А если однажды чашка склеится обратно...

Грохотала музыка. Найджел нагнулся к пепельнице и постучал кончиком пальца о спинку сигареты, сероватый прах брызнул с головки сигареты. Шумный клуб. У шестов танцевали девицы в бикини и каких-то кружевных боди. Танцевали парочки. Все это напоминало какой-то тайный сговор. Люди сговорились о том, чтобы сойти с ума… На одну ночь. Завтра они потянутся рваным лентами на работу, на учебу, куда угодно. Вольются грязноватыми, мутными струйками в человеческие потоки. Этот наивный мальчик из планетария, наверное, считает людей звездами. Нет… Они просто грязные струйки слюны на губах бесноватого наркомана. Найджел опасно щурит глаза, разглядывая мужчину напротив. -И что ты с ним сделал, когда он отказался делиться с нами своей прибылью? Едва слышно звякает стакан, пальцы обхватывают матовое прохладное стекло, оно слегка потеет от тепла, оставляя бледные следы. -Окунул головой в унитаз, сэр, - четко произнес мужчина, - я объснил, что если он продолжит упрямиться, то приедете вы, и его бизнесу придет конец. Потом он назвал нас долбаными румынами… И я немного сорвался, - голос понизился. -Что ты сделал? – поинтересовался Найджел, склонив голову чуть вбок. -Я его ударил, так как вы говорили, следов не будет, но впечатления я оставил самые яркие. Он согласился на сотрудничество. -Хорошо, - чуть помедлив, кивнул Найджел. Сказанное оставило его равнодушным. Один человек, другой человек… Они все одинаковы. Кроме того единственного, который так заворожено глядит на звезды… Его тело было особенным. Единственный мужчина, которого он, Найджел, по-настоящему захотел, как ни хотел уже давно. С тех пор, как влюбился в Габби… Долбаный педик, сказал бы он про того, кто спит с мужчинами. Скажет и сейчас. Но этот мальчик совсем другое. Даже жаль, что мы больше не встретимся… Пепел тяжело осел на край стола, слетел на пол. Найджел очнулся от мыслей, покачнулся, вставая. -Отлично поработал, диаспора будет тобой довольна. Я тобой доволен, - Найджел внимательно смотрел на мужчину перед собой. Под его холодным лунным взглядом становилось не по себе многим смельчакам, так что даже этот человек почувствовал трепет и робость, хоть и был далеко не робкого десятка. -Спасибо, босс, - мужчина вскочил на ноги, протянул руку. -Я поеду домой, а ты развлекайся, ночь в самом разгаре, - кивнул в такт своим мыслям Найджел и зашагал к выходу. Руку, приготовленную для рукопожатия, он так и не заметил. Отчаянно грохотала музыка. Интересно, чтобы я почувствовал, оказавшись таким старым как отец Габби? Должно быть, тоже трясся за свою дочь, точно в старой битой колымаге на ухабах. Эта девочка спасла его, одарив своим светом в беспроглядной темноте, словно свет от фар проезжающего автомобиля. Он вырисовывает из темноты силуэт белым светом, выхватывает парок тяжело учащенного дыхания, вычерчивая рейсфедером белый подбородок и нос, надбровные дуги запрокинутой лежащей головы на асфальте. Она заставила меня почувствовать себя живым. И она же убила. Мы как две детали паззла, которые не подходят друг другу. Хотели бы, но не подходят, хоть забивай молотком. Один зазор не подходит. Я старался не замечать его, думал, и так сойдет. Но нет, не сходит. Ни с рук, ни из мыслей. Мы слишком старались стать подходящими. В результате все больше становясь разными. И я был почти счастлив, когда она в первый раз попыталась выстрелить в меня из револьвера, что я ей подарил. Я говорю в первый раз, потому что были и другие. Конечно, были… Кажется, начинается дождь. Она первая начала искать другую деталь, более подходящую, когда я все еще махал молотком, в надежде забить надоевший зазор. Найджел пригнулся и посмотрел на черное небо сквозь лобовое стекло. Дым от сигареты разбивался об него словно волны о берег. Маленький принц, который любил смотреть на звезды. Как умудрился он приручить розу? Кто же я? Роза или быть может рыжий лис? Хочу ли я быть прирученным или хочу восторгаться самим собой? Найджел зажал сигарету между указательным и средним пальцами, выдохнул дым, положил руку на руль. Где-то там за завесой дождя спит маленький принц, с его болезнью, не позволяющей разглядеть эмоции, из-за которой он сам безупречно честен и неприкаян. Как Авель… Оказавшись в комнате отеля, Найджел привычно осмотрел укромные уголки номера, а потом, не раздеваясь, рухнул на большую белую кровать, извлек пистолет из кобуры и положил так, чтобы было легко дотянуться. На такой кровати должны спать двое, но второй человек в комплект не входил. Изменяла ли ему Габби? Эта мысль впервые посетила Найджела. Нет, пока нет. В этом абсолютно уверен, потому что после разрыва неотступно следил за женой. Все еще надеясь забить молотком зазор. Но будет, неприменно. Сам он сегодня изменил в первый раз. Кажется, теперь и я сдался и опустил молоток. Почему я переспал с Адамом? Почему именно он? Не почудился ли мне этот едва слышный щелчок, с которым деталь паззла встает на место, идеально подогнанная безо всякого молотка. Найджел тяжело сомкнул свинцовые веки, а потом вздохнул. Выдоха он уже не слышал, без разбега прыгнув в глубокий омут сна. Странный запах. Удушливый, собственно говоря, и не запах вовсе, а вонь. Адская смесь трупного смрада, летнего солнца и крови, а еще пороха и стреляных гильз. Узкий переход двора между какими-то постройками. Солнце печет нагеленные волосы, макушку неприятно жжет. Здесь слишком жарко в темном костюме. И зачем он его надел? Привык к городским кондиционерам, позволяющим не замечать какое время года на улице. Он выныривает из-за угла и его тут же оглушает ужасный крик. Он сплетается воедино из множества разных голосов. Говорят на непонятном языке, на адской смеси английского и суахили, а также других языков. Словно множество корней сплелись в один ствол. Со слишком большими зазорами. Не стоит на них смотреть. Не надо смотреть. Они этого недостойны… Равнодушно скользнуть между темными тяжелыми фигурами, одетыми в хаки и защитный зеленый. Вот они, над правым ухом. Теперь не смотри, ни за что не смотри… -Тристан!!! – раздается вопль из жуткого отчаяния, - ТРИСТАН!!! Тело откликается на незнакомое имя и поворачивается. Там среди черных смолянистых тел в отрепьях стоит встревоженный белый мужчина. Совсем молодой. Он даже не стоит, его качает из стороны в сторону, словно башню в землятрясение. Он видел такие дома в Японии, они строят их на специальных сваях. И вот он качается как одно из этих зданий. И я вижу, вижу по глазам, как ему страшно. Не смотри, ни за что не смотри… Потому что увидев его однажды, ты не сможешь остановиться. И я не чувствую, как ноги сами бросаются к сетке, а губы приказывают отомкнуть замок, он, этот мужчина, тоже бросается навстречу. -Тристан, - со слезами в глазах, прозрачных и голубых как топазы, - Тристан! Он без конца повторяет это незнакомое мне имя, я не понимаю, почему он называет меня так, но мне все равно. Если он так говорит, значит, это мое имя. Мне даже кажется, что внутри что-то откликается на него, на это имя, этот призыв… И я обхватываю его своими руками, обнимаю, невзирая на изумленные взгляды. Ни на что не желаю я смотреть, кроме этих прекрасных глаз цвета лесной голубики. -Тристан, я знал, что ты узнаешь меня, не можешь не узнать… - наконец прорывается сквозь всхлипы и доносится до моего сознания. Я хочу сказать, что понятия не имею о ком он говорит, но не произношу ни слова. Если он так говорит, значит так и есть. Я не хочу с ним спорить, я хочу сделать все, чтобы эти слезы высохли и сменились радостью. Я впервые чувствую, что хочу обладать им, этим мужиной. Впервые мой разум не в силах поспешить за сердцем… Я счастлив, я заберу его отсюда, и ему больше не придется плакать… Я чувствую толчок, делаю шаг вперед. Резкая боль в спине, прямо напротив сердца. Да что же это? Я вижу, как расширяются полные ужаса голубые глаза. Ну же, не бойся. Что же это такое? Тебе больно? Я ласково улыбаюсь. Я не улыбался так много лет, наверное еще с детства, когда мне впервые подарили щенка. И неважно, что потом грабитель ударил мою собаку ножом, даже не ножом, так, жалкой заточкой. Должно быть, ей было также больно как и мне сейчас. Ну же, не бойся. Я твой Тристан, я готов быть для тебя кем угодно. Хоть Девой Марией, если в обмен на это ты мне улыбнешься. Но ты больше не улыбаешься, я падаю на твои руки, но как и мои ноги, ты не в силах удержать меня. Ты падаешь вместе со мной, смягчая мое падение, ты прижимаешь меня к груди, она клокочет от рыданий, ты кричишь от невообразимого горя. Но я еще не понимаю почему. Ведь я нашел тебя. Ведь я увидел тебя. Я остановил казнь. Смог освободить тебя. Почему же ты плачешь? Почему так холодно… И последняя мысль, что скользнула в моей угасающем как свеча мозгу, что это за ужасный грохот и почему ты падаешь на спину, увлекая меня за собой в непроглядную тьму… Найджел проснулся от собственного крика. Он резко сел на кровати, мокрый от пота. Сон был странный, тяжелый, удушливый. Только с третьей попытки удалось расстегнуть пуговицы на сорочке и отбросить ее в сторону, липкую и насквозь мокрую, хоть выжимай. И сейчас, наконец, свободно вдохнув, Найджел все никак не мог надышаться. Какое же это наслаждение. Просто дышать. Слышать стук своего сердца. Быть живым. В ушах еще стоял этот ужасающий крик, рвущий барабанные перепонки: «Тристан!» И глаза голубые как топазы, как планета, на которой живут люди, похожие на звезды будто жуки. И если ты захочешь назвать меня этим именем, я не стану возражать. Я знаю, что это мое имя, даже если я ничего не помню… За окном сгущались сумерки. Я проспал весь день, какой-то на редкость долгий и удушливый сон. Запускаю руки в растрепанные волосы, кажется, мне нужен душ. А еще… Найджел рывком поднимается с постели, некоторое время роется в тумбочке, выискивая пачку и зажигалку, тихонько звякает зажигалка, огонек приближается к сигарете, зажатой зубами. Еще мне нужен мой Маленький Принц. Я знаю, ему нужен Тристан, ему нужен я. Адам открыл глаза и растерянно огляделся. Пусто. Неужели он ушел. Этот человек с лунными глазами. Наверное, он еще вернется… Я не верю, что он мог уйти навсегда… Адам откинулся на подушку и коснулся своей шеи. Кожа до сих пор помнит тепло поцелуев, тело напоминает сейчас остывший костер, который оставили несколько часов назад. Воздух еще хранит запах секса, память о тех звуках, что наполняли его, о тех вздохах, что шелестели в нем, также как тело помнит то тепло, то жар, что наполняли его, как помнит те прикосновения, то тело, что наполняло и переполняло его. Ммм… Адам поднялся на ноги единым рывком. Зад отозвался саднящей болью, а между бедер неприятно сжали кожу засохшие русла, по которым вчера стекала сперма. Вот они, белесые следы. Кажется, они еще пахнут Найджелом… Ох… Адам шагнул было к ванной, но тут же услышал стук в дверь. Может быть, это Найджел вернулся? Адам накинул халат, что лежал на спинке стула, папа всегда говорил одеваться прежде чем открывать дверь, людям, которые будут ждать ответа, им ни за что не понравится его вид, они не похвалят и даже, скорее всего, подумают о нем плохо. Адам не хотел, чтобы о нем думали плохо, он потуже завязал пояс халата и поспешил открыть дверь. За дверью оказался не Найджел. Там стояла Бет, одетая в светлый юбочный костюм, с аккуратно разделенными на пробор черными волосами. Какая же она красивая. Но сейчас Адам почувстствовал сожаление, что это она. А не Найджел. -Привет, как ты? – неуверенно улыбаясь, спросила она. Ее внимательный взгляд скользнул по изгибу шеи. Не надо, не смотри… -Что-то произошло прошлой ночью, Адам? – удивленно спросила она, голос прозвучал чуть отстраненно, но глаза дрогнули, зрачки расширились, она увидела, - О господи, какие красные пятна… Тебя что-то укусило? Или кто-то? – последний вопрос сорвался с ее губ сам собой, она не хотела его задавать. Адам удивленно замер. Он и сам не понял, как это получилось. Но он только что проанализировал эмоции человека. Как это? Болезнь не ушла, он знал это, она часть его личности, личности Адама, но внутри что-то проснулось, оно еще дремлет, но оно проснется. Я знаю. -Вчера у меня был гость, - неловко улыбнулся Адам, почесав лохматый затылок, - этот парень хотел посмотреть мой планетарий, но потом почему-то мы оказались… -В постели? – выдохнула Бет изумленно. -Нет, - Адам закусил губу, как всегда, когда пытался что-то объснить, - мы стояли у стены… -Достаточно, - перебила его Бет, - но, Адам, это же гомосексуальный контакт, это стыдно, ты не знал об этом? -Ну, папа что-то такое мне говорил, - снова почесал затылок Адам. Кожа не чесалась, внезапно понял Адам, просто испытывая эту неуверенность, этот страх, неужели он боится Бет или ее неодобрения, ему хотелось ощутить под рукой что-то знакомое и надежное, что не исчезнет, едва он закроет эту дверь. -Но этот парень очень хотел, а я не знал, как ему отказать… Я не знал, вправе ли я ему отказывать… Бет шагнула вперед и взяла его руки в свои. -Конечно, вправе! Он же изнасиловал тебя, воспользовался твоей болезнью, надругался и… Он ушел, Адам? Ушел? Адам едва заметно кивнул. Сейчас он почувствовал, что ему стыдно. Чего? Себя? Найджела? Или Бет, которая так легко разрушает то прекрасное, что было вчера вечером, обращая это в грязное слово «изнасилование». Что это такое Адам слышал. И сейчас не мог понять, неужели то, что было, действительно изнасилование? -Ты должен подать заявление в полицию, - решительно сказала она, потом осеклась, чуть подумала, - а потом записаться к психологу, тебе нужна помощь, Адам. Ты сегодня идешь куда-нибудь? Адам покачал головой. -Только на два собеседования… - начал он. -Не ходи, я сама позвоню и попрошу их перенести, - решительно сказала она, - если хочешь, я отпрошусь с работы и поеду в полицию вместе с тобой. Надеюсь, он больше не появится… Но если что, я смогу тебя защитить. -Не надо, я позвоню Харлану, он меня отвезет, - кивнул Адам. Бет встревожено обняла его и поцеловала в лоб, встав на цыпочки. -Спасибо тебе, Бет, - чуть подумав, сказал он. Да, кажется, сейчас надо было сказать именно это. Она ласково улыбнулась ему и шагнула в сторону лестницы, напоследок оглянулась в его сторону, а потом поспешно зашагала. Она должна была идти на работу. Адам закрыл дверь, а потом скинул халат. Его одолело какое-то ужасное упрямство и дух противоречия. Нет! Это не было изнасилованием. Нет! И он не станет звонить Харлану. Нет! Даже если Найджел не появится больше. Вовсе нет. Он появится. Предполагать иное, было бы неественным. Ведь солнце никогда не встает на западе. И Найджел обязательно придет к нему снова. Ведь он тоже чувствовал сексуальное возбуждение.