А если однажды чашка склеится обратно...

Лунный свет устроил чехарду с черными тенями листьев в разметавшемся ветре. Раскиданные по ночному небу тучи были разлапистыми, они то и дело накрывали собой нервный диск луны. Внутри было лихорадочно и тревожно, казалось, что чувства также играли в чехарду, как эти тени, мечущиеся перед бурей будто рыбки в солнечной воде. На берегу пахло мхом и рыбой. Тристан огляделся в поисках пологого спуска, наметив место, он рванул вперед, но свалился кубарем. Прочесав боками, спиной и носом по каменистой породе, он оказался прямо у воды. В голове гудело. Тристан поднял глаза в поисках кувшина. Он лежал в нескольких шагах. Стенки выдержали падение, лишь у края был порядочный скол, да ручка приказала долго жить. Тристан схватился за голову, подтянул колени под себя и поднялся. Еще чего удумал, убиться, когда в хижине наверху, умирает Галахад. Он шмыгнул разбитым носом, разодранную кожу нетерпимо саднило, пот незамедлительно попал в раны, ужасно щипля. Тристан подобрал кувшин, откинул осколок и по локоть погрузил руки вместе с кувшином. Темная вода, бурля и негодуя, затекла в ловушку, утяжеляя глиняный сосуд. После, поставив кувшин на землю, Тристан стянул кожаный доспех и рубашку, зачерпнул пригоршню холодной воды и плеснул на багровые полосы, темневшие в ночи на коже. Поморщился. -Кровь кажется черной в свете луны, - пробормотал он, ощупывая ребра, смывая кровь с носа. Слава небесам, это только ушибы. Натянув разодранную рубаху и доспех обратно, он поспешно поднял кувшин. Он был подозрительно легким. Тристан повернул его дном. Там была черная трещина, которую он не заметил раньше. Чертыхнувшись, разведчик бросился обратно к хижине. Сэм неловко улыбнулся. -Ну и как ты принес воду? -В котелке, - ответил Игорь, задумчиво вырисовывая кончиками пальцев какие-то странные фигуры по запястью Грина. Сэм прикрыл глаза, а потом распахнул. -Ну же, ты пишешь непристойности на латыни! Артур бы тебя пнул! -Можешь пнуть вместо него, - усмехнулся Игорь, пытаясь подняться с пола. -У меня есть идея получше! – фыркнул Грин, повалив Стравинского обратно на многострадальное одеяло. Было уже далеко за полночь, а Сэм всё не мог уснуть. Он заворочался. Стравинский открыл глаза и сел. -Я тебя разбудил? – неловко спросил Грин. -Нет, мне тоже не спится. Какая-то особенная ночь сегодня. -Да уж, - Сэм перевернулся на живот. -Час быка, - отметил Игорь, стянув с тумбочки свои часы, в лунном свете было очень трудно рассмотреть стрелки, и он долго щурился. -Так поздно, - вздохнул Сэм, - чувствую, я не усну, пока ты не дорасскажешь мне эту историю. -Ну, конец ты сможешь вспомнить и сам, - улыбнулся Игорь. -Этот конец не так важен, как тот, - Сэм кивнул куда-то в область паха Стравинского. -Ненасытный зверек, - Игорь вернулся в постель и обнял Грина, - тогда возможно тебе нужна середина истории? -Ага, - кивнул Сэм. Игорь медленно провел кончиками пальцев по щеке, по выбритой макушке. Грин недовольно засопел. -В следующие дни тебе стало хуже. Значительно хуже, - наконец сказал Стравинский. Зрачки Сэма были такими широкими, что Игорю показалось, будто он тонет в двух черных озерах, но в них он лишь увидел отражение, это была та темная комната. Тристан коснулся лба Галахада. Лицо было одутловатым с красными пятнами будто от горячего пара. Губы были обложены, кожа на них полопалась. Разведчик нахмурился, откинул одеяло и задрал рубашку. Вот оно! На бледной коже выступила ярко-розовая сыпь. Тристан вздрогнул, по спине словно пробежал невидимый мертвенно холодный зверек, как, если бы кто-то бросил бы ему за шиворот водяную змею. Уже несколько дней Галахад уже не приходил в себя, погрузившись в какое-то мутное состояние полусна. -Я должен выйти наружу, надо бы поохотиться, вестник от Артура еще не появлялся, - без особой надежды на ответ проговорил Тристан, вглядываясь в полузакрытые веки. От этих холодных глаз, в которых застыла жизнь будто под зимним льдом, по коже пробирался мороз как следы в снегу, только эти – следы смерти. Галахад застыл между жизнью и смертью, отчего глаза то яростно вращались под сомкнутыми веками, то застывали как у мертвеца, уставившись в потолок невидящим взором. -Мы уже дома? – раздался слабый голос. Тристан встрепенулся, но тотчас замер. Галахад будто спал. И лишь губы жили собственной жизнью, задавая странный и такой неуместный сейчас вопрос. -Погоди немного, - тихо произнес разведчик, - скоро будем. -Сверчки шумят слишком громко, убери их из комнаты… - Галахад заметался, бещено вращая глазными яблоками. -У тебя бред, пожалуйста, успокойся, - Тристан сел сверху кудрявого, налег всем телом, стараясь зафиксировать его. -Трахни меня! – неожиданно застыв, пробормотал Галахад. Тристан удивленно замер и посмотрел на лицо кудрявого. Нет, это была еще лишь часть бреда. Галахад так и шел по краю. -Потом, мой хороший, мой дорогой, выздоровеешь, из постели не выпущу, - пообещал Тристан. -Трис… Где ты? – простонал Галахад. Сейчас он не понимает слов, разведчик прижался лбом к обжигающе горячему лбу кудрявого. Глаза защипало. -Как же… Как же мне тебя спасти… - голос сорвался. Тристан обнял Галахада, прижавшись к груди. Сердце кудрявого билось неровно, тяжело, выдавая беспорядочные глухие удары, частые как дрожь паутинки, по которой паук подбирается к пойманной жертве. Снаружи раздался какой-то странный стук. Тристан поднялся на ноги и вышел из хижины. Держась на почтительном расстоянии, стоял Ланселот. -Артур назначил курьером тебя? – удивленно спросил Тристан по-сарматски. Ланселот кивнул, взмахнув шапкой пышных кудрей. -Ага, это местное дурачье, называющее себя воинами, трусит идти сюда. Артур трижды слал одного, а он все уносил себе. Его удалось поймать на вранье, так что теперь его казнили. А из всех добровольцев из нашего отряда, кто знал сюда дорогу, попал я. Тристан внимательно слушал, задумчиво кивая. -Как он? – Ланселот поставил свою ношу под деревом, возле которого стоял. -Жив, но бредит, Мерлин принес какое-то лекарство… Совиноглазый было двинулся к нему, но Ланселот выставил руку вперед. -Обожди, пока я отойду, Трис, без обид, но я еще не выполнил свою мечту, чтобы половина отпрысков Борса была моя, так что помирать мне еще рано. Тристан улыбнулся и остановился. -Тут еда и одежда, - продолжил Ланселот, - Артур что-то выторговал у местных лекарей, я им не шибко доверяю, но можешь попробовать. -Я больше доверяю Мерлину чем им, Ланс, - качнул головой Тристан. -Что ж, может ты и прав, и все же глянь, - посоветовал Ланселот, - что-то еще принести? -Тоже самое через дня три-четыре. -Ты хоть спишь? Такой бледный… -Когда есть время, - коротко бросил Тристан. -А еды достаточно будет? Вас же двое… -Галахад почти ничего не ест сейчас. Ланселот помрачнел. Некоторое время он молчал, а потом снова заговорил. -Твоя птица там с ума сходит, мечется по твоей комнате, я пока забрал ее в свою, - заметил он. -Спасибо, - разведчик кивнул. -И еще, Трис… - Ланселот переминался с ноги на ногу, - Когда меня уже увезли сюда, на следующий год я получил весть от одного парня из моих краев, что из моей семьи остался только отец и старшая сестра, которую еще за два года до этого выдали замуж в другой род. Она забрала моего старика к себе. -Это был тиф? – тихо спросил Тристан. -Да, так что борись с жизнь Галахада, я хочу, чтобы на осенний праздник он всегда был нашей богиней. Совиноглазый грустно улыбнулся. -Береги себя, Ланс, - сказал он. -И ты себя, и его, - Ланселот махнул рукой и скрылся среди деревьев. Тристан подхватил принесенные сумки и скрылся в хижине. Сэм поцеловал Игоря в плечо. -Тебе тяжело пришлось со мной тогда. -Пришлось, - согласился Стравинский, проведя ладонью по обритому черепу. -А где ты спал? Неужели со мной? -Нет, на лавке, только позже пришлось ее от стены к двери переставить. -Почему? – удивленно спросил Сэм. -Ну… - неловко улыбнулся Игорь. Тристан открыл глаза, ему показалось, что стукнула дверь. Машинально совиноглазый схватился за сабли, что клал рядом с собой на ночь. Но в единственной комнатке никогоне было. Разведчик опустил оружие и оглянулся на постель Галахада. При тусклом лунном свете постель белела одинокой пустотой. Тристан вскочил на ноги и бросился за дверь. Влажный ветер обдал холодным страхом. Разведчик заозирался, кудрявого нигде не было видно. Он склонился над разбухшей от дождей землей, разглядывая следы. Сердце ровно колотилось, пока босые ноги разбивали комья грязи. Это проклятый бред, проклятый бред. Больные вскакивают с постели, они так похожи на безумных. Как же он умудрился проспать… Ох небо. Куда же ты рванул, Галахад? Тристан перелез через покрытое мхом поваленное дерево и рванул сквозь густую траву, здесь под деревьями, найти следы было труднее. Поломанная при беге ветка, притоптанная трава, след босой пятки, вмятина на зеленом островке мха… Запах… Этот удушливый запах смерти, расправиться с которым не в силах даже аромат леса. Быстрее… Тристан споткнулся, единым рывком поднялся на ноги, снова ринулся по следу. Галахад вскоре нашелся. Он без сил лежал под разлапистой елью, и лунный свет предательски выдавал его, высвечивая торчащие ноги в заляпанных землей холщовых штанах. Тристан выволок кудрявого. Перепачканный парень был без сознания, а лоб его горел не хуже пламени в кузнице. Жуткий страх сжал сарматское сердце. Дрожащими пальцами, тщетно пытаясь совладать с ужасом, Тристан взвалил на спину горящее в лихорадке тело. -Ох! Я больше не убегал? – поднял голову Сэм. -Нет, - качнул головой Игорь, - раз еще или два ночью поднялся, но ты спотыкался об меня, я просыпался и тащил тебя в постель, сидел с тобой, пока ты не засыпал. -А чем ты обрил мне волосы? Неужто саблей? – недоверчиво спросил Сэм. Игорь тихо рассмеялся. -Нет, памятуя о предупреждении Мерлина, в следующий раз я попросил у Ланса притащить прямую римскую бритву. Шла вторая неделя, бред уже прекратился, но температура росла, больше Тристан не охотился, не мог позволить себе блуждать по лесу в поисках добычи, когда влажная тряпка на лбу Галахада высыхала за считанные минуты. От недоедания и недосыпа совиноглазый чувствовал себя больным и разбитым. Тристан сидел возле постели Галахада, поджав под себя ноги и бесцельно всматривался в лицо больного. -Пить… - раздался хриплый голос. Слово было едва различимым, словно язык с трудом ворочался во рту. Тристан поднялся на ноги, зачерпнул ковшом воду и поднес ее Галахаду. Приподняться кудрявый не мог, силы окончательно покинули его, он даже не мог открыть глаза. Тристан приподнял голову за затылок, поднес к воспаленным губам воду. Галахад сделал несколько судорожных глотков, а потом замер. -Отдыхай, - мягко произнес Тристан, осторожно опустив голову на место, он посмотрел на свое отражение в прозрачной воде ковша. Лохматый и заросший, чем он сейчас лучше лесных пиктов? Внезапно разведчик вспомнил слова Мерлина о волосах. Совиноглазый бросился к сумке с продуктами, что висела под потолком, чтобы защитить пищу от животных. Где-то здесь, сбоку… Тристан нашел бритву. Взглянул на нее, перевел глаза на Галахада. Кудрявый беспокойно спал. Это хорошо, ведь ночью он опят не мог сомкнуть глаз. Надо всё сделать сейчас… Это святотатство. Вы когда-нибудь разрушали храмы? Нет? Тогда возможно разоряли статуи божеств или капища? О, ну возможно вы хотя бы занимались богохульством или черной магией? Нет? Тогда вряд ли вы поймете то чувство, когда в первый раз проводишь по влажным и чуть мыльным волосам, прекрасным кудрям, с которыми не сравнится красотой ни храм, ни божества. Это куда хуже черной магии и страшнее богохульства. Тристан чувствовал, что пальцы его дрожат. Еще не хватало его порезать, возьми себя в руки. Тристан выругался вслух и сжал бритву крепче, заставляя себя успокоиться. Без волос, бороду разведчик тоже сбрил, Галахад выглядел как будто моложе, и куда беззащитнее. Смыв остатки волос и вытерев голову запасной рубашкой, положив новую влажную тряпицу, Тристан спрятал бритву и устроился в ногах у Галахада. Во время всего процесса бритья, голубоглазый так и не пришел в себя. Это и хорошо, что он не видел, как это случилось. Чуть покачиваясь, разведчик шептал слова старого заклинания-оберега, которому его в свое время учила мать. Эти, да и другие слова не спасли семью от болезени, но сейчас Тристан чувствовал ту же самую детскую надежду, что теплилась в нем тогда. В мешочке, данном Мерлином, почти ничего не осталось. Нужно новое лекарство. И новые молитвы. Сэм поднялся с постели. Голова была тяжелой, он уснул лишь под утро. Что же его разбудило? Кажется… Стук повторился. Он оглянулся на спящего Игоря, но не решился его разбудить. Сэм накинул халат и вышел из спальни, прикрыл дверь. Здесь звук был громче. Должно быть, это Мизия. Пришла, чтобы увезти его. Надо ей сказать так, чтобы она поняла… Он никуда не поедет… Сэм распахнул дверь. В прихожую вошла Габриэль. На ней были тонкие лайковые перчатки и темное пальто. -Не ожидал увидеть тебя здесь снова, - растерянно пробормотал он. -Да, решила извиниться перед тобой за вчерашнее, это была детская выходка. Сэм непонимающе нахмурился. -Я должна была сделать это сразу, - Шанель извлекла из сумочки револьвер, - это русское оружие, мне подумалось, что тебе будет приятно умереть от русского револьвера, человек, что мне его продал, уверял, что это наган. -Неужели? – Сэм раздумывал, как поступить, если поднимется пальба, может проснуться Игорь, тогда велика вероятность, что и он получит пулю, как же ее обезвредить… - он бросился к Габриэль, пытаясь вырвать у нее оружие. Но она не стала убирать револьвер, женщина нажала на курок. Сэм почувствовал резкую боль в груди, растерянно посмотрел на аккуратное отверстие, заполняющееся кровью, а потом рухнул на пол без единого слова. Под ним разливалась алая лужа, широкая как Дон. Игорь распахнул глаза и бросился из спальни. Его одежда так и осталась бесформенной кучей на полу. Габриэль увидела, как на нее бежит обнаженный мужчина и невольно восхитилась. За последнее время она задавалась себе вопросом, почему же измена так разозлила ее, ведь и сама она была любовницей, а не женой. Теперь же ответ был очевиден. Это должно было принадлежать ей одной… Спохватившись, Габриэль подняла руку с револьвером и нажала на курок. Стравинский сделал рывок, уворачиваясь. Пуля попала в бок. Но боли он не почувствовал. Игорь заметил лежавшего в луже крови Сэма, и сердце забилось тяжелыми ударами колокола в его опустевшей от мыслей голове. Перед глазами мерцали красные огоньки, а лицо исказила злоба. -Убью!!! – прохрипел он, схватив Шанель за горло обеими руками. Она взвизгнула, выронив револьвер. Оружие упало в лужу крови. Убить… Быстрее… Давление тяжело давило на переносицу, а сердце металось по грудной клетке как испуганная птица перед бурей. Нет… Нет… Его сердце и было бурей… Только под силу ли выдержать натиск грозного ветра человеческому сердцу? Габриэль закрыла глаза, тщетно вцепившись в руки, сжимающие ее горло. Как страшно смотреть на эти взбугрившиеся мышцы, не композитора, нет, убийцы… Внезапно она услышала глухое клокотанье, а потом руки разжались. Шанель открыла глаза и увидела, как растерянный Игорь схватился за сердце. -Больно… - измученно выдавил он из себя и рухнул навзничь. «Его хватил удар, врач же говорил, что нельзя волноваться», - вспомнилось Габриэль, она потянулась было за револьвером, но увидев, что оружие было полностью залито кровью, поспешила прочь. Сидя на земле, Галахад потерянно смотрел на хижину. Сколько теплых дней было проведено здесь за эти годы, а сколько ночей… Он поднял голову на стоявшего рядом Тристана. -Нам обязательно ее сжигать? -Да, не стоит рисковать, вдруг зараза осталась внутри? – кивнул разведчик. -Я не могу это сделать, такое чувство, будто я должен сжечь часть своего прошлого, - тихо проговорил Галахад. Тристан внимательно посмотрел в лицо мужчины. Волосы только начали отрастать, прошло две с половиной недели после того, как отзвучали последние ноты болезни. -Я тоже это чувствую, Галахад, - Тристан воткнул факел в землю и сел рядом. -Давай позже приедем сюда и построим новую, думаю, кто-нибудь из ребят поможет. В голосе звучала фальшивая надежда, словно дорогую сердцу вещь можно заменить похожей. Ведь это будет уже не то… -Конечно приедем, ведь она так долго выручала путников, - Тристан похлопал его по плечу. -И нас, - добавил Галахад. -И нас, - согласился разведчик. Совиноглазый пружинисто поднялся на ноги, вырвал факел из земли и поднес его к облитому маслом основанию хижины. Она долго не хотела загораться, словно сопротивляясь. Но наконец сдалась. Если уж вы этого хотите, будь по вашему… Тристан оглянулся на спутника. Галахад оробел, всматриваясь в пожар. -Когда догорит, потушим остатки и пойдем. Ланс сказал, через неделю поход. Мы понадобимся Артуру. -Да, расскажи еще что-нибудь, - тихо попоросил Галахад. Разведчик крепко обнял мужчину за плечи. -Через месяц придем и построим новую хижину. А пока вернемся домой, все будет хорошо. -Это не наш дом, Трис… - Галахад уткнулся носом в грудь разведчика. Тристан прижал мужчину к себе и крепко обнял. -Мы вернемся сюда и построим новую, у нас ведь останутся воспоминания, вернемся домой, обещаю. Через месяц пепелище поросло травой. Через полгода никто и не смог бы сказать, где была хижина. И за много километров от этого места, было другое пепелище. Могилы сарматов. Я помню это так ясно, как будто это было вчера, хотя уже прошло… Сколько? Лет тридцать, думаю, да… В тот же вечер я сняла в публичном доме симпатичного мальчика с сильными руками и во время секса попросила его меня придушить немного. Так, у меня появилось железное алиби, я смогла объяснить выступившие на моей шее синие пятна слишком увлекшимся любовником. Мизия поверила мне или сделала вид, что поверила. Только после этой истории и того, что последовало, мы больше не общались. Не ссорились, ничего такого, нет. Но разговоры не клеились, мы будто старались оборвать все, что связывало нас с этой парочкой, даже дружбу… На следующий день газеты пестрели сообщениями о том, что поссорившиеся любовники-содомиты стреляли друг в друга, отсутствие каких-либо отпечатков объяснялось тем, что они были смыты кровью. Это опозорило Игоря Стравинского. Людмила, его больная дочь, вскоре скончалась, ее муж отказался от дочери, и ее усыновил сын Игоря, Федор. Его мать и жена, не выдержав журналистских издевательств, оказавшись лишь под опекой Федора, у которого кажется была своя семья, умерли. Еще один сын Игоря, Святослав, был музыкантом, он сменил имя на Сулима, чтобы избегать встреч с журналистами, а также он отрицал свое родство с Игорем. Другая дочь Милена сбежала в Америку. Я же все еще жива и здорова, коллекционирую парные фигурки. У меня было много любовников после Игоря, но никто не оставался со мной надолго. И вот теперь, когда я так стара, я смотрю на эти парные статуэтки, и они кажутся мне издевательством. Даже у них есть пара, но я так и осталась одна. Самое страшное, самое страшное… Когда у твоей постели нет никого, кто поднес бы тебе воды, когда ты болен. Проклятый Сэм… У него-то такой человек был…