Действие второе.
Глеб с девчонкой подмышкой выпадает откуда-то сверху, удачно приземляясь в кучу старого тряпья. Девочка быстро высвобождается и вскакивает на ноги. Глеб, не спеша вставать, оглядывается по сторонам. Они находятся в очень небольшой знакомой комнатке. В дальнем углу стоит стол, заваленный какими-то бумагами, к столу привалено несколько гитар. Неподалеку нашел себе место куцый покосившийся стул, предназначенный, судя по драной накидке и подломленной ножке, исключительно для гостей. Чуть ближе стоит разложенный диван. Всё в комнатке, включая забитое гвоздями окно и кошачью миску рядом с тряпьём, покрыто красивым равномерным слоем пыли. На диване, скрестив ноги по-турецки, сидит Вадим и исподлобья наблюдает за внезапно прибывшими. Его волосы растрёпаны, макияж смазан, один рукав пиджака оторван.
Вадим: Как добрались? Девочка: Не без приключений. Вадим: От Автора вести есть? Девочка (подходя к окну): Связь с ним пропала минуты три назад. Вадим: Сколько у нас времени? Девочка (задумчиво выглядывая наружу сквозь разбитое стекло): Да, в принципе, вечность... (поворачиваясь обратно в комнату и смотрит в упор на старшего Самойлова) около часа, думаю. Если Автор попадет сюда до того, как мы найдём дверь, считай всё. Дальше уже сам за себя будешь отвечать. Вадим (задумчиво кивает, после чего подрывается с места и доходит до Глеба, опускаясь перед ним на корточки): Так, смотри на меня и слушай внимательно. Это (указывая на девочку) Агата. Наша с тобой Агата. Глеб (скептически приподнимая бровь): Ты хочешь сказать, что этот ребенок - наша группа? Вадим: Где ты находишься, по-твоему? Глеб (боковым зрением изучая девочку, сложившую руки на груди и нахмурившуюся): Хуй знает. Вадим (сжимает пальцы на переносице): Так... Глеб (перебивая): Однако я начинаю догадываться. Ты не намереваешься меня отсюда выгнать, вы оба заочно или лично знакомы с Автором, значит в курсе о наших... экспериментах над тобой. В это же время, приборы, с которыми работает Автор не свидетельствовали о том, что ты находился в сознании все это время, за исключением краткого всплеска, значит... Вадим: Развивай, развивай, ты на верном пути. Глеб: Значит либо приборы нагло врут, либо здесь происходит какая-то необъяснимая мне психоделика. Агата (фыркая): Необъяснимая она ему. Вадим: Тихо! Агата: Ты её и создал, дурак, как ты можешь её не понимать!? Глеб: Помолчи, женщина, как рассказывают умные люди, тебя тоже я создал, но то, что ты пытаешься обьяснять - ровно так же нихуя не понятно. Это явно не моего производства, подобная логика - определённо пришедший извне генетический материал. Отцовский. Вадим (выразительно смотрит) Агата (прикрывает лицо ладонями) Глеб: Что? Я в больнице сейфы не вскрывал и ничего из шкафов не уводил, это вы мне тут пытаетесь втолковать, что я каким-то образом очутился в мире своей песни, не употребляя и... (осекается) Вадим: Вспомнил. Глеб: Да ну нахуй. Вадим: Это был КамАЗ, если тебе интересно. Глеб: Да нет. Бекрев умеет водить, и он совершенно точно не был пьян. Вадим: Я не говорил про Бекрева. Я сказал КамАЗ. Глеб (протирая пальцами виски): Рассказывай. Вадим: Интересного мало. Перед выходом в рейс один дебил нажрался до соплей и полез в кузов, а три других дебила на ночь глядя решили смотаться за город. Двое отделались тяжёлым испугом и лёгкими царапинами, камазист сбежал в лес, а третий валяется сейчас в тяжелой коме и параллельно с этим распрямляет мне извилины дурацкими вопросами. Глеб: Долго валяется? Вадим: Два месяца почти. Слава Российской медицине и Центробанку, без ухудшений. Пока что. Глеб: Пока что? Вадим: Из этих двух месяцев практически полтора Татьяна рвёт на тебе больничные рубашки и разрисовывает капельницы черепами, Бекрев ныкается где-то на просторах белокаменной от прокуратуры, а мы пытаемся тебя разбудить изнутри, воззвать к тебе через коллективное бессознательное что ли. Глеб (потирая подбородок): Мда. Духовные практики эти твои? Вадим (смотрит на часы и кивает) Глеб: Так. Допустим, я верю. Но как тогда объяснить больницу с тобой и Автором вашим? Это же не просто галлюцинации моего отъехавшего мозга? Вадим: Считай это определённым уровнем, через который надо было тебя провести, чтобы ты попал сюда. Автор нам в этом очень хорошо помог. А по поводу мозга хорошее замечание, потому что как только ты перекинулся сюда, пошёл отсчёт времени и если мы в него не уложимся - превратишься в овоща. Глеб: Отсчёт времени на что? Я должен проснуться каким-то определенным образом? Агата говорила что-то про двери, пока мы шли сюда. И (обращается к девочке) почему ты не хотела пускать меня сюда, если по сути сюда и нужно было? Все эти разговоры про "ему станет хуже", зачем? Агата (флегматично): Если бы не прямой запрет, ты бы пошёл дальше молча и не задавая вопросов? Вадим (прыскает) Глеб (мрачно): Манипуляторша. Вадим: Вся в мать. Агата (смеётся) Глеб (демонстративно отворачивается, но видимый уголок его губ дрожит) Вадим (стирая улыбку): Да, верно. Выход отсюда только через двери, не пойму, какой в них принцип, но оказываешься каждый раз в новом месте. Не всегда в реальности, но если попал в свою голову, оттуда выйти не в пример легче. Глеб (внимательно всматриваясь, но потом отмирая): И в течение часа мы должны добраться до этих дверей? Вадим (глядя на часы): Ну... да, в течение минут сорока, если быть точным. Глеб: Ну, значит времени на попиздеть у нас ещё есть. Если я приложил определенную часть тела к созданию этого мира, я имею право знать кое-что. Сейчас будет парочка вопросов (переводит взгляд с Вадима на Агату и обратно) к вам обоим. Ты часто тут бываешь? Вадим: Раньше часто бывал, сейчас всё реже захожу, тяжело. Глеб (напряжённо): Ты до сих пор переживаешь из-за распада? Вадим: Семь лет прошло. Уже практически отошёл. Глеб: Семь лет? Вадим: Не путай образ, созданный твоей головой и реальность. В реальности с момента распада Агаты прошло семь лет. Глеб (тихо): Ты знаешь, что создал мой мозг и что видели мы с Автором? Вадим: Я знаю лишь то, что ты положил меня на больничную койку по причине удара, вызванного распадом группы. (берёт руки брата в свои) Глебсон, я тогда конечно переживал, очень сильно, но всё-таки не настолько. Вся наша жизнь, все наши песни и все комнаты этого (кивает на Агату) чёртового мира, всё раз за разом указывало на то, что жизнь, в общем-то, вполне неплохая штука, согласись. И к пятидесяти годам меня всё же угораздило это осознать. Глеб (утыкаясь лбом в сцепленные руки): Простишь? Вадим (целуя брата в макушку): Давно простил. Агата: Я чувствую, что начинаю теплеть. Это отвратительно. Прекращайте. Глеб (издавая непонятный звук): Теплеть? Вадим: Ну, если группы больше не существует, как думаешь, что сталось с её сущностным воплощением? Глеб: Если она мертва, то почему она здесь и я её вижу? Вадим: Человек жив, пока его помнят. С сущностными воплощениями примерно тот же принцип. Глеб (поднимая голову): Ну, благодаря нашим с тобой нынешним взаимоотношениям, этой энергии сейчас должно хватать, чтобы в каждой комнате электричество провести и лампочки вкрутить. Агата: Мне это не нужно. Её и без электричества есть куда тратить. Вадим (шепотом): Когда были суды, тут всё таким ходуном ходило, что я, даже отсутствуя здесь, чувствовал её. Глеб: А кстати, почему я сюда никогда не приходил? Ты сама не хотела? Агата (смягчаясь): Ты приходил. Ты тут порой проводил очень много времени. Просто ты заставил себя забыть это, создав новый мир. Глеб: В котором я тоже никогда не был. Вадим: Называется, я лучше прочих чувствую тонкие материи. Глеб: Ой, завались, эзотерик хренов. Агата (обрывая): Двадцать минут осталось, пошли.Комнатка начинает слабо, но ощутимо вибрировать, в углу открывается небольшой тёмный проход, куда удаляются действующие лица.
Конец третьего действия.