Ведуньи странности

Впервые Звяга увидел его во время грозы. После месяца иссушающего зноя, она грянула аккурат в обед, когда все уважающие себя люди собираются за столом, чтобы подкрепиться да от работы отдохнуть. А этой самой работы летом, как известно, не перечесть. Звяга же домой не торопился — предусмотрительно захватил с собой сверток с нехитрой снедью. А чего лишний раз ходить туда-сюда, раз дома все одно нет никого.       Приближающуюся непогоду он почуял лишь тогда, когда на распеченную солнцем спину упали первые дождевые капли. Вокруг стремительно и совершенно неожиданно потемнело — небо заплыло смурными тучами, откуда только и взялись; теплое, душистое сено, которое Звяга с самого утра скидал в копны, кажется, аж просело. Уж на что медленным и обстоятельным был Звяга, но угроза многодневной работе подстегнула его, как вожжа под хвост. Конечно, он оставил в поле несколько скаток просоченной воском и ставшей водонепроницаемой ткани, да вот только укрывать высокие копны под расходившимся дождем в одиночку было несподручно. Когда он справился, собственную одежду можно было выжимать — погода разыгралась не на шутку. Но событие это было радостное — уж больно зло выпалило солнце поля и огороды, хорошего урожая уже и не чаяли. Но, кажись, смиловался великий дух. А потому улыбался Звяга, отфыркивался и убирал за уши растрепавшиеся волосы. С удовольствием подставлял обгоревшие плечи и спину под прохладные струи, шел неспешно, нога-за-ногу, спрятав рубаху в котомку — все равно мокрая уже.       Поля стали мрачны и неприветливы — колосья тихо перешептывались с диким разнотравьем, не выдерживая ударов дождя и ветра, пляшущего на раздолье, ложились, прижимаясь к матушке-земле и укрывая и без того узкую тропинку. От этого шагать приходилось осторожно, чтобы не угодить ногой в яму да не поскользнуться. Все накопленное землей тепло ушло быстро, и Звяга поежился, невольно пригибая голову — небесный дух хохотал так, что эхо раскатами грома докатывалось аж сюда, да щедро разбрасывал из мешка молнии, чтобы честные люди прятались, не мешая действу своими любопытными и навязчивыми взглядами. А как засмотришься — так молния долго ждать не будет, придет на отклик — бери, коль звал. Да вот только обрадуется такому разве что ведун какой, одаренный силами. От остальных и следа не останется — сожжет дотла божественная сила. Вот и пригибал Звяга голову, от греха подальше.       Свернул на короткую тропку через Чертов холм, справедливо полагая, что черти не дурные в такую погоду вылезать, а до деревни так ближе на версту. Место это было нехорошее, никто обычно не совался, опасаясь безобразничающей нечисти, да Звяга был не из робкого десятка. Силы в нем хватило бы на двоих — на спор быка за рога к земле пригибал, к тому же и оберег заговоренный у него при себе имелся. Полынь да дурман-трава цеплялись за ноги, словно не желали пускать дальше, но Звяга упрямо шел вперед — вон уже и макушка холма видна. И в эту самую секунду ветвистая молния ударила прямо в холм, в самую вершину, а следом, сотрясая землю, грянул гром. Звяга вскрикнул, упал на мокрую землю, закрывая ослепленные светом глаза рукой, и, словно эхо, совсем рядом прозвучал еще чей-то крик. Мученический, громкий. «Под молнию угодил» — решил Звяга. Если бы не этот крик, он бы уже бросился прочь, а так лишь горбился да морщился от грома, грохотавшего, кажись, над самым ухом. Не мог же он вот так уйти — а вдруг бедняга еще жив? С этой мыслью Звяга медленно, по-прежнему не поднимаясь во весь рост, двинулся к вершине. Было тихо, никто не стонал, но он все равно попытался рассмотреть среди темной травы тело — на небе творилось что-то несусветное, все сверкало и искрило, как в кузнице. — Беги отсюда, дуралей! — Рявкнули прямо у него из-за спины. Звяга обернулся и охнул — ведуна он узнал, хотя тот сейчас и на человека похож не был. Светился весь, нагой и мокрый, спутанные косы прилипли к телу, а глаза… Черные, нечеловеческие. Звяга попятился, торопливо зашептал наговор, поняв, что помешал каким-то ведовским ритуалам. И, как оказалось, не зря — отошел он лишь на десяток шагов, как ведун задрожал весь, закрыл глаза и потянулся вверх, простирая руки к небу. Молния, будто и вправду услышав призыв, ударила прямехонько в него, ладное тело выгнулось, скрючились пальцы. А затем ведун закричал. Да вот только теперь Звяга видел — не от боли. Сладко ему было принимать божью силу, так что мышцы сжимались, а ество стояло во всей красе.       Ушел Звяга быстро, то и дело оскальзываясь на мокрой траве и часто моргая — смотреть было больно, на изнанке век словно застыла картинка с белым обнаженным телом, жаждущим и возбужденным. Испугался Звяга знатно, но даже несмотря на это у него самого в штанах было горячо и твердо, но с этим он разобрался позже, когда добрался-таки до родной избы да вознес благодарную молитву духам-защитникам, что оберегли дурную голову от беды. Второй раз они повстречались в лесу, Звяга, усталый и потный, возвращался с охоты. Нес с собой добычу, да не ту, что хотелось. Волчонок в котомке скулил и рычал, вертелся ужом, но выбраться не мог. Его Звяга нашел случайно — отслеживал волчьи следы, дошел до норы, а там волчица мертвая и мелкий рядом трется, мать носом тычет. Ясно же, что один не выживет, мал еще. То-то Звяга и решил забрать его с собой — в деревне с таких подкидышей охранников растили, приезжим на зависть. Пришлось повозиться, чтобы поймать юркую мелочь да сунуть в мешок, руки он успел ободрать знатно и зубами цапнул пару раз. Неприятность небольшая, а все одно обидно. И возвращаться пришлось — куда уж с таким довеском охотиться.       Около ручья Звяга уложил мешок на землю, наклонился, зачерпнул ладонями студеной воды, сначала умылся, вздрагивая от ледяных капель, что скатывались за шиворот, затем с наслаждением напился. А когда разогнулся — ведун стоял рядом, словно ниоткуда появился. Руки у Звяги дрогнули от неожиданности — с ведуном он никогда не общался особо, разве что приветствовал при встрече, а после памятной грозы и вовсе старался не встречать — а ну как осерчает? Тут каким бы ты сильным не был, все равно тревожно. Кто их, ведунов, знает. Превратит в лягуху какую аль в кота — ходи потом, мяукай, прощения проси. Хотя, их ведун, вроде бы злым не был — помогал всем болящим, в деревне его привечали, хоть и жил на отшибе, сам себе на уме. — Здрав будь, Звяга, — обозвался тот первым. — Доброго дня, Жар, — Звяга склонил голову уважительно, с любопытством рассмотрев непривычного вида обереги, вплетенные в длинные русые косы, да яркую вышивку на рубахе. Сам он волосы стриг коротко — и до плеч не доставали. Зато и возни с ними никакой — за уши заправил и все. — Что за добыча у тебя там скулит? — Ведун любопытно стрельнул глазами в сторону мешка, а затем закопошился, разыскивая что-то в поясной суме. Она оттопыривалась от напиханных с избытком трав — видимо, за ними Жар в лес и явился. — Волчок. Отдам старосте, тот решит, куда пристроить. — Собственно, за это он наверняка получит еще и пару монет, хоть какая-то польза, раз охота не удалась. Наконец, ведун извлек из сумы гроздь каких-то ягод, Звяге неизвестных (хотя он-то был уверен, что знает их все) и без жалости смял их в ладонях так, что закапал сок. — Руки давай. — Что? — Звяга удивился, невольно отступив назад. — Руки, говорю, сюда дай, бестолочь, — Жар сам ступил вперед и поймал исцарапанные ладони, пачкая их соком. Царапины тут же защипало, но не вырываться же? Ведун быстро и ловко смазал все поврежденные места, оглядел скептически растерянного Звягу и усмехнулся: — что глазами хлопаешь, теленок? Подцепил бы заразу какую, а мне потом лечи. — А затем отвернулся, присел у ручья, чтобы смыть едкий сок. — Спасибо, — тихо буркнул Звяга, но на него уже махнули рукой. Пришлось подбирать притихший мешок и шагать дальше, недоумевая странному поведению ведуна. — Скажет тоже, «теленок», сам ведь как бы меня не младше, — хмыкнул Звяга, уверившись, что услышать его никто не сможет. И вправду, годков-то уже едва не три десятка набежало, не юнец давно. Третий раз на ведуна Звяга наткнулся у торговцев и начал подозревать, что судьба сводит их как-то подозрительно часто. Жили они на разных концах деревни, оба не любители были праздно шататься по улицам и встречались в лучшем случае раз в седьмицу, а тут только позавчера в лесу виделись, а вот опять.       Торговцы ездили к ним часто — деревня большая, небедная, девки украшения всякие и ткани разметают влет, да и для мужиков полезных вещичек найдется. А еще и еда всякая заморская да городская — на огороде такого не вырастишь. Ведун, судя по количеству туесков и сумок, скупить решил все подчистую, сделав хорошую выручку радостно потирающему руки торговцу. Звяга сам пришел за иглами — делали их городские мастера куда ловчее, чем местный кузнец, да за травками, что для вкуса в еду кладут. Имел он слабость к заморским порошкам, что блюдо острее и душистее делают. Как назло, рядом ни души, все скупились уже да разошлись по делам, это Жар один задержался, пока все вспомнил, купил да упаковал. У Звяги покупок тех — в карман сунул и забыл, да уйти неловко, ясно же, что ведун все за раз не дотащит. — Давай помогу, что ли? — Звяга честно надеялся, что норовистый ведун откажется, но тот как будто только этого и ждал. — А давай! — Звяга и опомниться не успел, как на него нагрузили едва ли не все торбы. Жар усмехался довольно, прытко ухватил оставшиеся покупки, да еще и Звягу похлопал по крепкому боку: — Чего насупился? Силушки-то столько, что и я сверху сяду — не заметишь. — Ну, это смотря, куда сядешь, — почувствовавший себя послушным бычком на веревочке, Звяга осерчал и едва заметно повел бедрами, намекая, куда именно надо бы присесть наглому ведуну. Тот поднял брови, а затем расхохотался, искренне и весело. — А коль соглашусь, что делать будешь, а? Убежишь же, портки теряя по дороге. Звяга отвечать не стал — не мальчик, на подначки реагировать. Молча потопал в нужную сторону, оставив ведуна позади. Впрочем, тот нагнал быстро, хлопнул по спине и сказал примиряюще: — Ладно, забыли. Звяга лишь приподнял уголок губ и отвернулся. Возможно потому, что хлопнул его ведун низковато, как для спины. Изба у Жара была небольшой, но светлой и какой-то уютной. Ну, если сравнить с обиталищем самого Звяги. Он-то всех этих шторок-скатертей-рушников не имел, и суровая простота своего дома ему нравилась, но сейчас почему-то показалось, что, наверное, ведун бы не оценил. Хотя, какое ему дело, что тот подумает? И что ему вообще делать у Звяги в гостях? Все котомки и туески были сброшены у самого порога, на что ведун посмотрел с явным неодобрением, но промолчал. Он принялся возиться у печи, чем-то звеня. Звяга потоптался на месте и развернулся, чтобы уходить, но был пойман за рукав цепкими пальцами. — Сядь, хоть чаем напою. — Да мне, в общем-то, некогда, — Звяга неловко пожал плечами, не зная, как отказаться, не обидев. Ведун его по-своему привлекал, но вряд ли из этого будет что-то доброе. Слишком уж далеко тот со своими тайнами и ритуалами от него самого. — Что, страш-шно стало? — Жар почти прошипел. Он явно рассердился — стоял, сложив руки на груди и метая молнии глазами, — где же твоя храбрость, на Чертовой горе осталась, а? — Он резко развернулся и плюхнулся на лавку, только косы взметнулись. Ухватил чашку и злобно из нее отхлебнул, не обращая внимания на то, что горячий чай исходил паром. Звяга вздохнул, сделал два шага и опустился на другую лавку, напротив. — Далась тебе эта гора. Ну да, испугался, — Он простодушно пожал плечами, не понимая, почему должен стыдиться очевидного. Жар стрельнул глазами из-за чашки, отхлебнул еще раз, по прежнему не обращая никакого внимания на слишком горячее содержимое. Впрочем, что ему после молний тот чай. Вздохнул и покачал головой: — ну теленок же, как есть.