю? О том, как хорошо стянуть эти ноги вместе с обладателем с каурой лошади, повалить на траву и стянуть с него все что осталось? Что я думаю? Игорь в смятении смотрел на кадры, мелькающие на сводах черепа как немое кино на проекторе. Имена вспыхивали яркими всполохами. Артур… Тристан… Галахад… Галахад… -Я думаю, не натрет ли он ноги, ведь у него нет защиты, - наконец отвечает рот. -Римская армия захватила в этой форме полмира, Тристан, никто еще ноги не натер, - рассмеялся Артур. Галахад слышит этот разговор. Он поднимает голову, увенчанную роскошными кудрями, и ухмыляется. А солнечные лучи рисуют над его головой золотой нимб. Ему не нужно полмира, у этих обнаженных ног он весь… Последняя нота. Игорь поднимается. Зал аплодирует. В первом ряду сидит Коко Шанель. Что я должен ей сказать, чтобы она поняла? Эти галлюцинации, бред, сон, или может быть просто мечты? Сможет ли она понять, что я пытаюсь вспомнить. Если я сам не понимаю. Что же я хочу вспомнить. Что вспомнить, Галахад? Шанель грациозно обернулась к спускающемуся по лестнице композитору. Рядом с ней оказался Сергей Дягилев. Игорь не сразу его узнал, что-то в сознании затуманило все то, что он знал. Словно эти картины, что явило его подсознание, затмили собой настоящее. Да, Дягилев. Игорь спохватился и остановился, поравнявшись. -Добрый вечер, мадемуазель, - Стравинский галантно поцеловал руку Коко, - добрый вечер, Сергей Павлович. -Игорь Федорович, старый черт, куда ты подевался? – забалагурил радостный Дягилев, - вчера я встретил Коко в ресторане, что ж ты оставил свою красавицу без охраны? Я уже думал, не приударить ли за ней… - гулко расхохотался Дягилев. Коко сдержанно улыбнулась. -Я плохо себя чувствую, Сергей Павлович, мне нужно ехать домой и принять лекарства, - Игорь попытался мягко высвободиться из железных объятий вцепившегося в него Дягилева. -Глупости, - фыркнул тот, - посмотри на меня! Врачи говорят, диабет. Говорят, диета и покой. А я, не при даме будет сказано, класть на них хотел! Игорь неловко улыбнулся. Шанель приблизилась к нему, ее тонкие пальчики скользнули по рукаву фрака. -Что же болит у вас, мой дорогой Игорь? -Сердце, - Стравинский опустил взгляд. -Болеть может только разбитое сердце, а ваше представляется мне целым, - сухо заметила Шанель. Игорь затравленно поднял глаза, но ничего не ответил. Она настоящая женщина. И она оскорблена. Надо уйти отсюда… Надо пойти к Сэму… Я должен его увидеть… -Мизия ждет нас послезавтра, вот приглашение, - Шанель вручила ему белый квадрат бумаги с каллиграфическим почерком. Игорь машинально принял карточку и спрятал ее в карман. -Я заеду за тобой в восемь, не планируй ничего, - велела она. Кажется, Шанель смягчилась, заметив его бледность. -Поезжай домой, Игорь, кажется ты и в самом деле нездоров, - нежно проговорила она. Почему от ее нежности кровь стынет в жилах? Стравинский через силу улыбнулся. -Так и сделаю, спасибо тебе, Габриэль, ты чудесная женщина! Она чуть улыбнулась, услышав его слова. -Не забудь об этом. Ведь я настоящая женщина. В четверг я хочу всем показать свои новые духи. Уверена, тебе понравится. -Уже нравится, - проговорил Игорь, вновь поцеловал ее руку. Сергей гулко захохотал. -Ну, голубки, не при людях же! – он похлопал Игоря по спине. -Я должен идти, - мягко улыбнулся Стравинский. Он пожал руку Дягилева и поспешил по ступеням. Оказавшись в гримерке, композитор переоделся. Проходя мимо зеркала, Игорь вспомнил о лекарствах, прописанных врачом. В голове кто-то голосом Дягилева объявил, что надо класть на врачей, а потом в голове зазвучал голос Сэма. И Стравинский вернулся и выпил препараты.