Глава пятая: связь
13 января 2017 г. в 07:44
В отличие от курсантов и Мейхары, Карма установил палатку немного выше, чтобы следить за окрестностями, всё контролировать, видеть лагерь целиком и не бояться случайного подглядывания. Все уже давно спали, набирались сил перед завтрашней дорогой, лишь двум солдатам было не до того. Оно и понятно — невозможно думать о чём-нибудь, а тем более спать, когда перед тобой самое желанное создание на свете, которое можно гладить, обнимать и целовать. Сидя на мягком полу, вытянув ноги, Карма придерживал Нагису за талию и любовался его полуобнажённым торсом. Холодный свет луны освещал изящную юношескую фигуру, играл на слабо выраженных мышцах и отражался в голубых глазах. Тщательно рассмотрев всю эту роскошь, Акабане перевёл взгляд на поясницу, и принялся изучать всё, что находится ниже неё: округлые бёдра, стройные ноги и эрегированный член.
Такого же восторга от своего вида Нагиса не разделял, ведь, первым делом лишившись шорт и белья, ни на что другое внимания не обращал. Стоял на коленях и старался лишний раз не опускать таз, боясь снова потереться чувствительным местом о ноги Кармы. А он наоборот притягивал Нагису, изучая каждую клеточку его тела. Взял за плечо, прижал к себе и подобно вампиру впился в нежную шею поцелуем. Лизал и ласкал её, пробираясь пальцами под майку. Нагиса тихо поскуливал от блаженства, упирался в сильные руки Кармы, на инстинктах пытаясь отодвинуться. Приходилось стискивать зубы, чтобы не простонать, когда Карма оставлял следы укусов на нежной коже. Усадив Нагису как можно ближе, он наклонился к его груди, согнувшись в спине — большая разница в росте имела своё очарование и определённые недостатки.
Нагиса ощущал, как горит лицо и сжимаются внутренности. Третий раз, а организм совершенно не привык, в панике отвечал на каждое движение чужих рук, и явно не осознавал, в каком свете выставляет своего хозяина. Но если поцелуи на шее, за ушком или у бёдер удавалось как-то стерпеть, то от каждого прикосновения к соскам Нагиса был готов сойти с ума. Перестав властвовать над собой, Нагиса мог только стонать, кряхтеть и издавать другие непристойные звуки, тщетно пытаясь себя заткнуть. Ненадолго отстранившись, Карма снял с Нагисы майку, поцеловал его в губы, сжимая в пальцах касающиеся плеч волосы, и снова припал к груди с обжигающими ласками. Оставлял языком влажные дорожки, внимал каждый звук, издаваемый послушным и таким чувствительным Нагисой. Дразнил и играл с его сосками, щекотал и слабо покусывал, чуть оттягивал, не забывая искоса наблюдать за реакцией, превосходящей любые ожидания. Шиота вёл себя честно и развратно.
Иногда он пытался что-то сказать, но только произносил первые буквы, как в очередной раз срывался на стон и тут же закрывал рот ладонью. Пытался терпеть, дрожал и вцеплялся пальцами в спину, плечи и волосы Кармы, выгибался навстречу и закрывал глаза, чтобы не встречаться с его пронзительным игривым взглядом. И если это Нагиса считал невыносимым, то чуть позже убедился, бывают гораздо более стеснительные ситуации. Он не знал, как много в голове Акабане теорий, которые необходимо проверить на практике, как много поз, игрушек и декораций, которые он жаждет реализовать со своим единственным партнёром. И садистские наклонности тут были не причём, сказались только годы одиночества.
Посчитав, что Нагиса достаточно возбуждён, Карма наклонился назад, опираясь на локти и совсем ненавязчиво сказал, что смазка лежит в рюкзаке. Сам предпочёл не изворачиваться за ним, стоящим совсем рядом, а только лежал и с хитрым прищуром всматривался в покрасневшее лицо Нагисы. Приняв вызов, он в слепой надежде постарался дотянуться до сумки с нынешнего места, хотя итак знал, что роста не хватит. Шиота попробовал снова, видимо ожидая, что вырос за это ничтожное время, но результат ничем не отличался от предыдущего. Тогда Нагиса попробовал немного приподняться, но даже близок не был к нужному карману, издевательски поблёскивающему застёжкой. Акабане заметно веселился, даже пару раз усмехнулся над прелестным зрелищем, а Нагиса думал лишь о том, как добраться до цели, не встав при этом раком. Однако такого варианта не существовало.
Что-то неразборчиво прошипев, Нагиса всё-таки встал на четвереньки и принялся шариться в злосчастном рюкзаке, будто назло наполненном многочисленным мелким хламом. С нескрываемым удовольствием оглядев метку, внутреннюю часть бёдер, изящный живот и другие прелести молодого тела, Карма поцеловал Нагису в лоб и признался, что подобной смелости не ожидал, а чуть погодя вслух оценил впечатляющий ракурс. От такого заявления Нагиса зардел ещё сильнее, но не собирался проигрывать Акабане, поэтому нарисовал на лице подобие уверенности.
Огромнейшего усилия воли Нагисе стоило смазать член Кармы: под его внимательным взором и всевозможными комментариями, упрёками завывающего ветра, который напоминал, как тонка грань с внешним миром, так ещё и возбуждением, предлагающим бросить предосторожности и скорее начать было сложно сосредоточиться. С искушением удавалось бороться из последних сил. Шиота чувствовал, что в любую секунду готов согласиться на уговоры бушующих внутри чувств. Будет немного больно и ужасно стыдно, но ради невероятных ощущений, признания власти Кармы, его жестоких и одновременно ласковых прикосновений Нагиса был готов немного потерпеть. Возможно, кто-то бы посчитал его мазохистом или слабаком, но Нагиса просто здраво оценивал свои потребности и хотел быть прирученным смелым уверенным лидером.
Кое-как подготовив подходящие условия, Нагиса шире расставил колени и, упираясь одной рукой в спальник, стал медленно насаживаться на член Кармы, стиснув зубы. Он, игнорируя колкую боль в локте, придерживал Нагису за бедро, немного помогал, и с наслаждением следил за любопытнейшим процессом. Не удавалось сдержать самодовольную улыбку, наблюдая, как нежный стеснительный Нагиса, зажмурившись, пытается удовлетворить избранника. Весь дрожит, сжимает пальцы, зажимает между колен ноги Кармы и старается расслабиться. Не первый раз, а всё так же горячо и трепетно, что дыхание перехватывает.
Привыкнув к нынешним ощущениям, Нагиса постепенно начал поднимать и опускать таз, повторяя движения всем телом. Упирался ладонями в живот Кармы и почему-то совсем не волновался, больно ему или нет. Чувствовал крепкий пресс, но не уделял ему привычного восхищения. Довольно сложно замечать такие мелочи, когда в тебя уверенно проникает что-то большое, влажное и твёрдое. И проникает всё глубже и глубже, заставляя мышцы вибрировать и сжиматься от напряжения. Сложно терпеть, контролировать голос и не позволить ему сорваться на громкий стон, от которого придётся покраснеть ещё сильнее, хотя краснее, казалось, не куда.
— Я надеялся… Вы это сделаете.
— Просил же обращаться на «ты».
Сказав это, Акабане двинулся, так резко вогнав член, что Нагиса не смог сдержаться: запрокинул голову и вскрикнул от боли. На глазах заблестели слёзы, вызвавшие у Кармы укол совести. Сильный и уверенный солдат, у которого раньше не приходилось видеть признаки слабости, скатывающиеся прозрачно-голубыми каплями по щекам, теперь показался таким ранимым. Немного приподнявшись, Карма аккуратным движением стёр со щёк Нагисы слёзы и тихо-тихо попросил прощения. До этого Акабане жаждал увидеть его подавленным и слабым, рыдающим, доступным и хрупким, таким, какой он есть на самом деле, а теперь пожалел об этом ровно, как и наслаждался прекрасным зрелищем. Карма осторожно обнял Нагису, успокаивая ласковыми прикосновениями, и подумал, что он слишком зависим от единственного, кто может сделать ему больно. И так хотел снова увидеть это лицо.
Почему-то столь невинный жест принёс гораздо больше эмоций, чем страстные поцелуи и интимные ласки. Так много ярких и сочных ощущений навалились в одно мгновение, что Нагиса кончил, прижавшись к Карме всем телом. Однако на этом дело не закончилось. Карме было мало. Мало этого прекрасного чувственного тела. Хотелось ещё и ещё. Вечно прикасаться к нему, трогать и целовать в самых непристойных местах. Обняв Нагису, Акабане перевернулся и подложил его под себя, сливаясь в бесстыдном поцелуе. Отстранился и с тонким намёком на дальнейшие планы перевернул Нагису на живот. Надавил на затылок, прижимая голову Нагисы к спальному мешку, а таз приподнял кверху. Лизнул между ягодиц и слабо укусил немного выше, между делом поглаживая метку Нагисы кончиками пальцев.
Сжимая покрывало, он тихонько поскуливал от удовольствия и странной его смеси с лёгкой моральной болью. Чувствовал себя униженным и податливым, чему был действительно рад. Всё, что делал Карма, и сам он вызывали противоречия, на которые никак не удавалось реагировать по своей воле, тело всегда откликалось раньше, чем мозг понимал хоть что-нибудь. Почувствовав, как член Акабане снова тыкается в анус, Нагиса прогнулся в пояснице и рефлекторно потёрся головой о спальник, удивляясь, как у Кармы хватает выносливости на второй раз. Да, приятно, чувственно и нежно, но какая должна быть сила воли или же отсутствие стыда, чтобы с таким спокойствием заниматься подобными вещами.
Карма сверху вниз смотрел на слабого, маленького, беззащитного Нагису, и едва подавлял желание до конца сломать его. Властность и привычка доказывать своё превосходство уговаривали снова доказать свою силу и заставить подчиняться. Так хотелось сделать это, жёстко и бесчеловечно, исцарапать тощую спинку, оставить на ней шрам в виде надписи «Моё» или «Принадлежит Карме», вцепиться в тонкую шейку. Грубо сжав на ней пальцы, Акабане резко двинулся, проникая глубоко в стройное тело Нагисы, заставляя его вскрикнуть. Он дёрнулся вперёд, в попытке ослабить боль, а может и сбежать, но Карма схватил его под живот и притянул назад, подкладывая под себя. Навалился, не давая своей жертве улизнуть, и крепче обнял, шепнув что-то успокаивающее. Кратко поцеловал.
Через пару лет Нагиса станет талантливее настолько, что превзойдёт своего лидера. Будет опасен для него, и для всего человечества. Как можно позволить явной опасности набрать силу, когда есть шанс уничтожить её? Сейчас Нагиса как никогда беззащитен. Сжимает пальцами покрывало и плачет от боли. Идеальный момент для убийства. Но ведь можно защитить Нагису, оберегать, заботиться о нём и во всём помогать. Или всё же прикончить… Невозможно решить. Опять. На мгновение Карма даже подумал, что не стоило начинать всё это: говорить о своих противоречивых чувствах, открывать метку и даже оставлять Шиоту в отряде. Не лучше ли было выгнать опасного новобранца в первый же день и навсегда забыть о такой нелепой вещи как любовь? Сейчас не пришлось бы сходить с ума, выбирая из двух контрастных граней.
— Прости, Нагиса, — наклонившись к его уху, прошептал Карма, — я никак не могу решить, как относиться к тебе. Не могу понять, люблю я тебя или ненавижу.
— Н-не нужно… решать, — через силу прошипел Нагиса, сжимая в пальцах покрывало. — Я тоже не знаю… как я хочу… вести себя… с тобой.
Оба юноши испытывали крайне противоречивые чувства, отчасти именно поэтому идеально подходили друг другу. Могли обойтись без всех вокруг, не могли жить лишь друг без друга. Они не видели, но сейчас их метки искрились и будто сияли, стали чистыми и яркими, возможно даже красивее, чем у Исогая. Вряд ли хоть кто-нибудь мог сказать, что отношения этой парочки достигли гармонии, но это была именно она. Странная, никому больше непонятная. Восхищаться и остерегаться друг друга, желать убить и быть готовыми погибнуть от рук своего избранника, превосходить и всегда оставаться в тени. Таким был баланс их отношений. Баланс в их сущности убийц. Безумный, но подходящий для них.
Солнце робко показалось из-за горизонта, освещая просыпающееся небо яркой алой полосой. Рядовые спали до победного конца, набираясь энергии для предстоящего пути, Мейхара пытался отправить Исогаю сообщение, но не мог из-за отсутствия связи, а Карма уже целый час смотрел на то, как умиротворённо дремлет Нагиса. Лёжа на боку, перебирал пальцами пряди чуть отросших голубых волос и думал. Думал Карма о том, нужно ли ему всё это. Чувства, отношения, взаимность. Есть ли в них смысл и стоят ли они затраченных сил и времени. Гладил светлую бархатную кожу, пока в какой-то момент не одёрнул руку, будто обжёгся. Акабане упал обратно на спальник и накрыл лицо рукой, сражаясь с навязчивой идеей оставить Нагису. Сейчас он стал беззащитным и слабым, и будет таким после каждой подобный ночи. Такой беспомощный мальчишка будет только мешать в тяжёлой работе.
Карма дунул Нагисе в ухо, на что он отреагировал лишь коротким ёрзанием по подушке. Идеальный момент для убийства. Нагиса не сможет защититься, не проснётся, а главное, даже не подозревает о том, что в любую секунду может словить спиной кинжал или пулю. Если он так беспечен, кто угодно может прийти и забрать его хрупкую жизнь. Так Карма считал, пока вдруг не понял одну важную вещь — Нагиса не беспечен, он просто доверяет своему избраннику и потому не ждёт от него никакой подлости, может позволить себе без опаски спать возле него и не бояться совершенно ничего. Акабане мог выбрать, причинить Нагисе боль или защитить его безмятежный сон, чтобы однажды иметь возможность самому заснуть, не тревожась о мире снаружи, даже если вокруг будут греметь бомбы.
Опираясь на руку, Нагиса приподнялся и потёр заспанные глаза. Иногда ему хватало всего пары часов, чтобы полностью восстановить силы, но после таких жарких событий он не мог полноценно отдохнуть, даже проспав полдня. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Нагиса поспешно закрыл голую грудь тонким покрывалом и стыдливо отвернулся от Кармы. Тот положил руку на узкое плечо, поцеловал Шиоту в затылок и негромко спросил, не болит ли ничего после вчерашнего. Вопрос откровенно смутил Нагису, вызвав на щеках румянец. Однозначно сказать Нагиса не мог, ведь и сам толком не знал, как себя чувствует. Приятно, здорово, потрясающие, невероятно — на ум приходили самые разные слова, и выбрать лишь одно из них не представлялось возможным. Да и вряд ли одно единственное слово могло передать всю палитру полученных эмоций.
Поняв, что ответить Шиота не сможет, Карма решил перестать его смущать, отвернулся и взялся за распутывание смятой одежды. Неспешно надевал майку, параллельно думая о прошедшей ночи, как вдруг ощутил робкое прикосновение к спине. От поясницы тонкие пальцы поднялись выше, пока не остановились на лопатке, ласково её поглаживая. Едва ощутимые прикосновения почему-то будоражили, вызывая странный трепет, граничащий с возбуждением. Акабане стало как-то не по себе. Он привык вызывать подобные ощущения у других, а не дрожать от такой ерунды как невинная девочка, вот только никак не мог взять себя в руки. Нагиса не делал ничего особенного, лишь слабо гладил, но Карма чётко понимал, что находится под полным его контролем. Вернув взгляду спокойно-ласковое выражение, Карма через плечо глянул на Нагису. Он рассматривал чужую метку, словно самую прекрасную вещь на свете, а когда поймал на себе взгляд Кармы, покраснел и одёрнул руку.
— Прости… Вам… тебе неприятно?
— Неприятно?
Вместо слов Карма решил использовать более красноречивый способ ответа: взял Нагису под плечо и притянул к себе, впиваясь требовательным, властным и глубоким поцелуем. Сердце на секунду замерло, но тут же начало биться в разы чаще и как будто громче, отдаваясь грохотом в ушах. Карма не мог позволить кому-либо забрать лидерство, пусть даже этим «кем-либо» был Нагиса. Поэтому на всякий случай напомнил о его положении: запустил пальцы в светлые волосы, сжал их и потянул назад, заставляя Шиоту наклонить голову назад. Навалился на Нагису, проводил языком по его нёбам и зубам. В отличие от всех прошлых раз, Нагиса попытался принять участие в процессе, однако совсем недолго — воздух в лёгких заканчивался, и голова начала кружиться, заставляя вцепиться в запястья Акабане, в надежде отодвинуться и вдохнуть.
В дальнейшем поход обошёлся без каких-либо происшествий, несмотря на то, что большая часть солдат была готова помереть уже на третьи сутки. В целях сохранения численности отряда, Акабане сократил маршрут и постепенно повёл рядовых в обратный путь, чего, откровенно говоря, делать совсем не хотел. В конце концов, поход и должен был развить в курсантах выносливость, а они, похоже, пытались подпортить репутацию своему лидеру. Как сам Акабане говорил, в «его время» солдат так не баловали, а гоняли и в хвост, и в гриву до последнего издыхания, и суровый темп приходилось выдерживать без малейших признаков усталости. Но что было взять с детей, привыкших к самозаряжающемуся оружию, приборам ночного виденья, машинам и другим благам военной техники? В то время, когда Карма и Мейхара только попали в армию, подобные удобства только придумывать начали.
Из солидарности к одинокому товарищу, Акабане старался лишний раз не тискать Нагису на его глазах и целовать чуть реже, чем каждую четверть часа. Сделать это оказалось не так сложно, как успокоить звериную сущность жестокого хищника, желающего порвать несчастную жертву на клочки. Каждый раз, когда Карма полагал, что сможет вести себя с Нагисой соответствующе, нежно и ласково, всё равно ловил в голове бесчеловечные мысли и желания. Поймать, схватить, унизить, подавить и приручить. То и дело хватал себя за руку, чтобы не сжать пальцы на шее Нагисы, не причинить ему боль, не напугать. Вовремя вспоминал, какой он на самом деле слабый и обычно утихомиривал свою истинную сущность ещё на несколько дней. Превращал жестокость в страсть и делился ею с Шиотой редкими ночами.
Первым делом по возвращению Акабане не написал отчёт, не принял душ и даже не решил поразвлечься с Нагисой, а направился прямиком к Исогаю. Ворвался в кабинет, едва не проломив дверью стену, и попросил уделить своей персоне пару свободных минут. Как бы Юме ни хотелось поскорее встретиться с любимым, он согласился выслушать коллегу из-за взволнованного выражения на его лице. Предложил чай или кофе, но, получив отказ, сел напротив и настроился на непростой разговор. Довольно долго Карма молчал, уткнувшись носом в ладони, и собирался с мыслями. Исогай не мог понять, как реагировать на подобную ситуацию, ведь впервые в жизни видел полковника Акабане в таком сомнительном состоянии и не был уверен, стоит нарушить тишину или молча ожидать.
Тряхнув головой, Акабане перевёл взгляд на Юму с едва зарождающимися нотками мольбы. И в лоб, без каких-либо предпосылок, сказал, что ненавидит себя. Ненавидит за то, как обращается с Нагисой, за то, что никак не может выбрать, как вести себя с ним. Такие противоречивые чувства и желания, связанные с ним: любить, оберегать и нежно гладить или схватить за горло и задушить, прижав к стене. В первом случае придётся то и дело срываться и отыгрываться на ком-то, а если просто избавиться от этой маленькой слабости, придётся жалеть всю оставшуюся жизнь. Карма только открыл рот, желая продолжить истязать свою душу, как дверь лазарета тихонько скрипнула. Из-за неё неуверенно выглянул Нагиса, сжимая пальцы в кулаки и растерянно опустив взгляд к полу. Вскочив со стула, Акабане стал выглядеть ещё непривычнее — был слегка обескуражен и едва сумел выдавить из сжатой глотки несколько слов:
— Нагиса, что ты тут делаешь?
— Я тоже хотел поговорить о своём поведении, — сейчас Нагиса выглядел увереннее, чем Карма. Возможно потому, что в эту самую минуту защищал его. — Хотел разобраться в себе и понять, чего хочу. Я… я не могу выбрать, хочу превзойти вас, полковник, или всегда с восхищением смотреть вам в спину.
Совсем недолго царила тишина, пока Карма не стиснул Нагису в объятиях и прошептал ему что-то на ушко. Поцеловал в лоб, вызывая умиротворение и улыбку на губах. Однако на этом приём не закончился — парни вернулись к Исогаю с вопросом о том, почему оба обладают сильными, давно устоявшимися характерами, а поступают как малые дети. В поисках ответа Исогай обратился к значению меток, ведь обычно они многое говорили о своих обладателях. Карме с Нагисой досталась очень непростая, одна из самых противоречивых меток — ледяная бабочка. Лёд обозначал скованность, отчуждённость, замкнутость и недоверие. А бабочка символизировала хрупкость, для Шиоты физическую, слабость его тела, для Кармы — моральную, беззащитность его внутреннего мира. Именно поэтому им двоим так сложно следовать конкретному пути. К тому же, эти двое никогда не были искренне любимы, так что им неоткуда знать, как нужно любить.
Задав ещё несколько вопросов и уточнив пару мелочей, Нагиса и Карма покинули кабинет, в который тут же ворвался разгорячённый Мейхара. Парни услышали, как щёлкнул замок, но не обратили на это должного внимания. Договорились дать друг другу немного времени на размышления и занялись каждый своим делом. В отличие от Кармы, Нагиса не хотел думать, а попытался отвлечься чтением интересной книги. Пробегал глазами по одним и тем же строчкам раз за разом, но никак не мог вникнуть в смысл слов, ведь сосредоточиться совсем не получалось. Голову заполнили мысли о метках и их противоречивом значении. Не верилось, что такие мелочи могут управлять характером и поступками. А ведь Шиота всегда считал, что обладает определённым стержнем, в чём уверенность потихоньку тлела.
В одних пижамных штанах Карма вышел из ванной. Не глядя бросил полотенце на кресло и без какого-либо предупреждения выдернул из рук Нагисы книгу. Швырнул её, а сам положил голову на его ноги, страдальчески что-то пробормотав. Негромко спросил, что же с ними двумя не так, и почти сразу же поразился спокойствию Нагисы. Он, заботливо поглаживая Карму по голове, признался, что сам не понимает, почему не грызёт ногти от многочисленных переживаний. Немного поразмыслил об этом, пока не пришёл к выводу, что просто не может тревожиться о такой ерунде, как метки, после всего, через что пришлось пройти. Нагиса и Карма родились на противоположных концах страны и не должны были встретиться вовсе. И всё-таки нашли друг друга, открыли свои чувства и даже сумели найти общий язык. Остальное на этом фоне такая ерунда.
Возможно метки на самом деле пытаются доказать своё значение, но они не могут ничего противопоставить настоящим человеческим чувствам. Метки — лишь условности, которые задают направление для нужного пути, но выбирать манеру шага каждый волен самостоятельно. Придётся постараться, чтобы победить непреодолимое желание занять позицию лидера, однако эти парни не через такое прошли. Не сразу, методом проб и ошибок, самокопания и анализа, но будут постигать себя и друг друга. Может потребоваться год, два или даже к сорока годам юноши не разберутся в своих чувствах, но они хотели попробовать. Общая цель есть, дело за малым — просто дойти до неё, протягивая руку помощи и идя на компромиссы.
— Знаете… знаешь, Карма, — вдруг нарушил тишину Нагиса, слегка покраснев от того, как обратился к полковнику. Ненадолго задумался и лишь после минуты молчания смог продолжить, — я горжусь своей меткой. Теперь горжусь.